Среднеазиатские культуры энеолитической эпохи

Балкано-Карпатская металлургическая провинция — явление феноменальное на территории Евразии. Выделить подобные системы в других ее регионах в эпоху энеолита не удается. Причиной тому служит весьма вялое развитие древнейшего горно-металлургического производства на обширных пространствах Ближнего Востока, Закавказья, Средней Азии, Эгейского бассейна. Однако даже при невыразительности металлургии меди и здесь может быть обозначен целый комплекс энеолитических культур. Пять общих признаков объединяют их: 1) господство мотыжного земледелия, дополняемого скотоводством; 2) появление единичных медных орудий; 3) глинобитные или сырцовые дома; 4) глиняные женские статуэтки богинь плодородия; 5) расписная керамика. Близкая социально-хозяйственная среда приводит к формированию сходных форм материальной культуры и прикладного искусства. Поселения с указанным набором археологических признаков мы находим в обширной зоне от Афганистана до Дуная. На крайней северо-восточной периферии этой зоны также есть подобные памятники. Они связаны с культурой Анау на юге Средней Азии и с шулавери-шомутепинской культурой в Закавказье.

Анауские памятники юга Средней Азии сосредоточены в предгорьях Копетдага. Руины поселений представляют собой многометровые телли, именуемые здесь «депе». Наибольшую известность получили два депе, раскопанные близ аула Анау, у Ашхабада. Именно они дали имя культуре и составили основу ее периодизации. Впоследствии эта периодизация была детализирована на материалах поселений Намазга-депе и Кара-депе. История анауской культуры подразделяется на два хронологических периода. Решающую роль при таком членении играет конструкция жилых построек. Первый период характеризуется господством однокомнатных домов на поселениях. Он объединяет три хронологически последовательные группы памятников: Анау IA, Намазга I и раннего Намазга II. Во второй период (поздняя Намазга II и Намазга III) на поселениях появляются многокомнатные дома-массивы.

Первый период датируется от начала V до середины IV тыс. до н.э. Характер строений этого периода лучше всего изучен на поселении Дашлыджи-депе времени Намазга I в Геоксюрском оазисе. Однокомнатные прямоугольные дома, близкие неолитическим джейтунским, сложены из сырцового кирпича. В комнатах находят квадратные в плане очаги, зернохранилища. Около жилого дома расположен небольшой двор с подсобными хозяйственными строениями. Такой хозяйственно-жилой комплекс, по-видимому, принадлежал малой семье.

Известны погребения, совершенные под полами домов. Это скорченные захоронения на правом или левом боку, посыпанные охрой. Многие из них безынвентарны, в некоторых встречаются бусы и пряслица. Признаков социального неравенства в погребальных обрядах нет.

Основными формами керамики были конические и полусферические чаши, миски и горшки. Поначалу они расписаны темно-коричневой краской по красному или светлому фону. Этой краской наносили на поверхность сосуда изображения геометрических фигур — треугольников, ромбов, шахматных узоров. Позднее, на памятниках времени раннего Намазга II, орнамент усложняется.

Росписи на керамике, особенно периода Анау IA, обнаруживают тесные связи анауской культуры с центральноиранскими памятниками и более южными территориями Передней Азии. Не исключено, что анауские комплексы возникли на основе сложного взаимодействия местного джейтунского населения с пришлыми с юга племенами.

Комплекс Дашлыджи-депе (энеолит однокомнатных домов): 1-14— сосуды; 15, 16— терракотовые пряслица; 17-22— глиняные статуэтки; 23, 24— костяные проколки; 25-28 — металлические изделия; 29 — план поселения

Первый металл анауской культуры невыразителен (шилья, двулезвийные ножи, булавки, пронизки). Все предметы изготовлены уже не из самородной, а из металлургической меди, рудные источники которой располагались в горных районах Центрального Ирана. Число каменных орудий на поселениях невелико. Из кремня сделаны только вкладыши для серпов и стрелы.

Хозяйство обитателей ранних поселков анауской культуры основывалось на земледелии. На полях высевались пшеница и ячмень. Для орошения использовались разливы временных водотоков, стекавших с Копет-дага. Для удержания воды рыли небольшие отводные канавы, а поля окружали валом. Почву обрабатывали мотыгами и палками-копалками с каменными кольцами-утяжелителями. Скотоводство, основанное на разведении коров, овец и свиней, отодвинуло на задний план охоту на кулана и джейрана.

Более поздний период анауской культуры датируется от середины IV до начала III тыс. до н.э. Многокомнатные дома, насчитывающие до 20 и более помещений, образуют замкнутый жилой массив, отделенный от соседнего узкими проходами. Такой дом имел общее зернохранилище, а иногда и общее святилище. Он был местом обитания большесемейной общины, состоящей из малых семей, занимавших отдельные комнаты. В западном варианте культуры наиболее изученным поселением является Кара-депе, в восточном (геоксюрском) — Алтын-депе.

Заметные изменения претерпевает погребальный обряд. Наряду с одиночными захоронениями в пределах поселений появляются могильники.

Комплекс Геоксюр I (энеолит многокомнатных домов): 1-5, 12-16— сосуды; 6— пряслице; 7-11, 17, 18— терракотовые статуэтки

Один из них открыт на окраине поселения Геоксюр I. Он состоял из 30 погребальных камер. Камеры служили семейными усыпальницами и порою содержали десять и более погребенных. Прямоугольные или овальные в плане, они были сложены из сырцового кирпича и имели ложносводчатое перекрытие. Новый обряд коллективных погребений был скорее всего привнесен на юг Средней Азии выходцами из Элама или Месопотамии. Воздействия, идущие со стороны Ближнего Востока, прослеживаются и в керамике, и в антропоморфной пластике.

Эффектна роспись на посуде геоксюрских памятников. Керамика «геоксюрского стиля» пышно украшена изображениями крестов, зигзагов, ромбов, треугольников, фигурами козлов, нанесенных красной и коричневой краской. Прототипы такой керамики известны в памятниках Южного Ирана.

В металлообрабатывающем производстве осваиваются закрытые литейные формы, популярно литье по восковой модели. Заметными сериями представлены: шилья, проколки, иглы, пластинчатые ножи, длинные булавки с утолщением на конце, зеркала и др., но редки ударные медные орудия вроде плоских топоров-тесел.

Орошаемое земледелие на позднем этапе анауской культуры заметно прогрессировало: появились искусственные водоемы и первые ирригационные системы, позволявшие осуществлять многократное орошение полей и получать два урожая в год. Различия в богатстве погребального инвентаря свидетельствуют о процессе социальной дифференциации анауского общества. Важны и находки каменных печатей, отмечающих зарождение частной собственности.

В Закавказье в V — первой половине IV тыс. до н.э. развивается шулавери-шомутепинская культура. С ней связаны поселения — телли в среднем течении р. Куры (северный локальный вариант: Шулаверисгора, Храмис Дидигбра, Арухло в Грузии; Шому-тепе в Азербайджане) и в долине р. Араке (южный локальный вариант: Нахичеванское Кюль-тепе I, Аликемектепеси и др. в Азербайджане).

Поселения, как правило, состоят из круглых в плане домов купольной формы и хозяйственных построек. Иногда несколько построек обносились низкой оградой, внутри которой возникал округлый дворик. В строительстве использовались глина и сырцовый кирпич. Отверстие в куполе дома служило и для освещения, и для вывода дыма от очага. В нижней части стен часто фиксируются остатки входных проемов.

Медные орудия, оружие и украшения с памятников среднеазиатского энеолита: 1-6, 12 — ножи; 7 — долото (?); 8-10 — булавки; 11 — пробойник; 13, 14 — обломки тёсел; 15, 17 — шилья; 16 — игла; 18 — спираль; 19, 25 — зеркала (?); 20-22 — пронизи; 23 — бляшка; 24 — браслет

Комплекс Кюль-тепе I близ Нахичевани (энеолит Закавказья): 1-7 — сосуды (5 — с росписью); 8— модель колеса; 9— нуклеус; 10— скребок; 11 — пластина; 12 — пряслице; 13, 14 — костяные изделия

Под полами домов и между домами встречаются одиночные погребения. Костяки лежат в скорченном на боку или на спине положении, иногда они посыпаны красной охрой. Часть погребений содержит инвентарь — глиняные сосуды, каменные бусины, обсидиановые орудия.

Керамическая посуда шулавери-шомутепинской культуры проста по форме и груба по выделке. Это горшки баночной формы, большие бочкообразные сосуды, миски. В бассейне Куры керамика темная, в бассейне Аракса — светлая. Край сосудов украшен иногда шишкообразными выступами. В памятниках финала культуры появляются сосуды, расписанные красными, коричневыми полосами, зигзагами и пр. Считается, что это импорт из Месопотамии.

Глиняные женские статуэтки встречаются в Закавказье реже, чем в Средней Азии. В основном они собраны при раскопках поселения Храмис Дидигора в Грузии. Орудия из кости и рога представлены мотыгами, проколками, шильями, иглами, лощилами для керамики, ложками; из кремня и обсидиана — ножами на пластинах, резцами, скребками, сверлами, долотами, вкладышами для серпов.

Коллекция металлических вещей содержит около двадцати мелких изделий, связанных с наиболее поздними памятниками. Это бусы, трубчатые пронизки, несколько шильев и их обломков, два ножа. В большинстве случаев они сделаны из чистой меди.

Основу хозяйства шулавери-шомутепинского населения составляло земледелие. Возделывались различные виды пшеницы и ячменя, просо, овес, горох, чечевица, виноград. Обработка земли велась, возможно, не только мотыгами, но и роговыми ралами (находка в поселении Арухло). В засушливых районах было освоено искусственное орошение. Земледелие дополнялось скотоводством (мелкий и крупный рогатый скот, свиньи), которое, скорее всего, было отгонным: скот пасли летом на горных пастбищах.

Так выглядели археологические культуры эпохи энеолита Закавказья и Средней Азии. Их материалы свидетельствуют о том, что в V-IV тыс. до н.э. здесь обитали племена, тесно связанные с энеолитическими общностями Ближнего Востока. Занимая их северную и относительно отсталую периферию, они тем не менее демонстрируют общую с ними направленность развития металлургии, гончарства, домостроительства, производящих форм хозяйственной деятельности, идеологических воззрений.

ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЯ ВОЛГО-УРАЛЬСКОГО РЕГИОНА ЭПОХИ НЕОЛИТА-ЭНЕОЛИТА

     До конца 70-х годов палеоантропология испытывала острый недостаток в материалах, происходящих из степных и лесостепных районов Волго-Уралья. Наши представления о физическом облике нео- и энеолитического населения этой значительной по площади и чрезвычайно интересной по этногенетической проблематике области базировались на отдельных фрагментированных, а подчас и плохо археологически документированных находках.      С историографической точки зрения можно наметить основные этапы палеоантропологического изучения древнейшего населения Волго-Уральского региона. В этом разделе мы попытаемся показать процесс формирования научных представлений о расогенезе этого населения и в этом контексте подвести некоторые итоги исследований.      В сводке Г.Ф. Дебеца (Дебец Г.Ф., 1948. С. 83) содержатся сведения о двух черепах, полученных из раскопок конца XIX - начала ХХ вв. близ села Ново-Мордово и из урочища Пустая Морквашка бывшей Казанской губернии. Эти находки в свое время были описаны С.М. Чугуновым (Чугунов С.М., 1904а; 1904б). В последнем случае один из черепов детский, с черепным указателем 82,6. Некоторые измерения черепов взрослых людей с этих и других памятников приведены в таблице 1.      Г.Ф. Дебец отметил малые абсолютные размеры в комбинации с брахикранией упомянутых черепов, что напомнило ему "лапоноидный" краниологический тип (Дебец Г.Ф., 1948. С.83). К этой характеристике можно добавить средний по мировой шкале размер наименьшей ширины лба и очень малую ширину и высоту лица мужского черепа. Женский череп из Пустой Морквашки, как и детский, отличается брахикранией при малых размерах мозговой коробки.      В связи с особенностями черепов из Казанской губернии, их брахикранией и грацильностью, уместно вспомнить отдельные находки, происходящие с территории Южного Приуралья, предположително датированные эпохой неолита. Один из них был найден в Бурановской пещере (Челябинская область) и опубликован Г.Ф. Дебецем (Дебец Г.Ф., 1953); два других происходят из Шигирских торфяников И приводятся В публикациях П.Д. Никольского (Никольский П.Д., 1895), Г.Ф. Дебеца (Дебец Г.Ф., 1953) и М.М. Герасимова (Герасимов М.М., 1955). Индивидуальные измерения этих черепов даны в таблице 2.      Г.Ф. Дебец обратил внимание на отличие Бурановского черепа от Шигирских, имеющих, прежде всего, большую уплощенность лицевого скелета на верхнем уровне. По его мнению, череп из Бурановской пещеры европеоидный.      Шигирские черепа, несмотря на различия по ряду показателей, были все же признаны сходными с Бурановским по основным размерам и по структуре горизонтального профиля лицевого скелета. Г.Ф. Дебец отметил, что подобные черепа можно встретить среди тех, которые антропологи относили обычно к "урало-лапоноидной" группе (Дебец Г.Ф., 1953. С. 68). М.М. Герасимов, в свою очередь, обратил внимание на грацильность упомянутых черепов и даже усмотрел в черепе 161 "черты некоторой монголизации" (Герасимов М.М., 1955. С.409-410). Череп 162 из Миасского района, по мнению М.М. Герасимова, имеет основные признаки европеоидной расы, субдолихокранен и отличается очень низким лицом и чуть заметной прогнатностью верхней челюсти. Отмечая несомненное морфологическое сходство между обеими уральскими находками, он отнес их к раннему варианту субуральского типа, указывая на исключительное своеобразие этого варианта, заключающееся, прежде всего, в очень малых размерах черепной коробки и основных параметров лицевого скелета (Герасимов М.М., 1955. С. 413-414).      С территории Южного Урала происходит еще одно погребение, датированное автором раскопок глубокой древностью. Речь идет о находке у с. Давлеканово (Матюшин Г.Н., 1970. С. 164). Автор раскопок отнес его к эпохе неолита. Однако, учитывая широкий размах в абсолютных датах южноуральского неолита (подробнее см. об этом: Васильев И.Б., 1981), это захоронение может быть синхронно энеолитическим памятникам Среднего Поволжья и даже памятникам эпохи бронзы. Скелет был найден в слоях неолитического поселения. Он не имел сопровождающего инвентаря, а его стратиграфическое положение, судя по опубликованным данным, строго не определяется. Череп существенным образом отличается от вышеупомянутых находок большими размерами мозговой коробки и лицевого скелета, а также очень резко выступающими носовыми костями. Индивидуальные измерения давлекановского черепа были опубликованы А.В. Шевченко (Шевченко А.В., 1986).      Этими находками сравнительно недавно исчерпывались наши представления о физическом облике населения Волго-Уральского региона в эпоху неолита и энеолита. Стоит ли говорить, что фрагментарность и сомнительная культурная и хронологическая атрибуция этих черепов, которую отмечали авторы антропологических (Дебец Г.Ф., 1948. С. 83; Герасимов М.М., 1955. С. 408 и др.) и археологических (Матюшин Г.Н., 1970. С. 166) публикаций, резко снижали, а то и вовсе ставили под сомнение их научную значимость.      Крайне осторожный подход специалистов к перечисленным материалам был обусловлен и еще одной очень важной причиной. Подводя итоги обзору накопленных к тому времени краниологических данных, относящихся к IV-II тыс. до н.э., Г.Ф. Дебец отнес их к ""протоевропеоидному" или "кроманьоидному" в широком понимании этого термина", по Н.Н. Чебоксарову (Чебоксаров Н.Н., 1946), типу. По его мнению, этот тип характеризуется широким, но не очень высоким лицом, очень сильно выступающим носом, низкими или средними по высоте орбитами, сильно развитым надбровьем и сравнительно широким лбом. При этом Г.Ф. Дебец отметил трудности дифференциации этого антропологического подразделения на обширных территориях Восточной Европы. Во многом эти трудности были обусловлены отсутствием достаточного количества краниологических материалов древнейших эпох (Дебец Г.Ф., 1948. С. 108-109).      Тем не менее, в палеоантропологии, опиравшейся в то время, в основном, на материалы, происходящие из западного - приднепровского, ареала степей, сложилось представление о чуть ли не абсолютной краниологической гомогенности нео-энеолитического населения Восточноевропейской равнины в целом. На фоне этих представлений исключительное морфологическое своеобразие волго-уральских черепов, наряду с отмеченной уже сомнительностью их культурно-хронологической атрибуции, лишний раз вызывало по отношению к ним определенную настороженность.      Эта ситуация оставалась неизменной до конца 70-х годов, когда усилиями самарских, саратовских и казанских археологов одно за другим последовали открытия, которые заставили по-новому взглянуть на археологию степных и лесостепных районов Поволжья. Более активно, чем раньше, для археологических реконструкций стали привлекаться данные смежных наук, начали использоваться новейшие достижения методов абсолютного датирования. Были уточнены хронология, последовательность и границы распространения многих археологических культур эпохи неолита-бронзы. Одновременно были получены серийные краниологические и остеологические материалы. Речь идет об исследованиях Меллятамакских, Съезженского, Хвалынских, Хлопковского и Гундоровского нео-энеолитических могильников, которые дали на этот раз хорошо документированный археологически материал. Очень важно, что были обнаружены и исследованы погребения периода раннего неолита. К ним относятся краниологические материалы из Чекалино и Лебяжинки.      Одновременно в научный оборот были введены палеоантропологические материалы эпохи неолита и энеолита и из других районов Восточной Европы и Зауралья. Среди них данные по краниологии с территории горного Урала (Чикишева Т.А., 1991) два новых черепа из Шигирских торфяников (Bagashev A.N., 1994), череп со стоянки Шидерты (Павлодарская обл.), (Яблонский Л.Т, 1998а), из лесостепной полосы Восточной Европы (Черная Гора) (Ефимова с.г., Кондукторова Т.С., 1993), материалы Шагарского могильника (Яблонский Л.Т, 1994) и верхневолжских Сахтышских стоянок (Неолит лесной полосы Восточной Европы. 1997). Все это позволило по-новому подойти к изучению расо- и этногенетических процессов на территории Волго-Уралья в глубокой древности. Физический тип древнейшего населения региона иллюстрируют краниологические данные (табл. 1-3), рисунки черепов (рис.1) (рис.3) (рис.4) (рис.5) а также реконструкции лица по черепу, выполненные по методу М.М. Герасимова (рис.2) (рис.6) (рис.7).      Самые ранние антропологические материалы этого региона (Чекалино IV-б, Лебяжинка IV; табл.3) (рис.3) относятся к елшанской неолитической культуре, распространенной в лесостепном Заволжье. Судя по радиоуглеродным датам (Мамонов А.Е., 1995. С. 23) она существовала уже во второй половине VII тысячелетия до н.э. В это время на пространствах лесной полосы Восточной Европы обитали племена с мезолитическим укладом хозяйства.      Череп Чекалино IV-б (женский) отличается очень, широким, выпуклым лбом, очень высоким сводом, резко выступающим шиньонообразным затылком. Лицо очень широкое и низкое. Орбиты крайне низкие, а грушевидное отверстие, судя по сохранившейся левой боковой части, очень широкое. Верхняя челюсть отличается сильным альвеолярным прогнатизмом. Характерная форма и размеры носо-лобного шва позволяют предположить, что переносье было широким и невысоким, а выступание носовых костей, видимо, слабым.      Интересно отметить, что этот череп имеет некоторые признаки, свойственные представителям экваториальных популяций. В настоящее время наличие подобных черт на черепах северной части Европы эпохи палеолита и неолита (Комб-Каппель, Фатьма-Коба, Маркина Гора, Сунгирь, Гавриловка, Черная Гора) уже не считается чем-то, из ряда вон выходящим. Встречаются они на этой территории и в более позднее время. Происхождение этого комплекса краниологических признаков на территории Северной Евразии не совсем ясно. Можно поддержать давнюю идею Г.Ф. Дебеца об осколках особой евро-африканской стадии развития человека (Дебец Г.Ф., 1936) или же предполагать инфильтрацию отдельных субъектов или групп экваториального происхождения на север. Возможно, особенности чекалинского погребения, в том числе, способ трупоположения - сильно скорченное на правом боку, отражают отмеченные археологами южные связи. По имеющимся антропологическим материалам относительно синхронного с елшанскими древностями времени, экваториальные черты зафиксированы в единичных случаях: в мезолитическом могильнике Волошское на Украине (Дебец Г.Ф., 1955а) и на неолитическом черепе из Грузии (Герасимов М.М., 1955. С. 258).      Череп елшанской культуры из погребения у с. Лебяжинка по комплексу основных параметров довольно сходен с другим неолитическим черепом Чекалино IV-a (культура гребенчатой керамики) (рис.3). Оба черепа долихокранные, имеют узкий, средненаклонный лоб, невысокое, несколько уплощенное на верхнем уровне лицо. Нос узкий, выступает несильно. Видимо, они представляют один антропологический тип.      Ближайшие аналогии этим черепам, вплоть до полного морфологического тождества, обнаруживаются, прежде всего, в материалах энеолитического времени (коллективное погребение Съезженского могильника, черепа из Хвалынских и Гундоровского могильников, погр.1 III Меллятамакского).       При сравнении некоторых характерных для таких черепов признаков, среди которых узкий абсолютно и относительно лоб, узкий нос, прямой лоб, на широком географическом и хронологическом (мезо-энеолитическом) фоне фиксируется наибольшее сгущение этих признаков в рамках территории лесного и лесостепного Волго-Уралья (Хохлов А.А., 1996а). Эти, правда немногочисленные, данные дают все же возможность предполагать, что в эпоху неолитаэнеолита на территории лесостепного Приуралья мог располагаться самостоятельный очаг расогенеза.      И.И. Гохманом была выдвинута гипотеза о том, что антропологический состав древнего населения северо-запада и севера восточно-европейской части Русской равнины определялся взаимодействием трех локальных антропологических типов: североевропейского, южноевропейского и восточноевропейского (уральского). В качестве главного аргумента для выделения уральского варианта послужили морфологические особенности нескольких восточноевропейских черепов, в том числе из коллективного погребения Съезженского могильника. И.И. Гохман отмечал, что для восточно-европейского (уральского) типа характерны небольшие абсолютные размеры, узкий лоб, низкое, часто несколько уплощенное лицо (Гохман И.И., 1986. С. 220, 221). Исходной территорией формирования этого типа был один из районов лесной зоны Восточно-Европейской равнины. Морфологически и географически этот локальный тип более всего соответствует особой, "евразийской формации" В.В. Бунака, в которой исследователь видел древние корни уральской расы (Бунак В.В., 1956; 1980).      Новые материалы ранненеолитического времени и общий анализ позволяют дополнить характеристику черепов восточноевропейского (уральского), по И.И. Гохману, типа. Для него также свойственны прямой лоб, узкий нос, вогнутая спинка носовых косточек и грацильная нижняя челюсть со слабо выступающим подбородком. Этот краниологический комплекс напоминает тот, что присущ современным популяциям "субуральской" или "лапоноидной" антропологической формации. Напомним, что по большей части эти популяции относятся к финно-угорским народам.      В пользу гипотезы о существовании какого-то древнейшего антропологического пласта, легшего в основу формирования современных финно-угорских народов, накапливается так много разнообразных фактов, что предположение о, по меньшей мере, неолитической древности этого пласта становится все более обоснованным. Мы не располагаем пока данными о физическом типе собственно мезолитического населения Волго-Уральского региона, но черепа из Самарского Поволжья, датируемые VII тыс. до н.э., опускают время происхождения этой специфической антропологической формации до верхних рубежей мезолитического времени.      Вместе с тем, в лесной полосе Восточной Европы также фиксируются долихо-мезокранные черепа, но со сравнительно более высокой мозговой коробкой и болсе широким лицом. Аналогии им имеются в полиморфной мезолитической серии из Оленьего Острова. В свое время М.М. Герасимов писал о сходстве его с современным балтийским антропологическим типом (Герасимов М.М., 1955. С. З09).      Таким образом, не исключено, что в эпоху мезолита-неолита антропологический компонент, к которому можно применить термин "древнеуральский" (по Давыдовой Г.М., 1989), не был гомогенным и подразделялся на локальные варианты.      Большая и очень ценная научная информация была получена при исследовании в 1974-1977 годах раннсэнеолитического Съезженского могильника, расположенного в Самарской области на р. Самаре. На основе материалов могильника была выделена самостоятельная культура - самарская. Эта культура, судя по ряду выявленных в дальнейшем поселенческих памятников, была распространена в лесостепном Заволжье. Ее относят к мариупольскому кругу памятников (Васильев И.Б., 1981; Васильев И.Б., Выборнов А.А., 1988). Съезженские материалы первоначально датировались первой половиной III тыс. до н.э. (Васильев И.Б., Матвеева Г.И., 1976). В Дaльнейшем дата могильника была удревнена авторами раскопок до начала IV тыс. до н.э. (Васильев И.Б., Матвеева Г.И., 1979. С. l66). Радиоуглеродные данные по новым поселенческим памятникам самарской культуры предполагают, что ее становление происходило не позднее начала V тыс. до н.э. (Овчинникова Н.В., 1995. С. 189). В материалах этой культуры прослеживаются как южные влияния (культура накольчатой керамики), так и элементы местной материальной культуры (культура гребенчатой керамики).      Черепа из Съезженского могильника были впервые описаны А.В.Шевченко (Шевченко А.В., 1980а). В соответствии с типами погребального обряда автор выделил в палеоантропологических материалах могильника три самостоятельных краниологических типа (Шевченко А.В., 1980а. С. 165-166). Первый - крайне грацильный (из одиночных погребений со скорченными костяками), по его мнению, находит аналогии в черепах из Шигирских торфяников и в абашевской серии из Пепкинского кургана. Второй - умеренно гиперморфный (из коллективного погребения), можно обнаружить среди черепов волосовской культуры Волго-Окского междуречья и в материалах из Задоно-Авиловского могильника на Дону. Третий - гиперморфный (из индивидуальных погребений с вытянутыми костяками), проявляется в краниологических сериях неолитических могильников Приазовья-Надпорожья.      При последующей корректировке археологических данных (Васильев И.Б., Матвеева Г.И., 1979) одиночные погребения (№8,9) со скорченными костяками были отнесены к срубной культуре эпохи поздней бронзы. Следовательно, средние краниометрические показатели, опубликованные в работе А.В. Шевченко, не отражают реальный краниологический тип собственно энеолитического населения.      Краниологические материалы Съезженского могильника были проанализированы Л.Т. Яблонским (Яблонский Л.Т., 1986б), на этот раз с учетом новых археологических реалий. Коррегированные данные представлены в табл.3. Автор отметил сходство съезженских черепов из коллективного погребения с умеренно гиперморфными вариантами неолитического могильника Тумек-Кичиджик в Северной Туркмении (кельтеминарская культура). Было высказано предположение о возможности генетической связи населения лесостепного Поволжья и Южного Приаралья (Яблонский Л.Т., 1986а. С. 165-166). Это предположение не противоречит археологическим представлениям о тесных взаимоотношениях среднеазиатских кельтеминарцев с населением Волго-Уралья эпохи неолита и энеолита.      С учетом новых, более древних палеоантропологических материалов региона, вывод о гетерогенности населения, оставившего Съезженский могильник, подтверждается. Люди из коллективного захоронения краниологически очень сходны с местным населением предшествующей - неолитической эпохи (Лебяжинка IV, Чекалино IVа). Таким образом, генетическая связь между нeoлитическим и раннеэнеолитичсским населснием Среднего Поволжья представляется вероятной. Люди из одиночных погребений Съезжего имеют массивные, гиперморфные черепа. Вероятно, генетически они восходят к инородному населению. По мнению исследователей краниологических материалов этого могильника (Шевченко 1980а; Яблонский 1992; 1996), второй компонент может отражать факт проникновения сюда степного европеоидного населения. Этот вывод не противоречит предетавлениям археологов, которые выявляют в материалах Съезженского погребального памятника элементы мариупольских культурных традиций (Васильев И.Б., Матвеева Г.И., 1986. С. 40).      Говоря о предполагаемых южных связях носителей самарской культуры, нужно заметить, что А.В. Виноградов на основании археологических материалов из могильника Тумек-Кичиджик отметил синхронность ранних погребений этого памятника со съезженскими и более поздних - с хвалынскими (Виноградов А.В., 1981. С. 116; Виноградов А.В., Итина М.А., Яблонский Л.Т, 1986). Эти археологические наблюдения заслуживают особого внимания еще и потому, что один из краниологических вариантов, предположительно установленных в материалах могильника Тумек-Кичиджик, напоминает умеренно гиперморфный съезженский. При этом, вся серия в целом относится к кругу степных (Яблонский Л.Т., 1986а С. 103).      В начале 80-х годов экспедиция Института истории, языка и литературы Казанского филиала АН СССР, руководимая Е.Л. Казаковым, обнаружила и исследовала ряд древних погребений у села Меллятамак Муслюмовского района Татарии. Погребение, открытое в 1982 году, оказалось коллективным. Как и раскопанные затем индивидуальные, оно сопровождал ось характерным инвентарем, включающим, в частности, вкладышевые орудия, подвески из клыков кабана и пр. В предварительных публикациях автор раскопок датировал захоронения эпохой неолита (V - начало IV тыс. до н.э.) (Казаков Е.Л., 1984, 1985).      Антропологические материалы из этих погребений были обработаны Н.М. Рудь и Л.Т. Яблонским (Рудь Н.М, Яблонский Л.Т., 1991; Яблонский Л.Т, 1992). Коллективное погребение (Меллятамак III), содержащее два взрослых и детский скелеты, дало один хорошо сохранившийся череп. Еще шесть черепов (три мужских и три женских) происходят из индивидуальных захоронений могильника Меллятамак V. Черепа меллятамакской серии (рис.1), как и в случае со Съезженским могильником, позволили наметить два краниологических комплекса - массивный, гиперморфный, характерный для мужчин, и грацильный, гипоморфный, присущий женщинам. Морфологически особенно выделяется череп из погребения 1 (рис.1). Он массивный, имеет крупные размеры мезокранной мозговой коробки, узкий лоб, низкое, но широкое, сильно уплощенное на верхнем уровне лицо. Переносье - высокое при умеренном выступании носовых костей. По суммарным характеристикам этот череп наибольшее сходство обнаруживает с сериями Северной Европы (Олений Остров на Ладожском озере, поздненеолитические черепа из могильника Звейниеки в Латвии) (Яблонский Л.Т., 1992. C. 146). С появлением верхневолжских палеоантропологических материалов со стоянок Сахтыш, теперь можно сказать и об определеннном сходстве меллятамакского черепа из погребения 1 с сахтышскими льяловской культуры.      В 1995 г. было исследовано еще одно погребение могильника Меллятамак III (погр.6). По мнению автора раскопок, это погребение также относится к неолитическому времени (Руденко К.А., 1996). Находившийся в нем скелет принадлежал мужчине зрелого возраста. Череп оказался очень хорошей сохранности. Он довольно массивен, с умеренно выраженным макрорельефом, имеет мезокранную мозговую коробку (при больших продольном и высотном диаметрах), очень широкий, прямой лоб, среднеширокое и высокое, резко профилированное в горизонтальной плоскости лицо (табл.1). Высота орбиты и ширина носа попадают в категории средних величин. В профиль лицо ортогнатно. Носовые кости, очень широкие и высокие, выступают слабо. Клыковая ямка малая.      Этот череп отличается от других мужских меллятамакских менее широким мозговым отделом, менее широким и более профилированным по горизонтали лицом. По этим и некоторым другим показателям он заметно ближе к женским черепам могильника. Эта находка хорошо ложится в контекст представлений о существовании в лесных и лесостепных областях Приуралья какого-то древнего сравнительно грацильного населения.      Следует отметить, что комбинация признаков, при которой слабо выступающий нос сочетается с хорошо профилированным в горизонтальной плоскости лицом, наблюдается и в более поздние эпохи - в некоторых популяциях эпохи железа и средневековья севера Восточной Европы (Акимова М.С., 1968; Алексеев В.П., 1969; Ефимова С.Г., 1991).      Раскопки энеолитического Хвалынского I могильника и других типологически близких памятников, проведенные в 1977-1979 гг. на берегу Саратовского водохранилища, позволили выделить новую яркую энеолитическую культуру Волго-Уралья - хвалынскую. Она формируется в Поволжье не позже рубежа V и IV тыс. до н.э. и. В дальнейшем распространяется в Волго-Уралье. По мнению одних исследователей (Васильев И.Б., Выборнов А.А., 1986), в ее основе лежат культуры мариупольского типа - прикаспийская, самарская и нижнедонская. В.И. Пестрикова видит сходство элементов погребального обряда хвалынских могильников с теми, что характерны для позднемезолитических приднепровских памятников типа Васильевка III (Пестрикова В.И., 1987). Она считает, что в материалах Хвалынского I могильника обнаруживаются следы взаимодействия двух групп населения - охотников-рыболовов и скотоводов, различающихся также по социальной организации и системе мировоззренческих представлений. В ходе раскопок Хвалынского I и Хлопковского могильников был получен также и серийный палеоантропологический материал.       Р.А. Мкртчян, анализируя краниологический материал Хвалынского I могильника, пришла к выводу об антропологической однородности серии (Мкртчян Р.Л., 1987, 1988). По ее мнению, наблюдается заметный параллелизм в направлении изменчивости у мужчин и женщин. В целом серия представляет долихокранный, умеренно широколицый европеоидный вариант. Применив методы географического картографирования признаков и межгруппового многомерного статистического анализа по Пенроузу для широко представленных географически серий, она пришла также к выводу о том, что умеренно широколицые и низколицые люди, оставившие могильники эпохи мезолита и энеолита в Центральной и степной части Восточной Европы (Александрия, Сьезжее, Хвалынск), имеют, вероятно, общее генетическое происхождение.      Несколько хуже сохранившиеся женские черепа Хлопковского энеолитического могильника, по мнению Р.Л. Мкртчян, близки хвалынским, но отличаются более уплощенным лицом на верхнеглазничном уровне (Мкртчян Р.Л., 1988. С. 10). Незадолго до выхода в свет работы Р.Л. Мкртчян были опубликованы сведения о мужском черепе (погр.6) из Хлопковского энеолитического могильника. В частности, автор отмечает: "По конструкции черепной коробки и по основным параметрам лицевого скелета он необычайно близок хвалынским, но имеет плосковатое лицо и умеренно профилированные носовые кости, что свидетельствует, может быть, о его метисном происхождении, причем в качестве одного из исходных компонентов смешения выступали представители неолитического населения лесной полосы Восточной Европы" (Шевченко Л.В., 1986. С. 157). Таким образом, в отличие от вывода Р.Л. Мкртчян о вероятной гомогенности и западной генетической ориентации древнехвалынского населения, А.В. Шевченко указывал на вероятность присутствия в этом населении северного компонента.      Обобщая палеоантропологический материал энеолитического времени Поволжского региона, Л.Т. Яблонский высказывался в пользу лесного происхождения относительно грацильных европеоидов (Рудь Н.М., Яблонский Л.Т., 1991; Яблонский Л.Т, 1992; 1996). По его мнению, они представлены и в краниологических сериях Съезженского, Хвалынского, а также Гундоровского энеолитического могильников.      Антропологические материалы хвалынской культуры заметно пополнились после раскопок в 1987 году II Хвалынского могильника. В целом, мужские черепа Хвалынского II могильника среднемассивные, имеют довольно крупную, высокую и долихокранную мозговую коробку, среднеширокое и средневысокое, хорошо профилированное в горизонтальной плоскости лицо. В вертикальной плоскости лицо ортогнатно, а нос выступает сильно. Женские черепа по большинству признаков сходны с мужскими. Можно сказать, что серия Хвалынского II могильника представляет умеренно массивных, долихокранных, среднешироколицых европеоидов. Эта серия по средним данным незначительно отличается от серии Хвалынска I, но по своему составу отчетливо полиморфна (Хохлов А.А., 1996в, 1998). При наличии в ней переходных форм, в ней с достаточной степенью условности можно выделить некоторые морфологические компоненты.      Черепа, типичные для первого компонента, характеризуются определенной грацильностью, долихо- или мезокранной мозговой коробкой, чаще средним или небольшим, умеренно уплощенным лицом, слабо выступающими носовыми костями, пониженными значениями симотических величин и другими специфическими признаками. Этот комплекс находит ближайшие морфологические аналогии среди предшествующих по времени краниологических материалов лесостепного Поволжья - Лебяжинка IV, Чекалино IVа, Съезжее (коллективное захоронение), Хлопковский могильник.      Второй вариант характеризуется долихомезокранией, довольно крупным, хорошо профилированным лицом - чертами классического протоевропеоидного типа, правда, несколько смягченного. Такой комплекс, но более матуризованный, был широко распространен среди племен степной Украины и Волго-Донья в неолитическое время. Как показывают материалы Съезженского и Меллятамакского могильников, он встречается в качестве одного из слагающих компонентов и среди носителей раннеэнеолитических культур лесостепного Поволжья.      Особого внимания заслуживает третий компонент, который ранее в волго-уральских нео-энеолитических сериях не выделялся. Причем в хвалынской второй группе он наиболее репрезентативен. Формирующие этот компонент черепа характеризуются высокой, долихокранной мозговой коробкой и нешироким, резко профилированным лицом. Такая комбинация признаков свойственна группам, определенным образом связанным с южными европеоидами. В результате выявляется довольно сложный антропологический состав хвалынской культуры. Вероятно, он складывался в результате культурных и генетических контактов пришлого европеоидного и местного населения. Конкретные аналогии доминирующему европеоидному компоненту выявляются пока только на черепах мезолитических могильников северо-западных и центральных районов Европы - Звейниеки и Васильевка III. Сходство звейниекской и хвалынской серий Р.А. Мкртчян (Мкртчян Р.А., 1987) объясняла тем, что в формировании атропологического типа и носителей культуры кунда (могильник Звейниеки), и хвалынской культуры могли участвовать популяции с краниологическими особенностями, характерными для людей из Васильевки III. Анализ новых материалов позволяет объяснить сходство носителей этих культур и с других позиций. Можно добавить, что в состав обеих групп входил антропологический компонент, связанный своим происхождением с лесным ареалом Восточной Европы.      И.И. Гохман выдвинул гипотезу, согласно которой мезолитическое степное приднепровское население, сложившееся в результате длительных контактов местных протоевропеоидных и переднеазиатских форм, позже было частично оттеснено куда-то на восток пришельцами с севера (Гохман И.И., 1966. С. 180,184). Возможно, именно потомки иммигрировавшего из степного Приднепровья населения представлены частью древнехвалынской популяции - носителями долихокранного, умеренно широколицего и резко профилированного европеоидного типа.      Кроме того, а особенно в русле археологических концепций (Васильев И.Б., Выборнов А.А, 1986), можно предположить генетическую связь хвалынского компонента с южными европеоидными популяциями. Пока что южные территории серийно представлены только сравнительно немногочисленными материалами из приаральского могильника Тумек-Кичиджик. На женских черепах этого могильника Л.Т. Яблонским был прослежен комплекс краниологических признаков, близкий средиземноморскому (Виноградов А.В., Итина М.А., Яблонский Л.Т., 1986) и, следовательно, в определенной степени, долихокранному хвалынскому.      Краниологические материалы Волго-Уралья хвалынского времени дают представление о возможности существования здесь очередного самостоятельного очага расогенеза. В эпоху развитого энеолита здесь и на сопредельных территориях проходили сложные процессы генетического взаимодействия между антропологически гетерогенными популяциями. В результате этих процессов здесь со временем формируется краниологический комплекс, для которого характерна долихокрания в сочетании с низким, не очень широким и хорошо профилированным лицевым скелетом. Причем, один из слагающих компонентов этого комплекса краниологически характеризовался узким лбом, уплощенностью в горизонтальной профилировке лица, особенно на верхнем уровне, уплощенностью области переносья при вогнутой форме спинки носа, узким и слабо выступающим в профиль подбородком. Для эпохи ранней бронзы этот комплекс проявляется в краниологических материалах ямной культуры Волго-Уральского региона.      К сожалению, пока не известны антропологические материалы энеолитических культур, сменивших хвалынскую в лесостепной части Заволжья - волосовской, гаринско-борской, новоильинской. Соответственно, не ясно, насколько древние хвалынцы могли повлиять на сложение физического облика носителей этих культур, распространившихся здесь с севера.      Лишь один могильник, относящийся к этому времени, дал пригодный для анализа антропологический материал. Речь идет о захоронениях у с. Гундоровка Самарской области. Анализ костных образцов четырех погребенных на содержание радиоуглерода позволил выяснить абсолютную дату функционирования могильника - рубеж IV-III тысячелетий до н.э. Погребенные находились, в вытянутой позе и практически не имели инвентаря. Доминировал южный сектор ориентировки захороненных (Овчинникова Н.В., Хохлов Л.А., 1998). Внутригрупповой анализ четырех гундоровских скелетов позволяет выявить сходство по многим параметрам. В целом для людей, оставивших этот могильник, были характерны небольшой рост (166,8 см для мужчины и 160,4 см для женщин), несколько укороченные пропорции и общая грацильность костяка. Эта грацильность особенно ощутима при сравнении с остеологическими сериями степных европеоидов эпохи мезолита-ранней бронзы.      Черепа гундоровцев (один мужской, два женских, один детский) также демонстрируют определенное морфологическое сходство. Для них характерны мезо-брахикрания, низкое, довольно уплощенное лицо и умеренно выступающий нос (табл.3). По комплексу признаков они близки нео-энеолитическим черепам северо-восточной части Европы. При этом один череп (п.5, рис.5) и, видимо, детский, отличаются среднешироким лбом, очень широким и крайне низким лицевым скелетом. По этим показателям он обнаруживает заметное сходство с черепами из энеолитического Шагарского могильника,, расположенного в Рязанской области (Яблонский Л.Т., 1994). По своим морфологическим особенностям гундоровские черепа напоминают те, что характерны для древнего "лапоноидного типа", выделенного в свое время М.С. Акимовой и М.М. Герасимовым на территории Волго-Уралья. Черепа из погребений 4 и 11 имеют аналоги среди местных предшествующих по врсмени материалов (коллективное погребение из Съезженского могильника и Лебяжинка IV).      Таким образом, основным достижением этого этапа изучения палеантропологии древнейшего населения Волго-Уралья стало крушение идеи о его антропологической гомогенности и постепенное формирование представления о том, что ранний расогенез Волго-Уральских популяций проходил на фоне сложного взаимодействия исходно гетерогенных групп. Можно говорить о том, что с древнейших времен, по крайней мере, с эпохи финального мезолита, в лесостепной части Волго-Уралья проживали люди специфического физического облика. В их краниологических признаках можно обнаружить черты, свойственные как древним европеоидным, так и протомонголоидным популяциям. Однако они отличаются от обеих расовых категорий общей грацильностью сложения. Носители этого специфического антропологического типа напоминают современных представителей уральской расы. Для эпох неолита и энеолита их роль в местных расогенетических процессах очень весома. Вероятно, это население заслуживает самостоятельного положения и названия в расовой таксономии.      Предполагается, что это приуральское население не было антропологически однородным, как не было однородным население этого же времени в Европе и в Северной Азии. Среди поволжских краниологических материалов находятся подчас прямые аналогии ранее выделенным Г.Ф. Дебецем (Дебец Г.Ф., 1948), М.М. Герасимовым (Герасимов М.М., 1955) и другими исследователями на единичных черепах Восточной Европы лапоноидному, субуральскому, протобалтийскому типам.      Наиболее раннюю волну переселения классических европеоидов в лесостепное Волго- Уралье нужно связывать, видимо, с распространением здесь в неолите южных степных культур, которое фиксируется археологами. Антропологически их присутствие на этой террритории обнаруживается в материалах Съезженского и Меллятамакских могильников.      Постоянные и разнообразные по форме межпопуляционные контакты, которые документально фиксируются в Волго-Уралье на протяжении неолита и раннего энеолита, способствовали формированию в эпоху развитого энеолита (хвалынское время) относительно антропологически однородного пласта населения. Это население отличалось в целом от своих гиперморфных западных соседей более умеренными тотальными размерами черепа.      Где-то на рубеже IV-III тысячелетий до н.э. представители этого антропологического пласта исчезают из северных районов Самарского Поволжья. Судя по материалам Гундоровского могильника, на этой территории снова возобладает уралоидный антропологический компонент. Возможно, он доминировал здесь вплоть до появления подвижных скотоводов ямной культуры.      О том, что краниологический комплекс, имеющий морфологические аналогии среди современных представителей уральской расы, имеет весьма древнее происхождение и обширный ареал, говорят пока единичные находки, вошедшие в научный оборот совсем недавно.       Т.А. Чикишевой были обработаны два неолитических черепа из грота Дождевой камень (середина IV тыс. до н.э.), расположенного в горной части Среднего Зауралья (Чикишева Т.А., 1991). Люди, захороненные в гроте, принадлежали к очень грацильному, низкорослому, своеобразному антропологическому типу, сочетающему в себе в большей степени европеоидные и и в меньшей - монголоидные черты. Мужской череп (погр.2, табл.2) очень близок по своему морфологическому строению к черепам из Шигирского торфяника. По мнению Т.А. Чикишевой, обобщенная неолитическая серия с территории среднего Зауралья по комплексу своих особенностей близка к сериям современных представителей финских групп финно-угорской языковой семьи (Чикишева Т.А., 1991. С. 58). И это морфологическое сходство, может иметь генетический характер.      Неолитические черепа, найденные на территории Омской области России, специально анализировал А.Н. Багашев (Bagashev A.N., 1994). Он пришел к выводу, что эти находки резко отличаются от восточносибирских и верхнеобских черепов неолитической эпохи. Главные различия состоят в том, что омские черепа несут в себе комплекс европеоидных краниологических признаков. Наибольшое сходство с ними обнаруживают находки с территории Южного Приуралья - из Шигирских торфяников и Бурановской пещеры. Основной вывод автора состоит в том, что в эпоху неолита на территории Восточной Сибири проживали люди монголоидного облика, а на территории Западной Сибири и в Приуралье - европеоиды, у которых брахикрания сочеталась с пониженным сводом мозговой коробки и общей горизонтальной уплощенностью лицевого скелета. На некоторых черепах этой группы фиксируется монголоидная примесь" которая легко объясняется контактами между запано-сибирскими и восточно-сибирскими популяциями (Bagashev A.N., 1994. C. 191-192).      Совершенно иной краниологический комплекс представляют два черепа из Восточного Казахстана. Женский череп из Железинки датируется неолитическим временем (V тыс. до н.э.). Он характеризуется развитым надпереносьем и значительно выступающими надбровными дугами. Лицо низкое, широкое, со ,средневысокими глазницами и глубокими клыковыми ямками. При определенной уплощенности лицевого скелета в горизонтальной плоскости, носовые кости имеют значительное выступание (Гинзбург В.В., 1963).      Лучше сохранился мужской череп, очевидно, энеолитического времени из Усть-Нарымского, Восточно-Казахстанская обл. (Гинзбург В.В., 1956). Он резко долихокранный, с хорошо развитым макрорельефом области надбровья и надпереносья. Лицо низкое и широкое, резко профилированное в обеих плоскостях, с низкими глазницами. Оба черепа, по данным разных исследователей (Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972. С. 46-47; Алексеев В.П., Гохман И.И., 1984б. C.19) относятся к "протоморфным европеоидам с кроманьонскими особенностями". В эпоху бронзы эти особенности обнаруживаются в местных популяциях андроновского типа. Особо нужно отметить высокий (138 мм) свод мозговой коробки черепа из Усть-Нарыма.      Череп эпохи энеолита (III тыс. до н.э.), происходящий из Катон-Карагайского района Восточного Казахстана (могильник Черновая II), был опубликован А.О. Исмагуловой (Исмагулова А.О., 1989). По ее данным, он морфологически близок находкам из Усть-Нарыма и Железинки и характеризуется еще более ярко выраженным комплексом европеоидных признаков.      Черепа из неолитического могильника Тумек-Кичиджик в Южном Приаралье (IV-III тыс. до н.э.) при индивидуальном своеобразии отличаются от шидертинского по основным параметрам и, прежде всего, благодаря широкому и покатому лбу (Яблонский Л.Т., 1 986а). Население юга Средней Азии эпохи неолита-энеолита представляло собой разные варианты восточносредиземноморской или протосредиземноморской расы (Гинзбург В.В, Трофимова ТА., 1972. С. 46).      Со временем накапливается все больше объективных фактов в пользу заключения о расово-генетической неоднородности неолитического населения востока Европейской равнины, Сибири и Казахстана на уровне рас первого порядка. При этом все более отчетливо вырисовываются границы обитания древних популяций, антропологический облик которых еще в эпоху неолита существенным образом отличался как от "протоевропеоидов" запада, "средиземноморцев" юга, так и от "монголоидов" востока Евразии. По-видимому, эти популяции имеют собственную генетическую линию развития, которая, сыграла главную роль в процессе формирования физического типа современных народов, антропологически принадлежащих к уральской расе. Самая восточная находка такого рода - череп со стоянки Шидерты (IV-III тыс. до н.э.), расположенной в Павлодарской области Казахстана (Яблонский Л. Т., 1998а). В нем сочетаются, как будто, отдельные краниологические признаки, которые по своим измерительным значениям могут попасть в размах вариаций как европеоидной, так и монголоидной расы.      При очень сильно выступающем носе (33°) и европеоидном строении глазниц обращают на себя внимание признаки, которые характерны и для монголоидов: заметная уплощенность лица в горизонтальной плоскости на обоих уровнях (назомалярный угол - 149°, зигомаксиллярный - 134°); альвеолярный прогнатизм верхней челюсти, наряду с уплощенностью альвеолярного отростка; большие, особенно относительно общих размеров мозговой коробки, тотальные размеры лицевого скелета; брахикрания (признак несвойственный классическим европеоидам эпохи неолита); абсолютно и относительно низкий свод мозговой коробки; исключительно малый размер наименьшей ширины лба и большой индекс выступания лицевого скелета. Некоторые одонтологические признаки - лопатообразность резцов и затек эмали в межкорневое пространство верхних моляров (сочетание признаков, характерное, прежде всего, для представителей большой монголоидной расы) также подчеркивают физическое своеобразие этого индивида.      Нет сомнений в том, что череп из Шидерты типологически хорошо вписывается в группу приуральских и западно-сибирских находок. Географическое положение стоянки Шидерты указывает на то, что южные границы ареала этой группы популяций можно отодвинуть теперь до территории Павлодарской области Казахстана. Таким образом, совокупность краниологических находок позволяет предполагать, что на территории Волго-Уралья, по меньшей мере с эпохи финального мезолита, существовал специфический краниологический вариант большой европеоидной расы, морфологически отличающийся от синхронных ему краниологических комплексов, характерных, прежде всего, для западного ареала Евразийской степи. Морфологически не слишком однородный, он характеризовался в целом грацильной, низкой, мезо-долихокранной или даже брахикранной мозговой коробкой, умеренной гиперморфией, узким лбом, относительно небольшой высотой лицевого скелета, узким носом. Некоторые черепа этой формации отличаются умеренной профилировкой лицевого скелета, что заставило некоторых исследователей типологически относить их к древней "лапоноидной" или "протоуральской расе" (Хохлов А.А., 1996а. C. 129). Наряду с ним, на территории Волго- Уральского региона и начиная с этой же эпохи периодически фиксируется антропологический' компонент, близкий к тому, который Г.Ф.Дебец называл протоевропеоидным.      Следует решительно констатировать: накопленные за последние десятилетия палеоантропологические материалы показали, что краниологические серии древнейших эпох, про исходящие с территории степной и лесостепной зоны Восточно-Европейской равнины, никак не укладываются в представление о гомогенном "протоевропеоидном" типе. Даже по абсолютной ширине лица наблюдаются существенные различия, которые проявляются иногда не только между группами, но и на внутригрупповом уровне. Гипотезы об антропологическом единстве восточноевропейских популяций эпохи неолита-энеолита должны быть заменены концепцией их сложного антропологического состава (Алексеев В.П., 1974. С. 206; Алексеев В.П., Гохман И.И., 1984. С. 43; Шевченко А.В., 1986. С. 145).      На протяжении неолита и энеолита на территории Волго-Уралья сложились тенденции глобальных расогенетических процессов, которые получили дальнейшее развитие в последующие исторические эпохи. Основу этих процессов составляли постоянные межпопуляционные контакты разнокультурных и гетерогенных групп древнего населения. И археология, и палеоантропология изучает и научно документируют сложность и многогранность исторических явлений, которые легли в основу этногенеза современных народов, населяющих Волго-Уральский регион.