Теория_метафоры_сборник_статей_copy (3)

боль, то утверждение автора, что этот человек — головная боль можно понять в терминах соответствующего утверждения сравнения. При этом читатель не дол-

жен забывать, что автор сказал не этот человек действует на меня как головная боль, а этот человек — головная боль; читатель должен попытаться представ вить себе то ментальное состояние, в котором данное приписывание будет истинным.

Если автор говорит: этот человек — юрист, то этот человек приписывается к классу, обозначенному словом юрист, и это приписывание также понимается исходя из знаний читателя о реальном мире. Разница в том, что в этом случае понимание не приводит к дизъюнктивным категориям, примирить которые можно через сходство. Осознание того, что механизм понимания метафоры отличается от механизма понимания буквального выражения, дает основания для распознавания метафоры, а также для обнаружения того факта, что вне данного текстового концепта она не могла бы быть истинной в буквальном смысле.

Итак, поскольку может оказаться, что распознавание метафоры психологически предшествует поиску сходств с общими знаниями, я перейду сейчас к шагу реконструкции, а затем вернусь к распознаванию (с. 254); я постараюсь показать, что оно сложнее, чем утверждение сходства.

Реконструкция подразумеваемого сравнения — решающий этап в понимании метафоры [14]. Реконструкция — это психологический процесс, эквивалентный формированию концепта структуры S 1. Утверждение сравнения не может рассматриваться как значение метафоры, поскольку оно имеет другие условия истинности; но оно задает возможную ситуацию в реальном мире, которая оправдывает использование метафоры.

В метафоре не выражено отношение сходства SIM. К примеру, сравнение вида «х похож на у» можно превратить в метафору, просто заменив похож на на — это. Так, даже простейшее буквальное сравнение Его жена похожа на его мать можно преобразовать в гораздо более сильное утверждение: Его жена — это его мать. В этом случае для понимания метафоры требуется восстановить похож на, и на основе полученного сравнения предложение понимается как метафора. Вероятно, реконструкция здесь идет параллельно с обработкой буквального смысла предложения Его жена — это его мать, поскольку это предложение должно рассматриваться как истинное в текстовом концепте; затем, однако, контекст и общие соображения правдоподобия должны обеспечить выбор той интерпретации, которая бы дала автору основания для произнесения данного предложения в данном конкретном случае.

Напротив, когда членами сравнения являются предикативные единицы — составляющие или предложения, — то опущение выражения подобия не всегда воз-

можно. Так, предложение Толпа хлынула в двери подобно реке, прорвавшей пло-

тину не допускает

262

простого опущения подобно*. Здесь можно получить метафору, построив номи-

нализацию исходного предложения: Толпа, хлынувшая в двери, — это была река,

прорвавшая плотину. Но и номинализации часто недостаточно: предложение Бо-

гатые должны наслаждаться бездельем, подобно тому как бедные должны исполнять свои обязанности отличается от предложения Богатые, наслаждающиеся досугом, — это то же, что бедные, исполняющие свои обязанности. Здесь для элиминации предиката сходства требуются более решительные меры; Торстейн Веблен предложил следующее решение: Богатые должны исполнять безделье. Могут найтись сравнения, вообще не переводимые в метафоры; но для моего рассуждения это не столь уж и важно, поскольку моя цель — соотнести все метафоры с утверждениями сравнения, а не перевести все сравнения в метафоры.

Классификация метафор. Я начну с самых простых случаев; рассмотрим предложение Человек похож на волка. Заменив похож на на — это, получим метафору Плавта: Человек — это волк. Эта схема имеет место в тех случаях, когда метафорически употреблен именной концепт. На концептуальном уровне SIM [F (человек), G (волк)] превращается в БЫТЬ (человек, волк), или в ВОЛК (человек)9. (Английский язык для выражения концептов типа ВОЛК (человек) обычно требует связки is, но бывает и иначе. Иногда концепт у (х) может быть выражен просто в виде «ух»; покрывало краски, семья человечества, сейф памяти, река времени, корабль государства, поток сознания, древо жизни — это все метафоры,

которые можно понять в терминах утверждений сравнения вида «х похож на у».) Утверждение Человек — это волк — явное нарушение категориальных границ

(люди — не волки), но что делать с ним читателям, которые вынуждены все предложения считать истинными в выбираемой модели? Они могут понять основания автора для употребления этого предложения, реконструировав концептуальную основу сравнения Человек похож на волка; далее они могут заняться интерпретацией этого утверждения сравнения. Заметим, что, как и в случае утверждений сравнения, в образе появляется именно референт, человек; в список ролей для текстового концепта читателя волк не войдет. Заметим также, что приписывание человека к категории волков наделяет его волкоподобными свойствами, почерпнутыми либо из общих знаний (фактических или символических) о волках, либо из лексических знаний о слове волк. Заметим, наконец, еще и то, что внимательный читатель запомнит, что автор сказал именно: Человек — это волк; причем это предложение не может быть синонимично пред-

* В английском тексте здесь везде употребляется выражение "is like", не имеющее единого эквивалента в русском языке. — Прим. перев.

263

ложению Человек похож на волка, так как у них разные условия истинности! Коль скоро загадка метафоры разрешима, опущенные концептуальные элемен-

ты сравнения нельзя выбирать произвольно. То, на что направлена метафора, можно вывести, если сохранился аргумент х референта S 1; коль скоро должно быть восстановлено подразумеваемое сравнение, что-то должно остаться и от релята. В некоторых метафорах опущены SIM, F и G, но остается аргумент х референта, а релят представлен своим аргументом у. Требования также удовлетворяются в том случае, когда релят представлен не своим аргументом у, а функцией G. Такова структура в том случае, когда метафорически употреблен предикативный концепт: SIM, F и у опущены, но аргументу х предицируется функция G.

Рассмотрим пример: Вырывайте с корнем свои недостатки один за другим.

Эта метафора может иметь в основе концепт, выраженный следующим утвержде-

нием сравнения: Избавляйтесь от своих недостатков так, как вы бы вырывали сорняки, один за другим. Концептуально метафора записывается как ВЫРЫВАТЬ (недостатки); будучи реконструирована в виде сравнения, она превращается в следующую запись: SIM [ИЗБАВЛЯТЬСЯ ОТ (недостатки), ВЫРЫВАТЬ (сорняки)]. Как указывает Эмпсон [9, р. 339], та же самая идея может привести к другой метафоре: Избавляйте вашу душу от сорняков; в этом случае формула для метафоры будет выглядеть как ИЗБАВЛЯТЬ ОТ СОРНЯКОВ (душу), а соответствующее сравнение — как SIM [ИЗБАВЛЯТЬ ОТ НЕДОСТАТКОВ (душу), ИЗБАВЛЯТЬ ОТ СОРНЯКОВ (сад)]. В обоих случаях метафора применяет функцию релята к аргументу референта соответствующего утверждения сравнения.

Итак, мы отметили две схемы опущения, каждую из которых можно сформулировать в виде общих правил.

Именные метафоры. Когда именной концепт у выражается именной группой в метафорическом употреблении, имеем:

М 1. БЫТЬ (х, у) → (F) (G) {SIM [F(x), G(y)]}, где БЫТЬ — одна из форм глагола «быть». Поскольку метафорически в М 1 употреблена именная группа, такие метафоры я буду называть именными.

Обычная метафорическая фигура имеет вид х — это у х'-а: Это — ножка сто-

ла, лев — царь зверей, Британия была королевой волн, Георг Вашингтон был отцом своей страны, Андре Вейль — это Бобби Фишер математики, и т. д. Такие пропорциональные метафоры проще всего понимать как неполные аналогии [29]: например, лев : звери :: царь : у'. Проиллюстрируем построение такого рода метафоры из уже рассматривавшейся аналогии: ступня — это кисть ноги, где опущен четвертый член. Заметим, однако, что той свободы перестановок, которую мы отметили в (17), здесь уже нет: взяв за основу производную анало-

264

гию ступня : кисть :: нога : рука, получим Ступня — это нога кисти, то есть бессмыслицу.

Покажем, что пример Ступня — это кисть ноги может быть построен как частный случай правила М 1. Пусть метафора — это ступня — это кисть, или БЫТЬ (ступня, кисть). Применяем М 1:

(18) БЫТЬ (ступня, кисть) -» (F) (G) {SIM [F (ступня), G (кисть) ]},

что можно перифразировать как «Некоторое свойство ступни похоже на некоторое свойство кисти». Обозначим отношение кисти к руке через Н; тогда функцию G можно определить через абстракцию от Н (у, рука):

(19) G = λу. Н (у, рука).

Поскольку Н — также и отношение ступни к ноге, его можно использовать для аналогичного определения F:

(20) F = λx. Н (x, нога).

Тогда соотношение (18) и лежащей в его основе аналогии можно представить так:

(21)БЫТЬ (ступня, кисть) → (Н) (x) (у) [SIM {λх. Н (х, нога)] (ступня), [λу.

Н(y, рука)] (кисть)}] = (Н) SIM [Н (ступня, нога), Н (кисть, рука)]},

что есть аналогия ступня: нога:: кисть: рука, записанная в соответствии с правилом S 3.

Так как пропорциональные метафоры основаны на аналогических сравнениях, они дают особенно ясные примеры отношения между метафорой и мыслительными процессами, участвующими в аналогическом мышлении. Здесь, однако, следует отметить, что они подходят под правило М 1.

Предикатные метафоры. Когда предикатный концепт G выражается предикатной группой (глаголом, глагольной группой или предикативным прилагательным), употребленной метафорически, имеем:

М 2. G(x) ― (F) (y) {SIM [F(x), G(y)]}

Поскольку метафорически в М 2 употреблена предикатная группа, такие метафоры я буду называть предикатными10.

Правила М 1 и М 2, подобно S 1, охватывают и реляционные метафоры, а не только те, в которых обозначены свойства (т. е. которые имеют один аргумент). Например, подставив в М 2 вместо свойств отношения, мы сможем реконструировать основания, позволившие автору сказать: Богатые исполняют безделье:

(22) ИСПОЛНЯТЬ (богатые, безделье) — (F) (у, у') {SIM [F (богатые, безделье), ИСПОЛНЯТЬ (у, у')]}.

Первым шагом в интерпретации этого сравнения будет поиск значений опущенных членов. Как уже говорилось, бедные и обязанности могут играть роль у и у', а в качестве F может выступать наслаждаться. После этих подстановок правая часть (22) может получить следующую интерпретацию:

265

(23) ИСПОЛНЯТЬ (богатые, безделье) → SIM [НАСЛАЖДАТЬСЯ (богатые, безделье), ИСПОЛНЯТЬ (бедные, обязанности)].

Здесь присутствует игра слов (как часто бывает в метафорах — см. [24]) между

исполнением обязанностей и исполнением театрального представления; это те-

атральное понимание слова исполнять позволяет взять актеры и их роли в качестве значений у и у'. Читатель волен решать, какая из двух интерпретаций (если не обе) служит автору основанием для метафоры в данном конкретном контексте употребления.

Возможное возражение данному подходу состоит в том, что из него вроде бы вытекает следующее: F и G в М 1 или F и у в М 2 должны быть конкретными словами, уже имеющимися в английском (русском) лексиконе; кроме того, реконструкция не может быть верна, если мы не можем вывести те конкретные слова, которые имел в виду автор. Поскольку метафора часто используется для заполнения лакуны в лексиконе, требование поиска конкретных слов представляется в высшей степени сомнительным. Более того, автор мог иметь, а мог и не иметь в виду конкретные слова, поскольку он их не употребил, мы этого никогда не узнаем. В этом смысле не может существовать единственно верного утверждения сравнения.

Это сильный аргумент, который необходимо иметь в виду всегда, когда мы применяем приведенные правила реконструкции. Они заставляют нас отвечать только за утверждение, что какие-то свойства или аргументы позволяют завершить концептуальную структуру лежащего в основе сравнения: метафорическое утверждение можно переписать в форме концепта, выразимого утверждением сравнения, как в (18) или (22). Поиск подходящих значений для преобразования (18) в (21) или (22) в (23) — это, строго говоря, проблема интерпретации, а не реконструкции. Подходящими могут оказаться либо многие слова, либо никакие. Мое утверждение не в том, что автор имел в виду какие бы то ни было конкретные слова, а в том, что у него был общий концепт — сходство, сравнение, аналогия, — который мы пытаемся оценить и эксплицировать. Такие концепты имеют определенную структуру, и S 1 задает эту структуру в явном виде. Правила же М 1 и М 2 просто отмечают, какие именно концептуальные элементы отсутствуют в метафорическом выражении концепта. Итак, М 1 и М 2, подобно S 1, следует рассматривать не как лингвистические, а как психологические правила.

Другое возможное возражение состоит в том, что эти правила слишком просты и механистичны для адекватного отражения всей сложности мыслительных процессов, участвующих в понимании метафоры. Но когда метафора действительно сложна, большая часть этой сложности относится к процессу интерпретации. Если учитывать скорость, с какой неглупый читатель способен схватывать простые метафоры, реконструкция должна быть

266

как можно более простой и механической. Естественно, сложные метафоры требуют гораздо большего времени для изучения альтернативных интерпретаций, которые могут потребовать и альтернативную реконструкцию, причем ответ даже у эксперта-филолога нее равно будет нестрогий. Но затруднения в этих случаях вызывает именно интерпретация, а не реконструкция.

Сентенциальные метафоры. Еще одно возражение могло бы заключаться в том, что М 1 и М 2 не применимы к таким случаям, когда вообще-то не вызывающее возражений предложение употреблено в несоответствующем контексте

— например, когда предложение У Джона хорошая крыша появляется в тексте, никакого отношения к крышам не имеющем. Такого рода примеры также можно охватить нашим описанием или ввести третье общее правило:

М 3. G(y) → (F) (x) {SIM [F(x), G(y)]}.

В случаях такого типа, которые я буду называть «сентенциальными метафорами», в метафоре вообще ничего не сохраняется от референта; сентенциальный концепт F(x) целиком должен выводиться из текста или контекста. Здесь особенно существенным может оказаться понятие «импликатуры» Грайса [11].

Итак, мы разделили метафоры на три типа, в зависимости от того, какие компоненты соответствующего сравнения опускаются:

Именные метафоры: БЫТЬ (х, у), где х не есть у. Предикатные метафоры: G (х), где х не G.

Сентенциальные метафоры: G (у), где у не является референтом дискурса.

Если принять, что S 1 — правильное концептуальное представление исходного сравнения, можно утверждать, что эта классификация полна.

Из пяти членов S 1 — SIM, F, x, G, у — два, а именно SIM и F, в метафоре всегда опущены. Опущение SIM необходимо, так как выражающие его слова однозначно маркируют уподобление; опущение F необходимо, так как целью метафоры и является создание замены буквальному F. Итак, у нас остается три терма — x, G и y, два из которых всегда сохраняются: если бы оставался только один из них, не могло бы возникнуть несоответствие, маркирующее метафорическое выражение. Когда опущено G, а х и у остаются, мы имеем именную метафору; когда опущен у, а остаются G и х, получается предикатная метафора; наконец, когда опускается х при сохранении G и у, это сентенциальная метафора. Поскольку существуют ровно три (неупорядоченные) пары, составленные из элементов трехэлементного множества, правила М 1, М 2 и М 3 вкупе исчерпывают все возможности, и получающуюся классификацию можно считать полной.

267

Контрольные примеры. Не составляет большого труда показать, что множество разнообразных метафор имеет концептуальную структуру, задаваемую приведенными правилами. Однако никакое число подобных примеров, как бы велико оно ни было, не докажет полноту системы правил; для этого надо искать потенциальные исключения из правил.

Один тип исключений будет проблемой для любой теории, предполагающей, что метафоры всегда являются выражениями сходства или аналогии. Выражение головокружительный склон, к примеру, вряд ли основано на уподоблении вида

опасный склон похож на ощущение головокружения, как получается по правилу

М1. Можно утверждать, что здесь отношение — не подобия, а каузальности:

(24)ГОЛОВОКРУЖИТЕЛЬНЫЙ (СКЛОН) → CAUSE [ОПАСНЫЙ (СПУСК),

ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ (ОЩУЩЕНИЕ) ] Тем самым сохраняется в неприкосновенности структура правила М 2, хотя в ис-

ходном выражении связочным отношением будет CAUSE скорее, чем SIM11. Более интересную интерпретацию выражения головокружительный склон

предлагает Ричарде [26, р. 108]; в его интерпретации собственное головокружение наблюдателя проецируется на вызвавший его склон. Это описание примерно эк-

вивалентно следующему: Я стоял на головокружительном склоне следует пони-

мать как 'Я стоял на склоне, испытывая головокружение' плюс проекция. Описание Ричардса имеет то преимущество, что оно подходит и для других примеров, типа Он выпил грустную чашку кофе, где CAUSE столь же неуместно, как и SIM, но где разумной будет интерпретация 'Он грустно выпил чашку кофе' плюс проекция. Такое проективное преобразование наречий в смещенные прилагательные порождает троп, представляющий во многом те же апперцептивные проблемы, что и метафора, но неразрешимый путем реконструкции исходного уподобления. Если склон или чашка кофе встраивается как часть в объемлющую ситуацию, то этот троп, возможно, должен описываться как частный случай синекдохи или метонимии.

Другой тип выражений, похожих на метафоры, но скорее всего не выражающих сходство или аналогию, встречается там, где аргументы отношения меняются местами: это примеры типа Джон утомляет поэзию или Гольф играет в Джона.

Если применить к ним правило М 2 в лоб, результирующие уподобления не соответствуют естественной интерпретации. Большинство опрошенных говорили, что эти фигуры речи (если они вообще что-то значат) означают, что нечто относительно Джона (его тупость, его порабощенность) выражается обращением стан-

дартных ролей агенс — пациенс: Джон не способен оценить поэзию или Джон одержим игрой в гольф. Однако сформулированные мной правила не содержат средств для перестановки аргументов функции, так

268

что если эти выражения действительно представляют собой метафоры, они являются контрпримерами к настоящему описанию. Я сам склонен относить их к персонификации и иронии.

Еще одна трудность может состоять в том, что не всегда ясно, является ли метафора именной или предикатной, и тем самым читатель может испытывать сомнение, по какому правилу — М 1 или М 2 — ее следует реконструировать. Так, выражение a watchdog committee («комитет сторожевых псов» — комиссия по наблюдению — за выборами, за расходованием средств, т.е. ревизионная комиссия, и т. д.) на первый взгляд кажется предикатной метафорой, и М 2 приводит к не невозможной парафразе «некоторое свойство комиссии похоже на сторожевую собаку чего-либо». Однако здесь watchdog — существительное, вынужденное выступать в роли прилагательного; если мы посмотрим на него как на имя в именной метафоре, М 1 приведет к парафразе «некоторое свойство комиссии похоже на некоторое свойство сторожевой собаки», которая, очевидно, еще лучше. Выбор здесь, однако, далеко не всегда тривиален. Рассмотрим следующую пару метафор:

(25) a. John is married to his work

букв. 'Джон женат на своей работе',

б. John is married to a gem

букв. 'Джон женат на сокровище'.

Я стараюсь здесь найти пример типа (25б), когда формула должна быть применима к аргументу, встроенному в описание (25а), то есть к именной группе внутри предикатной группы. Рассмотрим сначала (25а). Применив правило М 2, получаем:

(26) ЖЕНАТ (джон, его работа) → SIM [ОТНОСИТСЯ (джон, работа), ЖЕНАТ (человек, его жена)].

Эта реконструкция основана на предположении, что лежащее в основе (25а) сравнение имеет вид: «Джон относится к своей работе, как человек (обычно) относится к своей жене». Однако, если применить такой разбор к (256), получим:

(27) ЖЕНАТ (джон, сокровище) → SIM (ОТНОСИТСЯ (джон, сокровище), ЖЕНАТ (человек, его жена)].

Здесь реконструируется сравнение «Джон относится к сокровищу, как человек (обычно) относится к своей жене». Поскольку в нормальной ситуации (25б) будет понято иначе, на первый взгляд мы нашли контрпример.

Тем самым, в защиту моего описания я должен привести аргументы, свидетельствующие о том, что (25б) не является контрпримером. Первым шагом будет доказательство того, что для человека, незнакомого с избитой метафорой сокровище, сравнение (27) может быть вполне допустимой парафразой. На самом деле (25б), увиденное в неожиданном свете, кажется гораздо интереснее. Короче, (27)

— это возможная, хотя и нестандартная

269

реконструкция для (25б). На втором шагу необходимо обосновать альтернативный способ получения более стандартного результата, то есть именную, а не предикатную метафору. Здесь удобно будет перефразировать (25б) так, чтобы стандартная интерпретация стала неизбежной:

(28)[человек, на котором] Джон женат, [есть] сокровище. Такое расширение подчеркивает стандартный смысл предложения (25б) и к тому же дает именную метафору, которую можно реконструировать в соответствии с М 1:

(29)БЫТЬ (человек, на котором джон женат; сокровище)→

SIM [F (человек, на котором джон женат), G (сокровище) ],

что значит, что некоторое свойство F человека, на котором Джон женат, похоже на некоторое свойство G сокровищ. Наконец, последний шаг защиты должен показать, что эта вторая реконструкция также возможна для (25а). Перефразируем на этот раз (25а):

(30)[человек, на котором] Джон женат, [есть] его работа — что позволит нам реконструировать сравнение «человек, на котором женат Джон, похож на его работу». Не очень понятно, как следует интерпретировать это уподобление; я вижу здесь намек на то, что супруга Джона заставляет его работать как наемного рабочего.

Итак, мы видим, что и (25а), и (25б) допускают (по крайней мере) по две реконструкции, что вполне соответствует пресловутой изощренности метафорического анализа. Разница между двумя производными — это разница области действия метафоры; кажущийся контрпример возникает из-за того, что стандартная область действия одной метафоры отличается от стандартной области действия другой. Можно было бы предложить какое-нибудь дальнейшее правило, которое задавало бы правильную область действия, но это было бы неразумно. По-моему, гораздо лучше рассматривать (25) как демонстрацию возможности различных интерпретаций, а выбор более уместной интерпретации в каждом конкретном случае производить по контексту.

Еще одна проверка теории обеспечивается смешанными метафорами. В работе

[22]процитирован Рональд Рейган: «Корабль государства плывет не в ту сторону по улице с односторонним движением». В основе этого выражения, по всей видимости, лежит сравнение:

(31)SIM [ПЛЫВЕТ (корабль государства),

ЕХАТЬ НЕ В ТУ СТОРОНУ (кто-либо)].

Если следовать правилу М 2, результатом будет выражение Корабль государства едет не в ту сторону по улице с односторонним движением, которое едва ли лучше. Обе метафоры, взятые сами по себе, совершенно неприемлемы: Страна едет не в ту сторону по улице с односторонним движением или Корабль государства плывет в неправильном направлении. Как замечается

270

и работе [22], Рейган сказал в точности то, что он имел в виду. Руки педантов не должны касаться столь эффективной коммуникации. Тем самым я вынужден признать, что смешанные метафоры могут нарушать М 2 совершенно безнаказанно. Не могу однако и не добавить, что общая действенность правил только подтверждается тем, что мы видим, когда они нарушаются.

Не все составные метафоры алогичны; некоторые поэты мастерски используют возможности гнездования метафор. Вскрытие подобных конструкций требует такой алгебры метафоры, которая далеко выходит за рамки предложенных правил. Чтобы бегло показать скрытые здесь сложности, приведем один пример.

Рассмотрим следующие строки Драйдена:

A fiery soul, which, working out its way Fretted the pygmy body to decay,

And o'er informed the tenement of clay.

[Пламенная душа, вырываясь на свободу, Обратила бренное тело в ничто И преобразила обитель праха.]

Устаревший смысл слова inform — это 'придавать форму' (смысл 'информировать', возможно, получается из необходимости придать мыслям форму, прежде чем выражать их); к этому близок смысл 'быть формирующим началом' или 'одушевлять'. Если взять только фрагмент A fiery soul ... informed the tenement of clay 'Пламенная душа... преобразила обитель праха', в его основе лежит что-то вроде следующего сравнения: Его страстная душа была в таком же отношении к его телу, как пламя придает форму глине*. В концептуальной запи-

си получим:

(32) SIM [ОТНОСИТСЯ (страстная душа, тело), ПРИДАЕТ ФОРМУ (пламя, глина)].

Прямолинейное применение М 2 дает, однако, выражение Страстная душа сформировала его тело, которое в силу отмеченной близости формировать и одушевлять вообще не очень метафорично. Чтобы лучше выявить релят из (32), Драйден усложняет метафору. Во-первых, он использует еще одну метафору, сце-

пляющую пламенная и душа:

(33) ПЛАМЕННАЯ (душа) → SIM [СТРАСТНАЯ (душа), ПЛАМЕННАЯ/ОГНЕННАЯ (печь)].

Далее, он использует еще две фигуры: «Тело — (похоже на) обитель души» и «тело — (похоже на) прах/глину», Когда второе выражение номинализуется (в соответствии с общим правилом, соотносящим, к примеру, конструкции лодка — алюминиевая и лодка из алюминия) и подставляется в первое, то получается Тело из глины похоже на обитель души, а это и есть уподобление, соответствующее выражению обитель праха:

(34) ОБИТЕЛЬ (прах) → SIM [ТЕЛО ИЗ (прах/глина),

*Слово clay имеет также значение 'глина', подобно тому как русское прах значит также 'земля'.

—Прим. перев.

271