Монография 03.14.14

Следует обратить внимание и на трактовку М. Хайдеггером мировоззрения, которое всегда связывают с картиной мира. Ученый считает, что мировоззрение стало формироваться с конца XVIII века в процессе укоренения мироистолкования в антропологию, демонстрируя «принципиальное отношение человека к сущему». Позицию человека в мире, ставшего картиной, философ определяет как мировоззрение. Следовательно, и это понятие, «мировоззрение», как и «картина мира» – категории лишь Нового времени. «Появление слова “мировоззрение” как обозначения позиции человека посреди сущего свидетельствует о том, как решительно мир стал картиной, когда человек в качестве субъекта поднял собственную жизнь до командного положения всеобщей точки отсчета. Это значит: сущее считается сущим постольку и в такой мере, в какой оно вовлечено в эту жизнь и соотнесено с ней, т.е. переживается и становится переживанием» [535]. Человек, по мнению М. Хайдеггера, в Новое время занимает позицию такого сущего, «которое всему сущему задает меру и предписывает норму». Мировоззрение, как позиция человека-субъекта определяет «представленность сущего», мир, ставший «картиной мира».

Таким образом, понятие «картины мира», сформулированное М. Хайдеггером, приложимо для обозначения природы Нового времени. «Картина мира» – это мир в целом, пережитый, выстроенный, понятый человеком-субъектом как основой этого мира. Исходя из такого понимания, «картина мира» характеризуется целостностью, системностью, структурностью, эксклюзивностью. Позиция человека в таком мире-картине названа у М. Хайдеггера мировоззрением, определяющим его сущность.

Несмотря на то, что М. Хайдеггер в работе «Время картины мира» обратился к философскому обоснованию преимущественно науки Нового времени, его мысль во многом пересекается и предвосхищает проблематику дискуссии о картине мира не только в научном плане, но и в философском, развернувшуюся в последние десятилетия ХХ века и не стихающую в начале ХХI (см.: [160], [159], [76], [203], [351], [476], [240], [488]).

В проанализированных нами трех подходах и взглядах на картину мира есть одно существенное различие, которое нужно оговорить дополнительно. М. Хайдеггер, а позднее и его последователи, применяет понятие «картины мира» лишь к эпохе Нового времени, тогда как «понимающая социология» и ее приверженцы подчеркивают историчность данного понятия. Снимающей это противоречие можно считать мысль В. Н. Сырова,

71

высказанную в работе «Значение “картины мира” в современной науке и философии» (2001) [488]. С одной стороны, современный философ принимает основные постулаты хайдеггеровской концепции «картины мира»: «Культуры античности и средневековья никогда не воспринимали и не могли воспринять мир как нечто им противоположенное или выставленное перед ними, а уж тем более ставшее сферой их компетенции и распоряжения. Там, где индивид или сообщество воспринимают себя как часть некоторого целого, там нет и не может быть противопоставленности себя миру, а значит, не может быть и картины мира» [488] С другой стороны, ученый поновому интерпретирует функционирование человека в «картине мира»: «человек как субъект вывел себя за его пределы, и мир ему ничего о нем сказать не может» [488]. (Как мы помним, у М. Хайдеггера человек был «основой сущего в целом».) Новый взгляд на человека того же Нового времени, но эволюционировавшего к концу ХХ века до постмодерна, свидетельствует о все более расширяющихся возможностях новых интерпретаций известных и устоявшихся постулатов. Понятие «картины мира» тоже эволюционирует, а поскольку оно достаточно широко применимо в современных естественных и гуманитарных науках, сфера его использования тоже расширяется. В. Н. Сыров считает, что правомочно «говорить о различных (а не только естественнонаучной) картинах мира, как во времени, так и в пространстве». Мир, по его мнению, предстает не только как «физический универсум», но и в виде мира социального, языкового, мира повседневности, политики, литературы и т.д. Миров становится много, в них включаются не только знания, но и «ценности, модели поведения, образцы переживаний и т.д.», поэтому и «картин мира» может быть столько же. В понимании ученого понятие «картины мира» в рамках Нового времени расширяет поле своего применения за счет «процедуры интерпретации и реконструкции». То есть «картина мира» – это «пред-ставленность» любого мира через его переживание, рефлексию, интерпретацию «субъектом Нового времени». И тогда правомерно говорить о картине мира античности, средневековья и т.д. как о современной интерпретации предшествовавших эпох.

При таком широком взгляде на «картину мира» возможны различные способы применения понятия в разных сферах науки и искусства и одновременное существование самостоятельных «картин мира». Многообразие обозначенных феноменов И. В. Рогозина назвала «плюрализмом картин мира» [419]. Она приводит перечень «дисциплинарных» картин мира: физическая картина мира,

72

биологическая картина мира, этнокультурная картина мира, религиозная картина мира, мифологическая картина мира, языковая картина мира, концептуальная картина мира, художественная картина мира и т.д., – и считает, что увеличение количества картин мира свидетельствует о стремлении сформировать «всеобъемлющую картину мира».

В зависимости от критериев и параметров, на основании которых выявляется картина мира, выстраиваются различные типологии картины мира. Так, в работах Л. К. Байрамовой акцентируется историчность «картины мира». Исследовательница прослеживает трансформацию мифологической картины мира, констатируя постепенный переход от идеи тотемизма к постепенной антропоморфизации [47]. Близкой по ряду параметров мифологической картине мира является религиозная картина мира, интерес к которой в последние годы усиливается.

Толчком к трансформации мифологической картины мира, как считает Л. К. Байрамова, можно считать постепенное включение в мифологизированное сознание образа креста как наиболее древнего символа человека на основе сходства формы креста и распростертого тела человека. Новый этап антропоморфизации картины мира представлен тем, что тело человека стали связывать с микрокосмом или «малой вселенной». Это и было поворотным моментом преобразования мифологической картины мира в ренессансную, в центре которой оказался человек, который наделен земными чертами.

Дальнейшее познание человеком себя, своих возможностей, окружающего мира и своего места в нем привело к тому, что на смену ренессансной пришла рационалистическая, или научная, картина мира. Появление ее стало возможным вследствие изучения законов природы и расширения сферы производственной деятельности человека. Возникновение все новых форм и способов приложения способностей человека, усложнение структуры его деятельности, стремительное развитие различных областей знания привело к расширению масштабов человеческого миропонимания, что нашло отражение в оформлении научной картины мира.

Изначально под этим термином понималась естественнонаучная, или физическая картина мира, в которой воплотилась идея единства знаний о природе. В работе «Единство физической картины мира» М. Планк отмечал: «Еще в древние времена, тогда, когда начиналось изучение природы, то существовал идеал, высокая задача: объединить пестрое многообразие физических явлений в единую систему» [395, c. 23]. Эта идея предвосхитила процессы

73

глобализации, которыми отмечен рубеж ХХ-ХХI веков. Под научной картиной мира понимают характерный для определенной исторической эпохи интегральный образ мира, воплощающий синтез конкретных научных знаний о мире. Историческое развитие физических знаний было отражено последовательно несколькими физическими картинами мира. Первой считают механическую картину мира (Галилей, Ньютон). Ей присущи такие черты, как гелиоцентризм, представление о бесконечном однородном пространстве, едином материальном мире, где работают универсальные законы природы. Ее еще принято называть классической, она открыла возможности развития классической науки, стала основой науки как целостного триединства – особой системы знания, своеобразного духовного феномена и социального института.

На смену физической пришла электродинамическая (Фарадей, Максвелл, Эйнштейн), а затем современная релятивистско-квантовая картина мира (Планк, Эйнштейн, Бор и др.). Существует мнение, что к концу ХХ века возникли условия для возникновения новой картины мира. Эти идеи представлены в работах лауреата Нобелевской премии И. Пригожина. Его книга «Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой» [406], написанная в соавторстве с И. Стенгерс, дает возможность критически пересмотреть все научное мировоззрение. Если классическая наука рисовала такую картину мира, где не было места случайности, а Вселенную уподобляла гигантской машине, то И. Пригожин показал, что человек живет в мире, которому свойственны неустойчивость, нестабильность и неравновесие. Он призывает пересмотреть представления о пространстве и времени Ньютона-Эйнштейна и не сводить причинно-следственную связь событий в природе к их пространственно-временному описанию. По мнению И. Пригожина, мир не просто движется в пространстве и времени, изменяется его структура. Согласно концепции ученого, для современного этапа развития общества характерны множественность, усложненность, многообразие, неравновесность, неустойчивость и темпоральность.

И. Пригожин полагает, что любая система, состоящая из подсистем, со временем либо разрушается, либо ее организация достигает принципиально более высокой степени организации и упорядоченности. Вслед за философом, А. Л. Симанов одним из важнейших свойств картины мира, считает то, что она «не представляет собой ни окончательную, абсолютную истину, ни систему фундаментальных законов бытия, объясняющих весь мир и

74

позволяющих на основе опыта выявлять сущность каждого отдельного явления. Это вторая сторона картины мира, отражающая её относительность и открывающая возможность ее развития вплоть до полного отрицания» [456]. Ведущим и основополагающим принципом научной или физической картины мира является принцип единства. А. Л. Симанов в работе «Принцип единства физической картины мира» обосновал генезис физической картины мира, показав ее тесную связь с философией: «многие общие представления о природе сначала сформировались на уровне философских идей, определяя научную картину мира, а через нее, диктуя направления конкретно-научных исследований, тем самым определили содержание конкретно-научных проблем» [456], – и определил основные функции картины мира: систематизирующую, объяснительную, информативную и эвристическую. По мнению ученого, они между собой связаны и взаимодействуют, находясь в то же время в определенной субординации. При таком условии научная картина мира демонстрирует единство философской и конкретно-научной методологии.

Согласно А. Л. Симанову, стремясь к реализации всеобщей цели человеческой культуры, — объединению всех знаний, полученных во всех областях, «в одну единую систему», научная картина мира может быть представлена системой локальных научных картин в зависимости от того, к каким объектам реальности или их группам относятся соответствующие теоретические представления, понятия, принципы и гипотезы.

При диахроническом подходе к обоснованию картины мира возможно выделение мифологической, религиозной, средневековой, ренессансной, рациональной картин мира. Рациональную, или научную, картину мира также следует рассматривать с учетом исторического характера его развития. Ведущим принципом физический картины мира является принцип единства, обусловливающий систематизирующую, объяснительную, информативную и эвристическую ее функции. Научная картина мира находится в тесной связи с философией, имеет одновременно конкретный и относительный характер, представляет собой явление, на определенном этапе своего существования отличающееся стабильностью, но, в глобальном смысле, – постоянно развивающееся и изменяющееся.

Как уже было отмечено выше, понятие «картина мира» применяется не только в области физики, но и в пределах других научных дисциплин. Для данного исследования представляет интерес,

75

к примеру, этнокультурная картина мира, оказавшаяся в последнее время в центре внимания культурологов и филологов. Н. Бердяев еще

вначале ХХ века отмечал, что человек принадлежит человечеству только благодаря своей национальной индивидуальности [71].

Исследования, производимые в этой области, сфокусированы на сопоставлении этнических картин мира в разных культурах. Вследствие сравнительного анализа выявляются особенности мировосприятия людей, относящихся к различным культурам. Культура в этом смысле рассматривается как система сознания отдельного этноса (Гумилев), а под сознанием понимается образ мира, присущий определенному этносу [281].

Г. Д. Гачев обосновывает детерминированность «образа мира» национальными особенностями. Хотя все народы, считает ученый, вовлечены в «единый мировой исторический процесс», они, все же ходят по «разной земле», имеют «разный быт», у них «разные жизненные темпоритмы» и, как следствие этого, «ценности, общие для всех народов, располагаются в разном соотношении. Эта особая структура общих для всех элементов (хотя и они в каждом национальном мире понимаются по-разному, имеют свой акцент) и составляет национальный образ, а в упрощенном выражении – модель мира» [130, c.17].

Вконтексте нашего исследования важно сказать еще об одной специальной картине мира – социологической. Любому социуму необходимо четкое представление о самом себе. Социологическая картина мира – это картина социального развития, состоящая из множества социальных структур, в которых формируется социологический образ человека.

Подтверждением идеи эволюционности картины мира является культурологический подход к понятию и трактовка его в качестве искусствоведческой категории. Л.А. Полторацкая считает, что «художественная картина мира XXI века отражает отказ от монополии на истину и признание многополюсности мира, несводимости его к упрощенным схемам, актуализируя вопрос о соотношении языка и мышления, а в последние годы – фундаментальную оппозицию «текст и реальность» [397]. При этом под «художественной картиной мира» исследовательница понимает «видение мира», присущее человеку, или народу, или даже эпохе, отождествляя его с «мировоззрением» как философским понятием, и

вто же время видит в ней «отражение» чувств, переживаний, эстетического идеала. Иначе говоря, «в рамках культурологии искусства» художественная картина мира осмысляется как

76

«эмоционально-логическая основа мировоззрения личности, которая обладает признаками глобальности», включает в себя «общекультурную, концептуальную, языковую и эмоционально оценочную составляющие».

Наиболее близкой и типологический соприродной по отношению к литературно-художественной является языковая картина мира, которая по своей популярности и изученности не уступает философской и научной картинам мира. В современной лингвистике понятие языковая картина мира стало одним из ведущих и вызывает все более интенсивный интерес. Становление и терминологическое обоснование языковой картины мира пришлось на 1960–1980-е годы, хотя идеи «о языке как деятельности народного духа», об обосновании различия языков мировидением их носителей появились гораздо раньше, в работах В. фон Гумбольдта (1767-1835) в конце XVIII – начале XIX века. Именно он первым систематизировал представления о языке как картине мира. Основой его учения является идея определяющего воздействия языка на духовное развитие народа. По его мнению, разные языки – это не только «разные оболочки общечеловеческого сознания», но «различные видения мира». Согласно В. фон Гумбольдту, «в каждом языке заложено самобытное миросозерцание. Как отдельный звук встает между предметом и человеком, так и весь язык в целом выступает между человеком и природой, воздействующей на него изнутри и извне» [149, с. 80]. По мнению ученого, язык является «внешним проявлением духа народов»: «язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык» [149, с. 68]. Лишь язык «способен выразить самые своеобразные и тончайшие черты народного духа и характера и проникнуть в их сокровенные тайны» [149, с. 69]. В начале ХХ века идеи философии В. фон Гумбольдта актуализировались, в лингвистике сформировалось особое направление, неогумбольдтианство, получившее распространение сначала преимущественно в Германии. Его первые представители – Л. Вайсгербер и Й. Трир, основоположники структурной семантики. В рамках этой концепции и сопряженной с ней теории семантического поля отдельные концепты (и значения обозначающих их лексических единиц) рассматриваются не как самостоятельные феномены, существующие «до и вне языка» и «дожидающиеся своих обозначений», а как творимые языком «духовные объекты», структурирующие действительность. Эта установка является одной из центральных идей неогумбольдтианской лингвофилософской концепции, основные принципы которой Л. Вайсгербер

77

сформулировал в работе «Родной язык и формирование духа», опубликованной в 1929 году. Л. Вайсгербер, вслед за В. фон Гумбольдтом, отмечает, что язык образует «целостное мировоззрение», выражая представления нации о мире, которые являются результатом преобразования мира при помощи языка. Влияние языка на человека в первую очередь обусловлено своеобразием его языковой картины мира, а не универсальными ее составляющими [154]. По убеждению ученого, язык определяет мировоззрение и картину мира, возникающую в человеческом сознании. Люди, говорящие на разных языках, формируют различные картины мира.

Впервые проблема взаимодействия языка и мировоззрения была сформулирована в работах американских этнолингвистов — Ф. Боаса, а затем Э. Сепира и Б. Уорфа и стала известна как гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа. Э. Сепир сформулировал положение, которое отражает основной смысл данной гипотезы: «Мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно так, а не иначе главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества» [452, c. 261]. Это положение Б. Уорф использовал в качестве эпиграфа в статье «Отношение норм поведения и мышления к языку»: «Люди живут не только в объективном мире вещей и не только в мире общественной деятельности, как это обычно полагают, они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества. Было бы ошибочным полагать, что мы можем полностью осознать действительность, не прибегая к помощи языка, или что язык является побочным средством разрешения некоторых частных проблем общения и мышления. На самом же деле «реальный мир» в значительной мере бессознательно строится на основе языковых норм данной группы» [520].

Б. Уорф под влиянием идей Э. Сепира пришел к выводу, что познание мира зависит от языка, которым пользуется субъект познания — человек. Сходные языки презентуют похожие картины мира, а сильно отличающиеся языки, напротив, непохожие. Б. Уорф, следуя идеям В. Гумбольдта, придает большое значение проблеме влияния языка на мировоззрение. С его точки зрения, «мыслительный мир» представляется тем микрокосмом, который каждый человек «несет в себе» и с помощью которого он пытается измерить и понять макрокосм. Микрокосм формируется под влиянием языка. Иначе

78

говоря, воспроизведение общей картины мира зависит от языка, от его структуры, от языковых привычек и моделей [520].

На русской почве идеи В. фон Гумбольдта о связи языка и мышления развил А. А. Потебня [403]. Исследователь на большом языковом материале выявил роль слова в познании мира человеком. Являясь накопителем знания, «язык есть потому же условие прогресса народов, почему он орган мысли отдельного лица», «известно, что истина, добытая трудом многих поколений, потом легко дается даже детям, в чем и состоит сущность прогресса; но менее известно, что этим прогрессом человек обязан языку» [403, с. 197]. Сущность слова как хранителя знания ученый определил как «сгущение мысли».

Всоответствии с концепцией В. фон Гумбольдта А. А. Потебня различает язык и дух языка. Дух для А. А. Потебни — это не «вся психическая деятельность» человека, не «противоположность материи», а лишь «сознательная умственная деятельность»: «Принявши … дух в смысле сознательной умственной деятельности, предлагающей понятия, которые образуются только посредством слова, мы увидим, что дух без языка невозможен, потому что сам образуется при помощи языка» [403, с. 52]. Определяя язык как «средство понимать самого себя» [403, с. 127], ученый отмечает, что «… язык есть средство не выражать уже готовую мысль, а создавать ее, <…> он не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность» [403, с. 156]. А. А. Потебня подчеркивал, что общечеловеческая ценность любого этнического языка состоит в запечатлении в нем картины мира этого этноса.

Всовременной лингвистике феномен языковой картины мира не прекращает вызывать повышенный интерес. Ей посвящены работы

таких видных лингвистов, как Н. Д. Арутюнова, Ю. Д. Апресян, А. Вежбицка, В. Н. Телия, Е. В. Урысон и мн.др.

Рассмотрим концепции некоторых ученых, касающиеся общих вопросов определения картины мира в языкознании. Подчеркнем, что взгляды на картину мира в лингвистике разнообразны, представители различных лингвистических школ могут выражать разные мнения. Одним из наиболее полных и многоаспектных исследований языковой картины мира стала коллективная монография «Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира» (1988) [427]. В. И. Постовалова в этой книге определяет картину мира как «глобальный образ мира, который возникает у человека в ходе всех его контактов с миром» [400, c. 19]. Исследовательница подчёркивает её интерпретирующий характер, связывая картину мира с

79

«мировидением», отражающим субъективную сторону постижения мира: «Картина мира – исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения человека, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании её носителей и являющийся результатом всей духовной активности человека. Это субъективный образ объективной реальности» [400, с. 21]. В основе такого обобщающего определения лежит дифференциация понятий «общая картина мира», «концептуальная картина мира», «национальная картина мира», «языковая картина мира». В. И. Постовалова считает языковую картину мира одним из наиболее глубинных слоев картины мира у человека: «Сам язык выражает и эксплицирует другие картины мира человека, которые через посредство специальной лексики входят в язык, привнося в него черты человека, его культуры» [400, с. 8].

Проблема изучения языковой картины мира тесно связана с проблемой изучения концептуальной картины мира, которая отображает специфику бытия человека, его взаимоотношений с миром. По мнению ученых, картину мира составляют не только значения, облеченные в готовую (фиксированную) языковую форму, но и значения, извлекаемые из языковых форм и затем абстрагированные на этой основе. «Эти значения составляют фундамент языковой картины мира, которая, в свою очередь, существует как часть общей (глобальной) концептуальной картины мира, состоящей из образов, представлений, понятий, установок и оценок – концептов, – и которая складывается как в самой предметной и познавательной деятельности человека, так и в ходе ознакомления человека со всеми многочисленными описаниями мира, предлагаемыми ему другими людьми в виде разнообразных речевых произведений, т. е. письменных и устных текстов» [427, с 143].

Е. С. Кубрякова также отмечает, что языковая картина мира является важной составной частью общей концептуальной модели мира, то есть совокупности представлений и знаний человека о мире, интегрированной в некое целое и помогающей человеку в его дальнейшей ориентации при восприятии и познании мира [427,

с. 169].

По мнению белорусской исследовательницы В. А. Масловой, термин «языковая картина мира» является метафорой, так как в реальности специфические особенности национального языка, где зафиксирован «уникальный общественно-исторический опыт определенной национальной общности людей», создают для носителей этого языка не какую-то иную, «отличную от объективно существующей, картину мира», а лишь специфическую «окраску»

80