24-05-2013_23-53-59 / Сем 10 - на зачет / Ст Бирюкевич

ХАРАКТЕР И ЛИЧНОСТЬ В СТРУКТУРЕ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ: ВЫБОР МЕЖДУ СОГЛАСИЕМ И РАЗЛАДОМ

Бирюкевич Е. А.

Вестник БрГУ.—2005.— №3. – С.

(или Электронный ресурс: http://hpsy.ru/authors/x909.htm)

В современной психологии индивидуальность человека понимается как сложная система различных его особенностей: от физиологических и психофизиологических до ценностно-смысловых. Эта система помимо уникальности обладает также свойствами целостности и относительной устойчивости. Один из способов описания всякой системы состоит в подробной характеристике каждого из составляющих ее компонентов, а также отношений между ними. Однако такой аналитико-синтетический подход к индивидуальности человека не всегда позволяет охватить ее как целостность.

В относительно короткой истории психологии существовали периоды, когда одно или другое понятие, характеризующее индивидуальность, становились особенно популярным. Труды И. П. Павлова вызвали интерес к темпераменту человека; в 40-50-е годы ХХ века усиливается внимание к понятию характер, что отразилось в значительном количестве защищенных в этот период докторских диссертаций по проблеме характера; с начала 70-х годов на первый план выходят исследования личности. За этими фактами стоит характерное для разных этапов признание особой роли соответствующих психических образований в структуре индивидуальности. Но сегодня одной из важнейших задач дифференциальной психологии является поиск таких интегральных характеристик индивидуальности, которые позволяли бы описывать ее как сплав отдельных психических образований, как единство, целостно определяющее стратегию поведения человека в самых разных жизненных ситуациях.

Общепринятым положением современной психологии является понимание личности как высшего регулятивного уровня индивидуальности. Но в реальной практике консультативной работы психолог обычно направляет свои усилия на работу с характером клиента. Так, в арсенале почти любого практического психолога есть различные опросники, направленные на диагностику тех или иных особенностей характера (психопатического или акцентуированного) и на определение его принадлежности к конкретному типу. Однако установление типологических особенностей характера позволяет лишь с определенной долей вероятности предсказывать возможное поведение человека в некоторых типичных ­ситуациях. Успех же консультативной работы во многих случаях зависит от желания и способности человека контролировать или даже изменять какие-либо черты своего характера, выражающиеся в привычных способах поведения. Фактически это означает, что перед человеком как личностью встает задача на осознание или преобразование своего характера, а практическая консультативная проблема при этом становится теоретической проблемой соотношения между личностью и характером в структуре целостной индивидуальности.

Для изучения соотношения между личностью и характером как основными проявлениями человеческой индивидуальности необходимо различить их содержание. В психологии ХХ века понятия «личность» и «характер» довольно часто смешивались или же рассматривались как тождественные. Так, для многих психологов было очевидно, что проблема характера очень близка к сфере этики. Характер, по Г. Оллпорту, это «оцениваемая личность», т.е. личность в ее этическом измерении [6]. По Б. Г. Ананьеву, черты характера всегда соотносятся с «их жизненным содержанием», обнаруживают в себе «действительную жизнь человека, цели и задачи его деятельности» [1]. Подобная точка зрения есть и в работах А. А. Смирнова, А. Г. Ковалева, К. К. Платонова, В. Н. Мясищева и др. По их мнению, характер выражается чертами направленности, системы отношений – к другим, к обществу, к себе и т.п. Не меньшую роль, по мнению этих авторов, в характере играют и волевые черты (целеустремленность, настойчивость, мужество, смелость). Воля вообще довольно часто трактуется как «хребет характера» (Н. Д. Левитов) [5]. Нам знакомы такие выражения как «сила воли» и «сила характера», которые звучат почти как синонимы. У Н. Д. Левитова находим: «мировоззрение (за которым стоят все многообразие жизненных отношений, интересов, идеалов, потребностей) является …внутренним основанием полноты и силы характера конкретного человека» [5, с.19]. Но в современной психологии нравственные, волевые и мировоззренческие особенности человека принято относить к личностному уровню индивидуальности.

Гиппенрейтер Ю.Б. предложила строго разграничивать личность и характер и понимать под характером лишь формально-динамические аспекты поведения. «Черты характера отражают то, как, какими способами, действует человек, а черты личности – то, в каком направлении, ради чего он действует. Способы поведения и направленность при этом относительно независимы: применяя одни и те же способы, можно добиваться разных целей, и применяя разные способы – реализовывать одни и те же цели» [4, с.11]. Ю.Б.Гиппенрейтер подкрепляет свою позицию и ссылкой на житейский опыт, в котором принято различать ситуации, когда «тяжелый» характер встречается у выдающейся личности, а «золотой», напротив, у заурядной.

Такое подчеркнутое противопоставление черт характера как воплощающих в себе способы поведения, а свойств личности как тех особенностей человека, которые определяют содержание и направленность его активности, кажется вполне оправданным в теоретическом смысле, особенно если преследуется цель подчеркнуть несовпадение личности и характера. Но это противопоставление «формы» и «содержания» весьма затруднительно использовать для объяснения тех сложных отношений между личностью и характером конкретного человека, которые возникают в его реальной жизни. Невозможность отделить форму от содержания фиксирует и обыденный опыт, отраженный в языке. Мы без труда назовем «беспринципность» или «завистливость» чертами характера, хотя по своей сущности это такие черты, которые обнаруживают личностные особенности человека, особенности его отношения к другим и к себе.

Для понимания различий между личностью и характером имеет смысл обратиться к анализу процессов возникновения и развития личности и характера. Известно, что характер начинает складываться очень рано, задолго до возникновения личности. С первых дней жизни ребенка его природные предпосылки обуславливают стилевое своеобразие способов взаимодействия с окружающими¹. Эти способы, повторяясь, конечно, не без поддержки со стороны окружающих, закрепляются и становятся чертами характера. К тому моменту, когда личность «впервые рождается» и начинает опосредовать поведение ребенка, характер уже «прорисован» в основных деталях. Ю.Б.Гиппенрейтер полагает, что затем по мере своего развития личность начинает все более выступать в качестве детерминанты поведения, что приводит к стиранию характера, а точнее к «снятию» его личностными образованиями [4].

Как следует понимать это «стирание», «снятие»? Означает ли оно отмену характера? Или его полное подчинение личности? Бывают ли ситуации, когда личность не может или не хочет «снять» характер, особенно в том случае, если она считает свой характер данным от природы и неизменным? Ответы на эти и многие другие вопросы не самоочевидны. Но без их теоретического осмысления те практические проблемы, которые возникают в консультативной работе, приходится решать, полагаясь лишь на здравый смысл и житейский опыт.

Думается, что одним из способов найти эти ответы может быть анализ функциональных различий между личностью и характером. Воспользовавшись идеей Б. С. Братуся о том, что структуры нашей психики являются «психическими аппаратами» (инструментами, орудиями), которые служат человеку [2], мы могли бы переформулировать проблему отношений между личностью и характером в вопрос об их роли в регуляции нашего поведения.

Если попытаться представить ситуации, когда можно с достаточной уверенностью говорить о действии характера, то почти всегда это будут ситуации, в которых человек реагирует на какие-то обстоятельства достаточно быстро, как бы не задумываясь. Человек, находящийся под действием характера, может вести себя импульсивно, спонтанно, порой безрассудно, может быть чрезвычайно упрям и абсолютно глух к голосу здравого смысла, а может быть и крайне нерешительным. Субъективно люди довольно часто отмечают, что «чувства захлестывают», и желание действовать определенным образом как бы овладевает ими («меня понесло»). Очевидно, что в подобной ситуации поведение человека является непосредственным, т.е. оно не опосредуется сознательными (интеллектуальными) процессами саморегуляции. Зачастую потом, когда приходит осознание, человеку бывает стыдно за свое поведение или он может просто сожалеть, что вел себя так, а не иначе, не смог «удержаться» от тех или иных действий.

Но не стоит думать, что действие характера выражается только в несдержанном и импульсивном поведении. Характер может побудить человека быть, напротив, предельно выдержанным и целеустремленным, но и это поведение человека может быть следствием «привычки» так себя вести в определенных обстоятельствах. Причем природные индивидные особенности человека могут выступать и как благоприятная почва для формирования подобных привычных способов, так и быть препятствием для их становления.

Такая, основанная на житейских наблюдениях, интерпретация функции характера вполне соответствует научным представлениям. Характер – система таких психических особенностей человека, которые обуславливают устойчивые и индивидуально-своеобразные способы поведения и эмоционального реагирования в типичных ситуациях. Поскольку эти способы поведения складываются и закрепляются прижизненно (пусть даже и на основе природных предпосылок), то их вполне можно считать привычками нашего поведения. Причем, актуализация этих привычек не нуждается в специальных усилиях нашего сознания, поскольку они действуют как поведенческий навык. Следовательно, характер как «аппарат» нашей психики можно было бы сравнить с автопилотом, направляющим наше поведение в типичной ситуации без затраты лишних усилий на осознание и волевую регуляцию. Это, конечно, не означает, что сознание не может в любой момент вклиниться в действия «автопилота» и изменить его «курс».

Совершенно другие смыслы выступят на первый план, если мы попытаемся осознать функцию личности в регуляции нашего поведения. Здесь нужно говорить о ситуациях, в которых человеку приходится размышлять и выбирать, сознательно соотнося свои возможные поступки с последствиями для себя и других, обращаясь к тому, что человек считает важным; благодаря своей личности человек обретает способность поступать так, как должно, а не как хочется. Субъективно такая регуляция поведения бывает сопряжена с волевыми усилиями, которым предшествует сознательная ориентировка личности в собственных принципах, в т.ч. моральных². А само решение действовать определенным образом ощущается человеком как сознательное, свободное и самостоятельное, оно сопровождается особым чувством «владения собой».

Итак, личность и характер являются психическими образованиями с разным функциональным назначением. Безусловно, личностный способ управления представляет собой более поздний и более высокий (собственно человеческий, сознательный, опосредованный присвоенными нормами, ценностями, смыслами) уровень саморегуляции по сравнению с влияниями характера на поведение человека. Заметим также, что характер – это та характеристика индивидуальности, которую можно зафиксировать даже у животных.

Какими же могут и должны быть отношения между характером и личностью? Известно, что возникновение в онтогенезе более высоких форм поведения или отражения не влечет за собой автоматического исчезновения более низких³. Также нельзя рассматривать соотношение между ними и как простое параллельное сосуществование-соседство. Напротив, возникновение новообразований более высокого уровня приводит к тому, что они начинают как бы «сверху вниз» перестраивать и качественно изменять нижележащие.

В применении к отношениям между личностью и характером это положение должно означать, что возникновение в онтогенезе нового инструмента регуляции – личности – не упраздняет прежний, весьма полезный в определенных ситуациях инструмент – характер. Можно ли всерьез полгать, что человек-личность избавлен от необходимости в некоторых ситуациях реагировать быстро и не раздумывая? А потому и «снятие личностью характера» нельзя понимать ни как его полную отмену, ни как его тотальную подконтрольность сознанию. Всякий, кто всерьез пробовал контролировать какие-то черты своего характера или бороться с ними, согласится, что время от времени характер все же «прорывается» через барьеры самоконтроля. Если же принять во внимание, что черты нашего характера во многом обусловлены природными предпосылками (например, свойствами нервной системы), то возможность абсолютного «снятия» личностью характера и вовсе представляется иллюзорной.

Один из способов вскрыть действительные отношения между личностью и характером состоит в исследовании ситуации противоречия между ними, которая может осознаваться человеком как несовпадение разных характеристик его собственного Я. Наш характер – такая же неотъемлемая часть нашего Я, как и наши чувства, ценности, идеалы и т.п. Почему, например, мы так обижаемся, когда кто-то недоволен нашим характером? И упорно сопротивляемся, если кто-то пытается воспитывать и корректировать наш характер, судить или оценивать его? Но при этом зачастую мы сами бываем весьма недовольны своим характером, нам может быть стыдно перед кем-то за свой характер, мы можем испытывать раскаяние и муки совести – этой сугубо внутренней инстанции.

Подобные переживания сигнализируют человеку, что он как личность уже не хочет мириться с властью конкретных черт характера над собственным поведением. С этого момента сложившийся в предшествующий период конкретный способ реагирования начинает оцениваться как не соответствующий принципам, взглядам и убеждениям самого человека. Понимая основное назначение личности как преодоление («снятие») детерминированности поведения любыми обстоятельствами кроме собственного сознательного выбора, мы можем рассматривать такие переживания как признак стремления человека обрести власть над своими привычками поведения, сложившимися задолго до возникновения зрелого самосознания и личности в целом.

Конкретные стратегии, которые выбирает личность для преодоления подобного рассогласования между чертами собственного характера и личностью, могут быть различными. Человек может попробовать игнорировать подобные переживания, рискуя вновь и вновь испытывать переживания разлада с самим собой. Он может, напротив, ежесекундно контролировать свой характер, буквально подавляя действие тех или иных черт, но, как уже было указано выше, и эта стратегия малоперспективна. Более надежной стратегией является сознательное формирование человеком новых привычек поведения, заменяющих прежние, уже отвергнутые его личностью. Другими словами, чтобы не бояться, что какие-то неблаговидные черты характера (которые, возможно, возникли на основе природных предпосылок и под влиянием близких взрослых, т.е. не по вине самого человека), вырвутся из-под контроля, человек должен просто выработать у себя новые способы поведения (быть может, даже с опорой на те же динамические особенности нервной системы), которые стали бы лучшей заменой прежним. В этом случае человек ставит перед собой задачу самосозидания новых черт своей «второй натуры».

Итак, проведенный анализ функциональных отношений между личностью и характером позволяет обозначить одну из интегральных характеристик целостной индивидуальности следующим образом. Личность, являясь высшим психическим образованием в человеческой индивидуальности, призвана обеспечивать функцию самодетерминации в разных сферах активности человека. Реализация этой функции предполагает активное и сознательное отношение человека как личности к различным обстоятельствам своей жизни, в том числе и своему характеру. Это может выражаться в стремлении преобразовывать его, добиваясь максимального соответствия характера ценностям и смыслам развивающейся личности⁴.

Очевидно, что такое отношение личности к собственному характеру свойственно далеко не всем людям. Скорее оно должно рассматриваться как высший уровень развития индивидуальности. Б.С.Братусь в ряде работ высказал идею о том, что нормативное развитие человека, а, следовательно, и его индивидуальности, следует понимать как реализацию человеческой родовой сущности [2; 3]. В контексте этой идеи достижение человеком сознательного и деятельного отношения к собственным индивидуальным особенностям, в том числе, и к собственному характеру, может рассматриваться как нормативно-идеальный вариант осуществления человеком его родовой сущности в отношении собственной индивидуальности, как максимально возможный уровень восхождения к этой сущности.

Естественно, что конкретные люди достигают разного уровня в подобном отношении к собственной индивидуальности. Есть те, кто осознает задачу изменения себя и пытается решать ее, есть и те, кто просто не видит или не хочет видеть необходимости воспитания собственного характера. Почему же люди, обладая потенциальной возможностью овладеть своим характером, преобразовать его, освободившись от его власти над своим поведением, все же по-разному реализуют эту возможность? Ответ на этот вопрос скрывается в тех мировоззренческих основаниях, на которые опирается в своем функционировании личность. Это положение имеет смысл рассматривать как предельно общую гипотезу, которая нуждается в определенной конкретизации.

Характер проявляется в системе отношений к окружающей действительности. Принято выделять отношения к другим людям, отношения к себе, отношения к делу и к собственности. Обычно эти плоскости отношений рассматриваются как равнозначные, но фактически плоскость отношений к окружающим людям является определяющей. Социальный образ жизни человека обуславливает несамостоятельность отношений к делу и к собственности, их неразрывную связанность с отношениями к другим людям. По мнению С.Л. Рубинштейна, «Почти всякое человеческое действие есть не только техническая операция по отношению к вещи, но и поступок по отношению к другому человеку, выражающий отношение к нему. Поэтому другой человек со своими действиями входит в «онтологию» человеческого бытия, составляет необходимый компонент человеческого бытия. Через отношения к вещам, к человеческим предметам осуществляются взаимоотношения между людьми» [7; с.366].

Итак, отношения с окружающими людьми составляют важнейшее условие человеческой жизни. Даже маленький ребенок, стремясь строить отношения с окружающими, оказывается перед необходимостью изменять свое естественное (индивидное) поведение, подчинять его социальным нормам или чьим-то ожиданиям. Лишь в отношениях с другими людьми и может возникать задача формирования качественно новых – личностных – структур саморегуляции, саморегуляции осознанной и волевой. Но, помимо того, что в отношениях с окружающими актуализируются процессы развития личности человека, в них еще и обнаруживается несостоятельность тех или иных устойчивых способов поведения. Конечно, время от времени человек может испытывать неудовлетворенность из-за того, что его собственный характер стал препятствием для достижения каких-либо личных целей. Но такое переживание редко бывает длительным и столь острым, чтобы побудить человека к кардинальным изменениям. Только в плоскости отношений с другими людьми может возникнуть по-настоящему глубокая неудовлетворенность человека собой, своим характером и, следовательно, может скрываться причина, способная побудить человека изменить что-либо в себе, в своем поведении, в своем характере. Другими словами, отношение человека как личности к конкретным чертам своего характера во многом может быть обусловлено отношением человека к другим людям.

Взаимосвязанность и взаимозависимость отношений к другим и к себе давно была осознана в этике. С.Л.Рубинштейн полагал, что психология, обращаясь к анализу отношений, вступает в область «стыка» с этикой. Здесь традиционно было принято различать два крайних варианта отношения к другому человеку: отношение к другому как к средству достижения своих целей и отношение к другому человеку как к ценности.

Более детализированное представление о возможных вариантах (уровнях) отношения человека к другим было разработано Б.С. Братусем. Причем это отношение к другим людям представлено в единстве с отношением человека к самому себе [3]. Эгоцентрический уровень определяется стремлением к собственному удобству, выгоде, престижу. Такой человек относится к себе как к ценности, а к другим – как к средству. Для людей, находящихся на группоцентрическом уровне, характерна идентификация себя с какой-либо группой. Отношение к другому как к ценности обусловлено его принадлежностью к этой группе. Всеобщность принципа самоценности другого человека достигается лишь на гуманистическом (или просоциальном) уровне. Такое отношение к другим людям характеризуется внутренней смысловой устремленностью человека на создание таких результатов, на такое поведение, которые принесут благо другим людям вне зависимости от их принадлежности к определенной группе, т.е. обществу, человечеству в целом. Здесь начинает выполняться старое «золотое правило» этики — поступай с другими так, как ты бы хотел, чтобы поступали с тобой. При духовном (или эсхатологическом) уровне отношения человек начинает осознавать и смотреть на себя и другого не как на конечные и смертные существа, но как на существа особого рода, связанные, соотносимые с духовным миром. По мнению Б.С.Братуся, все четыре описанных уровня могут соприсутствовать у одного человека; в отдельные моменты, хотя бы ситуативно, побеждает один уровень, в другие — другой. Однако вполне можно говорить и о некотором типичном для каждого конкретного человека профиле, типичном устремлении [8].

Концепция Б.С. Братуся позволяет конкретизировать общую гипотезу, объясняющую существование различных вариантов отношения личности человека к своему характеру. Очевидно, что для описанных уровней характерно разное представление о благе и счастье (своем собственном и других людей), и, следовательно, искомое нами индивидуально-различное отношение к задаче самоизменения и самостроительства черт своего характера. Другими словами, люди различаются отношением к своему характеру и степенью осознания его особенностей, и эти различия могут быть обусловлены особенностями мировоззрения конкретного человека, в частности, уровнем отношения этого человека к другим людям и к себе.

Первые попытки эмпирической проверки данной гипотезы были предприняты в 2004 г. в рамках проведенного психологической лабораторией БрГУ им. А. С. Пушкина исследования. В исследовании приняли участие 67 человек. Испытуемых просили ответить на ряд мировоззренческих вопросов, на вопросы об их характере, а также отметить степень удовлетворенности своим характером на горизонтальной шкале между полюсами «совсем не удовлетворен» и «полностью удовлетворен», пояснив свою пометку. Из числа опрошенных была выделена группа людей (23 человека), которых отличала достаточно определенная мировоззренческая позиция: признание особой важности для них и их жизни веры в Бога (развернутые и эмоционально окрашенные высказывания) в сочетании с однозначно негативной позицией по поводу смертной казни. Такое сочетание ответов испытуемых свидетельствовало, что для них вера в Бога выражается не только в сознательных прямых суждениях, но также является основанием для вынесения суждений по мировоззренческим вопросам (признание безусловной ценности жизни любого человека, даже преступника). Вместе с тем, была выделена и группа людей, которые однозначно определяли себя как неверующих.

Нами было установлено, что суждения этой группы людей отличает более высокая критичность в отношении к своему характеру, а также достаточно выраженная конкретность и развернутость суждений. Испытуемые же из другой группы зачастую обходились формальными высказываниями или даже просто пометками на шкале, оставленными без комментариев (хотя по содержанию вопроса такие комментарии были необходимы). Говоря об изменениях в их характере по сравнению с юношеским возрастом, верующие люди обычно указывали на то, что произошедшие изменения являются качественными, т.е. существенными и радикальными. Причем эти изменения оцениваются испытуемыми положительно, вызывают у них чувство удовлетворенности или даже радости. Отличалось и содержание описываемых изменений. Верующие люди довольно часто говорили об изменении взглядов на какие-то вопросы, упоминая при этом собственное отношение к другим людям, к миру, к жизни. Вообще слово «жизнь» – одно из наиболее употребительных в этих ответах. Многие из высказываний испытуемых данной группы фактически свидетельствуют об изменении мировоззрения этих людей. В группе же неверующих испытуемых большинство изменений характера касаются плоскости реального взаимодействия с другими людьми или самоорганизации, причем суть этих изменений сводится к некоторой стабилизации характеристик своего Я (вплоть до их «ужесточения») при появлении внешней гибкости и лучшей адаптированности. Кроме того, были обнаружены существенные различия в объяснении причин, повлекших за собой изменения характера. Подавляющее большинство опрошенных, принадлежащих к группе верующих, указывали на веру в Бога и изучение Библии как главные причины происходящих с их характером изменений, тогда как в другой выборке упоминались совершенно другое: возраст, образование, изменение социального статуса (создание семьи, достижение определенного профессионального статуса и т.п.), опыт трудовой деятельности и общения с окружающими, самовоспитание.

Таким образом, проведенное эмпирическое исследование позволило выявить некоторые не столько количественные, сколько качественные особенности в отношениях людей, стоящих на разных мировоззренческих позициях, к своему характеру и к изменениям происходящим с ним. Результаты исследования позволяют говорить о том, что верующие и неверующие люди действительно различаются уровнем и содержанием рефлексии особенностей своего характера, отношением к происходящим в их характере изменениям и пониманием тех факторов и причин, от которых зависит возможность и допустимость этих изменений.

Полученные результаты свидетельствуют, что работа практического психолога с характерологическими особенностями и трудностями клиента не должна ограничиваться, как это обычно бывает, отнесением характера к тому или иному типу акцентуации. Важно понять, что работа с характером клиента не может быть эффективной без обращения к личности человека и к его мировоззрению. Безусловно, специалист-психолог не вправе решать за клиента, какое мировоззрение ему больше подходит, но открыть связь характерологических трудностей и мировоззрения личности, помочь человеку поставить задачу развития своего характера – это то, что практический психолог обязан сделать. Ставя и решая подобную задачу, человек вступает на путь, приближающий его к свойственной только человеку свободе по отношению к собственному характеру, к большей согласованности между характером и ценностями, принципами, идеалами личности, к цельности и единству всей его индивидуальности.