!!Экзамен зачет 2023 год / 11

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

ВЗЫСКАНИЕ ДОГОВОРНОЙ НЕУСТОЙКИ ПРИ ОТСУТСТВИИ СРОКА ИСПОЛНЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА

На примере договора подряда, в котором не указан срок оплаты работ, в статье рассмотрена проблема взыскания в судебном порядке договорной неустойки за просрочку исполнения обязательства при отсутствии срока его исполнения

Антон Малахин

юрист

Встречаются случаи заключения договоров, в которых срок исполнения обязательства не указан, но ответственность за просрочку этого исполнения установлена.

Сама по себе ситуация, когда срок исполнения обязательства отсутствует, регулируется п. 2 ст. 314 ГК РФ. Согласно данной норме, в случаях, когда обязательство не предусматривает срок его исполнения и не содержит условий, позволяющих определить этот срок, оно должно быть исполнено

вразумный срок после возникновения обязательства. Обязательство, не исполненное в разумный срок, а равно обязательство, срок исполнения которого обусловлен моментом востребования, должник обязан исполнить

втечение семи дней со дня предъявления кредитором соответствующего требования, если иное не вытекает из закона, других правовых актов, обычаев делового оборота, условий или существа обязательства.

На практике большое значение имеет определение момента, с которого возможно применение мер договорной ответственности за просрочку исполнения обязательства, срок исполнения которого в договоре не установлен. Если стороны не смогут прийти к согласию, то разрешать данный вопрос будет суд. Рассмотрим подобную ситуацию на примере договора подряда, в котором не указан конкретный срок оплаты работ.

В первой половине 2007 г. автор представлял интересы истца, строительной

организации, в Арбитражном суде г. Москвы. Исковые требования были заявлены в связи с неисполнением ответчиком четырех договоров подряда и сводились к необходимости взыскания с ответчика стоимости принятых, но не оплаченных работ, а также суммы договорной неустойки.

Возначенных договорах обязательство заказчика по оплате работ закреплялось следующей формулировкой: «Оплата осуществляется одним платежом согласно акту выполненных работ» (ст. 6 договора). При заключении возмездных договоров стороны обычно конкретизируют условие о сроке оплаты (например, «в течение 10 дней с момента подписания акта приема работ, заключения договора, поставки товара и т.п.»), чего в анализируемом случае сделано не было.

Врассматриваемых договорах раздел «Ответственность сторон» содержал пункт, в соответствии с которым «за нарушение Заказчиком обязательств (за просрочку платежей согласно статье 6 договора) он оплачивает Подрядчику пени в размере 0,05% от неоплаченной стоимости договора за каждый день просрочки». В связи с тем, что срок оплаты не был указан, возник вопрос, с какого момента подлежит уплате договорная неустойка: однозначно установить, когда именно заказчик нарушил условия договора в части оплаты работ, не представлялось возможным.

Действуя в интересах подрядчика, автор в исковых заявлениях производил расчет неустойки, начиная со дня, следующего за днем подписания акта выполненных работ. В обоснование были приведены общие нормы ГК РФ о подряде. Так, согласно п. 1

ст. 702 ГК РФ, по договору подряда одна сторона (подрядчик) обязуется выполнить по заданию другой стороны (заказчика) определенную работу и сдать ее результат заказчику, а заказчик обязуется принять результат работы и оплатить его. Исходя из смысла приведенной статьи, истец указывал, что поскольку срок оплаты не определен, то обязанность произвести оплату возникла у ответчика непосредственно после подписания акта приема работ, так как она прямо предусмотрена законом.

Данные исковые заявления были распределены между тремя разными судьями. Для удобства пронумеруем их. Два из них, объединенные в одно производство, рассматривал судья № 11, оставшиеся два – соответственно судьи № 22 и № 33.

В отзыве и непосредственно на судебных заседаниях представитель ответчика, признавая основной долг, возражал против взыскания неустойки согласно расчету истца. При этом он исходил из положений абз. 2 п. 2 ст. 314 ГК РФ, приведенных выше, и настаивал на том, что нарушение срока оплаты имело место лишь спустя 7 дней с момента получения им претензии (т.е. требования об оплате), что произошло несколькими месяцами позже даты подписания акта приема работ. Доказательств предъявления требований об оплате до того, как была направлена претензия, у истца

1Решения Арбитражного суда г. Москвы от 22.02.2007 г. по делу № А40-8049/07-48-71, от 22.02.2007 г. по делу № А40-8055/07-48-72.

2Решение Арбитражного суда г. Москвы от 22.02.2007 г. по делу № А40-8050/07-56-74.

3Решение Арбитражного суда г. Москвы от 22.02.2007 г. по делу № А40-8048/07-45-59.

39

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

не было. Истец в свою очередь поддерживал исковые требования в полном объеме и, помимо ст. 702 ГК РФ, ссылался на обычаи делового оборота и разумность срока оплаты.

Решения судей в части взыскания неустойки существенно отличались друг от друга.

Судья № 1 удовлетворил исковые требования в полном объеме, т.е. взыскал пени за период, начиная со дня, следующего за датой подписания акта приема работ. Притом ссылок на ст. 314 ГК РФ в решении суда не было. Ответчик обжаловал это решение, однако апелляционная инстанция оставила его без изменения4. (Автор не может не отметить тот факт, что в случае, когда вынесенное решение спорно, но не явно незаконно, апелляционная инстанция, как правило, занимает позицию суда первой инстанции и подтверждает ее решение.) Приведем фрагмент Постановления Девятого арбитражного апелляционного суда по данному делу:

«В соответствии с условиями договора за просрочку оплаты выполненных работ подлежит взысканию неустойка в размере 0,05% за каждый день просрочки в оплате выполненных работ. Сторонами заключены договоры, которые по правовой природе являются договорами подряда. Согласно ст. 702 ГК РФ, по договору подряда подрядчик обязуется выполнить по заданию заказчика определенную работу и сдать ее результат заказчику, а заказчик обязуется принять результат работы и оплатить его. По ст. 711 ГК РФ заказчик обязан уплатить подрядчику обусловленную цену после окончательной сдачи результатов работы. Работы приняты ответчиком … <указаны даты приемки>, в связи с чем истцом обоснованно составлен расчет неустойки. Расчет истца судом проверен и признан обоснованным и правильным. При таких обстоятельствах судом первой инстанции установлены все фактические обстоятельства по делу, правильно применены нормы материального и процессуального права, принято законное и обоснованное решение, и у суда апелляционной инстанции отсутствуют основания для отмены решения Арбитражного суда г. Москвы, поскольку на момент рассмотрения спора у ответчика имелась задолженность перед истцом за выполненные по договорам подряда работам».

Судья № 2 весьма значительно сокра-	ГК РФ и возможность начисления
тил неустойку на основании ст. 333	неустойки исходя из невыполнения
ГК РФ, указав в решении, что «не-	обязательства по оплате в разумный
устойка по своей правовой приро-	срок судом отклоняется, исходя из
де носит компенсационный, а не	ст. 330 ГК РФ. Согласно ст. 330 ГК РФ,
карательный характер и не должна	с учетом положений ст. 65 АПК РФ, по
являться средством обогащения кре-	требованию о взыскании договорной
дитора». Ссылки на ст. 314 ГК РФ	неустойки истец должен доказать
также отсутствовали. Между тем суд	просрочку исполнения по отношению
в ходе судебного разбирательства	к сроку оплаты как условию договора.
неоднократно обращал внимание	Срок оплаты сторонами не согласован,
на отсутствие срока оплаты и, как	следовательно, нельзя сделать вывод
представляется, период начисления	о его нарушении. Поэтому основания
неустойки вызывал у него серьезные	для применения к ответчику неустойки
сомнения. В связи с этим нельзя	за нарушение срока оплаты работ, как
исключить вероятность того, что,	меры договорной ответственности,
применив ст. 333 ГК РФ, судья № 2	отсутствуют, и исковое требование о
вынес справедливое, на его взгляд,	взыскании неустойки не может быть
решение и в то же время избавил	признано обоснованным и подлежа-
себя от необходимости обосновывать	щим удовлетворению».

На практике большое значение имеет определение момента, с которого возможно применение мер договорной ответственности за просрочку исполнения обязательства, срок исполнения которого в договоре не установлен. Если стороны не смогут прийти к согласию, то разрешать данный вопрос будет суд.

сокращение неустойки положениями			В связи с тем, что сумма неустойки, во
ст. 314 ГК РФ.			взыскании которой судья № 3 отказал,
Судья № 3 в требовании о взыскании			была довольно незначительна, в це-
			лях скорейшего вступления решения
договорной неустойки истцу отказал.
			в законную силу истец обжаловать
Приведем фрагмент мотивировочной
			данное решение не стал. Хотя, на наш
части решения:
			взгляд, суд здесь занял формальную
«В связи с неоплатой работ истец на-			позицию.
числил неустойку согласно представ-			Как видно, ни в одном из решений суд
ленному расчету. В подтверждение
			не занял позицию ответчика, однако
начисления неустойки истец ссыла-
			нам она представляется заслуживаю-
ется на п. 13.1 договора, согласно
			щей внимания. Процитируем еще раз
которому за нарушение заказчиком
			первую часть абз. 2 п. 2 ст. 314 ГК РФ:
обязательств (за просрочку платежей
			«обязательство, не исполненное в ра-
согласно статье 6) он оплачивает
			зумный срок, а равно обязательство,
подрядчику пеню в размере 0,05% от
			срок исполнения которого определен
неоплаченной стоимости договора за
			моментом востребования, должник
каждый день просрочки. Вместе с тем,
			обязан исполнить в семидневный
согласно статье 6 договора (п. 6.1),
			срок со дня предъявления кредитором
оплата осуществляется одним пла-
			требования об его исполнении». Таким
тежом, согласно акту выполненных
			образом, можно сделать вывод, что
работ. Суд не может согласиться с
			обязанность по оплате работ возникла
доводом истца о том, что п. 6.1 преду-
			у ответчика после получения им требо-
сматривает оплату незамедлительно
			вания истца об оплате (претензии), а
по подписании акта выполненных
			ответственность за просрочку оплаты
работ. Суд в порядке ст. 431 ГК РФ
			должна начинать применяться спустя
считает, что стороны указали в п. 6.1
			7 дней с момента получения им пре-
договора акт выполненных работ как
			тензии истца.
основание оплаты, указание на какой-
либо срок оплаты в п. 6.1 либо в иных
			4 Постановление Девятого арбитражного апелляцион-
пунктах договора отсутствует. Ссылка
			ного суда от 09.09.2005 г. по делу № 09АП-8338/
истца в судебном заседании на ст. 314
			2007-ГК.

40

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

Однако это положение применяется, только если обязанность исполнения в другой срок не вытекает из закона, иных правовых актов, условий обязательства, обычаев делового оборота или существа обязательства (п. 2 ст. 314 ГК РФ). В большинстве случаев окончательная оплата по договору подряда производится в течение довольно короткого срока после подписания акта выполненных работ. Более того, в некоторых других договорах между истцом и ответчикам, аналогичных (оспариваемым) рассмотренным, срок оплаты был установлен – 10 дней с момента подписания акта. Таким образом, ссылка истца на обычаи делового оборота вполне правомерна.

Также стоит отметить, что зачастую в претензии указывается срок, в течение которого должник может в добровольном порядке удовлетворить требование кредитора. Например, погасить задолженность в течение 10 дней с момента получения претензии. Применительно к рассматриваемой ситуации видится целесообразным считать должника просрочившим по истечении

срока, предложенного для добровольного исполнения. Подобная трактовка нашла отражение, по меньшей мере, в одном решении Арбитражного суда г. Москвы, вынесенном в 2005 г.5, оставленном без изменения судом апелляционной инстанции6. Суд рассматривал совершенно аналогичный случай: истец-подрядчик просил взыскать с ответчика-заказчика задолженность по оплате выполненных работ и договорную неустойку за просрочку оплаты. Процитируем Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда по этому делу: «Поскольку п. 4.1 договора, за нарушение которого предусмотрена вышеуказанная договорная неустойка, не содержит сроков оплаты ответчиком работ, то с учетом положений абз. 2 п. 2 ст. 314 ГК РФ срок выполнения договорного денежного обязательства следует определять по истечении указанного истцом в претензии срока на оплату ответчиком стоимости выполненных работ».

Как видим, рассмотренные решения весьма противоречивы. Данный вопрос пока не нашел отражения в актах

ВАС РФ и, соответственно, может разрешаться судами исходя из внутреннего убеждения судей с учетом иных обстоятельств дела.

В заключение отметим, что, на наш взгляд, в подобных ситуациях судам следует руководствоваться положениями абз. 2 п. 2. ст. 314 ГК РФ и применять ответственность за просрочку исполнения обязательства, срок которого не указан, либо спустя 7 дней с момента получения должником требования о его исполнении, либо в иной срок (например, в срок, указанный в претензии), исходя из требований закона, иных правовых актов, условий обязательства, обычаев делового оборота или существа обязательства. При этом большое значение может иметь трактовка и применение судами обычаев делового оборота.

Обсудить статью можно на нашем сайте по адресу: http://www.clj.ru/ discussion/conflict/110702.html

5Решение Арбитражного суда г. Москвы от 18.11.2005 г. по делу № А40-72558/05-136-229.

7Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 11.04.2006 г. по делу № 09АП-2724/06-ГК.

41

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

ПРИНЯТИЕ В РОССИИ ОБЕСПЕЧИТЕЛЬНЫХ МЕР

ВХОДЕ ВЕДЕНИЯ ДЕЛА

ВЗАРУБЕЖНОМ АРБИТРАЖЕ

Существует ли возможность у стороны – участницы спора, рассматриваемого зарубежным арбитражем, обращаться за обеспечительными мерами в России? О том, как решается данный вопрос на законодательном уровне и в правоприменительной практике, рассказывает автор

Максим Кульков

партнер юридической компании «Пепеляев, Гольцблат и партнеры»

Около двух лет назад наша фирма оказывала услуги отечественной компании, против которой было возбуждено дело в Лондонском международном арбитражном суде. Клиент высказывал опасения, что в отношении него в России могут быть приняты обеспечительные меры в виде запрета осуществлять определенную деятельность, и просил проконсультировать его касательно возможных рисков и представлять его интересы на случай возбуждения соответствующих процедур в российском суде.

Обращение за обеспечительными мерами в российский суд

Опасения клиента не были беспочвенными. В 2002 г. был принят новый АПК РФ, п. 3 ст. 90 которого предоставил сторонам третейского разбирательства право обращаться в государственный арбитражный суд за принятием обеспечительных мер. Соответственно, сторона международного коммерческого арбитража вправе добиться в России принятия обеспечительных мер, если убедит суд в их необходимости, согласно правилам гл. 8 АПК РФ.

Однако более детальный анализ норм АПК РФ, правоприменительной практики и комментариев специалистов показал, что все не так просто. И дело

здесь в неоднозначности понимания термина «третейский суд». Оказывается, в АПК РФ данный термин имеет как минимум два значения. Первое – широкое, распространено

вправовой доктрине: «третейскими называют негосударственные самодеятельные суды, избираемые самими участниками правоотношения для разрешения возникшего между ними спора» (А. С. Комаров)1. Такое толкование охватывает, в том числе, и зарубежные международные коммерческие арбитражи. При этом существует и другое, более узкое значение. Статья 230 АПК РФ гласит, что под третейскими судами подразумеваются только третейские суды и международные коммерческие арбитражи, находящиеся на территории России. Далее в гл. 30 АПК РФ регулируются вопросы оспаривания и исполнения решений третейских судов, где анализируемый термин применяется исключительно в приведенном узком смысле. В гл. 31 АПК РФ говорится о признании и исполнении решений иностранных судов и иностранных арбитражей. Во многих других статьях АПК РФ термины «третейский суд» и «арбитраж/зарубежный арбитраж» разделяются (п. 1 ст. 21, ст. 31, ст. 32, п. 8 и 9 ст. 38). Президиум ВАС РФ

вИнформационном письме от 22 декабря 2005 г. № 96 (далее – Информационное письмо № 96) также разграничивает эти понятия.

Подобная терминологическая неопределенность вызывает вопрос: ст. 90 АПК РФ, предоставляя сторонам третейского разбирательства право на обращение за обеспечительными

мерами, имеет в виду только стороны третейского разбирательства с местом рассмотрения в России либо также и стороны зарубежного арбитража? Данный вопрос до сих пор остается открытым, что отмечается в работах В. В. Яркова, О. Ю. Скворцова, М. К. Треушникова, А. С. Титова2.

Именно такой неопределенностью закона мы и посоветовали воспользоваться клиенту. В дальнейшем, при обращении истца с ходатайством в российский арбитражный суд о принятии обеспечительных мер в отношении нашего клиента, нами среди прочих был заявлен аргумент о неприменимости ст. 90 АПК РФ к сторонам зарубежного арбитража.

Кроме того, на ссылку истца на ст. 9 Закона РФ от 7 июля 1993 г. «О международном коммерческом арбитраже» (далее – Закон о МКА) как на дополнительное правовое основание для обращения за обеспечительными мерами был приведен контрдовод об ином правовом значении данной нормы. Фраза «обращение стороны в суд до или во время арбитражного разбирательства с просьбой о принятии мер по обеспечению иска и вынесение судом определения о принятии таких

1Коммерческое право: в 2 ч. Учебник/Под ред. В. Попондопуло, В. Яковлевой, 3-е изд., перераб. и доп. М., 2002. Ч. 1 С. 605.

2См., например: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный)/Под ред. В. В. Яркова, 2-е изд., испр. и доп., М., 2004; Третейское разбирательство предпринимательских споров в России: проблемы, тенденции, перспективы/Под ред. О. Ю. Скворцова. М., 2005; Заметки о современном гражданском и арбитражном процессуальном праве/Под ред. М. К. Треушникова. М., 2004; Титов А. С. Кредитный договор и его проблематика//Банковское право. 2005. № 5.

42

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

мер не являются несовместимыми с арбитражным соглашением» означает лишь, что такое обращение никак не влияет на действительность арбитражной оговорки и не противоречит ей. Приведенная норма не регулирует вопрос, в какой суд должен обращаться заявитель, и из нее не следует, что речь идет о российских судах. Предположение же о том, что под судом понимается арбитражный суд РФ, ограничивает смысл анализируемой нормы. Получается, что при обращении в иностранные суды за обеспечительным мерами принцип сохранения арбитражной оговорки не применяется, в то время как возможность и порядок обращения в конкретный суд должны регулироваться процессуальным законодательством той страны, куда обращается заявитель.

Суд, приняв во внимание означенные аргументы, в установлении обеспечительных мер отказал, в том числе исходя из нашей трактовки ст. 90 АПК РФ.

Как в аналогичных ситуациях поступают другие суды? Имеющаяся в открытом доступе судебная практика по вопросу обращений сторон зарубежных арбитражей за обеспечительными мерами в России скудна и неоднозначна. Правовая неопределенность позволила некоторым судам отказать в принятии обеспечительных мер, как в нашем случае. Некоторые суды подобные требования удовлетворяли. Так, А. А. Кандыба приводит пример принятия обеспечительных мер в отношении ответчика по делу, рассматриваемому в Лондонском международном арбитражном суде3. Такие меры были установлены вначале Арбитражным судом Краснодарского края4, потом Арбитражным судом Московской области.

Чтобы разобраться в вопросе, вправе ли сторона зарубежного арбитража обратиться за обеспечительными мерами, необходимо исследовать, отчего в АПК РФ произошло разделение терминов «третейский суд» и «зарубежный арбитраж». Анализ норм кодекса, где данные термины не тождественны, обнаруживает, что такое разграничение происходит в статьях, регулирующих порядок признания и исполнения решений третейских и иностранных судов. Как представляется, необходимость обособить термины возникла в связи с тем, что этот порядок различается в отношении решений третейских судов, принятых в России, и решений, принятых за рубежом. Отсюда возникает данное в ст. 230 АПК РФ понимание

третейского суда, не включающее в себя зарубежные арбитражи. Иначе законодателю пришлось бы использовать термины «третейские суды с местом рассмотрения в Российской Федерации» и «третейские суды с местом рассмотрения в иностранных государствах» в статьях, посвященных исполнению решений.

То же и в Информационном письме № 96, о котором говорилось выше. Оно посвящено вопросам признания и исполнения решений и, соответственно, в связи с различием в правовых режимах, предусмотренных для решений зарубежного арбитража, с одной стороны, и для решений внутренних третейских судов – с другой, для ясности понимания суд разделяет эти термины.

печительных мер в отношении сторон зарубежных арбитражей, по нашему мнению, противоречил бы здравому смыслу. Почему Россия, обязуясь признавать и исполнять решения иностранных арбитражей, вынесенных в государствах – участниках Конвенции ООН от 10 июня 1958 г. «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений», принятой

вНью-Йорке (далее – Нью-Йоркская конвенция), должна отказывать сторонам этих арбитражей в принятии обеспечительных мер? Высказанное

вИнформационном письме № 78 недоверие к промежуточным мерам, как к вынесенным в спешном порядке, не оправдывает такого подхода, поскольку в нашем случае российский арбитражный суд сам проверяет на ос-

Возможность и порядок обращения в конкретный суд должны регулироваться процессуальным законодательством той страны, куда обращается заявитель.

В статьях АПК РФ, раскрывающих другие процессуальные аспекты, означенная терминологическая дифференциация отсутствует: упоминаются только третейские суды или третейское разбирательство (п. 6 ст. 4, п. 2 ст. 62, п. 1 ст. 135, п. 1 ст. 148 АПК РФ).

Приведенный системный анализ положений АПК РФ и Информационного письма № 96 позволяет утверждать, что термин «третейское разбирательство» понимается в ст. 90 АПК РФ широко и включает в себя разбирательство в зарубежном арбитраже. Иное толкование было бы логически неоправданным. Например, определенная логика прослеживается как в различии правовых режимов признания и исполнения решений третейских судов

взависимости от места их вынесения (соответственно гл. 30 и 31 АПК РФ), так и в отказе судов признавать и исполнять определения иностранных судов о принятии обеспечительных мер5. Основной мотив такого подхода заключается в соблюдении баланса принципов суверенитета государства и принципов уважения к судебным актам иностранных государств. Россия, обязуясь признавать и исполнять определенные иностранные судебные акты,

вто же время относится к ним весьма осторожно и устанавливает дополнительные меры контроля над ними.

При этом автоматический отказ государственных судов в принятии обес-

новании гл. 8 АПК РФ необходимость принятия мер. Непонятно, почему стороны арбитража, проводимого по правилам МКАС при ТПП РФ или даже по правилам МТП в Москве, вправе прибегнуть к помощи российских судов, а стороны разбирательства, осуществляемого по правилам той же МТП, но в Париже, уже не вправе?

Летом 2007 г. Рабочая группа Комиссии ООН по праву международной торговли после длительной подготовительной работы на своей 39-й сессии приняла рекомендации по изменениям Типового закона о международном коммерческом арбитраже. Среди предложенных поправок есть ст. 17J, предоставляющая государственным судам полномочия выносить обеспечительные меры в связи с арбитражным разбирательством независимо от того, находится ли место разбирательства в данном государстве6. Как известно, упомянутый Типовой закон лег в основу Закона о МКА. Представляется целесообразным внесение соответствующих поправок в российское

3Кандыба А. А. Обеспечительные меры и международный коммерческий арбитраж: практический аспект//Московский журнал международного права. 2005. № 1.

4В дальнейшем они были отменены, но по основанию отчуждения ответчиком арестованного имущества до принятия мер.

5Пункт 26 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 07.07.2004 г. № 78 (далее – Информационное письмо № 78).

6Доступно на сайте: http://www.unis.unvienna.org/unis/ pressrels/2006/unisl102.html

43

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

законодательство, что обеспечит ясность рассматриваемого в настоящей статье вопроса.

Кроме того, вопрос может быть разрешен на уровне разъяснений ВАС РФ либо путем внесения поправок в ст. 90 АПК РФ, из которых однозначно следовало бы, что стороны зарубежных арбитражей пользуются в отношении применения обеспечительных мер теми же правами, что и стороны прочих третейских судов.

Обращение за обеспечительными мерами в арбитраж

Другой аспект изучаемого вопроса связан с перспективами альтернативной попытки стороны в зарубежном арбитраже признать и исполнить в России решение (определение) арбитров о принятии обеспечительных мер. Очевидно, что сторона, против которой вынесено подобное решение, не всегда готова добровольно ему следовать. Тогда остается единственная возможность – просить российский арбитражный суд признать и исполнить решение о принятии обеспечительных мер.

Статья 241 АПК РФ предусматривает, что решения международных коммерческих арбитражей, принятые ими на территории иностранных государств, признаются и приводятся в исполнение в РФ арбитражными судами, если признание и приведение в исполнение таких решений предусмотрено международным договором РФ или федеральным законом. Соответствующим международным договором следует считать Нью-Йоркскую конвенцию. Федеральным законом, регулирующим порядок признания иностранных арбитражных решений, является Закон о МКА, ст. 35 которого гласит, что «арбитражное решение, независимо от того, в какой стране оно было вынесено, признается обязательным, и при подаче в компетентный суд письменного ходатайства приводится в исполнение с учетом положений настоящей статьи и статьи 36».

Остается открытым вопрос: можно ли считать акт арбитража, которым принимаются обеспечительные меры, тем решением, которое имеется в

виду в Нью-Йоркской конвенции и в Законе о МКА? Представляется, что оба документа понимают под решением судебный акт, который, будучи окончательным для сторон, разрешает по существу предмет спора. В пп. «е» п. 1 ст. V Нью-Йоркской конвенции основанием для отказа в признании решения служит доказательство того, что решение не стало окончательным для сторон7. Вряд ли можно говорить об окончательности решения о принятии обеспечительных мер: оно в любой момент может быть отменено или изменено с учетом изменения обстоятельств. Закон о МКА под решением арбитража однозначно подразумевает документ, в котором должен быть сделан вывод об удовлетворении или отклонении исковых требований (п. 2 ст. 31). Никто не будет отрицать, что решение о принятии обеспечительных мер, каким бы окончательным его ни назвали, не содержит в себе вывода по существу заявленных исковых требований.

Как уже упоминалось выше, Президиум ВАС РФ в Информационном письме № 78 отверг возможность признания и приведения в исполнение в РФ промежуточных решений иностранных судов. Многие суды по аналогии применяют тот же подход и к промежуточным решениям иностранных арбитражей. Однако автору данной статьи удалось ознакомиться с определением по одному делу, когда российский арбитражный суд признал промежуточное решение Лондонского международного арбитражного суда

вотношении российской компании8. Хотя из содержания указанного определения не совсем понятно, а промежуточным ли было решение арбитра (несмотря на то что оно так именуется

вопределении российского суда), поскольку им были удовлетворены многие требования истца по существу спора.

В любом случае, исходя из содержания правовых актов и судебной практики, на вопрос о возможности признания и исполнения в России решений зарубежного арбитража о принятии обеспечительных мер в настоящее время скорее следует дать отрицательный ответ9.

Из двух путей решения анализируемой проблемы – внесение поправок

либо в Нью-Йоркскую конвенцию (однозначно утверждающих, что она распространяется и на промежуточные решения), либо в Типовой закон ООН о международном коммерческом арбитраже (для последующей имплементации их в национальные законодательства) – практика предпочла второй. На упоминавшейся выше 39-й сессии Рабочей группы Комиссии ООН по праву международной торговли были приняты поправки в Типовой закон, предписывающие государственным судам приводить в исполнение вынесенные третейским судом обеспечительные меры независимо от страны, в которой они были приняты. Такие меры признаются в случае соответствующего обращения к суду заинтересованной стороны и при соблюдении определенных условий.

Как видно из приведенного выше анализа российского права, сегодня стороне зарубежного арбитража довольно затруднительно прибегнуть к обеспечительным мерам в отношении находящегося в России должника либо его имущества. Такое положение дел, вероятно, должно стимулировать стороны указывать в своих арбитражных соглашениях Россию в качестве места рассмотрения споров, но в действительности может отпугнуть иностранные компании, которые упорно предпочитают арбитражи в Лондоне или Стокгольме российским арбитражам.

Остается надеяться, что в ближайшее время ситуация изменится и стороне зарубежного арбитража все-таки будет предоставлена возможность обращаться за обеспечительными мерами в России – либо российские законодатели примут для этого соответствующие поправки в Закон о МКА, либо ВАС РФ внесет ясность в толкование имеющихся законов.

Обсудить статью можно на нашем сайте по адресу: http://www.clj.ru/ discussion/conflict/110703.html

7Однако необходимо принимать во внимание, что в английском тексте конвенции используется термин binding award, что не совсем соответствует термину «окончательное решение», использованному в официальном переводе на русский, так как binding award может быть и не окончательным.

8Определение Арбитражного суда Московской области от 20.01.2005 г. по делу № А41-К1-25659/04.

9См., например: Комаров А. С. Обеспечительные меры в международном коммерческом арбитраже//Хозяйство и право. 2004. № 4; Кандыба А. А. Указ. соч.

www . clj . ru

44

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

СОХРАНЯЕТСЯ ЛИ ТРЕТЕЙСКАЯ ОГОВОРКА ПРИ УСТУПКЕ ТРЕБОВАНИЯ?

Обязательна ли третейская оговорка для цессионария? Что должен предпринять цессионарий, желающий, чтобы спор между ним и должником рассматривал третейский суд, указанный в договоре, породившем приобретенное право? Анализируя судебную практику окружных арбитражных судов и позицию ВАС РФ, автор отвечает на эти и другие вопросы

Роман Бевзенко

кандидат юридических наук

Механизм цессии вполне может претендовать на то, чтобы быть признанным одним из самых изученных цивилистических явлений. Однако практика поднимает все новые и новые вопросы, связанные с применением норм гл. 24 ГК РФ, прямых ответов на которые действующая гражданская кодификация не содержит1. В числе таких вопросов: в какой суд – государственный или третейский – следует обращаться цессионарию для предъявления иска к должнику по обязательству, возникшему из договора, содержащего третейскую оговорку? Его исследованию и посвящена предлагаемая работа.

Предварительно отметим, что изучение означенной проблемы осуществлялось на двух уровнях юридического анализа – догматическом (буква закона и судебная практика его применения) и теоретическом (дух закона). Вероятно, практики удовлетворятся выводами догматической части статьи; но, по нашему глубокому убеждению, предложить объективное решение заявленной проблемы без второй составляющей невозможно.

Возражения против принципа обязательности третейской оговорки

Один из принципов цессионного права заключается в том, что уступаемое право переходит к новому кредитору на тех условиях и в том объеме, в каком оно существовало к моменту перехода права (ст. 384 ГК РФ). Значит ли это, что третейская оговорка явля-

ется обязательным для цессионария «условием» существования уступаемого права? По мнению Л. А. Новоселовой, возможность принудительной защиты является неотъемлемым элементом субъективного права, и, становясь управомоченным субъектом, цессионарий должен считаться принявшим на себя обязанность соблюдать условия принудительной реализации права2.

Существует и иной взгляд, суть которого сводится к тому, что третейская оговорка представляет собой не материально-правовое соглашение, а процессуальное, поэтому оно не может входить в предмет уступки3. В. А. Белов считает, что поскольку цедент не отвечает за эксцессы при осуществлении права, то несправедливо возлагать на цессионария бремя соблюдения тех условий, о защите которых договорился цедент4.

Еще один аргумент, связанный с процессуальным характером третейской оговорки, выдвинут О. Ю. Скворцовым: разбирательство гражданских споров основывается на принципе диспозитивности, что неизбежно предполагает наличие воли на значимые процессуальные действия со стороны лица, заинтересованного в их совершении. Применительно к обсуждаемой проблеме это означает, что признание принципа следования третейской оговорки за уступаемым правом влечет за собой то, что цессионарий оказывается «заложником» чужой воли и вследствие этого не может реализовать свои основные процессуальные права, вытекающие из процессуального принципа диспозитивности5.

Таким образом, возражения против обязательности третейской оговорки для цессионария можно свести к двум

группам: 1) возражения материальноправового характера и 2) возражения процессуального характера. Обобщить их содержание можно следующим образом.

Право на разрешение спора третейским судом не является элементом гражданского правоотношения (в данном случае обязательства). Последнее включает в себя право лица требовать определенного поведения от обязанного лица и корреспондирующую этому праву обязанность должника совершить некие действия либо воздержаться от их совершения. Право на разбирательство спора определенным судом (государственным, третейским и т.п.), или иначе – право на иск, не входит в структуру субъективного гражданского права, а представляет собой самостоятельное право, тяготеющее к сфере публичного права. Процессуальные же права предметом уступки быть не могут (материальноправовое возражение). Вопрос о частноправовом либо публично-правовом характере гражданско-процессуальных прав имеет весьма солидную историю. Сегодня подавляющее большинство процессуалистов говорят о публичном характере процессуальных отношений, так как одной из сторон этих отношений является субъект, наделенный дискреционной властью, – суд. Это в полной мере касается и отношений

1Это вовсе не упрек в адрес ГК РФ – положительно разрешить в законе все мыслимые правовые ситуации, в которых будет действовать та или иная норма, в принципе невозможно.

2Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. С. 140–141.

3См.: Свириденко О. М. Цессия в арбитражной практике//Арбитражная практика. 2001. Спецвып. С. 35–36.

4Белов В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2000. С. 250–251.

5Скворцов О. Ю. Третейское разбирательство предпринимательских споров в России. Проблемы. Тенденции. Перспективы. М., 2005.

45

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

между участниками третейского разбирательства и третейским судом: они также являются публично-правовыми, поскольку основаны на выполнении третейским судом ряда публичных функций6.

Дело подведомственно третейскому суду только в случае положительного (явно выраженного) согласия участников третейского разбирательства на разрешение спора третейским судом (п. 1 ст. 5 Федерального закона от 24 июля 2002 г. «О третейских судах в Российской Федерации»). Совершенной натяжкой выглядит предположение о том, что, вступив в отношения

сцедентом по поводу приобретения права из договора, содержащего третейскую оговорку, цессионарий тем самым выражает свое согласие

стретейской оговоркой. Поэтому распространение третейской оговорки на цессионария противоречило бы основополагающему принципу третейского разбирательства – добровольности подчинения сторон спора третейской юрисдикции (процессуальное возражение).

Позиция арбитражных судов

Судебная практика по изучаемому вопросу неоднородна. В практике Президиума ВАС РФ встречается дело, в котором суд достаточно уверенно высказался о том, что третейская оговорка, помещенная в договор, является обязательной для цессионария, приобретшего требование из этого договора.

Суть дела состоит в следующем: между бельгийской и американской компаниями был заключен договор уступки, по которому первая передала последней требование к российскому юридическому лицу, возникшее из договора о предоставлении ссуды (по всей видимости, имеется в виду договор займа); цессионарий предъявил иск к должнику в арбитражный суд. Суды первой и апелляционной инстанций оставили иск без рассмотрения со ссылкой на то, что дело подведомственно третейскому суду.

На указанные судебные акты в Президиум ВАС РФ был внесен протест, в удовлетворении которого суд отказал, установив, что по договору о предоставлении ссуды все возникшие из него споры и разногласия должны разрешаться посредством переговоров либо, если спорные вопросы не

будут урегулированы мирным путем, в Арбитражном институте при Торговой палате города Стокгольма в соответствии с регламентом этого органа.

Цессионарий, предъявляя иск в арбитражный суд, полагал, что арбитражная оговорка как соглашение сторон является самостоятельным, не зависящим от основного договора условием и имеет не материально-правовой, а процессуальный характер и поэтому не могла быть передана ему по договору цессии.

ВАС РФ, рассматривая дело в порядке надзора, со ссылкой на ст. 384 ГК РФ указал, что предъявление иска в защиту нарушенных прав представляет собой одну из составных частей со-

брании определенного арбитража для разрешения возможных споров между участниками договора».

По всей видимости, это указание следует понимать так: суд, исследуя подобный иск, должен установить, не ущемляет ли третейская оговорка права цессионария. Если продолжить это рассуждение, то получается, что

если ущемление прав цессионария будет выявлено, то дело подлежит рассмотрению в арбитражном, а не третейском суде.

Практика окружных судов по изучаемому вопросу не столь однозначна. Встречаются дела, в которых суды придерживаются подхода, высказанного ВАС РФ в 1997 г., например, в

Интерес должника в сохранении третейской оговорки вполне может быть защищен посредством запрета уступки права без согласия должника, помещенного в договор. Защита этого интереса распространением действия оговорки на всякого цессионария представляется избыточной и существенно затрагивающей процессуальные права цессионария.

держания права требования, перешедшего к новому кредитору. По мнению суда, сохранение ранее установленного сторонами порядка разрешения споров не ущемляет прав цессионария и позволяет обеспечить надлежащую защиту интересов должника. На этом основании в удовлетворении протеста было отказано7.

Позднее это дело было помещено

вп. 15 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 16 февраля 1998 г. «Обзор судебно-арбитраж- ной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц» (далее – Информационное письмо). Аргументация суда в письме была разделена на две части: 1) довод о том, что предъявление иска в защиту нарушенных прав входит в состав уступаемого требования, и 2) довод о том, что оговорка не ущемляет прав цессионария. Далее суд указал: «Учитывая это <эти два обстоятельства>, арбитражный суд сделал обоснованный вывод о том, что к упоминаемым

вст. 384 ГК РФ условиям, на которых права первоначального кредитора переходят к новому кредитору, может быть отнесено также условие об из-

которых суды выражают мнение об обязательности третейской оговорки для цессионария8.

Вместе с тем существует обширная практика, в которой суды высказывали иную позицию: третейская оговорка связывает должника и цедента, но не имеет значения для цессионария. Например, по одному из дел окружной суд высказался следующим образом: «Автоматический переход к цессионарию обязательств соблюдения третейской оговорки цедента, содержащейся в договорах перевода долга и уступки права требования, произойти

6См., например: Гордон В. М. Иски о признании. Ярославль, 1906. С. 78–90; Скворцов О. Ю. Проблемы третейского разбирательства предпринимательских споров в России: Автореф. дис. д-ра юрид. наук. СПб., 2006. С. 14.

7Постановление Президиума ВАС РФ от 17.06.1997 г. № 1533/97.

8См., например: постановления ФАС Северо-Западного округа от 18.07.2001 г. по делу № А05-2390/010119/23, от 20.03.2003 г. по делу № А56-30926/02. В частности, в последнем постановлении содержится следующее рассуждение: «По договорам от 18.06.2002 и от 20.06.2002 уступалось право требования к предприятию, основанное на кредитном договоре от 06.11.97 № 18/К-97, который содержал третейскую оговорку. Перемена лица в обязательстве не исключает перехода к правопреемнику и тех предусмотренных договором прав и обязанностей праводателя, которые направлены на осуществление и защиту уступленного права».

46

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

не может, так как влечет нарушение процессуальных прав цессионария на защиту своих прав и лишает его возможности самостоятельно определять подсудность соответствующего спора при восстановлении нарушенного права»9.

Другой окружной суд также высказался в пользу необязательности третейской оговорки для цессионария по делу, где акционерное общество обратилось в арбитражный суд с заявлением об отмене решения третейского суда; в качестве основания для отмены решения заявитель указал на отсутствие между сторонами третейского разбирательства третейской оговорки. В ходе разбирательства было установлено, что третейский суд разрешил спор между цессионарием, приобретшим требование из кредитного договора, содержащего третейскую оговорку, и должником по указанному договору. Суд первой инстанции пришел к выводу, что третейский суд был не вправе рассматривать спор, так как между его сторонами отсутствовало соответствующее соглашение, а предъявление цессионарием иска в третейский суд не может быть квалифицировано как согласие цессионария с имеющейся в кредитном договоре третейской оговоркой. Окружной суд принял эти доводы и в удовлетворении кассационной жалобы на определение арбитражного суда отказал10.

Итак, в судебной практике нашли отражение все высказанные точки зрения на анализируемую проблему – и допускающие связанность цессионария третейской оговоркой, и отрицающие эту связанность (с привлечением как материальных, так и процессуальных возражений).

Пути разрешения конфликта интересов

Вполне очевидно, что в основании противоречий в подходах судов к разрешению обсуждаемой проблемы лежит столкновение двух исключающих друг друга интересов – интереса должника в сохранении юрисдикционного режима, с которым он был согласен при заключении договора,

иинтереса цессионария, который, приобретая право из договора с третейской оговоркой, тем самым рискует оказаться в нежелательном для него юрисдикционном режиме. Таким образом, преодоление данного конфликта

идолжно составить разрешение анализируемой проблемы.

По мнению Л. А. Новоселовой, обозначенный конфликт интересов может быть снят при помощи принципа неизменности положения должника при уступке, а «вывод цессионария из-под действия третейской оговорки существенно затрагивает положение должника, согласившегося на определенные условия предъявления к нему искового требования»11.

Действительно, сохранение положения должника при уступке – это важнейший принцип, основа основ цессии. Однако он касается только

материально-правовых отношений, в которых участвует должник, и не может затрагивать его процессуального положения. Право же на рассмотрение дела в суде (право на иск) не является

интересу должника. Однако данный вывод является ошибочным.

Во-первых, предположение о том, что цессионарий непременно знает или может знать о третейской оговорке, далеко не всегда соответствует действительности. На практике распространено заключение третейских соглашений посредством составления

отдельных документов – вполне вероятно, что недобросовестный цедент по тем или иным причинам не предоставит цессионарию текст третейского соглашения. Если же допустить приведенный случай в качестве исключения из правила обязательности третейской оговорки для цессионария (по принципу «знал или мог знать – не знал и не мог знать»), то получается,

Если цессионарий желает, чтобы его спор с должником исследовался в том третейском суде, который был указан в договоре, породившем приобретенное право, он должен достичь с должником соответствующего соглашения. И только в этом случае третейский суд будет вправе рассматривать спор между цессионарием и должником.

элементом материально-правового положения должника, поэтому указанный принцип на него не распространяется12. В. М. Гордон вообще склоняется к мысли о том, что право на иск есть потестативное право, составляющее, по всей видимости, элемент правоспособности.

Сохранение третейской оговорки в отношении цессионария можно было бы попытаться обосновать таким соображением: лицо, приобретая право, ознакомилось или должно было ознакомиться с документами, подтверждающими это право (что представляется нормальным образом действий любого разумного цессионария), и потому неизбежно знало или должно было знать о наличии третейской оговорки; если бы цессионария не устраивал режим третейской подведомственности, установленный договором между должником и цедентом, он вполне мог бы отказаться от приобретения права. Поэтому при выборе интереса, подлежащего защите, – интереса должника, рассчитывавшего на действие третейской оговорки при заключении договора, или интереса цессионария, который знал или должен был знать об оговорке, – следует отдать приоритет

что способ защиты приобретенного цессионарием права будет зависеть от добросовестности поведения цедента, т.е. третьего лица, что представляется совершенно несправедливым.

Во-вторых, в ряде случаев цессионарий вообще не высказывает свою волю на приобретение права, но приобретает его в силу закона (случаи цессии в силу закона). При этом объяснение сохранения действия третейской оговорки против цессионария тем, что он знал или мог знать о ней, выглядело бы просто абсурдным.

В-третьих, соображение, что всякий должник заинтересован в том, чтобы иск против него рассматривался третейским судом, является не более чем предположением. Вполне возможно, что инициатором включения оговорки был кредитор, а должник лишь подчинился этой инициативе, и уступка права из такого договора стала благом для должника. Таким

9Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 08.10.2004 г. по делу № А43-8080/2004-23-220.

10Постановление ФАС Северо-Западного округа от 23.07.2003 г. по делу № А56-3944/03.

11Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 141.

12Гордон В. М. Указ. соч. С. 95–98.

47

КОРПОРАТИВНЫЙ ЮРИСТ • №11 • 2007 | РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ

образом, какого-либо общего обоснования сохранения третейской оговорки по отношению к цессионарию на почве его гипотетического знания о ней построить не удается.

При разрешении исследуемой проблемы необходимо учитывать, что всякий должник, заинтересованный в стабильности (в том числе и субъектной) собственных договорных связей, может настоять на включении в договор оговорки о запрете уступки требований, возникших в отношении него из этого договора, без его (должника) на то согласия. По всей видимости, это позволит должнику, если он того пожелает, добиваться сохранения третейской подведомственности посредством выдачи своего согласия на уступку в обмен на подтверждение цессионарием силы третейской оговорки. Этот же прием может стать надежной защитой от недобросовестного поведения цедента, в случае если тот намеревается совершить уступку (например, аффилированному лицу) исключительно с целью избежать рассмотрения дела в третейском суде.

Итак, очевидно, что интерес должника в сохранении третейской оговорки (если он, конечно, имеется) вполне может быть защищен посредством запрета уступки права без согласия должника, помещенного в договор. Защита этого интереса распространением действия оговорки на всякого цессионария представляется избыточной и существенно затрагивающей процессуальные права цессионария. Следовательно, искомый принцип, который позволит разрешить конфликт интересов должника и цессионария, должен быть сформулирован следующим образом: третейская оговорка не распространяется на цессионария.

Однако в практике, помимо ситуаций, когда в неподчинении третейской оговорке заинтересован цессионарий, встречаются и такие, когда цедент уступает право, возникшее из договора, в котором была помещена третейская оговорка, после чего цессионарий предъявляет иск в третейский суд и выигрывает его, а на стадии

получения исполнительного листа должник заявляет о незаконности решения третейского суда со ссылкой на то, что кредитор не был участником третейского соглашения13.

Здесь, казалось бы, следует поддержать кредитора, который согласился подчиниться третейской оговорке, хотя и не был ее участником. Но с формально-логической точки зрения возникает явное затруднение: если мы признаем, что оговорка необязательна для цессионария, это означает, что она необязательна и для должника. В противном случае получается ка- кая-то невообразимая и не имеющая рационального юридического объяснения правовая конструкция, состоящая из одностороннеобязывающего волеизъявления должника на рассмотрение иска против него в третейском суде и неопределенной фигуры на другой стороне, которая посредством совершения конклюдентного действия (подачи иска в третейский суд) принимала бы это волеизъявление должника.

Таким образом, наиболее приемлемым в анализируемой ситуации представляется следующее решение: если цессионарий желает, чтобы его спор с должником исследовался в том третейском суде, который был указан в договоре, породившем приобретенное право, он должен достичь с должником соответствующего соглашения. И только в этом случае третейский суд будет вправе рассматривать спор между цессионарием и должником (к такому же выводу пришел суд по означенному делу).

Итоги

Итак, подытожим результаты изучения проблемы сохранения третейской оговорки в отношениях между должником и цессионарием:

•третейская оговорка необязательна для цессионария, так как он не выступает стороной третейского соглашения. Кроме того, право на иск не является элементом материального гражданского права и потому не подчиняется последствиям уступки права;

•при уступке права третейская оговорка утрачивает свое действие и в отношении должника, поэтому цессионарий, желающий, чтобы спор между ним и должником рассматривал третейский суд, указанный в договоре, породившем приобретенное право, должен заключить с должником новое третейское соглашение;

•интерес должника в том, чтобы иск против него подлежал разбору в конкретном третейском суде, обозначенном в договоре между ним и цедентом, может быть защищен посредством помещения в договор оговорки о запрете уступки без согласия должника. В этом случае должник получает возможность обуславливать свое согласие с уступкой заключением нового третейского соглашения между ним и цессионарием.

Сложность проблемы и явная противоречивость подходов различных окружных арбитражных судов к ее разрешению делают насущным обозначение высшей судебной инстанцией своей позиции: либо подтверждение взгляда десятилетней давности14, либо (что, безусловно, правильнее) констатация того, что третейская оговорка необязательна для цессионария. Наиболее целесообразным было бы разрешение этой проблемы в готовящемся информационном письме, обобщающем практику ВАС РФ по спорам, связанным с уступкой требований15.

Обсудить статью можно на нашем сайте по адресу: http://www.clj.ru/ discussion/conflict/110704.html

13Постановление ФАС Северо-Западного округа от 23.07.2003 г. по делу № А56-3944/03.

14Сегодня нижестоящие суды при разрешении споров, связанных с обсуждаемой проблемой, могут не руководствоваться п. 15 Информационного письма, так как этим письмом была обобщена практика рассмотрения споров с участием иностранных лиц и речь в указанном пункте идет об оговорке о передаче дела в международный коммерческий арбитраж. Так что с формальной точки зрения это разъяснение действует только при рассмотрении споров с участием иностранных лиц.

15См.: Проект информационного письма Президиума ВАС РФ «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами отдельных положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации». Доступно на сайте: www.arbitr.ru

www . clj . ru

48