Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

сем. СПФ-СР № 2 / Литература / ПОНЯТИЕ ОТРАЖЕНИЯ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ПСИХОЛОГИИ Леонтьев

.doc
Скачиваний:
117
Добавлен:
11.02.2015
Размер:
28.13 Кб
Скачать

ПОНЯТИЕ ОТРАЖЕНИЯ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ПСИХОЛОГИИ Леонтьев

(Из кн.: Хрестоматия по психологии / Сост. В.В. Мироненко. Под ред. А.В. Петровского. М., 1987. – с. 18-25)

Объективная логика развития научных психологических зна­ний все более настойчиво требует обратиться к понятию отражения, которое является ключевым для теоретической психологии. <...>

Прежде всего я хотел бы подчеркнуть исторический смысл понятия отражения. Он состоит, во-первых, в том, что содержа­ние этого понятия не является застывшим. Напротив, в ходе прогресса наук о природе, о человеке и обществе оно развивается и обогащается.

Второй, не менее важный аспект состоит в том, что в этом по­нятии заключена идея развития, идея существования различных уровней и форм отражения. Речь идет о разных уровнях тех специфических изменений рассматриваемых объектов, которые воз­никли в результате испытываемых ими воздействий и являются адекватными им. Эти уровни очень различны. Но все же это уровни единого отношения, которое в качественно разных формах обнаруживает себя и в неживой природе, и в мире животных, и, наконец, у человека.

В связи с этим возникает задача, имеющая для психологии первостепенное значение: исследовать особенности, функцию и механизмы различных уровней отражения, проследить переходы от более простых его уровней и форм к более сложным.

Подход, выделяющий уровни и этапы филогенетического и онтогенетического развития, давно получил в психологии широкое распространение и признание. Успехи, достигнутые на этом пути, общеизвестны. Речь идет об успехах исследований развития пове­дения, развития речи, развития восприятия, генезиса логических операций и т. п. Но как раз успехи этих исследований и порождают тенденцию к поиску широких понятий, способных выразить их общий итог.

Я думаю, что эта тенденция отвечает духу современной науки. Достаточно сослаться на плодотворность введения таких широких понятий, как понятия управления, информации, управ­ляющих (информационных) моделей. Последнее из этих понятий представляет для нас особенно большой интерес, так как оно, являясь близким к понятию отражения, позволяет сделать неко­торые полезные сопоставления.

Когда мы говорим «модель», мы обязательно имеем в виду также и «моделируемое». Применительно к любым открытым системам моделируемым является то или иное внешнее воздей­ствие, информация о свойствах (параметрах) которого поступа­ет иа вход данной системы.

Отношение модели к моделируемому (в указанном более специальном значении этого понятия) распространяется на ши-

18

рокий круг систем, включая живые системы и, наконец, челове­ка. Мы находим, что и на уровне человека управление поведе­нием осуществляется посредством программ и моделей. Мы называем их планами и образами или какими-нибудь другими аналогичными по смыслу терминами. Однако на этом уровне перед нами прежде всего выступает «картинная», изобрази­тельная сторона моделей: модель как отражение. При этом об­наруживаются такого рода свойства, которые уже не охваты­ваются понятием модели. Таково, например, свойство внешней «проецированное» отражения, т. е. отнесенности его к некоторой реальности.

Таким образом, возникает своеобразная теоретическая ситуация. С одной стороны, понятие отражения и понятие модели непротивопоставимы. Более того, распространение понятия управляющей модели на живые системы, в том числе на человека, несомненно, оправданно, а для решения некоторых проблем просто необходимо. Оно имеет также и очень важное общетеоре­тическое значение, которое заключается в том, что сближе­ние образа с моделью утверждает требование рассматривать образ и отражение как лежащие в одной и той же плоскости ре­альности.

С другой стороны, на уровне человека становится особенно очевидным, что понятие модели, пересекаясь с понятием отражения, не покрывает содержания последнего. Самый аппарат, применяемый для анализа моделей, в том числе и моделей рас­сматриваемого типа, исключает эту возможность в принципе. Ведь такой анализ неизбежно ограничен рамками формальных отношений (гомоморфизма, изоморфизма), связывающих между собой два множества упорядоченных элементов некоторых сис­тем, в то время как на человеческом, психологическом уровне прежде всего выступает как раз неформальная сторона управляющих моделей.

Эта неформальная сторона существует, конечно, не только на уровне человека, его сознания, но и на нижележащих уровнях. Она имеет свое развитие, свои преобразования при переходе от одного уровня к другому н доступна объективному исследованию. Понятно, что для ее выделения и описания нужно специальное понятие. Таким понятием и является понятие отражения. И я не вижу никакой логической возможности отбросить это понятие или обойти его.

Понятие отражения не просто постулирует отношение адек­ватности образа отражаемой реальности. Оно ориентирует и на­правляет исследование. Оно ставит фундаментальную проблему — проблему исследования процесса перехода или «перевода» отражаемого содержания в содержание отражения. Эта проблема и приводит нас ко второму положению, которое характеризует отражение, — к положению о его активности.

В своей явной форме активность отражения выступает на уровне живых систем. В дальнейшем я буду иметь в виду эти

19

уровни и к тому же формы психического отражения. Применительно к формам психического отражения мы говорим об актив­ности отражения в двояком смысле.

Во-первых, в смысле активной роли отражения в управлении жизненными процессами, процессами поведения. В общем виде эта роль не требует разъяснения. Главный интерес представляет проблема изменения роли, или, точнее, функции отра­жения в процессе развития, а на уровне сознания — проблема иеэпифеиомеиальиости субъективных, идеальных явлений...

Мы говорим далее об активности отражения также и в том смысле, что отражение является результатом активного процес­са. Это значит, что, для того чтобы возникло отражение, одного только воздействия отражаемого объекта на живую систему, яв­ляющуюся субъектом отражения, еще недостаточно. Необходи­мо также, чтобы существовал «встречный» процесс — деятель­ность субъекта по отношению к отражаемой реальности. В этом активном процессе и происходит формирование отражения, его проверка и коррекция. Если нет этого активного процесса, нет и психического отражения.

Хотя это утверждение находится в противоречии и со старыми сенсуалистическими представлениями и с некоторыми новейшими концепциями, существует большое и все возрастающее число прямых оснований, которые позволяют на нем настаивать.

Так, становится все более очевидным, что, для того чтобы возник зрительный образ, еще недостаточно, как писал когда-то Гербарт, «иметь объект перед глазами», т. е. иметь его проекционный образ на сетчатке. Необходимо еще, чтобы осуществлялась активная работа перцептирующей зрительной системы, необходимо участие ее эфферентных звеньев.

Обнаружение и регистрация эфферентных процессов и выявление их роли в условиях высокоразвитого восприятия, в условиях, говоря словами Сеченова, «обученной сетчатки глаза», представляет иногда большие методические и технические труд­ности. По-видимому, этим и объясняется то, что некоторые явле­ния кажутся свидетельствующими скорее в пользу пассивной .«экранной» теории зрительного восприятия. Чем более, однако, углубляется исследование и совершенствуются его методы, тем более выявляется необходимость участия эфферентных про­цессов даже в тех случаях, когда их речь наиболее замаски­рована.

Сошлюсь только на некоторые последние, известные мне экспериментальные данные. Одним из самых «трудных» в этом смысле является случай восприятия изображения, строго стабилизированного по отношению к сетчатке. Однако и в этих условиях удалось выявить необходимость активности зрительной системы, адекватной перцептивной задаче и воспринимаемому тест-объекту. Больше того, оказалось, что создаваемые этими совершенно искусственными условиями ограничения нормально­го «поведения глаза» приводят к искажению восприятия, выра-

20

жающемуся в ряде иллюзий, выпадении отдельных элементов объекта, в неразличении последовательных образов от прямых и т. п. <.. .>

В своей наиболее простой и вместе с тем демонстративной форме перцептивные действия выступают в процессах осяза­тельного восприятия пространственных свойств объектов. Осязающая рука вступает в прямой механический контакт с объек­том; обегая его контур, она как бы «липнет» к нему. Ее тактильные рецепторы выполняют, таким образом, двоякую функ­цию: во-первых, они афферентируют перцептивное действие, во-вторых, они участвуют в сборе информации, которая обра­зует как бы чувственную ткань формирующегося осязательного образа.

Если всмотреться в этот процесс, то перед нами откроется прежде всего решающая роль действия, «снимающего» контур объекта. Как известно, мы можем без ущерба для адекватности образа изменить состав сенсорных сигналов, поступающих в рецепирующую систему, как это имеет место в случае, когда мы переходим к ощупыванию объекта с помощью зонда или пользу­емся, например, большим пальцем ноги. Достаточно, однако, нарушить выполнение самого перцептивного действия, как тактильны» образ разрушается или извращается.

Итак, именно действие субъекта по отношению к объекту и есть тот процесс, который «переводит» отражаемое в отражение.

Другой замечательный факт состоит в том, что в условиях патологии двигательного аппарата осязающего органа его движения не способны выполнять функцию активного воспроизведения контура объекта. Даже в том случае, когда благодаря многочис­ленным и длительным тактильным контактам со знакомым по прежнему опыту объектом он все же в конце концов опознается испытуемым, возникающий при этом образ оказывается лишен­ным важнейшего психологического свойства — своей отнесенности к реальности. Мы имели случай наблюдать подлинно драматиче­скую картину, когда в результате потери обоих глаз и ампутации кистей обеих рук одновременно хирургической перестройкой мы­шечного аппарата предплечий у больных при сохранении кожной чувствительности, но с явлениями апраксии периферического происхождения, чувство реальности предметов, с которыми они сталкивались, исчезало.

По-видимому, то, что мы называем перцептивным действием, создает также отнесенность образа к реальности. Может быть, поэтому именно осязательное восприятие с его развернутой внешнедвигательной активностью и обладает для нас наивысшей убедительностью. <...>

Я задержался на осязательном восприятии для того, чтобы опираясь на анализ описанных явлений, облегчить себе задачу формулирования некоторых общих положений. Одно из них свя-

21

зано с только что введенным мной, понятием процесса уподобления.

В осязании этот процесс осуществляется внешним движением руки. Но это лишь особый, частный случай. В более же общем смысле это процесс, осуществляемый эффекторными звеньями любой перцептивной системы, динамика которого воспроизводит перцепируемые физические свойства объекта. Он может иметь форму внутреннего процесса, например, так называемого движения внимания по элементам зрительно воспринимаемого внешнего поля. Однако, как правило, этот процесс все же «затекает» на моторные пути. <...>

Является ли функция уподобления морфологически фиксированной в структуре эфферентных аппаратов перцептивной системы? Да, в том смысле, что они всегда адекватны этой функции, приспособлены для ее выполнения; но филогенетически формиро­вание этих аппаратов может происходить в связи с развитием других функций. Так, например, эффекторным аппаратом перцептивной системы звуковысотного слуха являются голосовые связки, и их устройство строго адекватно перцепируемому параметру звука — его основной частоте. Однако по своему происхождению и по главной своей функции это органы вокализации, а не детекции звуковой частоты; последняя выполняется ими только в составе функциональной системы звуковысотного слуха.

Итак, изучение активного аспекта отражения наталкивается на множество осложняющих обстоятельств. Они, однако, не могут закрыть от нас главного — того, что процесс отражения является результатом не воздействия, а взаимодействия, т. е, результатом процессов, идущих как бы навстречу друг другу. Один из них есть процесс воздействия объекта на живую систему, другой — активность самой системы по отношению к воздействующему объекту. Этот последний процесс благодаря своей уподобленности независимым свойствам реальности и несет в себе ее отражение.

В этой связи я хочу затронуть последний вопрос: помещая деятельность как бы между субъектом и воздействующей на него реальностью, не встаем ли мы на ту точку зрения, что свойства объекта не отражаются, а произвольно «конструируются» субъектом? Конечно, нет. Нет, потому что деятельность необходи­мо подчиняется независимым свойствам объектов. Это не требует доказательств, когда речь идет о внешней деятельности, которая вступает в прямое соприкосновение с объектом и испытывает на себе его сопротивление. Однако так же обстоит дело и в том случае, когда деятельность является внутренней. Внутренняя деятельность, как и внешняя, тоже осуществляет жизнь — процесс, практически связывающий субъекта с реальным миром; она включена в этот процесс, от него зависит и им определяется. <...>

Развитие понятия отражения, учение об уровнях отражения и подход к деятельности как к процессу, в котором происходит

22

переход отражаемого в отражение, снимают многие теоретические трудности, стоящие на пути решения этой проблемы.

Во-первых, в самом представлении о различных уровнях отражения уже содержится не только необходимость выделения также уровней психического отражения, но и признание существо­вания качественных различий между ними. Следовательно, с самого начала отпадают и ложная идея отождествления психического с сознательным, и не менее ложная, представляющая лишь оборотную сторону той же медали идея вовсе исключить сознание из конкретного исследования, оставить его за пределами объективной науки, как этого требовал, например, старый бихевиоризм.

Во-вторых, — и это самое главное — представление о внутренней связи отражения и деятельности дает в руки исследователя ключ для положительного решения проблемы.

Непредвзятый анализ широкого круга фактов, характеризую­щих переломные этапы в развитии поведения, позволил выдвинуть гипотезу, которую я продолжаю поддерживать и сейчас. В самом общем виде она может быть сформулирована так: какова общая структура деятельности, осуществляющей жизнь организма, его взаимодействие с окружающим миром, такова и общая структура психического отражения. Это значит, что, для того чтобы понять изменение психического отражения при переходе к человеку и то, в чем состоят условия и необходимость этих изменений, в частнос­ти необходимость появления субъективной презентированности отражения, нужно исходить из анализа происходящих при этом изменений в структуре деятельности.

Оставляя в стороне рассмотрение реальных изменений деятельности в процессе становления человека и резко углубляя анализ, я выделю только главнейшие их результаты.

Но прежде несколько слов о том, что создает необходимость перестройки деятельности и возникновения нового уровня и новой формы отражения.

Необходимость эта лежит в переходе от приспособительной деятельности к деятельности продуктивной, трудовой. Замечательная особенность этой деятельности состоит в том, что она подчиняется цели — представлению о том объективном результате, на достижение которого она направлена. Понятно, что для того чтобы этот результат, т. е. будущий продукт деятельности, мог направлять ее и управлять ею, он должен быть представлен в голове субъекта в такой форме, которая позволяет сопоставлять его с исходным материалом (предметом труда), сравнивать с этапами преобразования последнего и, наконец, с достигнутым результатом (продуктом труда). Вместе с тем форма этого представления должна давать субъекту возможность активно видоизменять его в соответствии с меняющимися условиями и накапли­ваемым опытом деятельности. Иными словами, субъект должен теперь иметь возможность действовать с самими образами, пред­ставлениями, и, следовательно, отражаемое содержание должно

23

быть открыто для самого субъекта, существовать для него, «быть перед' ним», а это и значит, что оно должно иметь форму созна­тельного отражения, сознания.

Таким образом, представленность отражаемого субъекту отнюдь не есть некий эпифеномен, но составляет обязательное условие продуктивной деятельности — трудовой, изобразительной и всякой другой преобразующей, творческой деятельности чело­века.

Научное объяснение этого таинственного явления «представленности» отражаемого самому субъекту, конечно, не может до­вольствоваться старинной метафизической идеей о существовании в нас некоего маленького человечка — гомункулуса, созерцаю­щего картину, отраженную мозговыми процессами. Трудно согла­ситься и с современными попытками искать разгадку этого явле­ния в допущении того, что нервные структуры обладают свойством самоотраженности. Ведь это свойство выражает собой вид взаи­модействия внутри некоторой системы («взаимодействие с самим собой»), в то время как в данном случае речь идет о явлении, возникающем во взаимодействии отражающей системы с некото­рой внешней по отношению к ней действительностью.

Объяснение указанного явления следует искать, по-видимому, в тех же особенностях человеческой деятельности, которые соз­дают и его необходимость,— в особенностях продуктивной, трудо­вой деятельности.

Трудовая деятельность запечатлевается в своем продукте. В этом процессе превращения, говоря словами К. Маркса, формы деятельности в форму покоящегося свойства или бытия1 происхо­дит запечатление в продукте также и регулирующего деятельность субъекта внутреннего образа. Теперь в этой воплощенной вовне, экстериоризованной своей форме он сам становится объектом отражения. Происходящее в голове человека соотнесение вопло­щаемого образа и отражения объекта, воплотившего его в себе, и порождает осознание последнего.

Принимая это допущение, не оказываемся ли мы в заколдованном кругу? Нет, здесь скорее движение по спирали, процесс перехода от одного уровня отражения к другому, высшему его уровню.

Однако процесс этот может реализоваться лишь в том случае, если объект выступит перед человеком именно как запечатлевший отражение, т. е. своей идеальной стороной; следовательно, сторона эта должна быть выделена. Ее выделение и происходит в процессе предметно отнесенного речевого общения, в процессе словесного означения. Поэтому осознанное есть всегда также словесно обоз­наченное, вербализованное. В этом смысле мы говорим о языке как о «субстрате» сознания.

Следует отдать себе отчет также в том решающе важном обстоятельстве, что язык порождается связями людей друг с другом в их совместной деятельности и образует систему объек-

______________

1 См.: Маркс К. Капитал.— Соч., т. 23, с. 192.

24

тивиых явлений, носителей социально формирующихся значений, представлений и понятий, отражающих и резюмирующих общест­венный опыт; иначе говоря, он является также субстратом общест­венного сознания. Существование сознания как формы индивиду­альной психики возможно, стало быть, лишь в условиях существования общественного сознания.

Таким образом, сознание действительно является как бы «удвоенным» отражением, но только природа этой «удвоенностн» лежит не во внутренних имманентных свойствах отражающей системы, а в особенном характере порождающих эту удвоеиность внешних отношений.

Конечно, указанные условия н отношения, характеризующие природу сознания, относятся лишь к его первоначальным формам, когда сфера сознаваемого была ограничена сферой материально­го общественного производства. Впоследствии в связи с выделе­нием и развитием духовного производства, обогащением и технизацией языка сознание индивидов освобождается от своей прямой связи с практической трудовой деятельностью; круг сознаваемого соответственно расширяется, и сознание становится у человека универсальной формой психического отражения. Это, однако, не значит, что теперь все, что отражается в голове человека, сознается им. Как раз одна из фундаментальных психологических проб­лем и заключается в том, чтобы исследовать условия и функцию сознания. Современные исследования категориальности восприятия, роли речи в регуляции целенаправленной деятельности и исследования формирования понятий дают для решения этой проблемы богатейшие данные. <...>

Свою задачу я видел в том, чтобы показать, что понятие от­ражения имеет не только гносеологический смысл, но вместе с тем смысл конкретно-научный, психологический и что введение этого понятия в психологию имеет крупное эвристическое значение прежде всего для решения ее фундаментальных теоретических проблем, без чего немыслимо построение непротиворечивой систе­мы психологических знаний.

В основу текста положено выступление А.Н. Леонтьева на XVIII Международном психологическом конгрессе. 4—11 августа 1966 года, г. Москва

(XVIII Международный психологический конгресс. 4—11 августа 1966 года. – М., 1966, с. 8—20.)