1 курс / Психология / Работа Стадс Теркел

карате. Он подобрал мне режим питания, и мое здоровье улучшилось».

Затем я работала в профсоюзе электриков. Меня посла­ ли в Огайо. Там я вступила в клуб любителей карате. Но раза два мне сильно досталось, и я бросила карате. Тогда

ярешила заняться гимнастикой йогов. Это мне больше по­ дошло. Даже во время напряженной работы я каждый день занималась гимнастикой. Она вошла в мою жизнь. Сейчас

япреподаю ее.

ВОгайо я была очень занята. Я организовывала отде­ ление профсоюза на электромеханическом заводе, где ра­ ботало 1300 человек, главным образом женщины. Я так закрутилась, что моим единственным спасением стала гим­ настика йогов.

Меня уволили из профсоюза. Не по политическим при­ чинам. Просто я привыкла говорить что думаю, участво­ вала в движении за равные права женщин, и я не заму­ жем. А тут еще пошла мода говорить о всяких там откло­ нениях. Нашлись люди, которые свалили все это в одну кучу. Ну и вот.

Это ведь тот же прием, что и с коммунизмом. Всякий раз, когда кто-нибудь спрашивал, не коммунистка ли я, я отвечала: «И что из этого следует?» Вот и с движением за равные права то же самое. Только тут уж они не комму­ низмом пугают, а черт те чем. Мне кажется, потому меня

иуволили. Из-за всяких инсинуаций.

Ав результате многие пострадали. Конечно, не оттого, что меня уволили: не такая уж я незаменимая. Но вот профсоюз может потерять этот завод в Огайо. Условия там очень сложные. До меня раз пять пытались организовать профсоюз, и все кончалось ничем. Компания нанимала де­ вушек, окончивших среднюю школу, и их профсоюз не ин­

тересовал. Они всегда голосовали против его создания. Я понемногу сплачивала шестьдесят отчаявшихся людей, которые мечтали о профсоюзе. Они меня поддерживали. Но один из рабочих был против меня. Он не желал, чтобы какая-то «баба» указывала ему, что делать. Другие*его не слушали, но он дошел до профсоюзных заправил.

Многих хороших людей на заводе взбесило мое уволь­ нение. «Если они так обошлись с Бекки, что же они сде­ лают с нами?» Даже один из наиболее порядочных проф­ союзных деятелей и тот отказался вступиться за меня.

230

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

«Одно дело — бороться за рабочий класс, а тут какие-то там женские дела».

Сейчас я живу на пособие по безработице. Раз в педе­ лю преподаю гимнастику йогов в католической школе для девочек. И я поступила в колледж, чтобы изучать напрапатию — это такое лечение без лекарств. Мне хотелось бы показать людям, как излечиваться естественными средства­ ми. Я также изучаю практологию: наш организм еще не­ достаточно чист.

Сначала, когда меня увольняли, я плакала от обиды. А когда меня выгнали из профсоюза электриков, первое, что я сделала, спросила у врача, могу ли я сейчас же по­ ступить в колледж. Он сказал, что могу. Так что все в по­ рядке. Когда я училась в школе, я думала, что призва­ ние — это то, к чему тебя влечет. Вы слышите голос: «Иди за мной». Теперь я считаю, что призвание — это то, что я делаю сейчас, а не то, что я собираюсь делать. Жизнь сама но себе — призвание.

Я умею плыть на приливной волне. Знаете, чего бы мне хотелось? Стать бульдозеристом, который сворачивает горы. Если я не сумею добиться этого в нынешней жизни, так, может быть, добьюсь в следующей...

ФИЛИП ДА ВИНЧИ адвокат

Он юрист, ему двадцать девять лет. Раньше работал помощником юрисконсульта в

большой страховой компании. Хотя «зарабатывал очень не­ плохо», три года назад вместе с товарищем все бросил и уехал — на Запад.

Я защищал компанию от людей, которых сбила маши­ на. Я взялся за эту работу честно, потому что она была первой ступенькой лестницы. Затем мне предстояло гнать мяч в другие ворота, стать адвокатом истцов, получивших телесные повреждения. Раздал бы визитные карточки по­ лицейским, потом потянулись бы клиенты, а вместе с ними — деньги, деньги, деньги. Проработай я в компании двадцать пять лет, у меня бы от участия в прибылях ско­ пилось тысяч эдак триста пятьдесят. (Смеется.)

Первые три месяца все было новым, интересным. Мне нравилось приходить туда и играть роль адвоката. Но вся­ кое удовольствие исчезло, как только я понял, чем же я, в сущности, занимаюсь. Убивать восемь-десять часов в день на то, чтобы защищать страховую компанию, было напрасной тратой времени. Мое образование можно было употребить на что-нибудь более полезное.

Потом я работал в такси. Как-то услышал о «Юриди­ ческой помощи неимущим». Я отправился туда, чтобы за месяц-полтора подработать денег и поехать в Нью-Йорк.

Так я начал работать в Аптауне *. А когда пришло время1

1 Район чикагских трущоб, населенный преимущественно бед­ нотой — переселенцами с Юга США и из района Аппалачей.—

Прим, автора.

232

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

возвращаться в Нью-Йорк, сказал себе: «Нет, я останусь». Наконец-то я почувствовал, что делаю действительно по­ лезную работу. Вот уже два года, как я здесь. Я, как и раньше, адвокат, но это совсем другое дело.

Мои клиенты — приезжие с Аппалачей, негры, старики, квартиросъемщики, которых допекают домовладельцы. Мы ведем дела несовершеннолетних преступников. Защищаем людей от злоупотреблений полиции. Представляем инте­ ресы заключенных, отбывающих срок в тюрьмах. Многие мои клиенты оказались в Аптауне потому, что муници­ пальные больницы набиты битком 1. Живут, как в бараках, иной раз — по шесть человек в комнате. Умирают мед­ ленной смертью. Только если как следует надавишь на отдел жилищного обеспечения, пригрозишь разоблачения­ ми, тогда жалобе дают ход и помещают людей в более при­ личные условия. Весь день по улицам снуют агенты по найму — настоящий невольничий рынок.

Уже девять месяцев я воюю с отделом, который конт­ ролирует финансовые компании штата Иллинойс. Это два­ дцать шесть компаний, они называют себя «планировщи­ ки долгов». Одна из них, например, занимается тем, что надувает людей самым бессовестным образом. Она рекла­ мирует свои услуги в телепрограмме, которая идет на ис­ панском языке. Люди приходят, а им подсовывают конт­ ракты на английском, которого они не знают. А потом за­ ставляют выплачивать несуществующие долги, дерут непо­ мерные проценты. В конце концов отдел обещал начать расследование — очередная отговорка. Поэтому теперь мы просто подаем на эти компании в суд. Бюрократы из отде­ ла не следят за соблюдениями закона, не призывают к по­ рядку владельцев трущоб, ростовщиков и прочих. Они не желают этим заниматься, вот и все. С бюрократизмом мы боремся постоянно.

Их контора на первом этаже, окна выходят на улицу. «У нас работают несколько студентов юридического фа­ культета, где я преподаю — два занятия в неделю. А с сек­ ретарской работой помогают две мексиканки и негритян-1

1 В этом районе находятся приюты для людей, выписанных из психиатрических лечебниц. Это бывшие отели, в которых, когда район еще не был пристанищем нищеты, останавливались состоя­ тельные люди. В некоторых приютах об обитателях заботятся в до­ статочной мере. Что же касается остальных...— Прим, автора.

233

ка». Финансируется контора Управлением экономических возможностей. «В страховой компании я бы зарабатывал больше, куда больше...» (Смеется.)

Все дни разные. Скучать не приходится — столько все­ го происходит. Обычный день? Вот мы выходим из нашей конторы, и вдруг двое в штатском увязываются сзади и начинают нас фотографировать. Доводят до ресторана. Вы­ ходим — снова щелкают. Это типы из «Красного отряда» *, чикагская полиция. Дело в том, что мы защищали в суде «Молодых патриотов»12. Они тогда открыли бесплатную клинику, а городские власти хотели ее закрыть. На всех адвокатов-активистов заведено досье.

Возвращаюсь в контору и начинаю прием клиентов. Звоню в финансовые компании, пытаюсь аннулировать контракты, которые люди подписали, не зная английского. Вы бы посмотрели, что там написано! И вот у них заби­ рают машину, накладывают арест на зарплату... Бывает, работаешь четыре дня подряд по шестнадцать часов и не замечаешь усталости. Потом глаза перестают открываться, и тут уж ясно, что надо идти спать.

Юридические коммуны появились на свет недавно. Четверо-пятеро выпускников юридического факультета объединяются и начинают работать прямо у себя дома. Если бы мы занимались частной практикой, мы бы гребли деньги лопатой. Но наша такса в десять раз меньше, чем у обычного частного адвоката. Вы же знаете, что адвокаты, которые ведут себя как положено, оплачиваются хорошо.

(Смеется.)

В страховой компании бешеная конкуренция. Хочешь пробраться выше — подомни под себя соперника. А не ты его — так он тебя, можешь быть уверен. Подомнет, полу­ чит выгодное дело, отхватит большой гонорар, а ты оста­ нешься с носом. А как тянулся день! Я всегда норовил куда-нибудь сбежать, просидеть пару часов в кино, такая на работе была скука. Лежит у тебя на столе сотня папок, а от тебя требуется одно: поставить на каждой подпись — проверено. Идешь в суд, и там то же самое. И так изо дня

1 Официальное название — «Промышленная полиция». Органи­ зована в 30-е годы.— Прим. автора.

2 Организация молодых белых южан. Местный вариант «Чер­ ных пантер» или «Молодых лордов».— Прим, автора.

234

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

в день, с утра до вечера. А для чего? Сэкономить деньги компании.

А здесь тебе известны все печали твоего клиента. Ты знаешь, что за фрукт у него домовладелец. Знаешь, как выглядит его комната, что ему приходится терпеть. И чув­ ствуешь: тебя все больше волнует его судьба. Мы помо­ гаем им не только в юридических вопросах. Если у них неладно с нервами, мы подыскиваем им психиатра. Или устраиваем в школу для взрослых. Они ведь совсем заби­ тые* загнанные.

Постепенно узнаешь их лучше. Мы с ними очень сбли­ зились. Я бываю у них дома. Они приходят ко мне. Всех их я знаю по именам. Мы вместе заходим куда-нибудь вы­ пить. Это мои друзья. Людей, с которыми я работал в ком­ пании... да после пяти часов я никогда их и не видел. И уж делиться с ними своими мыслями я бы не стал. А люди, с которыми я работаю здесь,— это моя жизнь.

Моя работа и жизнь слились воедино. У меня больше нет раздвоения личности. В страховой компании я должен был приходить на работу в костюме и галстуке. Как толь­ ко пробьет пять часов — бегом вон, в автобус и домой. Сра­ зу скидываешь это казенное обличье и надеваешь джинсы, сандалии, тенниску. Конечно, в суд я и сейчас являюсь в костюме и галстуке — не хочу обижать моих клиентов. Но здесь уже нет фальши, и люди принимают меня таким, какой я есть.

(Вдруг в его голосе появляется усталость.) Я не счи­ таю себя настоящим адвокатом. В том смысле, что настоя­ щий адвокат хорошо работает, чтобы ему больше запла­ тили. Я же просто стараюсь помочь... (Грустно вздыхает.) Кое-чего достичь удается, но движения вперед почти нет. Нас в стране около двух тысяч. На законодательные орга­ ны мы влияния не имеем. И если даже добиваемся отмены какого-нибудь закона, они тут же пишут пять новых. Стоит сделать шаг вперед — тебя тотчас отбрасывают на четыре назад. Бывают дни, смотришь на мир оптимистом. Но ино­ гда... (Смолкает.)

Ты отдаешься этой работе целиком, тратишь на нее уйму времени — сжигаешь себя. Обычно здесь люди боль­ ше двух лет не выдерживают — сгорают. Слишком боль­ шая физическая нагрузка. А эмоциональная! Еще какая!

(Смеется и указывает на сидящего рядом коллегу.) Бад — типичный тому пример.

235

Бад раньше также работал в солидной юридической консультации. Потом стал «адвокатом бедняков», и вот те­ перь, два года спустя, временно оставляет эту работу. Он

сгрустью усмехается: «Там, на Ласалль-стрит, дела были все ничтожные. «Этот тип не возвращает мне пятьсот дол­ ларов». Тоже проблема! А здесь работаешь на износ. Са­ жусь утром за свой стол, а передо мной сто десять папок, и в каждой — человеческая жизнь. Чувствуешь, что взва­ лил на себя непосильную ношу...»

Япроработал адвокатом десять лет, и порой мне ка­ жется, что следующих десяти часов я просто не вынесу. Тебя всего выворачивает наизнанку от полного бессилия что-то изменить. И тогда хочется взять пистолет и при­ кончить этого полицейского, который избил тринадцати­ летнего мальчишку. Ты готовишь дело, подаешь в суд жа­ лобу — и мальчишка, которому раскроили череп пять по­ лицейских, получает компенсацию в двадцать пять дол­ ларов. Это гнусная несправедливость, и ты это знаешь. Может, дать ему пистолет и сказать: «Иди и рассчитайся

сними?» Но это в минуты отчаяния.

Главное — не терять надежды, верить, что все больше людей поймет: так дальше нельзя. Может быть, все изме­ нится к лучшему еще при моей жизни. Ну, через два­ дцать, тридцать, сорок лет. Иногда не выдерживаешь пе­ регрузки и говоришь: «Мне нужно пару дней передох­ нуть». Так бывает часто.

Достаточно прожить в гетто два года, и тебя так затя­ гивает, что ничего другого уже не видишь. И перемена обстановки здесь нужна гораздо больше, чем на прежней работе. В страховой компании вас не бьют со всех сторон. Случались, конечно, и там стычки, но все по мелочам.

Аздесь трудно, очень трудно...

Яни о чем не жалею. Иногда, в плохие Дни, кажется, что я зря убил три года на работу в гетто. Но это не так. Мне многое открылось, я смог понять, что происходит с нашим обществом, до чего доводит людей наша система. На всякой другой работе я бы свихнулся. Наверное, спил­ ся бы или стал наркоманом. Уверен, этим бы все и кончи­ лось.

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

СТИВ ДЬЮБИ

сталевар

Мы в Пульмане, индустриальном районе на южной окраине Чикаго. Дом на одну

семью, мало чем отличающийся от других домов квартала. В этом предместье он и прожил всю жизнь. «Я родился, молено сказать, в тени сталелитейного». Вот уже сорок лет работает он в отделе технического контроля на Южном за­ воде Стального треста.

«На завод меня взяли в двадцать девятом, воду разно­ сить. Было мне тогда шестнадцать. По правилам долэюно было быть семнадцать, но в те дни на это смотрели сквозь пальцы. Годик поработал. Потом кризис. Снова взяли меня улсе в июне тридцать третьего, с тех пор так и рабо­ таю контролером. Пора и на пенсию. Но за дом, где мы лсивем, я еще не расплатился. За машину, в которой езжу, тоже. Сорок лет работаю, а похвастаться нечем».

Его лсена — дипломированная медсестра, «работает с престарелыми». У них двое сыновей. Роберт, ветеран вой­ ны во Вьетнаме, лсенат. Он пошел по торговой линии. Вто­ рой, священник, отец Леонард Дъюби,— общественный деятель с немалым авторитетом. Ревностный защитник ин­ тересов «синих воротничков», а его приход — район рабо­ чий, он уже не раз бросал вызов самым влиятельным орга­ низациям города и частным лицам.

Поскольку мой собеседник заметно устал, к нашей бе­ седе время от времени присоединяется и его жена.

Мальчишками мы все думали: сталелитейный — это да! Мы глазели на рабочих, когда те шли со смены черные,

237

все в копоти. Только очки защитные светлели. Ну и сила­ чи, думали мы. Нам так не терпелось самим па завод по­ пасть. А как попали, живо раскаялись. (Со смешком.) Ока­ залось, все не так.

День-деньской ты на ногах, а полы бетонные. Металл выкладывают на специальные подставки. Стоит длинная такая кобыла, на ней — болванки. А ты берешь фонарик и обходишь их с мелком, дефекты отмечаешь. Твое дело — дефекты в металле находить. Следить, чтоб допуски соблю­ дались, длина там, толщина. Под рукой инструмент, какой дефект и сам исправишь. Допуски заказчик устанавли­ вает, если они соблюдены, значит, порядок. Если нет — болванка идет в лом или на переделку. Когда мы только пришли, рабочие постарше научили нас, какие дефекты искать. Взять хотя бы трещины. Одни бывают открытыми, их-то не прозеваешь. Другие еле заметны, все глаза про­ глядишь. А глаза устают. Страшно устают. Все время ка­ кие-то капли пускаю.

Годы уже, конечно, не те, стал я сильно сдавать. В мо­ лодости-то как бывало — отстоишь свои восемь часов, по­ том мяч гоняешь, потом пропустишь рюмочку — и на бо­ ковую (смеется), а утром обратно на завод. И ничего-то

утебя не болит. (Вздыхает.) А теперь я стал сдавать. Хо­ чется на покой. Работаю я вроде бы давно, себя не жа­ лею, но конца-краю не видать. Не знаю, доживу ли до пен­ сии. Ноги у меня болят, спина болит, руки болят, и артрит

утебя, и бурсит — словом, все тридцать три несчастья.

(Смеется.)

Все наши ждут не дождутся пенсии, не все вот только до нее дотягивают. Только и слышишь: пенсия, пенсия. Где поселишься, чем займешься... А пенсии-то, глядишь, бедняга и не дождется. Иные не то что годы, месяцы уже считают, и вдруг на тебе! Многие мои приятели так и по­ мерли раньше срока.

Уйти-то я могу хоть сейчас, в декабре мне исполняется пятьдесят девять. Но по социальному обеспечению начну получать с шестидесяти двух. Значит, еще три года оста­ лось. Пока уходить не собираюсь, но, кто знает, вдруг ста­ нет совсем невмоготу. Работать все труднее. Я ведь тоже не машина. Да и та порой изнашивается.

Работы все прибавляют. И стараются поменьше дер­ жать работников, экономия. Столько рабочих мест уже за­ крыли! Убытки у них якобы большие, много ввозят стали

238

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

из-за границы. Так нам объясняли. Понятно, чтоб при­ быль получить, где чего и урезать приходится. Но я им за­ явил: «Я у вас сорок лет работаю, почему вы лишили меня помощника? Вы что, на пенсию меня выпихнуть хотите?» Все наши здорово разозлились. Но сделать мы все равно ничего не можем. А что тут делать? Уходить?

Заводские неприятности стараюсь на заводе оставлять. Жене ни слова. А то начнет расстраиваться. Все равно от меня ничего не зависит. Часа в четыре к телевизору под­ саживаюсь, когда прямо с тарелкой — конец футбола до­ сматриваю или, если картина хорошая, досматриваю кар­ тину. Потом сижу решаю кроссворд или про спорт читаю, сидя и засыпаю. (Смеется.)

Вэто воскресенье решил взять отгул, наметился тут у.нас гольф. Иначе работал бы с трех до одиннадцати. Мы по двенадцать дней работаем. Если я в дневную смену,

значит, прямо с понедельника и до конца недели хожу с семи до трех. Следующую неделю работаю уже с трех до одиннадцати. Вообще-то у нас сорокачасовая неделя, но работаем по двенадцать дней подряд.

Если дела у хозяев идут неважно, нас переводят на одну смену. Вот и строй планы. Когда мы этот дом поку­ пали четырнадцать лет назад, агент по продаже недвижи­ мости все уговаривал меня купить дом куда дороже на­ шего. Я сказал «нет». На такой работе, как у меня, ни­ когда не знаешь, что с тобой будет через три-четыре меся­ ца. Может, мы устроим забастовку. Может, нам устроят четырехдневную неделю. Все эти годы так оно и получа­ лось.

Похвастаться мне нечем. Живу в доме, а за дом еще

сбанком не расплатился. (Смеется.) Катаюсь на машине,

амашина пока что тоже не моя. Не знаю, кто это приду­ мал, что мы здорово зарабатываем. Рабочий низшего раз­ ряда получает, если повезет, два доллара в час. Низший разряд — первый, а всего их тридцать пять. Но у кого этот тридцать пятый, неизвестно. Не иначе как у самого дирек­ тора. А они складывают все эти разрядные ставки, потом делят на число работающих, и, пожалуйста, получается баснословная сумма. Но у больших хозяев большие дохо­ ды, у маленького человека — маленькие. Только и слы­ шишь, как наши политики по тысяче долларов себе набав­ ляют, а попроси сталевар лишние пятьдесят центов в час, так такой вой поднимется.

239