pershodzherelazfilosofii / Фейербах Л.Сущность религии

Естественная религия демонстрирует перед нами истинность чувств, а та философия, которая понимает себя как антропологию, демонстрирует перед нами истин­ность естественной религии. Первая вера человека есть вера в истинность чувств, а не вера, противоречащая чувствам, как теистическая и христианская вера. Вера в бога, то есть в нечувственное существо, — мало того, в существо, исключающее, отрпцающее все чувственное, как недо-стойное, — есть нечто меньше всего непосредственно достоверное, в противоположность тому,чтоутверждал теизм. Первые непосредственно достоверные существа и именно поэтому и первые боги людей — это чувственные предмети. Цезарь о религии германцев говорит так: они почитают только те существа, которнх они видят и от которых они получают очевидные благодеяния. Это столь оспариваемое место у Цезаря применимо ко всем естественным религиям. Человек первоначально верит только в существование того, что обнаруживает свое бытие чувственными, ощутимыми действиями и признаками. Первыми евангелиями, первыми и неподдельными, неискаженными через обман жрецов источниками религии человека являются его чувства. Или, правильне эти его чувства — сами его первые боги; ибо вера во внешних, чувственных богов зависит ведь исключительно от веры в истинность и божественность чувств; в тех богах, которые являются чув­ственными существами, человек обожествляет только собственные чувства. Тем, что я почитаю свет божествен­ным существом, этим и в этом я виражаю лишь — разумеется, косвенно и бессознательно — призиание божественности глаза. Свет или солнце, или луна есть бог, предмет для глаза, а не носа; культ носа — небесные благоухания. Глаз делает богов существами света, блеска, видимости, то есть он обожествляет лишь предметы, видимые глазом: созвездия, солнце, луна не имеют ведь для человека другого бытия, как через глаза; они не даны дру­гим чувствам, то есть глаз обожествляет лишь свое собственное существо; боги других чувств для него идолы или, вернее, для него совсем не существуют. Орган же обоняния человєка обожествляет благоухания. Уже Скалигер говорит в своих «Опытах» против Кардана: «запах есть нечто божественное — odor divina res est — и, что он таков, показали древние своими религиозными церемониями, веря, что курениями можно подготовить воздух и помещение к принятию божества». Язычники верили, верят отчасти и до сих пор, что боги живут и питаются теми благоуханиями, которые поднимаются от приносимых жертв, что, стало быть, благоухания являются составными частими богов, а следовательно, боги — существа, состоящие из одного лишь благоухания и пара. По крайней мере, если бы человек обладал одним только органом обоняния и никаким другим, он составил бы божественное существо из одного благоухаиия, оставив в стороне. все прочие свойства, доставляемые другими чувствами.Так, каждое чувство обожествляет только само себя. Короче говоря, истина естественной религии опирается' исключительно на истину чувств. Так с «Сущностыо религии» сплетаются «Основные положення философии». Если я, впрочем, го­ворю в защиту естественной религии, — так как и поскольку она опирается на истину чувств, — то я этим отнюдь не говорю в защиту того, как она этими чувствами пользуется, как она смотрит иа природу и ее почитает. Естественная религия опирается лишь на видимость, создаваемую чувствами, или, вернее, на то впечатление, которое эта чувственная видимость производит на душевное иастроение и на фантазию людей. Отсюда проистекает вера древних народов в то, что их страна есть мир или во всяком случае центр мира, что солнце движется, а земля находится в покое, что земля — плоская, как тарелка, и омывается океаном.

ОДИННАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ

Я уже обьяснял, что значение параграфов, служащих текстом для этих моих лекций, заключается исключительно в том, чтоби научно оправдать, обосновать то, что здравий смысл древних и еще нынешних первобытных народов виразил, фактически, если и несознательно, почитая природу, как божественное существо, а именно, что она существо первое, первичное, непроизводное. Но прежде всего я должен посчитаться с двумя возражениями.

Мне могут, во-первых, возразить: как ты, неверующий, хочешь оправдать естественную религию? Не стано­виться ли ты тем самим на раскритикованную тобой так резко точку зрения тех философов, которые оправдывают символ веры христианства, с тою лишь разницей, что ты хочешь оправдать догмат естественной религии, веру в природу? Я на это отвечаю: природа для меня совсем не потому первична, что естественная религия на нее так смотрит и ее так почитает, а скорее, наоборот, из того, что она есть первичное, непосредственное, я заключаю, что она и должна была представиться такою первичному, непосредственному, а следовательно, и родственному природе сознанию народов. Или иначе говоря: тот факт, что люди почитают природу как бога, отнюдь не служит мне в то же время и доказательством истинности лежащего в оснований этого факта сознания; но я нахожу в зтом факте подтверждение впечатления, производимого при-родой на меня, как на чувственное существо; я нахожу в нем подтверждение тех оснований, которые побуждают меня как существо интеллектуальное, обладающее философской культурой, придавать природе если не то же зна-чение, которое ей приписывает естественная религия, — ибо я ничего не обожествляю, а следовательно, не обожествляю и природны — то во всяком случае аналогичное, подобное, видоизмененное лишь при посредстве естественных наук и философии. Конечно, я симпатизирую религиозным почитателям природн; я — ее страстный поклонник и почитатель; я понимаю не из книг, не на оснований учених доказательств, а из моих непосредственных представлений и впечатлений от природи, что древние народы и даже еще и современнне народи могут почи­тать ее как бога. Я еще и сейчас нахожу в своем чувстве, ощущаю в своем сердце, как оно охватывается природой, нахожу и сейчас в своем уме аргументы в пользу ее бо­жественности или ее обожествления. Я отсюда заключаю, ибо ведь и солнце-, огне- и звездопоклонники — такие же люди, как и я, что и их побуждают к обожествлению природы сходные с моими мотивы (хотя и видоизмененные соответственно их точке зрения). Я не делаю заключений, подобно историкам, от прошлого к настоящему, а заключаю от настоящего к прошлому. Я считаю настоящее ключом к прошлому, а не наоборот, на том простом осно­ваний, что ведь я хотя и бессознательно и непроизвольно, но постоянно измеряю, оцениваю, познаю прошлое исключительно со своей нынешней точки зрения, поэтому каждое время имеет другую историю прошлого, хотя это прошлое само по себе мертво и неизменно. Я признаю позтому естественную религию не в силу того, что она для меня внешний авторитет, а исключительно потому, что я и посейчас нахожу в самом себе ее мотивы, те осно­ваний, которые и в настоящее время сделали бы меня чело-веком, обожествляющим природу, если бы власть естественной религии не спасовала перед властью культуры, естественных наук, философии. Это кажется дерзким; но то, чего человек не познает из самого себя, того он совсем не познает. Кто изнутри себя и на себе не чувствует, почему люди могли обожествлять солнце, луну, растения и животных, тот не поймет и исторического факта обожествления природы, хотя бы он и прочел и написал груду книг об естественной религии.

Второе возражение таково: ты говоришь о природе, не давая нам определения того, что такое природа, не говоря нам, что ты под природой понимаешь. Спиноза придает однозначный смисл словам «природа», или «бог». Употребляешь ли ты и это слово в том неопределенном смысле, в котором ты нам можешь легко доказать, что природа есть первичное существо, причем ты под при­родой ничего другого не понимаешь, как бога? Я на зто отвечаю немногими словами: я понимаю под природой совокупность всех чувственннх сил, вещей и существ, которые человек отличает от себя как нечеловеческое; я разумею вообще под природой, как я это уже высказал на одной из своих первых лекций, подобно Спинозе, не существо, живущее и действующее, будучи наделенным волей и разумом, как сверхъестественый бог, но только существо, действующее сообразно необходимости своей природы; однако оно для меня не бог, как для Спинозы, то есть не одновременно сверхьестественное, сверхчувственное, отвлеченное, тайное и простое существо, но существо многообразное, человеку доступное, действительное, всеми чувствами воспринимаемое. Или, беря слово практически, природа есть все то, что для человека— независимо от сверхьестественных внушений теистической веры—представляется непосредственно, чувственно, как основа и предмет его жизни. Природа есть свет, электричество, магнетизм, воздух, вода, огонь, земля, животное, растение, человек, поскольку он является существом, непроизвольно и бессознательно действующим. Под словом «природа» я не разумею иичего более, ничего мистического, ничего туманного, ничего теологического. Я апеллирую этим словом к чувствам. Юпитер есть все, что ты видишь, говорил один древний; природа, говорю я, есть все, что ты видишь и что не является делом человеческих рук и мыслей. Или, если вникнуть в анатомию природы, природа есть существо или совокупность существ и вещей, чьи проявления, обнаружения или действия, в которых проявляется и существует их бытие, имеют свое основание не в мыслях, или намерениях и решениях воли, но в астрономических или космических, механических, химических, физических, физиологических или органических силах или причинах.

Содержанием параграфов 6 и 7, взятих мною в качестве темы этой лекции, является защита и оправдание язычников, защита против упреков, делаемых им христианами, и имеет оно отношение к ранее высказанному утверждению, что христианская религия отличается от языческой не своим принципом, не отличительннм признаком божества, а только тем, что она имеет своим богом не определенний предмет природи, даже не природу вообще,' а существо, от природы отличное. Христиане, по крайней мере разумные из их числа, порицали язичников не за то, что они восторгались красотой и прелестью природы, а за то, что они причину их приписывали самой природе, что они воздавали хвалу за их благодетельнне свойства земле, воде, огню, солнцу, луне, тогда как ведь они получили эти свойства лиш от творца природы, и его, стало быть, одного надлежит почитать, бояться, восхвалять. Солнце, земля, вода, правда, являются причиной того, что существуют растения и животные, которыми живут в свою очередь люди, но это причины — подчиненные, причини, которые сами произведены, истинная же причина, это — первая причина. Против этих обвинений я защищаю язичников, причем вначале оставляю открытым вопрос существует ли первая причина, как христиане ее себе представляют; я защищаю при помощи примера или, вернее, сравнения, взятого из круга христианских представлений. Адам — первый человек; он в ряду людей — то же, что первая причина в ряду естественных причин или пред­метов; мои родители, деды и т. д. в такой же мере дети Адама, как причины в природе суть действия первой причины; только Адам не имеет отца, как и первая при­чина не имеет причины. Но тем не менее я почитаю и люблю как моего отца не Адама; Адам охватнвает всех людей, из него вытравлена всякая индивидуальность; Адам в такой же степени отец негра, как и белого, славя-нина, как и германца, француза, как и немца; я же не человек вообще; мое бытие, мое существо ивдивидуально, я принадлежу к кавказской расе и в ней — опять-таки к определенной ветви, к немецкой. Причина моего существа, по необходимости, и сама индивидуальна, определенна, но это именно мои родители, дед и бабушка, короче — ближайшие ко мне поколения или люди. Если я дальше обращаюсь назад, то я теряю из глаз все следы моего существования; я не нахожу тех свойств, из которих я мог би вывести свои собственные свойства. Человек XVII века не мог бы ни в каком случае, если бы его и не отделяло время, быть отцом человека XIX века, ибо слишком велико качественное расстояние, различие в нравах, привычках, представлениях, направлений ума, которое отражается даже и физически. Поэтому, как человек со своим почитанием останавливается на своих ближайших предках, как на причинах своего существования, а не восходит до первого предка, потому что он не находит в атом предке содержащейся и представленной своей от него неотделимой индивидуальности, так же точно оста­навливается он и на чувственных естественных существах, как на причинах своего существования. Я есмь то, что я есмь только в данной природе, в природе, какова она сейчас, какова она на человеческой памяти. Только существам, которих я вижу, чувствую, — или если я их сам не вижу и не чувствую, то все же они сами по себе существа видимые, чувствуемые или как-нибудь иначе ощущаемые, — только им обязан я своим существованием, я, который представляю собой чувственное существо, который без чувств погружаюсь в небытие. Если зта природа и создана, если ей и предшествовала природа другого рода или характера, то обязан я все же своим существо­ванием только природе данного рода и характера, в кото­рой я живу, с характером которой уживается и характер моего существования. Если и допустить, что существует первая причина в теологическом смисле, то все же должны бнли сначала быть солнце, земля, вода, короче говоря, природа, и природа данного рода, прежде чем я явился на свет; ибо без солнпа, без земли я сам ничто; мое существование предполагает существование природи.

Зачем мне виходить за пределы природы? Я бы имел на то право, если бы сам был существом, стоящим над природой. Но я до такой степени мало являюсь сверхъестественным существом, что даже не являюсь существом сверх- или надземним; ибо земля есть абсолютное мерило моего существа; я не только стою своими ногами на земле, я думаю и чувствую только с точки зрения земли, только соответственно тому положенню, которое Земля занимает во вселенной; я, конечно, поднимаю свои взоры до самого отдаленного неба; но я вижу все вещи в свете и в масштабе земли. Короче говоря, то, что я земное существо, что я не житель Венеры; Меркурия, Урана, составляет, как. говорят философы, мою субстанцию, мою основную сущность. Если, стало быть, Земля и возникла, то все же я обязан только ей,только ее происхождению моим происхождением; потому что только существование земли есть основа человеческого существования, только ее существо есть основа человеческого существования. Земля есть планета, человек — планетное существо, существо, жизненннй путь которого возможен и действителен только в пределах жизненного пути планеты. Но земля отличается от других планет. Это ее отличие обосновывает ее своеобразное, самостоятельное существо, ее индивидуальность, и эта ее индивидуальность есть соль земли. Если мы и примем, и с полным правом примем, что одна и та же причина, сила или субстанция создала планеты, то все же эта сила, от действия которой образовалась Земля,была другой,чем та,от действия которой образовались Меркурий или Уран, то есть столь своеобразно определенная,что в результате ее действия получилась именно эта,а не какая либо другая планета. Этой индивидуальной причине,которую нельзя отличить от существа Земли,обязан человек своим существованием.Революционный толчок,который вырвал Землю из ее мистического растворения в общей основной материи Солнца,планет и комет,- революция,которая, как выражается Кант в своей превосходной теории неба, имела свое основание в « различии родов элементов», этот отрыв или толчок и был тем, от чего и до сих пор ведут свое происхождение движение нашей крови и колебания наших нервов. Первая причина есть всеобщая причина, причина всех вещей без различия; но причина, которая производит без различия все, на самом деле не производит ничего. Она только понятие, мысленное существо, имеющее только логическое и метафизическое, но отнюдь не физическое значение, существо, из котрого я, данное индивидуальное существо, ни в каком случае не могу себя вывести. Первой причиной, - первуй, я всегда прибавляю, «в смысле теологов», - хотят поставить предел движению причин до бесконечности. Это движение причин до бесконечности можно лучше всего пояснить на уже приведенням примере происхождения человека. Я имею причиной моего существования моего отца, мой отец – свого отца и т.д. Но могу ли я идти до бесконечности? Всегда ли человека производил на свет человек? Решаю ли я этим вопрос о происхождении человека, не ото двигаю ли его только тем, что подвигаюсь от отца к отцу? Не должен ли я прийти к первому человеку или к первуй человеческой паре? Но откуда явилась эта пара?

Но так же точно обстоит дело и со всеми другими вещами и существами, составляющими данный чувственный мир. Одно предпалагает другое; одно зависит от другого;все вещи и существа конечны, все произошли одно из другого. Но откуда, спрашивает теист, перове в этой цепи, в этом ряду? Мы должны потому сделать скачок вони з этого ряда к тому первому, которое, будучи само без начала, является началом всех возникших, будучи само без конца, является основой всех конечных существ. Это — одно из обыкновеннейших доказательств существования бога, одно из доказательств, которое называют космологическим и по-различному выражают, например так: все, что есть, или мир, — переменчиво, временно, имеет свое происхождение, случайно; но случайное предполагает наличность необходимого, конечное — бесконечного, временное — вечного; зто бес-конечное, это вечное есть бог. Или можно еще выразить так: все, что есть, все — чувственное, действительное, есть причина определенних действий, но причина, которая сама явилась результатом действий, которая сама, в свою очередь, имеет причину, и т. д.; поэтому необходимой потребностью нашего разума является остановка, наконец, на причине, которая не имеет за собой больше причини, которая не вызвана ничьим действием, которая, как виражаются некоторые философы, есть причина самой себя или явилась из самой себя. Древние философы и теологи определяли поэтому конечное, не божественное, как то, что происходит из другого, а бесконечное, бога — как то, что происходит от или из самого себя.

Но против этого вывода можно заметить следующее. Если продвижение причин до бесконечности в вопросе о происхождении людей, даже Земли, и противоречит разуму и мы не можем любое состояние Земли вывести из предыдущего ее состояния, но должны подойти, наконец, к той точке, когда человек вышел из природы, а Земля — из планетной массы или из той основной массы, которую можно как угодно называть,—то,во всяком случае, это продвижение нисколько не противоречит ра­зуму, сформировавшемуся на представлений о мире, не противоречит тогда, когда это продвижение относится или применяется к природе, или миру вообще. Только ограниченность человека и его склонность к упрощению ради удобства подставляют ему вместо времени вечность, вместо непрекращающегося никогда движения от причини к причине — безначальность, вместо не знающей устали природи — неподвижное божество, вместо вечного дви­жения — вечный покой. Правда, мне, имеющему дело с настоящим, неразумно, бесцельно, скучно и даже невозможно мыслить или только представлять себе безна­чальность и бесконечность мира;

15