Хьюстон-2

Просоциальное поведение

285

своей деятельностью, что, в свою очередь, позитивно сказывалось на продолжи­ тельности его работы (см. также Реnnег & Finkelstein, 1998).

В целом прикладные исследования свидетельствуют о положительной корреля­ ции диспозиционых эмпатии и просоциального поведения (Davis, 1994; Eisenberg & Fabes, 1991). Диспозиционная эмпатия понимается как явно выраженная эмоция, возникающая при виде кого-то, нуждающегося в помощи. В исследованиях Бир-

хофа	(Bierhoff et al, 1991) и Олинеров	(Oliner &
Oliner,	1988) у помогавших эмпатия была	выражена
сильнее, чем у не склонных помогать.

Дэвис (Davis, 1983) определил эмпатию как сово­ купность отдельных, но взаимно перекрывающихся конструктов. Он разработал многомерный опросник,

состоящий из 28 пунктов, сгруппированных в четыре субшкалы, который был назван тестом межличностной реактивности (Interpersonal Reactivity Index). В ка­ честве субшкал были выделены: принятие позиции другого (например, «Порой я пытаюсь понять своих друзей, представляя себе, как положение выглядит с их точки зрения»); эмпатическое переживание (например, «Я часто чувствую неж­ ность и озабоченность по отношению к людям, которым повезло меньше, чем мне»); воображение (например, «Меня по-настоящему захватывают чувства лите­ ратурных персонажей») и личностный дистресс (например, «Ситуации эмоцио­ нального напряжения пугают меня»). Принятие позиции другого и эмпатическое переживание могут рассматриваться как параметры диспозициональной эмпатии, тогда как персональный дистресс тесно связан с тревожностью, а воображение — с чувствительностью по отношению к другим. Диспозициональная эмпатия и личностный дистресс могут находиться в противоречии с ситуативной эмпатией и ситуативным дистрессом (Batson, Bolen, Cross, & Neuringer-Benefiel, 1986).

Модель просоциальной личности представлена на рис. 9.3. Она включает в себя три компонента: просоциальную мотивацию, просоциальные черты и веру в спра­ ведливость мироустройства. Просоциальная мотивация и просоциальные черты ока­ зывают только позитивное влияние на просоциальность поведения в разнообразных ситуациях, тогда как эффект веры в справедливость мироустройства зависит от того, верит ли человек, что помощь полностью ликвидирует несправедливость.

286	Ганс В. Бирхофф

Альтруизм, основанный на эмпатии

Вкакой степени ситуативная эмпатия объясняет просоциальное поведение?

Исследования Бэтсона (Batson, 1991, 1995, 1998) в основном были посвящены вопросу о том, является ли мотивация просоциального поведения альтруистиче­ ской или эгоистической. При этом альтруистические мотивы приравниваются к ситуативной эмпатии, порождающей озабоченность благополучием другого.

Как можно экспериментально получить ответ на подобный вопрос? Основная идея состоит в том, чтобы испытуемый столкнулся с лицом, испытывающим страдания, а потом ему была бы предоставлена возможность выйти из ситуации. Тот, кто руководствуется эгоистическими мотивами, вероятнее всего, предпочтет уход, ибо это позволит ему снизить негативные чувства, которые могут возник­ нуть в присутствии жертвы. Напротив, тот, кто руководствуется эмпатией, скорее всего, «останется в ситуации», поскольку желание снизить страдания жертвы не исчезнет и после его ухода. Гипотеза эмпатии — альтруизма проиллюстрирована схемой на рис. 9.4.

В эксперименте, проведенном Бэтсоном с коллегами (1981), студентки на­ блюдали за Элейной, помощницей экспериментатора, которая «получала удары электротоком». Во второй пробе она вела себя так, словно удары причиняли ей сильную боль, в результате чего экспериментатор обращался к наблюдательнице (истинной участнице эксперимента), не согласится ли она продолжить экспери­ мент, заменив Элейну. При первом условии участницы полагали, что у Элейны много общих с ними установок. При втором — испытуемым давали понять, что по своим установкам Элейна совершенно отлична от них. Бэтсон с коллегами предположили, что высокая степень сходства установок должна повышать аль­ труистическую мотивацию, тогда как низкая будет способствовать эгоистической мотивации. Также варьировалась степень затруднительности выхода из ситуации. В ситуации легкого выхода студентки знали, что могут уйти из комнаты, где про­ водился эксперимент, после второй пробы, что означало, что они не будут выну­ ждены продолжать наблюдение за муками Элейны, если эксперимент будет про-

Просоциальное поведение

287

должен. В ситуации затрудненного выхода они должны были наблюдать за «жерт­ вой» до конца эксперимента.

Гипотеза состояла в том, что в ситуации легкого выхода и различия в уста­ новках студентки не выразят желания помогать Элейне. Во всех других условиях уровень оказания помощи ожидался высоким. Предсказание подтвердилось в трех условиях из четырех. В первой ситуации уровень оказания помощи составил 18 процентов, тогда как в трех других — доля пришедших на помощь была зна­ чительно выше (рис. 9.5). Такое распределение данных оказалось типичным для ряда экспериментов, проводившихся Бэтсоном и его сотрудниками (данные сум­ мированы в публикации Batson, Fultz, & Schoenrade, 1987).

В 1997 г. Чалдини и его коллегами (Cialdini, Brown, Lewis, Luce & Neuberg, 1997) была предложена новая, «эгоистическая» интерпретация гипотезы соотно­ шения эмпатии — альтруизма. Утверждалось, что те же условия, которые, по тео­ рии Бэтсона, порождают истинный альтруизм, способствуют возникновению пе­ реживания некоего «единения», которое они определяют как «ощущение разде­ ляемой с другим, сплавленной, взаимосвязанной идентичности» (р. 483). Понятие видовой приспособленности (Yamilton, 1964) предполагает, что люди помогают друг другу в собственных интересах, на основе генетической общности, осозна-

288	Ганс В. Бирхофф

ваемой в русле таких ключевых признаков, как сходство, родство и принадлеж­ ность к одной семье (см. выше). Перечисленные понятия идентичны условиям, приводимым Бэтсоном (1991) в качестве факторов, порождающих истинный аль­ труизм. Чалдини и его коллеги делают заключение, что упомянутое чувство «еди­ нения» является функциональной причиной возрастания просоциальности пове­ дения, которому эмпатия лишь содействует.

Серия из трех экспериментов доказала, что именно ощущение единения, а отнюдь не эмпатическое сочувствие является первичным фактором, опосредую­ щим влияние близости между субъектом, потенциально могущим оказать по­ мощь, и лицом, нуждающимся в помощи. Близость варьировалась в специально разработанных сценариях, в которых нуждавшимся в помощи лицом был практи­ чески посторонний человек, знакомый, хороший друг и близкий родственник. Испытуемым предлагалось семь возможных альтернатив поведения (от не­ оказания помощи вообще до оказания очень существенной помощи), из которых они должны были выбрать тактику, наиболее предпочтительную для себя. Кроме того, испытуемые должны были оценить степень близости, ощущаемую ими по отношению к нуждающемуся в помощи лицу. В первом эксперименте затрудни­ тельная ситуация заключалась в том, что жертву выселяли из квартиры, во вто­ ром — речь шла о двух детях, чьи родители погибли в катастрофе. Результаты показали, что близость отношений испытуемого и «жертвы» усиливала чувства как эмпатии, так и единения, причем с просоциальным поведением коррелиро­ вали обе переменные (в эксперименте 1 для чувства эмпатии r = 0,76, и для чув­ ства единения r = 0,45). На последнем этапе анализа рассматривалось совместное влияние чувства эмпатии и единения на просоциальное поведение. Оказалось, что в таких условиях влияние эмпатии резко падает.

В свою очередь, группа под руководством Бэтсона (1997) усомнилась в эмпи­ рической корректности варьирования степени близости и остроты потребности в помощи в соответствии с методикой Чалдини (1997). Однако Бэтсону так и не удалось оспорить главный выявленный на последнем этапе анализа факт, что в целом ситуативная эмпатия не порождает склонности к оказанию помощи (Neuberg et al, 1997).

Исследования связи эмпатии и альтруизма частично основаны на различении двух эмоциональных состояний при виде нуждающегося в помощи человека (Batson, 1991). С одной стороны, может возникнуть состояние ситуативного ди­ стресса, который определяется как яркая, направленная на себя эмоция, для описания которой используются слова «тревога», «скорбь», «огорчение», «беспо­ койство». Это неприятное чувство, которое можно ослабить, оказав помощь. Снизить ситуативный дистресс можно также, избегая соответствующей ситуации, так как уход редуцирует воздействие страданий жертвы на потенциального субъ­ екта помощи. Обратим внимание, что дистресс здесь — ситуационно специфи­ чен, это не хронический дистресс.

Другое эмоциональное состояние, порождаемое зрелищем человека в беде, называется ситуативной эмпатией. Она описывается словами «симпатия», «рас­ троганность», «сочувствие», «теплота», «мягкосердечие». Бэтсон в своей работе 1991 г. утверждает, что ситуативная эмпатия — это результат принятия позиции находящегося в нужде человека. Ситуативной эмпатии способствует привязан­ ность, возникающая в семье, в дружеских и романтических отношениях

Просоциальное поведение

289

(см. гл. 12). Ситуативная эмпатия положительно коррелирует с принятием пози­ ции другого и с эмпатическим сочувствием (измерявшимися по шкале Дэвиса; Batson et al., 1986). Гипотеза соотношения эмпатии — альтруизма утверждает, что альтруистическая мотивация напрямую зависит от силы ситуативной эмпатии, испытываемой по отношению к нуждающемуся в помощи человеку (а отнюдь не от хронической эмпатии; Batson et al., 1986).

Ситуативный дистресс и ситуативная эмпатия определяются как отчетливые яркие эмоции, возникающие при созерцании чужого дистресса. Их оценка при помощи вопросника эмоционального отклика показывает положительную связь этих двух переменных (Batson et al., 1987). Испытуемые, сообщавшие о сильном чувстве ситуативного дистресса, также сообщали чаще и о сильной ситуативной эмпатии. Не будет слишком смелым предположение, что эта связь является ре­ зультатом неприятного переживания, общего для этих двух эмоций. В то же вре­ мя результаты факторного анализа, как и ожидалось, подтвердили, что оценки переживаемых в данной ситуации эмоций могут быть представлены в виде двух ортогональных факторов, называемых дистрессионной и эмпатической компо­ нентами.

Поступки лиц, чьей первичной реакцией на вид человека, нуждающегося в помощи, оказывается ситуативный дистресс, являются ситуационно обусловлен­ ными, тогда как те, кто сообщает преимущественно об эмпатическом сочувствии, действуют альтруистически, независимо от ситуационных ограничений. Было экспериментально доказано (Toi & Batson, 1982), что ситуативная эмпатия допус­ кает манипуляции. Испытуемые, относительная эмпатия которых (показатель эмпатии минус показатель дистресса), по их самоотчету, оказывалась довольно высокой, были склонны оказывать помощь тому, кто в ней нуждается, как при возможности выхода из ситуации, так и при ее отсутствии (71% и 75% соответст­ венно). Напротив, испытуемые, чей ситуативный дистресс превышал их эмпатию, готовы весьма активно оказывать помощь тогда, когда возможность выхода для них исключалась (81%). Однако, если путь к отступлению существовал, их стремление помогать резко снижалось (39%). Подобные данные для лиц, чье по­ ведение мотивируется в первую очередь ситуативным дистрессом, повторяют профиль, полученный для ситуации помощи лицу с несходными установками (Элейне). Поведение лиц, испытывающих более сильную сравнительно с ситуа­ тивным дистрессом эмпатию, напоминает ситуацию помощи лицу со сходными установками (см. выше). Обобщение данных по исследованиям среди детей, осо­ бенно среди мальчиков (Eisenberg & Fabes, 1990), показало, что ситуативный ди­ стресс и просоциальное поведение связаны между собой отрицательно.

Попытка определить условия, при которых действует истинный альтруизм, показала, что проявления последнего ограничены помощью, требующей незначи­ тельных усилий. В исследовании высокозатратной помощи (Batson, O'Quinn, Fultz, Vanderplas, & Isen, 1983, эксперимент 3) гипотеза связи эмпатии и альтру­ изма не подтвердилась. Этот удивительный результат объясняется так: возраста­ ние затрат, необходимых для оказания помощи, меняет мотивацию высокоэмпатичных испытуемых с альтруистической на эгоистическую. Такой вывод проти­ воречит мысли, что альтруистическое поведение характеризуется самопожертво­ ванием (Krebs, 1975). Хотя казалось бы можно говорить об истинном альтруизме, когда люди заявляют, что ощущают преобладание эмпатии над личностным диет-

290 Ганс В. Бирхофф

рессом, готовность к помощи исчезает, если та оказывается затруднительной. Продолжительная работа в организациях по помощи жертвам СПИДа связана положительной связью отнюдь не с альтруистическими мотивами (с гуманисти­ ческими ценностями, с заботой о благе общества; Omoto & Snyder, 1995; см. так­ же Neuberg et al., 1997), а в первую очередь с эгоистическими (карьерный рост, осознание своих интересов, уважение окружающих).

При изучении просоциального поведения у детей также различают личност­ ный дистресс и ситуативную эмпатию (Eisenberg & Fabes et al.). Было показано, что с просоциальным поведением у детей прямо связана именно эмпатия (или симпатия, «сочувствие»), а не дистресс. Для этого использовался прием «помощь плачущему ребенку» (Eisenberg et al.. 1993). Ребенок-испытуемый сидел с экспе­ риментатором в помещении, куда через микрофон передавался плач младенца. Экспериментатор объяснял, что малыш находится в соседней комнате, и, обра­ щаясь к нему в микрофон, пытался успокоить его. При этом он поощрял ребен­ ка-испытуемого делать то же самое. Наконец, сообщалось, что передатчик можно как оставить включенным, так и выключить, что предоставляло возможность «выхода из ситуации». После этого экспериментатор покидал комнату, и эпизод с плачущим младенцем повторялся, причем мимические и поведенческие реакции испытуемого записывались на видеопленку. По выражению лица сотрудники экспериментатора оценивали интенсивность ситуативного дистресса. Кроме того, они оценивали интонацию по выражавшимся в ней покою или раздражению. И, наконец, исследователи фиксировали, сколько времени ребенок разговаривал с младенцем. Результаты показали, что мимическое выражение дистресса отрица­ тельно коррелировало со временем, затраченным на уговоры младенца; тогда как с интонацией значимой корреляции обнаружено не было. Хотя эти результаты не были полностью воспроизведены в позднейшем исследовании (Fabes, Eisenberg, Karbon, Troyer, & Switzer, 1994), описанный опыт открыл новые возможности в исследовании эмоциональных реакций в ситуации, потенциально требующей оказания помощи (например, использование мимических ключей в качестве ме­ ры интенсивности испытываемой эмоции).

Межличностный подход

Что таков «просоциальная трансформация результатов межличностного взаимодействия»?

Сторонники межличностного подхода основное внимание уделяют взаимозави­ симости людей. Представим себе, что Джим и Кейт, готовясь к приближающему­ ся экзамену, решили объединить свои усилия. С этого момента они начинают зависеть друг от друга, поскольку их успех определяется, по крайней мере час­ тично, качеством сотрудничества. Структура межличностного взаимодействия может быть описана на основе достижения желаемых результатов. Каковы для Джима и Кейта преимущества и недостатки сотрудничества или соперничества? Считается, что люди стремятся максимизировать приобретения и минимизиро­ вать затраты. Наиболее разработанным объяснением поведения при межличност­ ном общении является теория обмена, основные положения которой впервые были сформулированы Хомансом (Homans, 1961), Тибо и Келли (Thibaut &

Просоциальное поведение

Kelley, 1959) и Блау (Blau, 1964). С точки зрения теории обмена в ситуациях об­ щения людьми движет стремление к достижению максимально позитивных для себя последствий (гл. 11 и 12).

В 1978 г. Келли и Тибо расширили рамки начальной теории, создав общую теорию взаимозависимости. Пойдя дальше исходных формулировок теории обме­ на, они сделали допущение, что взаимозависимые индивиды трансформируют от­ ношения обмена, основанные на затратах и приобретениях, в просоциальные от­ ношения. Возможно, для взаимозависимых личностей подобная просоциальная трансформация поведения взаимно желательна. Она означает, что отныне действия человека ориентированы не только на личностно значимые последствия. Приори­ тет эгоистического решения (что является наилучшим для себя) заменяется при­ оритетом просоциального решения (что является наилучшим для другого). Если приоритет первого типа является основой отношений обмена, то второй тип со­ ставляют отношения общности (или общинные отношения) (Clark & Mills, 1993).

Вероятность просоциальных трансформаций зависит от многих факторов. Как всем нам известно, возникают они не всегда, но их можно ожидать, если обра­ титься к длительно существующим дружеским отношениям. Таким образом, важ­ ная причина, порождающая просоциальные трансформации, скрывается в пер­ спективе длительной взаимозависимости людей. В следующем разделе разница между обменом и отношениями общности будет охарактеризована подробнее.

Отношения обмена и отношения общности

Чем различаются отношения общности и обмена?

Межличностные отношения могут быть близкими или поверхностными. Именно при близких отношениях (например, между друзьями), а не при поверхностных, люди придают большое значение солидарности, межличностной гармонии и сплоченности. В близких отношениях преимущества, связанные с удачным ре­ шением задачи, распределяются в соответствии с нормой равенства, тогда как в поверхностных отношениях распределение вознаграждения осуществляется в со­ ответствии с вкладом каждого участника (на основе нормы справедливости; см. Bierhoff, Buck, & Klein, 1986).

Сходное различие было проведено Миллсом и Кларком (Mills & Clark, 1982; см. также Clark & Mills, 1993), противопоставившими отношения обмена отношениям общности. Примерами отношений обмена могут являться отношения между посторон­ ними или малознакомыми людьми, тогда как об отношениях общности говорят приме­ нительно к отношениям друзей, членов семьи и влюбленных. В отношениях обмена люди борются за получение максимального вознаграждения для себя, тогда как в от­ ношениях общности их волнует благополучие другого. Вполне основательным будет предположить (применительно к просоциальному поведению), что в отношениях об­ мена участники руководствуются эгоистическими мотивами, тогда как в отношениях общности их мотивом является стремление облегчить страдания жертвы.

Эмпирические исследования показывают, что при отношениях обмена люди позитивно реагируют на вознаграждение за принесенную пользу и внимательно отслеживают индивидуальный вклад каждого в совместно решаемые задачи

292	Ганс В. Бирхофф

(Clark, 1984). Для отношений общности выявлена совсем иная картина (Clark, Mills, & Powell, 1986). В эксперименте студентов наводили на мысль, что другой испытуемый может нуждаться в их помощи. Студенты, находившиеся с «другим» в отношениях общности, уделяли гораздо больше внимания его затруднениям, хотя ни о каком возмещении их усилий речи не шло (по сравнению со студента­ ми, находившимися с «другим» в отношениях обмена). Когда же, напротив, им намекали, что от «другого» можно ожидать ответной помощи в ходе дальнейшего эксперимента, испытуемые равно внимательно следили за его трудностями, неза­ висимо от того, в каких отношениях с ним находились (обмена или общности).

Полученные данные позволяют предположить, что при отношениях общности люди более склонны к оказанию помощи, чем при отношениях обмена (если си­ туация не предполагает взаимных действий типа «взял-отдал»). Этот вывод под­ тверждается результатами дополнительных исследований, также показавших, что в отношениях общности люди более склонны к оказанию помощи, чем в отно­ шениях обмена, и что этот эффект проявляется сильнее, когда реципиент помо­ щи грустен (Clark, Quellette, Powell, & Milberg, 1987). Почему печаль реципиента стимулирует помощь потенциальных доноров с общинной ориентацией? Кларк с соавторами (1987) предполагает, что такой донор, имея установку отслеживать затруднения «другого», острее воспринимает его печаль и испытывает более силь­ ное чувство эмпатии.

Представление о социальных системах

Что добавляет к пониманию просоциального поведения представление о социальных системах?

В исследованиях просоциального поведения основное внимание, как правило, уделялось его ситуационным детерминантам. При этом явно недостаточно изуча­ лось влияние социальных систем или специфических социальных образований. Большую часть своего времени люди проводят в социальных системах: с друзья­ ми, однокашниками, коллегами и родственниками. Именно в них устанавлива­ ются социальные нормы и ритуалы взаимодействия (Montada & Bierhoff, 1991). Подобающему поведению человек обучается в процессе социализации: в семье, в школе, смотря телевизор и черпая примеры, предоставляемые литературой и по­ пулярной музыкой (Rushton, 1980). Проявления просоциального поведения у де­ тей возникают уже на втором году жизни (Bischof-Kohler, 1994; Zahn-Waxler, Radke-Yarrow, Wagner, & Chapman, 1992); старшие дошкольники чаще демонст­ рируют просоциальное поведение, чем младшие (Zahn-Waxler & Smith, 1992). Развитие личности, по крайней мере частично, является результатом социального научения. Поэтому исследователи социализации преимущественно являются сто­ ронниками индивидуалистического подхода. Обращение к теории социальных систем применительно к данной области является нетрадиционным. Сторонники этой теории исходят из того, что на социальное поведение влияют факторы, не­ отъемлемо присущие социальным системам (или социальным образованиям). Существуют культурные нормы, ценности и обычаи (ритуалы), разделяемые всем сообществом в целом; взаимные экспектации (социальные ожидания) между но-

Просоциальное поведение

293

сителями социальных ролей, а также права и обязанности, основанные на тради­ ции и на общих этических принципах, таких, как Декларация прав человека, формирующих поведение человека в обществе.

Социальная ответственность

Каковы составляющие процесса, приводящего к возникновению просоциального поведения?

Как может быть повышена социальная ответственность?

Норма социальной ответственности предписывает членам общества помогать лю­ дям, зависящим от их помощи. Просоциальное поведение можно считать прямым следствием чувства ответственности, переживаемого в социальной ситуации (Berkowitz, 1978). Ранние исследования показали, что люди тем усерднее работают за своего партнера, чем более он от них зависим. Бы­ ло выдвинуто предположение, что воспринимаемая зависимость активизирует представления о норме со­ циальной ответственности, которая, в свою очередь, мотивирует просоциальное поведение. Однако просо­ циальные действия требуют самопожертвования, ко­ торого можно избежать, передав ответственность дру­ гим. Присутствие других работников приводит к диф­

фузии ответственности (см. Berkowitz, 1978). Нормативные убеждения усваиваются в процессе

социализации (см. гл. 3). Пытаясь дифференцировать культуральные правила и индивидуальные чувства, Шварц противопоставил со­

циальные нормы личностным (Schwartz, 1977). Мы обучаемся социальным (куль­ турным) ценностям и правилам по-разному. Поэтому когнитивная сфера каждого человека характеризуется своей собственной, особой, уникальной конфигурацией индивидуальных ценностей и норм.

Как же порождаются просоциальные действия? Запуск просоциального пове­ дения описан Шварцем и Ховардом (Schwartz & Howard, 1981), предложившими

процессуальную модель альтруизма. Она предполагает пять последовательных шагов:

внимание -> мотивация оценка -> защита -> поведение

Первый этап этого процесса начинается, когда личность осознает, что кто-то нуждается в помощи. Фаза внимания включает в себя распознавание чужого ди­ стресса, отбор эффективного альтруистического действия и признание себя гото­ вым к помощи. Следующий этап связан с конструированием личной нормы на основе социальных ценностей (см. ниже) и с последующим генерированием чув­ ства морального долга (фаза мотивации). Сутью третьего этапа (оценка ожидае­ мых последствий альтруистических действий) является оценка потенциальных затрат и приобретений. Затраты в данном случае складываются из социальных затрат (например, риск социального неодобрения), физических затрат (допустим, боли), дистресса, связанного с возможностью нарушения представления о себе, и моральных затрат (которые явятся результатом нарушения индивидуальных

294	Ганс В. Бирхофф

норм). На четвертом этапе личность может выработать основания для отказа от ответственности (Montada, в печати). Человек может отдать предпочтение лич­ ным интересам и отвергнуть ответственность за других как несправедливое тре­ бование. Кроме того, ответственность может быть воспринята как противореча­ щая другим обязательствам, или же человек может решить, что ему недостает не­ обходимых для вмешательства способностей или ресурсов. На последнем этапе (см. схему), человек начинает действовать или отказывается от действия, в зави­ симости от того, к какому результату привел процесс принятия решения.

Данную модель иллюстрирует следующий пример. Людей просили читать сле­ пым детям учебники (Schwartz, 1977). Первый этап фазы внимания — это призна­ ние того, что потребности слепых детей не удовлетворены. За этим следует вопрос, возможны ли эффективные действия для того, чтобы справиться с проблемой, и чувствует ли потенциальный помощник себя пригодным для выполнения этих дей­ ствий (конкретно — для чтения слепым детям). Если ответ утвердительный, то на основе соответствующих ценностей доброжелательности и универсализма возника­ ет чувство морального обязательства (фаза мотивации). Если возникшее чувство сильно, потенциальный помощник начинает обдумывать ожидаемые последствия своей помощи (например, сколько времени должно быть уделено этому, как будет поощряться альтруистический поступок). Если оценка не приводит ни к каким выводам (то есть «за» и «против» взаимно уравновешиваются), потенциальный по­ мощник, возможно, будет склонен отвергнуть личную ответственность (фаза защи­ ты). Решение читать слепым детям (фаза действия) принимается лишь, если пред­ варительная оценка приводит к положительному результату.

Нормы основываются на ценностях, которые многогранны. Шварц (Schwartz, 1994, р. 20) определяет ценности как убеждения, которыми устанавливаются гра­ ницы социальной желательности. Область их действия шире любой конкретной ситуации. Ими мы руководствуемся при выборе формы поведения, оценке людей и событий. Ценности же упорядочены в соответствии с их относительной значи­ мостью. Основываясь на данных по 44 странам, Шварц подтвердил существова­ ние десяти типов социальных ценностей (в частности, достижений, конформно­ сти, безопасности). Две ценности оказались непосредственно связанными с просоциальным поведением. Это доброжелательность, которая определяется, как «сохранение и приумножение благополучия людей, с которыми личность нахо­ дится в частом личном контакте» (р. 22); и универсализм — «понимание, береж­ ное отношение, терпимость и защита благополучия всех людей и природы» (р. 22, выделено курсивом в оригинале). Доброжелательность действует в сфере личных отношений, универсализм же включает в себя социальную справедливость и просоциальные обязательства в более широком социальном контексте. Эмпирически выявленная двумерная структура ценностей (Schwartz, 1992) показывает, что доб­ рожелательность и универсализм тесно связаны друг с другом. Было продемонст­ рировано (Feather, 1995), что ценности влияют на когнитивно-аффективную оценку ситуаций и на привлекательность альтернатив при выборе. В этом смысле доброжелательность соотносима с ответственным поведением. Универсализм же, в отличие от нее, соотносим с социальной справедливостью.