Вопрос 30 Своеобразие творчества Сенеки

Нижегородский государственный педагогический

университет им. Козьмы Минина

Доклад

Дисциплина: «Античная литература»

Тема: «Своеобразие творчества Сенеки»

Выполнил: студент 1 курса

заочной формы обучения

группа РЛЗ-14

Воробьев А.В.

Проверил: Девятов Владимир Николаевич

г. Н. Новгород, 2015 г.

Сенека, Луций Анней (Lucius Annaeus Seneca) (ок. 4 до н.э. – 65 н.э.), римский государственный деятель, стоический философ и автор трагедий. Сенека родился в Кордубе (совр. Кордова, Испания), в богатой семье. В детстве его привезла в Рим тетка (жена видного имперского чиновника), которая воспитала страдавшего слабым здоровьем мальчика. Сенека занимался риторикой, рано заинтересовался философией.

Сенека проповедовал самодостаточность, достигаемую через жизнь, соответствующую природе. Это предполагает презрение к богатству и боли как к «вещам безразличным», подавление страстей («апатия»), подчинение порядку (в том числе политическому строю). Трагедии обнаруживают симпатии Сенеки к стоикам, не только в легко выделяемых пассажах, восхваляющих простую жизнь и безразличие к внешним обстоятельствам, в подчеркивании роли правителей как служителей, а не как господ, но и, главным образом, в изображении страстей, которые стоику полагается подавлять.

Проза Сенеки уснащена вычурными метафорами, изречениями, парадоксами, все они тщательно отделаны, так что целые абзацы превращаются в нагромождение эпиграмм. В трагедии стихомифия (диалог, в котором каждый произносит по строке) нередко превращается в игру афоризмов. В трагедии Сенеки риторика играет столь же важную роль, как ритм в стихах. В отличие от своих греческих предшественников, Сенека мало озабочен проблемой нравственного выбора. Главное для него – изобразить крайние пределы страсти.

До недавнего времени Сенека-драматург и Сенека-философ воспринимались как два разных человека. Единственным (но вполне достаточным) свидетельством того, что это все же один человек, явилась строка из трагедии Медея, которую Квинтилиан приписывает философу. Предлагаемые хронологии творчества Сенеки остаются неубедительными. Впрочем, порядок появления сочинений на свет не столь важен, поскольку существенных изменений в мысли или стиле у Сенеки не наблюдается. Риторические произведения Сенеки утрачены, как и ряд трактатов, известных лишь по фрагментам. До нас дошло небольшое количество произведений, автором которых считается Сенека.

Так, нам известны Диалоги Сенеки. Под этой вводящей в заблуждение рубрикой рукописная традиция сохранила всего 10 трактатов в 12 книгах. Три из них по форме принадлежат к «Утешениям», хорошо известному в античности жанру. В Утешении к Марции (Ad Martiam de consolatione) по поводу смерти ее сына, произошедшей тремя годами прежде, даются стандартные советы сдерживать скорбь, что сопровождается ссылками на примеры других несчастных матерей. Утешение к Гельвии (Ad Helviam de consolatione) адресовано матери философа в период его ссылки на Корсику. Полибию, влиятельному вольноотпущеннику и приближенному Клавдия, предназначалось утешение по случаю смерти брата (Ad Polybium de consolatione), в надежде, что Полибий поспособствует возвращению Сенеки из ссылки.

Два диалога адресованы брату Сенеки Новату. В большем – О гневе (De ira, в 3 книгах) – рассматривается один из главных «аффектов», от которых стоик стремится освободить свою душу. Этот трактат плохо скомпонован, но его оживляют хорошие примеры из жизни. В трактате О блаженной жизни (De vita beata) доказывается, что жить согласно природе можно и при наличии богатства.

Три тесно связанных между собой трактата адресованы Аннею Серену (другу или родственнику философа). Трактат О постоянстве мудреца (De constantia sapientis) имеет подзаголовок «О том, что мудрец не ведает ни обиды, ни оскорбления»; в трактате О спокойствии души (De tranquillitate animi) предлагаются противоядия против соблазнов роскоши и общественной деятельности; трактат О досуге (De otio) поощряет отказ от активной деятельности, в особенности по достижении старости, во имя философского созерцания. В трактате О краткости жизни (De brevitate vitae) проводится мысль, что свой век нужно измерять не годами, а разумным употреблением отпущенного человеку времени. Трактат О провидении (De providentia) имеет подзаголовок «Если провидение существует, почему на хороших людей обрушиваются несчастья?» Ответ гласит, что страдание способствует духовному совершенствованию и предоставляет возможность для упражнения в добродетели.

Два более длинных трактата, не вошедшие в число Диалогов, носят в общем тот же характер. Трактат О милосердии (De clementia, из 3 книг сохранилась 1-я и небольшой отрывок другой) адресован Нерону и относится к самому началу его правления. В трактате О благодеянии (De beneficiis, в 7 книгах) подробно исследован вопрос о том, что является благодеянием, как следует его совершать и как принимать, а также о природе благодарности и неблагодарности.

Нравственные письма к Луцилию (Epistulae morales, всего 124) с точки зрения большинства читателей – самое блестящее произведение Сенеки. Это короткие проповеди в свободной форме по поводу таких событий в жизни автора, как путешествие, приступ болезни, посещение морского курорта или цирка и т.д.

Исследования о природе (Naturales quaestiones), в 7 книгах, посвящены грому и молнии, снегу, граду, дождю, землетрясениям, кометам и т.п. Стоики рассматривали небесные и вообще природные феномены как непосредственное доказательство того, что Вселенной управляет разумное провидение. Тесная связь между этикой и метеорологией обусловлена тем, что ими управляет одна и та же природа. Сенека побуждает читателя изучать природу для уподобления человеческого разума великому направляющему разуму, из которого он происходит; кроме того, это занятие является упражнением в нравственности. До тех пор, пока Запад не познакомился с Аристотелем, Исследования о природе Сенеки воспринимались в качестве главного источника по космологии.

Отыквление (Apocolocyntosis), пародия на апофеоз императора Клавдия, заметно отличается от прочих произведений Сенеки и содержанием, и тоном. Здесь высмеиваются не только физические недостатки Клавдия, но и его пристрастие к книгам, к судебной процедуре, щедрая раздача им гражданских прав. По форме это Мениппова сатира, смешение стихов и прозы ради комического эффекта.

Трагедии Сенеки – это переработки греческих образцов. Они отличаются от греческих оригиналов тем, что хоровые песнопения предназначены скорее для декламации, чем для пения. Они отличаются также и по содержанию, поскольку посвящены не нравственным проблемам, а изображению сильной страсти. Главные герои никогда не раскаиваются в своих преступлениях, сколь бы чудовищными они ни были, а прочие персонажи, напрасно пытающиеся их смягчить, лишь подчеркивают непоколебимую решимость протагонистов.

Одна из наиболее потрясающих и знаменитых трагедий Сенеки – Фиест (Thyestes). Большая часть событий происходит вне сцены, после чего вестник рассказывает о них публике. Пьеса начинается с появления тени Тантала и рассказа о родовом проклятии его сына Атрея, царя Микен. Его брат Фиест соблазнил жену Атрея и захватил его царство, и Атрей поклялся отомстить за это преступление. Притворившись, что простил брата, он приглашает Фиеста на пир. Фиест принимает приглашение, и на пиру его потчуют мясом троих его сыновей, убитых Атреем. Драма завершается тем, что Атрей открывает брату истину.

Троянки (Troades) – переработка трагедии Эврипида, центральным пунктом сюжета здесь становится не развенчание войны, а ужас принесения в жертву Поликсены и Астианакса. Финикиянки (Phoenissae) дошли во фрагментарном состоянии, и их греческий образец не сохранился, хотя имеется преемственность в отношении трагедий Семеро против Фив Эсхила, Эдип в Колоне Софокла и Финикиянки Эврипида. Медея (Medea) следует трагедии Эврипида, особенно тщательно отделана сцена заклинания. Федра (Phaedra) напоминает Ипполита Эврипида за тем исключением, что Федра не пытается бороться со своей страстью, а скорее похваляется ею, кормилица же пытается отговорить свою госпожу, а не советует ей отдаться страсти. Эдип (Oedipus) соответствует Царю Эдипу Софокла, но лишен его трагического размаха; зато здесь происходит описанное во всех деталях жертвоприношение и жуткая сцена некромантии. В Агамемноне (Agamemnon), если сравнивать эту пьесу с трагедией Эсхила, обнаруживается, что в образе Клитемнестры усилен мотив любви. Трагедия Безумствующий Геркулес (Hercules furens) в основном повторяет трагедию Эврипида. Геркулес на Эте (Hercules Oetaeus), вероятно, завершенный уже другим автором, описывает смерть Геракла, как и Трахинянки Софокла; здесь Геракл превращается в стоического святого, возносящегося на небеса в награду за спасение человечества от чудовищ.

Среди произведений Сенеки имеются еще две рубрики: ряд традиционных коротких стихотворений, в том числе любовных, и его переписка с апостолом Павлом – вне всякого сомнения, подложная, хотя западные отцы церкви были убеждены в ее подлинности.

В Средние века Сенеку высоко ценили, поскольку считалось, что он был знаком с апостолом Павлом. В эпоху гуманизма его влияние ощутимо в Опытах Монтеня и в становлении елизаветинской трагедии. На французских просветителей 18 в. большое влияние оказали представления Сенеки о природе.

Мы не располагаем или почти не располагаем произведениями теоретического характера, вышедшими из-под пера Сенеки. Теми немногими из его творений, которые можно причислить к этому ряду, остаются трактат «О гневе» и «Вопросы естественной истории». Впрочем, первый состоит из трех диалогов, обращенных к Новату и преследующих цель внушить ему определенные убеждения. Что касается второго, то нам известно, что автор посвятил свой труд Луцилию, стремясь дополнить его философское образование сведениями о том, как в мире «работает» механизм божественного действия. Весьма вероятно, что и замысел «Книг нравственной философии» предполагал аналогичную форму изложения. Это нисколько не должно нас удивлять, поскольку сам Сенека в «Письмах», относящихся как раз к тому времени, когда он работал над основной частью своего философского «свода», не раз подчеркивает, что целью его «занятий» является формирование души, поиск средств к ее воспитанию, а не приобретение школьных знаний. И все творчество Сенеки направлено к тому же, то есть к формированию души, причем как души ученика, так и души самого учителя. Писательский труд для него – способ осмысления идей, способ более полного овладения собственной мыслью.

Из этого вытекают по меньшей мере два следствия. Во-первых, написанное слово должно убеждать других, во-вторых, оно должно подстегивать собственно авторское мышление как глубоко личный процесс. Внешнее и внутреннее направления писательского труда развиваются параллельно и до некоторого момента остаются взаимно противоположными. В пределе это ведет к возникновению «напряжения» между риторикой (убеждением) и «лиризмом» (внутренним размышлением).

Эта двойственность на протяжении долгого времени служила Сенеке попеременно то добрую, то недобрую службу – в зависимости от того, вызывало ли его писательское мастерство восхищение у читателя или имела место недооценка подлинного значения его философии у критиков. При этом слишком часто забывали, что большую часть своего философского «свода» Сенека сочинял, имея за плечами огромный опыт ораторского искусства. В действительности его сочинения представляют собой запись речей. Они и создавались как произведения, предназначенные для «устного» изложения, пусть даже ни разу в таком качестве не исполнялись. Поэтому нет ничего удивительного в том, что стиль и композиция сочинений философа отвечают законам красноречия или, если угодно, законам современной ему риторики.

Проблеме композиции в творчестве Сенеки посвящено немало значительных работ. Так, Э. Альбертини в своей знаменитой книге пытается доказать, что Сенека «писал плохо» и позволял воображению уводить себя далеко в сторону от трактуемой темы. Более недавняя работа К. Абеля освещает эту же проблему, но выдержана совсем в ином ключе. К. Абель полагает, что Сенека выстраивал свои диалоги в форме вариаций на заданную тему, всякий раз рассматривая ее под новым углом. Исследователь убежден, что каждый диалог выстраивался автором вокруг «смыслового ядра», в целом образуя эстетическое единство. На наш взгляд, такой «структурный» подход к творчеству Сенеки заслуживает интереса, поскольку ставит своей целью вычленение «силовых линий», организующих каждое конкретное произведение, и таким образом снимает с их автора обвинение в демонической одержимости ассоциативным мышлением, заставлявшей его как попало склеивать между собой слова (topoi), порой забывая, о чем, собственно, он хотел сказать. Мы же, напротив, постарались показать, что его мысль отличалась редкой последовательностью и служила выражением глубоко разработанного учения, отдельные элементы которого он рассматривал в разных произведениях.

Таким образом, «структурный» анализ К. Абеля оказывается более чем полезным. В конце концов оригинальность написанного Сенекой, его творческий вклад в философию действительно заключаются в структуре его сочинений. Каждая из тем его диалогов («Мудреца невозможно ни оскорбить, ни обидеть», «Честный муж не может быть несчастным» и др.) уже получила широкое освещение в работах других философов и обросла собственной «библиографией»; для каждой из них уже сложилась отработанная система доказательств, включающая одни и те же давно известные аргументы, которые ни один автор не мог обойти молчанием. Особенно это бросается в глаза в «Утешениях», создававшихся по испытанной методике. Но то же самое относится и к таким диалогам, как «О счастливой жизни» и «О спокойствии духа», в которых также рассматриваются вполне классические темы. Например, во втором из них приводятся рассуждения, восходящие к Демокриту и затем подхваченные философами Средней Стои. Из сравнения этого трактата с одноименным сочинением Плутарха становится очевидно, что разнятся они в основном именно структурой. Плутарх довольствуется перечислением отдельных идей и их сопоставлением, тогда как Сенека выстраивает свою систему доказательств на гораздо более прочной основе.

К. Абель не анализировал диалог «О спокойствии духа». В этом произведении последовательно изложена доктрина, основанная на принятой Сенекой концепции человеческой души. Душа деятельна (agiiis) и самой Природой предназначена к тому, чтобы действовать. Она обладает потенциальным внутренним порывом (impetus), который ищет для себя точку приложения, а если не находит таковой, или находит, но неверно, становится причиной огорчения или даже страдания. Против подобных «болезней» стоическая этика предлагает свои «лекарства». Прежде всего необходимо установить, в каких условиях деятельность будет плодотворной, следовательно, ведущей к счастью. Чтобы деятельность отвечала целям человека, то есть соответствовала природе, она, как учит теория «kk», должна быть поставлена на службу другим людям. Ее высшей формой является политическая деятельность (здесь Сенека следует за учением Средней Стои, как оно выражено в трактате «Об обязанностях», создававшемся, как мы предполагаем, под прямым влиянием «Peri euqumiaV» Панетия), но возможны и другие области ее применения.

Исходя из того принципа, что природа сама диктует человеку закон быть деятельным, а вся проблема состоит лишь в том, чтобы управлять этой деятельностью, Сенека смыкается с паренетикой Демокрита. Впрочем, применение этой методики, основанной на перечислении различных жизненных ситуаций и самых общих условий общественной жизни, позволяет нащупать решение проблемы лишь в первом, самом грубом приближении. Как несколько лет спустя Сенека напишет Луцилию, подобные наставления – всего лишь «листья», но никак не «ветви» дерева. «Мои советы, – говорит он и Серену, – касаются лишь обыкновенных, несовершенных, болезненных душ, но никак не души мудреца».

В этой точке, находящейся приблизительно в середине диалога, начинается анализ «спокойствия духа» как состояния души мудреца, а не как результата более или менее успешного следования требованиям осмотрительности. Здесь мы вступаем в область позитивного внутреннего анализа, восходящего к самим принципам и никак не связанного с их внешними проявлениями. Все возможные действия получают свою оценку исходя из соответствия внутреннему состоянию – состоянию мудрости, которое означает отстранение от мира вещей, включая наше собственное тело. Попутно приводятся определения, принадлежащие Панетию и даже Демокриту, но здесь они имеют совершенно иное наполнение. Так, понятие «mh polla prhssein» трактуется в более тонком и возвышенном значении. Подлинный смысл и содержание этой формулы становится ясен из комментария, приводимого в этом же месте диалога: «Тот, кто слишком много делает, часто попадает в зависимость от случая». Понемногу Сенека подводит Серена к пониманию независимости личности («autarkeia»), которое и является определяющим для состояния мудрости. Затем идет перечисление внутренних следствий, вытекающих из этого состояния. Это способность приспособиться к обстоятельствам («eukairia») – одна из стоических добродетелей, невозмутимость перед лицом Провидения, а также умение гармонично сочетать жизнь духа с общественной жизнью, не переходить меры в усердии, наконец, пользоваться природным «успокоительным», то есть с умеренностью употреблять вино. Мы видим, что в этом длинном перечне нет места советам о том, что следует делать, зато содержится описание той внутренней позиции, которую необходимо занять по отношению к каждой из главных добродетелей. Искусство понимать уместность того или иного действия («eukairia»), очевидно, связано с осмотрительностью; умение налаживать хорошие отношения с другими людьми – со справедливостью; способность соизмерять прилагаемые усилия с необходимостью – это не что иное, как «правильное употребление» твердости; наконец, завершающий список несколько необычный совет о «правильном», то есть разумном употреблении вина получает объяснение в сопоставлении с самообладанием. Однако эта легко узнаваемая схема не заявлена прямо, но как бы «упрятана» в подтекст.

Нетрудно доказать, что все диалоги Сенеки, а не только те, что были проанализированы К. Абелем, обладают собственной философской структурой, что каждое понятие в них рассматривается через призму поступательной диалектики. Понятие дается сразу во всей его полноте, без оглядки на систему теоретических доказательств, и опирается на исходные принципы, постулаты, дефиниции и теоремы стоицизма. Повторим, что Сенека редко обращался непосредственно к стоикам. Люди, которым он посвящал свои диалоги, либо вовсе не владели тонкостями учения Зенона, либо воспринимали их с изрядной долей недоверия. В ту пору, когда создавался трактат «О провидении», его адресат – Луцилий – уже признал в основном правоту стоических принципов, однако его отношение к школьным определениям и доказательствам носило пока чисто «умственный» характер, а в душе по-прежнему жило нечто, сопротивляющееся безоговорочному принятию этих истин. Сенека для того и писал свою книгу, чтобы обращение Луцилия стало полным и окончательным.

Почти во всех диалогах основным приемом становится раскрытие понятия личной независимости. Так обстоит дело, например, с диалогом «О краткости жизни», в котором автор приглашает Паулина открыть для себя истинную ценность досуга, а затем задаться вопросом, способен ли человек в конкретных жизненных обстоятельствах остановить время, и если способен, то каким путем.

Иногда, как, например, в диалоге «О счастливой жизни», применяется обратный прием. Диалог начинается с теоретического спора об определении понятия Высшего блага. Но внимательный читатель сразу заметит, что развитие этого ученого спора сопровождается такими примерами, которые придают ему совершенно конкретный характер. Благодаря этим примерам и происходит интуитивное постижение того, что есть Высшее благо в стоическом понимании и как оно воздействует на человеческую душу. Здесь же приводится и пример противоположного свойства, показывающий, какой вред душе может нанести следование учению Эпикура. Галлион, которому посвящен диалог, видит перед собой два образа: первый радостный, ибо он олицетворяет счастье мудрости, а второй печальный, ибо это образ души, ставшей рабыней удовольствия. Вся вторая часть, начиная с главы XVII, отведена показу того, как стоический идеал воплощается в конкретный жизненный план. Здесь же доказывается, что между явлениями и событиями реальной жизни (например, фактом обладания богатством) и внутренним отношением к этим событиям и явлениям лежит глубокое природное различие. И в зависимости от того, с какой точки зрения оценивать тот или иной поступок человека, он может быть признан как правильным, так и неправильным. Подлинную ценность может иметь только то суждение, которое продиктовано совестью (conscientia), то есть выражает внутреннюю сущность. Напротив, любая оценка, выносимая на основании предвзятых мнений, не имеет никакого значения. Таким образом, мы снова подходим к учению о «предпочтениях». И Галлион постепенно подходит к пониманию того, что такое «духовная нищета», которая заставляет человека, живущего в изобилии, чувствовать себя духовно обделенным и оторванным от всего, что его окружает.

За идеями Сенеки стоял опыт собственной жизни. Применение разработанного им учения помогало ему сохранять независимость на протяжении всей его политической карьеры. Не исключено, что впервые эти истины начали открываться перед философом в годы ссылки, поскольку их отражение проявляется в его произведениях, написанных уже после того, как завершилось это испытание. Как бы то ни было, все свои диалоги он выстраивал по определенному плану, обязательно включающему линию восхождения к раскрытию понятия внутреннего состояния души. И всё изложение преследовало цель подвести собеседника к постижению этой истины.

Любому доказательству предшествует «введение», объем которого может варьироваться, иногда сводясь к краткой постановке проблемы. Эта часть всегда легко узнаваема, поскольку следом за ней идет divisio – разделение. Само доказательство обычно представляет две точки зрения и в соответствии с классическим увещеванием рассматривает проблему с двух сторон: например, с точки зрения «пользы» и «чести». Именно так выстроен трактат «О краткости жизни», в котором автор доказывает, что досуг, понимаемый как существование, свободное от деловой активности, и «полезен», и «почетен». Но это далеко не единственная схема, типичная для произведений Сенеки. Так, в «Постоянстве мудреца» и «Спокойствии духа» линия водораздела в системе доказательств проходит, как нам представляется, между аргументацией общего характера, внешней по отношению к стоицизму, и доводами, принадлежащими собственно Стое. Но в данном случае принцип «разделения» служит не композиционным приемом, поскольку поверх него «наложена» классическая для традиционной риторики схема противопоставления «юридической» и «моральной» правоты. Аргументы «общего порядка» основываются на расхожих мнениях, на тех понятиях, которые люди обычно считают соответствующими истине. Аргументы второго рода носят специальный характер и предполагают изначальное приятие той или иной мировоззренческой системы. В «Постоянстве мудреца», которое Сенека адресовал Серену, уже в значительной мере обращенному в стоицизм, вначале идут «технические» аргументы, и лишь затем, в качестве подтверждения системы доказательств, появляются (как в классической контроверзе) доводы, опирающиеся на «здравый смысл». Но Сенека специально подчеркивает, что, несмотря на явное доминирование «общей аргументации» во второй части диалога, значение специальных аргументов ничуть не уменьшается. Классическая схема с ее разбитой на две части системой доказательств применена здесь не механически; Сенека отдает ей предпочтение именно потому, что она лучше всего отвечает намеченной им цели – подвести ученика к постижению идеи духовной жизни.

Анализ композиции «Диалогов», позволяя изучить и их философское содержание, и продиктованный литературными канонами того времени общий план (введение, разделение, двухчастное доказательство, заключение), позволяет глубже проникнуть в суть творчества Сенеки. Его произведения во многом еще остаются для нас загадкой, но уже теперь совершенно ясно, что в действительности они в равной мере принадлежат и истории литературы, и истории человеческой мысли, выраженной философом, усвоившим духовный посыл стоицизма.

Произведения Сенеки, быть может, не поражают особой глубиной философской мысли, но в них восхищают удивительная нравственная высота и полное презрение ко всем земным благам. Действительно, Сенеку иногда упрекают в том, что он не разбирался в тонкостях философии. Но это и не интересовало его. Он был не ритор, не ученый, а целитель душ. Главные искусства, которым учил Сенека, – это искусство жить и умирать.