318_p1821_B6_9225

Тема 3

ЛИТЕРАТУРА ВУСЛОВИЯХ СОЦИАЛЬНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

20–30-Х ГОДОВ

1.Организация литературного процесса.

2.Гражданская война и её продолжение в отображении Владимира Зазубрина.

3.Образ человека в прозе Всеволода Иванова.

4.Биохристианский психологизм Лидии Сейфуллиной.

5.Социальный пафос сибирского романа 30-х годов.

6.Поэтические открытия Павла Васильева.

1. Организация литературного процесса. Советская лите-

ратура не могла не быть организованной, что обусловило и её регламентированность, и демократичность, т. е. поиск и продвижение способных к творческой деятельности. Писательские объединения тоже выполняли двойственную функцию: поддерживая существование литераторов, они отслеживали степень адекватности их продукции поставленным политическим задачам. Журналы предоставляли возможность публикации, обеспечивали читательское внимание, налаживали литературные связи и творческое общение на обширном пространстве, давали критику – всё, что необходимо для социального функционирования словесной культуры.

Литературный процесс сам по себе склонен к самоорганизации – объединению в группы единомышленников, отмежеванию от неприемлемого, самоутверждению в полемике. С началом мирной жизни две воли – официальная и стихийная – встретились и породили в России в условиях нэпа расцвет литературы раннесоветского периода. Время относительного либерализма завершилось к концу 20-х годов, 30-е годы – сугубо государственный период унификации стиля, названного социалистическим реализмом, и писательских судеб, когда репрессивная критика 20-х перешла в прямое насилие органов госбезопасности. Выжившие получили прививку страха и взрастили в себе внутреннего цензора.

Советская власть сознавала значение литературы в новом обществе и поддерживала поначалу всех, кто был готов с ней со-

51

трудничать. С приходом большевиков литературная жизнь не затухала, но приобретала активные формы. Весной 1920 года в Омске «организовалось Лито – литературно-художественная секция при Сибирском отделении государственного издательства»91, а на её основе создана «Омская артель поэтов и писателей», в которой состоял и много работал только что осуждённый на лишение избирательных прав Г. Вяткин. Организатором литературной жизни был вышедший из подполья большевик и поэт А. П. ОленичГнененко. Он объединял творческие силы Омска вокруг газеты «Рабочий путь» и журнала «Искусство», органа Гублитосекции и Сибирского художественно-промышленного института. Нейтральность издания следовала из его самоопределения: «Журнал искусства, литературы и техники». Приглашались все, «лишь бы предлагаемые ими произведения были отмечены печатью дарования и были в той или иной степени созвучны духу переживаемой эпохи»92. Вышло 2 номера тиражом 400 и 500 экземпляров.

В Барнауле и Иркутске появились творческие объединения, выпустившие в 1921 году коллективные сборники в помощь голодающим Поволжья: барнаульский «Сноп» и «Отзвуки» иркутской «Барки поэтов». Нерегулярность, но настойчивость художественной воли отражали альманах «Рабочие зори» (1923, Барнаул) и еженедельник «Красные зори» (1923, Иркутск). Последний был печатным органом Иркутского литературно-художественного объединения (ИЛХО). Так сначала определяла себя «Барка поэтов», распавшаяся к началу 1923 года, название подхватили пришедшее ей на идеологическую смену авторы из «Кружка молодых поэтов» при областной газете «Власть труда» (И. Уткин Дж. Алтаузен, И. Молчанов-Сибирский и др.). Второе ИЛХО, состоящее преимущественно из комсомольских поэтов, ориентировалось на платформу пролетарских писателей «Октябрь». К ним тяготели совсем молодые авторы– Е. Жилкина, В. Непомнящих идр.

Столицей новой сибирской литературы стал Новониколаевск, переименованный в 1925 году в Новосибирск. Здесь в 1922 году появился государственный толстый журнал «Сибирские огни», комсомольский орган «Пролетарские побеги» (3 номера), была

91Очерки русской литературы Сибири. Т. 2. Советский период. С. 98.

92Цит по: Там же. С. 98.

52

даже предпринята попытка организовать частный журнал «Таёжные зори» (вышел 1 номер). Здесь развернулась основная идейная борьба за содержание литературы нового общества, за степень свободы художника новой эпохи – абсолютная свобода и не предполагалась, потому что во главу угла ставились интересы революции.

Конфликт разворачивался между крайне идеологизированным, леворадикальным требованием абсолютного соответствия литературы пролетарскому миропониманию и гуманистической по существу концепцией органичного развития, ориентирующегося на классику. Конкретный спор сводился к принципам изображения человека и оценке художественных достоинств новейшей поэзии и прозы. Критерий – соответствие сущности революции и правдивоеизображение столкновенияклассов в гражданской войне.

Выразителями идеологической догмы были критики с революционным прошлым, члены РКП(б), участники гражданской войны – Николай Фёдорович Чужак-Насимович (1876–1937), Александр Львович Курс (1892–1937). Они вели критическую полемику с присущими большевизму фанатизмом, теоретической заданностью, категоричностью и агрессивной непримиримостью к тем, кто воспринимался ими как классовый противник. Единственным, кто в Сибири отстаивал концепцию органического развития литературы, был бывший эсер и народник Валериан Павлович Правдухин (1892–1939), принявший в гражданскую войну сторону большевиков. В конце 1921 года он возглавил Сибгосиздат и предложил создать общесибирский журнал – общекультурный, объединительный и просветительский: «Он станет притягивающим со всей Сибири центром для литературно-научных сил. Он должен стать школой для начинающих писателей»93. Название «Сибирские огни» придумала жена В. Правдухина Л. Сейфуллина. Первый номер вышел уже в марте 1922 года. Журнал стал органом, отстаивающим взвешенно-терпимое и конструктивное понимание новой революционной литературы.

В Новониколаевске – и вообще в Сибири – не было такого разнообразия групп и направлений, как в Москве и Петрограде, литераторы объединялись на платформе пролетарской идеологии, к ним примыкали сочувствующие революции или смирившиеся с

93 Цит по: Очерки русской литературы Сибири. Т. 2. … С. 103.

53

её победой – те, кого после выхода статей и книги Л. Троцкого «Литература и революция» (1923) стали называть «попутчиками». Идею создания сугубо пролетарской литературы отстаивал будущий теоретик Лефа Чужак-Насимович, в 1920–1922 годах – критик футуристического журнала «Творчество», выходившего во Владивостоке и Чите. В европейской России миссию проводников марксистской идеологии в художественную практику взял на себя в 1923 году РАПП (Российская Ассоциация Пролетарских Писателей), потом ВАПП. Он внёс в литературную жизнь ту ожесточённую непримиримость классовой борьбы, реакцией на которую была резолюция ЦК ВКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 года. Партийное решение провозгласило терпимость по отношению к попутчикам и невмешательство в художественную полемику по поводу стиля, достойного эпохи, т. е. защитило относительную свободу творчества для принявших революцию писателей. В Сибири проводником этой позиции стали «Сибирские огни», которые в октябре 1925 года предложили создать единую литературную организацию. Через полгода, 21 марта 1926 года собрался I Общесибирский съезд писателей (44 человека), провозгласивший создание ССП (Сибирского союза писателей) – «самостоятельной организации, которая не присоединилась ни к одной из существовавших тогда в стране литературных организаций и групп»94. Идейная платформа требовала «классовой искренности» в изображении пролетарской революции. Отделения ССП были в Омске, Новосибирске, Барнауле, Томске, Красноярске, Иркутске, Владивостоке. В 1927 году решено было войти в Федерацию Советских Писателей (ФСП) вместе с Сибирской ассоциацией пролетарских писателей (СибАПП). Деятельность ССП поддерживалась партией.

Но литературная война разгорелась из-за претензий СибАППа на лидерство. В Сибири отделения РАППа были малочисленными, творчески незначимыми. Ситуация изменилась, когда в Новосибирск был отправлен на низовую партийную работу С. А. Родов (1893– ?), исключённый в 1926 году «из правления ВАПП за групповщину, за попытку превратить ВАПП в «своеобразную ли-

94 Очерки русской литературы Сибири. Т. 2. … С. 111.

54

тературную партию», а правление её – в диктаторскую группу»95. Но и в Новосибирске он вёл ту же самую линию, претендуя на лидерство и обвиняя ССП в противодействии пролетарским писателям. Родов нашёл поддержку у А. Курса, партийного журналиста, они создали новую пролетарскую группу «Настоящее», А. Курс стал редактором одноимённого журнала. Группа призвала к борьбе против ССП как оплота «сибирской литературной реакции», требуя «взорвать академию сибирской словесности»96. С. Родова всё-таки отстранили от литературного руководства, но А. Курс был членом Сибкрайкома ВКП(б), ему удалось развернуть такую агрессивную критику «Сибирских огней» и председателя ССП В. Зазубрина, что редколлегию сменили, а Зазубрина отстранили.

Суть разногласий состояла в том, что редколлегия «Сибирских огней» предпочитала традиционную для Сибири реалистическую литературу с активной революционной позицией. Леворадикальные идеологи, воодушевлённые модернистскими открытиями футуризма, требовали создания новых форм и традиционализм рассматривали как литературную реакцию, наследие буржуазной культуры, свидетельство бездарности, претендующей на жизненную правду. Их цель была в том, чтобы революционизировать не только жизнь, но и само сознание, переделать культурные стереотипы, национальные психофизиологические установки – динамизировать, рационализовать, изжить «сантименты».

В. Правдухин отстаивал творческий потенциал реализма в спорах не только с Н. Чужаком-Насимовичем, но с конструктивистами, московскими идеологами нового западничества. Он регулярно выступал с теоретическими и критическими размышлениями, собранными в 1923 году в книге «Творец – общество – искусство. Статьи о современной литературе. 1921–1923 гг.». Проповедуя верность революции, он настаивал на преданности художника жизни, образцом чего стало творчество Л. Толстого: «Жизнь жива и жив человек, говорит он нам. Это живое просекает собой толщу наших религиозно-догматических выкладок, безнадёжно лживую

95Очерки русской литературы Сибири. Т. 2. … С. 112.

96Цит по: Там же. С. 113.

55

толщу наших сознательных отношений»97. Чуткость к жизни – залог человечности, Правдухин приводит в пример сцену из «Войны и мир», когда Даву, встретившись взглядом с Пьером, отменил расстрел. Оппонент Правдухина настаивал на изживании реализма, не нужного в новой ситуации, когда искусство, служа пролетариату, должно стать одной из «производственных форм», максимально сблизиться с производством98. Правдухин отвечал: «Для Н. Чужака, который абсолютно глух и слеп к живой жизни и её глубинам, конечно, ничего не скажет Л. Толстой. Конструктивисты, конечно, его не услышат. Рабочие и крестьяне его слышат и долго будут слышать, ибо он смотрит на жизнь как художник их глазами»99. Полемисты были одинаково пристрастны: Чужак видел в футуризме искусство, наиболее близкое пролетариату, Правдухин считал, что «Маяковский – это поэзия почти гениального предощущения гибели буржуазии и Маяковский передаёт эту лебединую песню буржуазии волчьим звериным воем»100. Правдухин был не прав, полемика разворачивалась до появления выдающихся революционных поэм Маяковского, но по существу установка на приверженность живой жизни и открытость новому, на человеческую отзывчивость была гуманистична и художественно перспективнее леворадикального сектантства Н. Чужака. Но В. Правдухина из Сибири выжили, в 1923 году он уехал в Москву. Оба оппонента будут репрессированы в конце 30-х годов.

Вторая атака на реализм и классовую терпимость была предпринята А. Курсом, крайне энергичным проводником левых идей в искусстве. Бывший анархист, он в 15 лет был сослан в Сибирь, вошёл в окружение Я. Свердлова, потом учился в Англии, но вернулся в Россию в 1918 году и участвовал в гражданской войне. Темпераментный журналист, редактор не только журнала «Настоящее», но и газеты «Советская Сибирь», А. Курс воинственно пропагандировал те же идеи осуществления пролетарского жизнетворчества, которые уже в теориях ЛЕФа требовали подчинения

97Правдухин В. Творец – общество – искусство. Статьи о современной литературе. 1921–1923 гг. Новониколаевск: Сибирские огни, 1923. С. 114.

98Чужак Н. К диалектике искусства. От реализма до искусства как одной из производственных форм. Теоретико-полемические статьи. Чита, 1921.

99Правдухин В. Указ. соч. С. 115.

100Там же. С. 118.

56

литературы факту, работающему на идею: вымысел дискредитирован, герои берутся из реальности, «действенная, волевая» литература оставляет «психологистику дворянам и буржуазии»101. Традиционализм «Сибирских огней» изобличался как новобуржуазная, враждебная пролетариату позиция, требовавшая решительного искоренения: одна из воинственных статей называлась «Кирпичом по скворешне». История борьбы писателей из «Сибирских огней» с догматиками подробно описана102. Лефовская позиция «Настоящего» беспокоила московское руководство РАППа, но группу разогнали после того, как Курс покусился на самого М. Горького.

Горький в июне 1929 года в статье «Рабочий класс должен воспитывать своих мастеров культуры» взял под защиту В. Зазубрина, И. Ерошина и других сибирских писателей, которых «Настоящее» объявило классовыми врагами. В ответ был организован протест Сибирского Пролеткульта, в котором статья расценивалась как «выступление изворотливого, маскирующегося врага на арене классовой борьбы в области искусства, с враждебной пролетариату, реакционной линией»103. Сосредоточенность на травле кого-то – а нападки на Горького продолжались весь 1929 год: «Бывший Главсокол, ныне Центроуж», предатель революции – показатель подлинных амбиций и внутренних пружин литературной схватки. Борьба шла не столько за литературу, сколько за власть, идеологическая риторика тех времён – самое действенное оружие. Совпадение в деятельности группы «Настоящее» лефовского теоретизирования и агрессивной рапповской фразеологии, которые враждовали в Москве, показывает условность идей и демагогическое применение самых сакральных формул. Так же разрешился конфликт между великим пролетарским писателем и ярыми борцами за чистоту пролетарской литературы: Горький был нужен власти – и в декабре 1929 года вышло специальное осуждающее постановление ЦК ВКП(б) «О выступлении части сибирских литераторов и литературных организаций против Мак-

101Цит по: Очерки русской литературы Сибири. Т. 2. … С. 114.

102Там же. С. 112–119.

103Сибирский Пролеткульт протестует // Настоящее. 1929. № 8–9. С. 3.

57

сима Горького». А. Курса и 6 других членов группы «Настоящее» исключили из партии.

Ожесточённость литературной борьбы в Новосибирске не уступала по напряжению конфронтации в центре, но особая вредоносность состоял в том, что идеологическая агрессия выдавливала из Сибири талантливых авторов, которые пережили гражданскую войну, но не могли выдержать обвинений в классовой враждебности. Уехали в Москву В. Правдухин, Л. Сейфуллина, В. Зазубрин, литературная среда теряла те силы, которые могли бы обеспечить преемственное развитие культуры. С организацией в 1934 году Союза писателей СССР идеологическая борьба с мнимыми врагами пролетарской литературы перешла в фазу прямых репрессий. В конце 30-х годов погибнут почти все участники борьбы «Сибирских огней» и группы «Настоящее», будут расстреляны писатели, связывавшие дореволюционную литературу с советской: Г. Вяткин, И. Гольдберг и др. Погибнут и те, кто вошёл в литературу на гребне социального переворота: В. Зазубрин, П. Петров, В. Правдухин и др. Сибирская литература вошла в фазу заданного идеологией существования.

Но 20-е годы были ещё временем свободного поиска тем и художественных решений. И временем активного участия предреволюционной культуры – гуманистической, религиозной, фольклорной – в осмыслении новой действительности, её конфликтов и героев. Литература открывала абсолютно новые темы, нуждалась в выработке миропонимания, соответствующего сущности событий и процессов. Драма творчества состояла в завороженности идеями времени и в стремлении выйти за границы социальной догмы.

2. Гражданская война в отображении Владимира Зазуб-

рина. Автор книги «Два мира» (1921), первого романа о гражданской войне в Сибири и одного из первых о революции («Голый год» Б. Пильняка тоже вышел в 1921 году в Москве), был личностью незаурядной. Зазубрин – партийный псевдоним Владимира Яковлевича Зубцова (1895–1938). Судьба его отмечена крутыми поворотами: в 17 лет – организатор нелегального журнала «Осколки» в реальном училище Сызрани, в 20 лет – большевик, один из руководителей сызранского подполья, после ареста и освобож-

58

дения внедрён в конце 1916 году в охранку для предотвращения провалов, весной 1917 года включился в революционное движение, но летом мобилизован, направлен в юнкерское училище, так же будет мобилизован доучиваться летом 1918, закончит училище через год в Иркутске, получит взвод и вместе с ним перейдёт на сторону партизан тасеевской республики. В освобождённом Канске в 1920 году занимается пропагандистской и газетной работой, собирает материал для книги о гражданской войне в Сибири, которую закончит и опубликует уже в Иркутске в 1921 году. «Два мира» найдут живой отклик у читателей: выйдет 12 изданий, в книге «Крестьяне о писателях» зафиксировано, как сопереживали бывшие партизаны жестокой правде и героям романа. Не менее важно одобрение Ленина, Луначарского, Горького. Зазубрин уходит с политработы в литературу, с октября 1923 он «председатель

исекретарь» «Сибирских огней» в Новосибирске. В 1926 году возглавляет Союз Сибирских писателей, но не пользуется особым авторитетом у партийного руководства края, после поражения в борьбе с «Настоящим» уезжает в Москву – под покровительство Горького, редактирует журнал «Колхозник». После смерти Горького будет репрессирован.

Судьба Зазубрина – типична для советских идеалистов, преданных не власти, но идее, не догме, но вере, не службе, но творчеству. Будучи не просто восторженным сторонником революции, глубоко переживающим все муки рождения мира, он стремился быть не только пропагандистом, но аналитиком всех процессов. Он вывел новых героев и коснулся тем, которые не вписывались в романтический ореол новой власти. Именно этот поиск осложнил творческую жизнь, хотя успех пришёл сразу. Первая книга написана по горячим следам и неостывшей крови гражданской войны –

инаписана пером газетного публициста, использующего свой дар живописца в агитационных целях. Агитировать, впрочем, уже некого – победа необратима, но такова природа советской литературы – внушать, таков стереотип сознания – тяготение к узнаваемым смыслам, эмоциональным реакциям, интонациям. Само название «Два мира» – плакатная формула непримиримого противостояния белых и красных, она обусловила всё: авторскую позицию, подбор материала, композицию, принцип психологизма. Общим остаётся жестокий натурализм стиля.

59

Как и вся ранняя советская проза, эта книга не подчиняется строгой жанровой форме: для документальной книги очерков слишком много вымышленных персонажей, для повести – слишком масштабный замысел, для романа – нет сквозной фабулы и общей нарративной структуры, для эпопеи – эпического сознания. Автор безусловно на стороне красных, и его задача – показать правоту, силу и масштаб народного движения. Правота обусловлена ответом на насилие, жестокость – платой за зверство, беспощадность – естественным законом борьбы за существование. Правоту подтверждает начало: картина расправы карателей над жителями села Широкое подана как продолжение манифеста адмирала Колчака об «установлении законности и правопорядка» (Глава 1. «Коготь»)104. Правоту подтверждают документы – спор воззваний белого правительства и ответ партизан Таёжной Социалистической Федеративной Советской Республики (Глава 22. «Ага! Ага!»). Правота подтверждается безусловным моральным превосходством партизан над белым офицерством, почти сплошь патологическими насильниками и изуверами.

Конфликт двух миров показан как наступление на народ силы, у которой нет ничего за душой, кроме ненависти к большевикам. Так характеризуется полковник Орлов: «Полковник принадлежал к числу тех офицеров, которые работали в армии не за страх, а за совесть. Он был ослеплён ненавистью к красным, его жестокость не знала рамок. Он принялся искоренять большевиков со всем рвением фанатика-черносотенца»105. Ему под стать страдающий ожирением поп Кипарисов, у которого уже готов список на расправу: «Этих двух первых, вот чего – расстрелять, а этих двух, вот чего – пока только можно выпороть»106. Старый профессор, у которого даже нет фамилии, – идеолог белой миссии, напутствует уходящих на фронт офицеров: «Перед человечеством теперь только два пути – путь звериного царства, путь смерти, куда большевизм увлекает мир, и другой путь, куда поворачивается теперь русское народное самосознание, есть путь воскресения»107. К речи профессора стоит прислушаться, потому что он

104Зазубрин В. Два мира // Зазубрин В. Два мира. Горы. Иркутск, 1980. С. 17.

105Там же. С. 29.

106Там же. С. 30.

107Там же. С. 46.

60