Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

В.В. Медушевский-Классицизм

.doc
Скачиваний:
72
Добавлен:
13.02.2015
Размер:
36.35 Кб
Скачать

В.В.Медушевский. Анализ музыкальных произведений

Памятка к занятию по теме Классицизм

Человек, призванный к небесному совершенству, есть путь. Эту истину явила классико-романтическая форма. Отойдя от барочного принципа развертывания во времени одного аффекта — чувства, умосозерцательно пребывающего в вечности, классицизм открыл развитие как направленно-волевое движение по разным состояниям духа. Ради подвижной изменчивости музыкальной ткани, нужной для развития, классицизм отказался от сплошной полифонической вязи голосов и от барочного принципа генерал-баса. Ниспав с высоты, устремился к ней всеми силами души — так стал олицетворением пути.

Барокко парит в небесах. Классицизму знакомы превратности меняющихся воздушных потоков; в них он постигает силу крыльев, радость устремления к истине и совершенству.

Когда мангеймские композиторы впервые использовали эффект оркестрового crescendo, слушатели инстинктивно встали с мест. Какая сила подняла их? Огонь святой ревности (вдохновенной воли любви)! Небесная сила окрыления предстала вдруг не в прекрасном умозрении, но с живой достоверностью, — как чудо, сейчас и здесь. Crescendo — «нарастая». Главное в чувстве роста — внутренняя смысловая сторона, а не механическое увеличение громкости. Бывают ведь и «тихие» кульминации. Без устремления к цели — без этого нерва развития — исполнитель мгновенно потеряет слушателя. Даже длительные diminuendo ориентированы на духовную высоту и не теряют её из вида, свой смысл соразмеряя с ней.

В стремлении к духовной высоте — секрет силы развития. Оно захватывает дух, потому что отвечает на главную потребность человека — в истине, красоте, совершенстве, вечности, свободе, чуде. Чайковский однажды записал: влюбляющееся crescendo. Crescendo сердца, сила влюбления в истину бытия и слияния с ней — соль развития.

Другая сторона классико-романтической формы, парадоксально совмещенная с развитием, — её кристалличность. Прозрачность формы создается функциональной дифференциацией частей, в основании которой лежит контрастное противопоставление их устойчивости и неустойчивости.

Разработка, к примеру, являет собой зону испытаний, когда теряется чувство прочности земного бытия. Тогда у души вырастают крылья, и она вдохновенно несется над полями сражений.

В предыктах время остановлено: душа замерла в уповании откровения побочной темы или с надеждой ожидает возвращения устойчивости репризы.

Реприза, особенно точная, — самый потрясающий катарсический момент развития, как подъема на духовную высоту. Она — никогда не возврат, что было бы унынием. Ее специфическое содержание — не успокоение, а восхождение в покой. Даже и не восхождение, а вознесение. Разве врата рая открывают ногой? Мы удостаиваемся небесного покоя. Он даруется нам, нас возносят в него. Душа же, очищенная и преображенная, живо ощущает непостижимое облегчение, радуется освобождению и неведомой силе покоя, пролившейся в неё свыше. В ней узнает голос неба. Чем яснее предслышит исполнитель это чудо, тем с большей благодарностью отзовётся душа слушателя.

Почему именно отношения устойчивости-неустойчивости положены в основание формы, а не иные смысловые контрасты? Потому что музыка зрит в корень вещей: устойчивость и неустойчивость бытия — основа жизни и истории как диалога Бога и человека. Библия учит: есть время разбрасывать камни и время собирать их. Могла ли передравшаяся меж собой Русь собраться в братском покое тишины своей силой? Однако после специального покаянного поста в одну историческую секунду вытащил Господь страну из пропасти Смуты.

Классицизм, упоительно стройный, покойный и благородный, возник на этапе исторической устойчивости. Это дар стабильной наследственной власти в мире (династия и переводится ведь как могущество). Французская революция с её богоборчеством, хамством, террором и геноцидом расшатала веру в устойчивость жизни1. Но не долго длилась растерянность. Восстановление династий подвигом России покончит с растерянностью народов. Небо вновь прольет на них благословенное вдохновение, на волне которого родится новый, уже последний на земле великий, мощный эпохальный стиль романтизма.

1 В начале XIX века Бетховен так оценивал современность: «Что Вы скажете об этом мертворожденном мире? От нынешнего века я более не жду ничего прочного». После Венского конгресса в его оценке истории появляются оптимистические нотки. А в 1823 году Бетховен записывает в дневнике: «Нет ничего выше, чем соприкоснуться с Господом, стать к Нему ближе, чем другие люди, озарять отблеском Его Божественного сияния все человечество».