книги / Мир истории. Начальные века русской истории

Об этих валах тоже сохранились эпические предания, весьма архаичные по форме: главным героем их яв­ ляется не богатырь-воин, как в позднейшем эпосе, а

богатырь-кузнец, тот, что выковал сорокапудовый плуг и научил людей пахать землю плугом.

Волшебный кузнец не разрубает Змея мечом, как средневековый богатырь, а своими кузнечными кле­

щами захватывает его, запрягает в сказочный плуг и пропахивает гигантские борозды — «Змиевы валы», которые тянутся «аж до Киева».

Начало I тысячелетия до нашей эры следует считать временем, когда славянские племена Среднего

Поднепровья начинают свое историческое бытие, от­ стаивают свою независимость, строят первые крепо­ сти, впервые сталкиваются с враждебной степной кон­

ницей киммерийцев и с честью выходят из этих оборо­

нительных битв. Недаром именно к этому времени

можно приурочить создание первичных форм славян­ ского героического эпоса, дожившего до начала XX века (последние подробные записи сделаны ук­ раинскими фольклористами в 1927—1929 годах).

Ко времени прихода скифов в южнорусские степи, к VII веку до нашей эры, славяне Среднего Подне­ провья прошли уже большой исторический путь, от­ раженный как в археологических материалах, так и в мифах, и в героическом эпосе. Мифы, сохранившиеся

врусских, белорусских и украинских сказках (а впер­

вые записанные «отцом истории» Геродотом в V веке до нашей эры), повествуют о трех царствах, из которых одно Золотое, о царе-Солнце (вспомним Владимира Красное Солнышко), по имени которого назван весь народ, населяющий эти царства.

Необычайно важны для нас сведения, сообщаемые Геродотом о Скифии. Под Скифией этот вниматель­

ный писатель и путешественник понимал огромное и

визвестной мере условное пространство в Восточной Европе, которое он определял как квадрат, каждая сторона которого равнялась 20 дням пути (примерно 700x^00 километров); южная сторона квадрата опи­ ралась на Черное море.

Это пространство заселено разными племенами, говорящими на разных языках, ведущими разное хо­ зяйство и не подчиняющимися единому царю или ка­ кому-либо племени-гегемону. Собственно скифы, давшие условное имя всему квадрату, обрисованы Геродотом как степные скотоводы, кочующие в кибит­ ках, чуждые земледелию, не знающие оседлых посе­ лений. Им противопоставлены жители лесостепного Среднего Поднепровья — земледельцы, вывозящие хлеб в Ольвию, празднующие ежегодно весной празд­ ник священного плуга, подаренного людям богом не­ ба. По отношению к этим «днепровцам-борисфени-

26

там» Геродот делает драгоценное примечание, говоря о том, что греки их ошибочно причисляют к скифам, тогда как у них есть самоназвание «сколоты».

Три царства сколотое на Среднем Днепре и в со­ седней лесостепи (все они в границах древней сла­ вянской прародины) хорошо соответствуют трем ос­ новным группам, выявленным украинскими археоло­ гами среди древностей скифского времени. Археоло­ гические материалы объясняют нам ошибку греческих торговцев, перенесших на славян-сколотов общее имя скифов: в материальной культуре славян-земледель­

цев («скифов-пахарей») прослеживается много скиф­ ских черт. Длительное соседство этой части славянст­ ва со скифо-сарматским иранским миром сказалось и на языке: в восточнославянских языках много слов скифского происхождения: «топор» (при славянском «секира»), «собака» (при славянском «пес») и т. п.

Социальный строй среднеднепровских славян еще за полторы тысячи лет до Киевской Руси оказался на пороге государственности. Об этом говорят не только упоминания сколотских «царств» и «царей» Геродотом, но и всаднические черты погребенных воинов и ог­ ромные «царские» курганы на Киевщине, и импортная роскошь славянской знати.

По всей вероятности, славяне Среднего Поднепровья жили дружественно с царскими скифами При­ черноморья, что позволяло вести торг с приморскими городами и заимствовать ряд бытовых черт у скифовкочевников.

Славянство может гордиться тем, что один из угол­

ков славянского мира, Среднее Поднепровье, был описан «отцом истории» Геродотом и описан, по всей вероятности, по личным впечатлениям: он не только видел славян-борисфенитов в Ольвии, но знал точно протяженность земли борисфенитов (11 дней плава­ ния по Днепру), знал вкус воды в верховьях мелких рек, знал фауну лесостепи, записал те сказания о трех братьях и трех царствах, которые до наших дней уце­ лели в волшебных богатырских сказках. Он записал даже имена мифических героев-родоначальников, которые тоже сохранились в восточнославянском

фольклоре.

Славянство скифского времени не было единым, и для него нельзя найти какой-либо единый «археологи­ ческий мундир». Если лесостепные славянские пле­ мена сколотов-днепрян получили много черт скиф­ ской культуры, то рядом с ними, в лесной зоне на северной окраине славянской прародины, проживали по соседству с балтами (латышско-литовскими пле­ менами) геродотовские «невры» (милоградская ар­ хеологическая культура), которые во многом уступали своим южным соседям «скифам-пахарям». Контраст

27

между уровнем быта «смысленных Полян» и их лесных соседей, «живущих звериньским образом», отмечен­ ный Нестором, зародился уже в скифское время.

В 111 веке до нашей эры скифская держава в сте­ пях пала под натиском более примитивных иранских же кочевых племен сарматов. Скифы оказались раз­ резанными надвое потоком новых кочевников: часть их ушла на юг, в Крым, а часть отодвинулась к северу,

в лесостепь, где была ассимилирована славянами (мо­ жет быть, именно тогда и проникли скифские слова в славянский язык?).

Новые хозяева степей — сарматы — вели себя со­ вершенно иначе, чем скифы: если со скифами на протяжении пятисот лет славяне более или менее мир­ но соседствовали и у нас нет данных о серьезных враждебных действиях, то сарматы вели себя агрес­ сивно. Они перерезали торговые пути, громили гре­ ческие города, нападали на славян и отодвинули зону земледельческих поселков к северу. Археологически славяне сарматского времени характеризуются так называемой «зарубинецкой» культурой 111 века до нашей эры, культурой довольно примитивной, вполне первобытной. Географически она охватывает не только Среднее Поднепровье, но и более северные области

влесной зоне, колонизированные славянами.

Крубежу нашей эры сарматы свирепствовали на всем тысячеверстном пространстве причерноморских степей. Возможно, что сарматские набеги и увод в плен земледельческого населения стимулировались Римской империей, которая в своем широчайшем за­ воевательном размахе (от Шотландии до Месопота­ мии) нуждалась в огромных контингентах рабов для

самых разнообразных целей — от пахарей до греб­

цов во флоте.

«Женоуправляемые» сарматы, прозванные так из-за сильных пережитков матриархата у сарматской знати, тоже оставили свой след в славянском фольклоре, как и киммерийцы: в волшебных сказка^ сохранились повествования о Змеихе, о змеиных женах и сестрах, о Бабе Яге, жившей не в лесной избушке на курьих ножках, а в подземелье близ моря, в знойной при­ морской стране враждебного «Девичьего царства», где отрубленные «русские головушки торчат на тычинушках».

Сарматский натиск, продолжавшийся несколько столетий, привел к упадку славянских земель и к уходу

населения из лесостепи на север, в лесную зону. Имен­ но в это время на новых местах поселения стали по­ являться патронимические названия племен вроде Радимичей или Вятичей.

Здесь, в густых лесах, защищенных от вторжений непроходимыми пространствами болот, начинают

28

походы, в которых наряду с готами (южная примор­

ская часть Черняховской культуры) участвуют и какието «скифы», в которых, по всей вероятности, следует видеть юго-восточную часть славянства.

В социальном отношении приднепровские славян­ ские племена вновь достигли того предгосударственного уровня, на котором они находились в скифское время. Не исключена возможность, что во II—IV ве­ ках, до нашествия гуннов (около 375 года), у южной части восточных славян, занимавшей те же самые пло­ дородные лесостепные пространства, где были в свое время расположены «царства» сколотов-земледель- цев, уже возникла государственность. В пользу этого

говорит и богатство славянской знати, основывавшееся

	на экспортном земледелии, и появление								«огнищ» —
	больших домов для челяди, и неукрепленность сел
	при	наличии		общегосударственной				оборонительной
	линии, и начало дружинных походов далеко за преде­
	лы своей		земли.
	Задолго до Киевской Руси в этой части славянского
	мира, наиболее близкой к мировым культурным цент­
	рам, уровень социального развития дважды достигал
	рубежа первобытного и классового общества, а может
	быть,	и	переходил через			этот	рубеж.		В	первый
	раз дальнейшее развитие было прервано сармат­
	ским	нашествием			111 века	до	нашей		эры,		а во
	второй — нашествием тюрок-гуннов							в конце		IV	века
	нашей эры.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ	В конце V — первой половине VI							века нашей эры
РУСИ	происходит			три взаимосвязанных			события,			которые
	непосредственно соотносятся с Киевской Русью и яв­
	ляются ответами на вопросы летописца Нестора, по­
	ставленные им в заголовке «Повести временных лет»:
		«Отъкуду есть пошьла Русьская земля?
		кьто в Кыеве нача пьрвее къняжити?
		и отъкуду Русьская земля стала есть?»
	Важнейшим событием конца V—середины VI века
	было начало великого расселения славян на юг, за
	Дунай, на Балканский полуостров, когда славянские
	дружины отвоевали и заселили почти половину Визан­
	тийской империи. Потоки колонистов шли как от за­
	падной половины славянства («славены», искаженное
	«склавины»), так и от восточной («анты», наименова­
	ние, данное соседями; очевидно, «окраинные»). Гран­
	диозное по своим масштабам движение славян на
	Дунай и за Дунай перекроило всю этническую и поли­
	тическую карту раннесредневековой Европы и, кроме
	того,	существенно			видоизменило		исторический				про-

31