Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Norshtein_Sneg_na_trave[2005]

.pdf
Скачиваний:
523
Добавлен:
13.02.2015
Размер:
18.32 Mб
Скачать

В с е р о с с и й с к ий государственный институт кинематографии им. С.А. Герасимова Ж у р н а л «Искусство кино»

Ю.Б. НОРШТЕЙН

СНЕГ НА ТРАВЕ

Фрагменты книги

Лекции по искусству анимации

Д о п у щ е но Министерством образования и науки Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности «Режиссура кино и телевидения»

М О С К В А 2 0 0 5

Б Б К 8 5 . 3 7

УД К 7 7 8 . 5 . 0 5 Н 8 3 8

Рецензенты:

Соколов С.М., Заслуженный деятель искусств РФ, профессор,

 

декан факультета анимации и мультимедиа, зав. кафедрой

 

анимации и компьютерной графики ВГИКа;

 

Горностаева О.С., режиссер, кандидат искусствоведения, доцент;

 

Монетов В.М., зав. кафедрой компьютерных технологий и визуальных

 

эффектов (мультимедиа) Гуманитарного института телевидения и

 

радиовещания имени М.А. Литовчина

Редактор:

Иенсен Т.

Оригинал-макет

 

и компьютерная верстка:

Пронин И., М о к е е в а Е.,

 

при участии Демского Д.

Корректор:

Элькина Г.

Н 8 3 8 Норштейн Ю.Б. Снег на траве. Фрагменты книги. Лекции по искусству анима­ ции. - М.: ВГИК, журнал «Искусство кино», 2005 . - 254 с.

В издание вошли лекции, прочитанные крупнейшим мастером анимации Ю.Б. Норштей­ ном на Высших курсах сценаристов и режиссеров и в Японии и публиковавшиеся в 1 999-2004 годы в журнале «Искусство кино». В свободной форме бесед со студентами автор размышляет о сущностных вопросах искусства в контексте человеческого бытия, показывает процесс за­ рождения и формирования художественного образа, рассматривает взаимоотношения различ­ ных искусств и особенности анимации как художественной формы. Особое внимание уделяет­ ся проблеме технологии в искусстве анимации. Автор рассказывает о собственном опыте рабо­ ты над фильмами «Ежик в тумане», «Сказка сказок», «Шинель» и др., и читатель словно вовле­ кается в реальный творческий процесс, проходя все этапы создания произведения.

Представляет интерес для студентов, обучающихся по специальности «Режиссура кино и телевидения», а также для всех, интересующихся искусством анимации.

I S B N 5 - 8 7 1 4 9 - 0 9 9 - 9

©

Норштейн Ю.Б.,

2 0 0 5

 

©

Всероссийский государственный институт кинематографии имени С.А. Герасимова, 2 0 0 5

©

Журнал

«Искусство кино»,

2 0 0 5

© Макет и

верстка

«Магазин

искусства», 2 0 0 5

ПРЕДИСЛОВИЕ

Дорогие друзья.

То, что вы держите в руках - не книга. И это не в привычном смысле учебное по­ собие.

На протяжении нескольких лет в журнале «Искусство кино» печатались матери­ алы лекций, прочитанных Юрием Борисовичем Норштейном на Высших курсах сце­ наристов и режиссёров в 1 986-1 988 годах (тогда там было отделение анимации). К ним добавлены материалы «японских» лекций 90-х годов. Эти же лекции послужили основой его будущей книги, работа над которой ещё продолжается.

Часть этих лекций я слышал, когда учился на Высших курсах.

Общались мы тогда с мастерами приблизительно так: они бросали в нас семе­ на знаний, семена стучались в наши головы и преимущественно отскакивали.

Особенно это касалось лекций Норштейна.

Однажды он дал нам задание по раскадровке (кажется, это был «Медный всад­ ник»). Мы мучительно соображали, предлагали какие-то варианты.

-Нет, не то, не то, - горячился Норштейн. Наконец мы взмолились:

-Юрий Борисович, скажите же, наконец, как надо!

Он помедлил, что-то соображая, и, продолжая раздумывать, ответил: - Да я сам... пока не знаю, как...

Норштейн делился с нами самым сокровенным, самым важным из того, что знал и о чем думал, над чем бился сам.

Так случилось, что Норштейна в своё время не приняли во ВГИК. Он окончил курсы аниматоров при «Союзмультфильме» (1959-1961) и много лет, прежде чем сделать свой первый,фильм, работал аниматором. Если вы приглядитесь, то в титрах многих знаменитых союзмультфильмовских лент встретите его фамилию: «Варежка» и «Чебурашка» Качанова, «Левша» Иванова-Вано, «Каникулы Бонифация» Хитрука, «38 попугаев» Уфимцева, «Пушкин» Хржановского...

У Норштейна нет профессиональных секретов, он ничего не скрывает. Но твор­ ческая кухня не состоит из одних приёмов. Приём - лишь средство, и качество про­ изведения искусства, и сила его воздействия зависят, прежде всего, от качеств лич­ ности, которая творит.

Нейгауз определил талант как «эмоциональный интеллект», Станиславский на­ зывал «умным сердцем». И биение этого сердца, работу такого интеллекта вы увиди­ те и почувствуете на этих страницах.

Мне кажется важным знать, к а к думает Художник, как он живёт и чем дышит, как вся жизнь, начиная с раннего детства, отпечатавшись в памяти его души, превраща­ ется в плоть кадра, становится тканью фильма.

Мне всегда это было интересно. Надеюсь, что и вам тоже. Надеюсь, что и вы, чи­ тая, не раз воскликните: «Так вот оно как!»

И что-то изменится в вашей жизни.

М . Алдашин

Все, кому посчастливилось встречаться с Юрием Борисовичем Норштейном, знают о его невероятной требовательности к себе и своим коллегам.

Благодаря этой книге, студенты, избравшие анимацию своей профессией, име­ ют возможность почувствовать, сколь сложны и мучительны поиски истины, когда ав­ тор ставит своей целью проникновение в суть каждого изображаемого явления, до­ водит свои размышления до общечеловеческих масштабов.

Добиваясь от своего фильма такой глубины, которая сделает его «средством по­ знания и понимания и самого себя и окружающих людей», Юрий Норштейн находит в анимации почти первобытные в своей простоте инструменты воздействия на чело­ веческое сознание.

Линия, силуэт, фактура, свет, звук в сочетании с виртуозным движением неотде­ лимо сливаются с содержанием каждого кадра, каждого эпизода фильма.

Не раз я слышал, как Юрий Борисович признавался в ненависти к мультиплика­ ции. Но имелась в виду, конечно, мультипликация бескрылая, фальшивая, тем более раздражающая. А возможна мультипликация, вбирающая в себя и детство, и чувст­ ва, и мысли её создателя. Через всю книгу проходит настойчивое стремление к высо­ кому художественному отбору. Выбросить всё эффектное, излишне зрелищное, оста­ вить аскетически простое и ясное.

В своём движении к совершенству Ю.Б. Норштейн сделал множество открытий в анимации, которыми он щедро делится с читателем. Не сразу эти открытия принима­ лись коллегами. Мне рассказывал замечательный художник Аркадий Георгиевич Тю­ рин, какое возмущение съёмочной группы вызвал Юрий Норштейн, который вдруг взял и оторвал все шарниры на перекладках перед съёмкой очередной сцены филь­ ма «Левша». Но когда он великолепно исполнил анимацию, все поняли, что произо­ шло открытие. Правда, далеко не каждый аниматор сможет воспользоваться откры­ тием и снять перекладку, не скреплённую шарнирами.

Описывая творческие поиски и технологические тонкости съёмки, анализируя в связи с этим произведения искусства от древних времён до авангарда, Юрий Норш­ тейн воссоздаёт и атмосферу времени, когда создавались фильмы, и портреты сво­ их верных друзей, художницы Франчески Ярбусовой и уже ушедшего от нас опера­ тора Александра Жуковского.

Публикация книги «Снег на траве» Ю.Б. Норштейна во ВГИКе (Почётным про­ фессором которого является автор), - выдающееся событие в мире анимации и, ра­ зумеется, в институте кинематографии, где сегодня так велик интерес к этому во мно­ гом непознанному искусству, и в особенности к искусству такого высочайшего уров­ ня, как анимация Юрия Борисовича Норштейна.

С. Соколов

5 | предисловие

Юрий Норштейн, наверное, один из самых значительных мастеров за всю историю искусства мультипликации. Он не только великий мультиплика­ тор, автор бесподобного «Ежика в тумане» и «Сказки сказок», но художник, привык­

ший ставить в своих работах самые главные вопросы и отвечать на них ответственно, аргументировано, точно.

Вообще «точно» - наверное, ключевое слово для понимания того, как работает Норштейн. Абсолютная точность воплощения идеи, точность в создании образа и вы­ зываемой этим образом реакции, эмоции зрителя. Видимо, стремление к этой точно­ сти делает процесс работы над каждым его фильмом таким невероятно сложным и длительным.

У Норштейна особое отношение к мультипликации: «Меньше всего для меня мультипликация - кинематограф. С ним ее объединяет лишь способ нанесения изоб­ ражения на пленку и прокручивания пленки через проектор - способы чисто химиче­ ские и чисто оптические... Чем больше неожиданности, вымысла, тем лучше для муль­ типликации. Мультипликация - это тайны сознания и чувства, помещенные на плен­ ку... Чувства отражаются от натуральной материи, превращая ее в фантазию, - обя­ зательное условие любого творчества. В мультипликации же - основное».

Эти слова вы прочитаете на первой же странице книги. Сказано удивительно точно, да? И сразу захватывает внимание, притягивает. Тщательный разбор устрой­ ства станка, описание конструкции ярусов, разговор о способах освещения и дру­ гие, казалось бы, чисто технологические подробности, становятся в этом контексте захватывающе интересными. Для специалистов же, для тех, кто решил посвятить свою жизнь кинематографу, этот разговор о технологии особенно важен и полезен.

Так же точен Норштейн в описании процесса поиска характеров и облика сво­ их персонажей, декораций, среды, в которой они оживают, всего образного реше­ ния. Его логика, его мотивировки не только точны и убедительны - они выстроены на глубоких философских обоснованиях, при широчайших поэтических ассоциациях.

Разумеется, прикосновение к тайнам творчества не раскрывает самих тайн пол­ ностью, не сводит все к простым рекомендациям, но зато невероятно заражает ка­ кой-то магической силой, всегда исходящей от таланта. Именно это обстоятельство и позволяет предположить, что лекции Юрия Норштейна, которые в разное время были прочитаны в Москве на Высших режиссерских курсах, а затем и в Токио, ока­ жутся не только интересны, но очень полезны студентам разных факультетов и специ­ ализаций ВГИКа, а также аспирантам, стажерам и педагогам, - всем, кто любит и понимает искусство мультипликации.

О. Горностаева

Ф р а г м е нт 1

Скакого момента начинается феномен изображения на экране — загадка. Где та первая точка, после которой можно говорить:

здесь начинается мультипликация? Не знаю. Знаю только, что сначала есть чистый лист бумаги — в отличие от игрового кино, где нет такого ли­ ста. Куда бы ты камеру ни навел, для тебя уже приготовлен «и стол, и дом»... Даже если ты берешь актера, чтобы его загримировать, до неузна­ ваемости преобразить, ты все равно берешь живую материю.

А вот что берем мы? Ни-че-го. Что ж тут объяснять? Что мультипли­ кация — чудовищное искусство, потому что надо сочинять все, от первой линии на белом поле до последнего наслоения звука при перезаписи? Все сочиняется. Нам ничего не дано. В этом ужас. Но в этом и упоение. Феномен мультипликации описан у Гоголя в «Женитьбе» — в монологе Агафьи Тихоновны, где: «Если бы губы Никанора Ивановича да приста­ вить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородно­ сти Ивана Павловича...» Это то, что не может никакое другое искусство. Что можем только мы. И, естественно, писатели. Писатель наделяет от­ дельными чертами героя, взяв у каждого понемножку. Об этом хорошо Генрих Гейне писал. Он любил прогуливаться по бульвару и смотреть на встречных. Он возделывал этот бульвар, как ботанический сад, смотрел на полных дам, выплывающих из своих корсетов, при виде дородности которых «у него начинались приступы морской болезни». Но это ему не мешало, так сказать, пользоваться всем этим зоопарком, чтобы собрать от каждого понемногу в одно. Гоголь в «Авторской исповеди» о «Ревизо­ ре» писал: «...я решился собрать в одну кучу все дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за од­ ним разом посмеяться над всем». Вот что мультипликация может делать свободно. «Собрать в одну кучу».

Меньше всего для меня мультипликация — кинематограф. С ним ее объединяет лишь способ нанесения изображения на пленку и прокручи­ вания пленки через проектор — способы чисто химические и чисто оп­ тические. В остальном — совершенно непонятное искусство и сравнимо оно для меня прежде всего, конечно, с литературой, а потом с театром, хотя, казалось бы, природа мультипликации чисто изобразительная. По­ чему с театром? По соотношению условности и сверхнатуральности, на-

* Фрагменты лекций были опубликованы в журнале «Искусство кино»: 1999, №10-11; 2001, №9,11; 2002, №5,8; 20ОЗ,№ 1,2,3,7,8.

пример. Мы же знаем, что в театре достаточно темноты сценической ко­ робки, только черного провала сцены, и вдруг какой-то натурный звук — гудок паровоза или парохода, и темень сцены становится для нас содер­ жательной и живой. В том же самом и сила мультипликации: сквозь ус­ ловность — угадываемая реальность и внезапная радость узнавания.

Вигровом кинематографе это невозможно, но в нем и другие задачи.

Ав театре — правдивый жест на фоне условности, и внезапно разверзаю­ щаяся реальность, как лава, на тебя обрушивается. Там наше сознание подготовлено к переживанию. Вообще этот момент подготовленности сознания к сопереживанию, вовлечению нас в это пространство с оче­ видностью доказывает, в каком невероятном, ошеломляющем искусстве мы работаем.

Иеще, разумеется, «над вымыслом слезами обольюсь»...

Чем больше неожиданности, вымысла, тем лучше для мультиплика­ ции. Мультипликация — это тайны сознания и чувства, помещенные на пленку.

Никакая промежуточная материя не мешает изображению отражать наши чувства, если не считать, что само изображение на пути к еще не­ отчетливому фильму является вынужденным и необходимым ассорти­ ментом. И з о б р а ж е н и е — функция действия. Чувства отражаются от натуральной материи, превращая ее в фантазию, — обязательное условие любого творчества. В мультипликации же — основное.

Есть дивный «Натюрморт с кастрюлей» Пикассо. Под ним дата — 1945 год. Цвет сплавляется с текучими формами, образуя единую гармо­ нию. Белый, женственно-первобытный кувшин. В оптическом перекре­ стье ровно горящая свеча. Голубая кастрюля. Тяжелый медный подсвеч­ ник, оплывает бедро свечи. Цветовая архитектура высится на коричне-

Побло Пикассо. «Натюрморт с кастрюлей»

вой столешнице в окружении серого фона. Я бы назвал этот натюрморт «Конец войне». Дата написания натюрморта делает его метафоричным. Предметы несамодовлеющи, изменчивы. В соединении с ужасом про­ шедшей войны натюрморт почти литературен, словесен.

Натюрморт из аккуратно разложенных орудий распятия Христа тоже литературен, арифметически перечисляем, как музейный экспонат. Но страшен и глубок, поскольку мы знаем, какие таятся страсти за бесстра­ стной простотой. Соединяясь со словесным сюжетом, натюрморт стано­ вится метафорой.

Словесную метафору мы проходим безоглядно, без страха подавить­ ся. Живопись давит остановленной метафорой, не содержащей в себе от­ голосков литературы, не поддержанной сюжетно. Религиозная живопись при всей ее метафоричности рассказываема. Что значительно облегчает

еепонимание. И при этом — какая свобода изображения!

Всловесном восприятии реальность неконкретна, каждый читаю­ щий видит ее по-своему. Живопись, напротив, навязывает свою матери­ альность. Война с жесткой материей рождает различные живописные те­ чения. Особенно богат ими XX век.

Высшее достижение живописи — когда статичное изображение бес­ конечно обновляется в нашем восприятии. Оно меняется оттого, что сю­ жетная и абстрактная стороны соединяются в одно целое. Сила рассказа в живописи должна быть равна изобразительным средствам. Бесконеч­ ные переходы от вопроса «что?» к вопросу «как?». Чем бесконечней эти переходы, тем богаче художественное произведение. Именно они, эти переходы, создают условия «текучести», нетвердости изображения. Без энергии линий, цветового «раздавленного алмаза» изображение мертво. Несоответствие психологической готовности и предлагаемых изобрази­ тельных условий наполняет знакомую нам реальность дополнительной энергией и меняет ее. Соединение несоединимого рождает метафору. Предмет и сравнение сливаются в одно целое. Например, лист дерева и птица у Магрита или литературная метафора «листья травы» Уолта Уит-

Магрит. «Лист дерева и птица»

мена. Сальвадор Дали пишет растекшиеся часы. Их конкретность нас шокирует. Но нам привычно выражение «время течет». Метафора повы­ шает энергию изображения, делает его подвижным, то есть присоединя­ ет к изображению время. Слова, сцепляясь в одну фразу, управляют друг

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]