1655485 / 1655485 / история дипломатии / Том 2 / ГЛАВА 14

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ВЫХОД РОССИИ ИЗ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ

1. СОВЕТСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ

Образование Наркоминдела. В ночь на 9 ноября (27 октября) 1917 г. II Всероссийский съезд Советов создал Совет Народных Комиссаров. В Петрограде только что закончилось победоносное восстание; в городе слышны были ещё отголоски недавнего сражения, но рабоче-крестьянское правительство уже начало свою деятельность. Приступил к работе и Народный комиссариат иностран­ных дел. Новая власть сразу же встретилась с резким сопротивлением старого мира: в день образования Совета На­родных Комиссаров враги советской власти призвали всех чиновников старого аппарата власти к саботажу. Когда пред­ставители Наркоминдела явились в здание Министерства иностранных дел, они застали там только курьеров. Чинов­ники, предварительно выкрав шифры, бежали из министерства. Здание Министерства иностранных дел на Дворцовой пло­щади было занято красногвардейцами. Они охраняли входы в бронированные комнаты, где в несгораемых шкафах храни­лись секретные договоры, копии депеш и другие документы. С трудом удалось собрать некоторых сотрудников министерства. Бывший товарищ министра иностранных дел Петряев заявил, что служащие и чиновники министерства не признают нового правительства и работать с ним не желают. Они согласны толь­ко охранять министерство и вести текущие дела — о военно­пленных, о переводе денег за границу и т. д.

Контрреволюционеры рассчитывали, что большевики, на­ткнувшись на саботаж чиновников, потерпят крушение. Лидер меньшевиков Церетели цинично заявлял большевикам: «Мы всё же, худо ли, хорошо ли, дернулись 6 месяцев. Если вы про­держитесь хотя бы 6 недель, я признаю, что вы были правы».

Но расчёты саботирующих чиновников были построены на песке. Они надеялись, что большевики отнесутся к аппарату власти так же, как все деятели прошлых буржуазно-демократи­ческих революций: кое-что уберут, подновят состав чиновников, но оставят в целом старый аппарат. На самом деле советское пра­вительство приступило к слому старой государственной машины. Сопротивление чиновников только ускорило её разрушение.

Приказом, опубликованным 29 (16) ноября, советское прави­тельство уволило чиновников министерства. На следующий день, 30 (17) ноября, был лишён полномочий посол Временного пра­вительства во Франции Маклаков; 9 декабря (26 ноября) были освобождены от своих обязанностей все остальные дипломати­ческие представители свергнутого правительства. Иностранные державы отказались, однако, признать это распоряжение советского правительства; ещё долгое время они продолжали сноситься со старыми посланниками и консулами, предоставляя в их распоряжение значительные суммы.

Советское правительство стало спешно создавать свой соб­ственный аппарат.

Во вновь организуемых народных комиссариатах появились новые люди из сознательных рабочих и солдат. В Наркоминдел явились старые большевики, прошедшие хорошую политиче­скую школу, передовые рабочие завода «Сименс и Шуккерт», революционные моряки. Рабочие и красногвардейцы составили первую группу сотрудников Наркоминдела.

К концу января 1918 г. общее число сотрудников комиссариа­та достигло 200 человек. Они были полны революционного эн­тузиазма, но ещё неопытны и мало осведомлены в вопросах дип­ломатии.

Много трудностей представляли в эти первые дни революции сношения с иностранцами. Европейские правительства отка­зались признать советскую власть. Официальная связь с дипломатическими представителями Антанты и нейтраль­ных государств прекратилась, но неофициальные сношения про­должались. Прежде всего приходилось выдавать разрешения и визы иностранцам, желающим выехать из Советской России. В это время английское правительство арестовало в Лондоне ряд русских большевиков, желавших выехать в Россию. Со­ветское правительство потребовало их освобождения, а пока прекратило выдачу разрешений на выезд из России анг­лийским подданным.

Опубликование тайных импе­риалистических договоров. Одной из важнейших задач вновь созданного Наркоминдела являлось опубликование тайных империалистических договоров, согласно решению II съезда Советов. В первом же своём декрете от 8 ноября (26 октября) 1917 г. — о мире — советское правительство, по-новому формулируя свои принципы международных отношений, отказывалось от импе­риалистической тайной дипломатии. «Тайную дипломатию, — гласил декрет, — правительство отменяет, со своей стороны выражая твёрдое намерение вести все переговоры совершенно открыто перед всем народом, приступая немедленно к полному опубликованию тайных договоров, подтверждённых или заклю­чённых правительством помещиков и капиталистов с февраля по 7 ноября (25 октября) 1917 года. Всё содержание этих тайных договоров, поскольку оно направлено, как это в большинстве случаев бывало, к доставлению выгод и привилегий русским помещикам и капиталистам, к удержанию или увеличению аннексий великороссов, правительство объявляет безусловно и немедленно отменённым».

Выполняя это решение съезда, сотрудник Наркоминдела матрос Маркин, погибший впоследствии, в 1918 г., смертью ге­роя на Восточном фронте, приступил к изданию секретных документов. Он вскрыл шкафы в министерстве и нашёл зашиф­рованную корреспонденцию. Вместе с другими красногвардей­цами, сотрудниками Наркоминдела, Маркин просиживал целые ночи, добиваясь расшифрования документов.

В какие-нибудь 5 — 6 недель в свет вышло семь сборников тай­ных документов. Первоначально они печатались в газетах. Было опубликовано, между прочим, тайное соглашение, заклю­чённое Японией и царской Россией 3 июля (20 июня) 1916 г. По нему договаривающиеся стороны обязывались выступить про­тив всякой третьей державы, пытающейся укрепиться в Китае. Договор имел силу до 1921 г.

В другом сборнике были опубликованы: соглашение, заклю­чённое весной 1916 г. между Великобританией, Фракцией и царским правительством о разделе Турции; тайная конвенция 1916 г., в которой Россия, Франция, Англия и Италия устана­вливали плату, подлежащую выдаче Румынии за участие в войне против Германии; документы о балканских войнах; военная конвенция между Францией и Россией 1892 г.; русско-английский секретный договор и конвенция 1907 г. и т. д. В тре­тьем сборнике был опубликован русско-германский договор, подписанный Николаем II и Вильгельмом II в июле 1905 г. при встрече в Финляндии, — так называемый Бьёркский договор, согласно которому обе стороны вступали в оборонительный союз. Немало документов было опубликовано о деятельности в Рос­сии в 1917 г. послов США, Англии, Франции. Всего было издано свыше 100 договоров и много других дипломатических мате­риалов.

Опубликование тайных документов произвело сильнейшее впечатление во всём мире. Нейтральная пресса их перепечатала. Затем они стали появляться и в прессе воюющих стран. Француз­ская Палата депутатов заслушала специальное сообщение по этому вопросу министра иностранных дел. Рабочие западных стран радостно встретили советские разоблачения. Даже орган австрийской социал-демократии, как известно, занимавшей предательскую позицию во время войны, вынужден был при­ветствовать опубликование советским правительством тайных договоров царской России, признавая, что они срывают демо­кратическую маску как с империалистов Антанты, так и с австро-германского империализма.

В декабре состоялась конференция пацифистской фран­цузской Всеобщей конфедерации труда в Клермон-Ферране; она также приняла резолюцию с требованием отмены тайной дипломатии. В начале января 1918 г. был опубликован мани­фест британской социалистической партии к лейбористской кон­ференции в Ноттингеме; в нём указывалось, что опубликование советским правительством тайных договоров разоблачает импе­риалистов, а советское требование открытого ведения мирных переговоров заставляет германских империалистов выдать свои замыслы.

Оставшиеся на свободе отдельные члены Временного прави­тельства пытались было опорочить советскую публикацию дипло­матических документов. Бывшему товарищу министра иностран­ных дел А. А. Нератову поручили выступить в буржуазной печати с заявлением, что документы являются фальсифициро­ванными. Нератов писал, что среди опубликованных материа­лов «некоторые документы озаглавлены „справка”, „записка” и т. д. Само собой разумеется, что они никакого официального характера не носят, и за содержание их ни министры, ни ведомство иностранных дел не ответственно». Но и Нератов вынужден был признать, что большевики могли располагать и подлинными текстами.

В. И. Ленин высоко ценил публикацию тайных документов. Выступая с речью на I Всероссийском съезде военного флота, Ленин говорил:

«Мы опубликовали и впредь будем опубликовывать тайные договоры. Никакая злоба и никакая клевета нас не остановит на этом пути. Господа буржуа злобствуют оттого, что народ ви­дит, из-за чего его гнали на бойню. Они пугают страну перспекти­вой новой войны, в которой Россия оказалась бы изолированной. Но нас не остановит та бешеная ненависть, которую буржуазия проявляет к нам, к нашему движению к миру...

...Можно и должно работать рука об руку с революционным классом трудящихся всех стран. И на этот путь встало Советcкое правительство, когда опубликовало тайные договоры и показало, что правители всех стран — разбойники. Это есть пропаганда не словом, а делом».

Сборники документов раскупались нарасхват. Работники иностранных посольств и саботажники старого Министерства иностранных дел пытались их скупить и уничтожить. Как ни противодействовали противники советской власти, но опубли­кованные ею документы стали достоянием широких масс. Народ узнал, какую политику вело царское правительство, а. вслед за ним Временное правительство, какие губительные договоры заключались за спиной трудящихся.

Далее советское правительство объявило аннулированными все неравноправные договоры, заключённые в тайниках царской дипломатии и направленные к захвату чужих земель, в том числе договоры о разделе Персии, Турции и т. д.

Эта важная декларация от 7 декабря (24 ноября) 1917 г. о внешней политике советской власти была вскоре подтвер­ждена актом вывода русских войск из Персии и Турции.

За разоблачением неравноправных грабительских догово­ров свергнутого правительства следовали и другие акты. Среди них первое место принадлежит тем, которые имели целью выход Советской России из империалистической войны.

Декрет о мире. 8 ноября (26 октября) 1917 г. 11 съезд Советов принял декрет о мире.

Советская власть предлагала всем народам и правительствам воюющих наций немедленно приступить к заключению демокра­тического мира без аннексий и контрибуций, т. е. без захватов чужих территорий и без насильственного взыскания с побе­ждённых материальных или денежных возмещений.

«Продолжать эту войну, — гласил декрет, — из-за того, как разделить между сильными и богатыми нациями захваченные ими слабые народности, правительство считает величайшим пре­ступлением против человечества и торжественно заявляет свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращаю­щего эту войну на указанных, равно справедливых для всех без изъятия народностей условиях».

Прекрасно понимая, что империалистические правительства не пойдут на демократический мир, Ленин подчёркивал, что со­ветская власть не считает своих условий ультимативными; она согласна рассмотреть любые условия мира, настаивая толь­ко на немедленном начале переговоров о мире и безусловном ис­ключении тайны. Этим предложением Ленин лишал империали­стов возможности отказаться от переговоров под предлогом непримиримости советской власти.

Декрет о мире был немедленно опубликован, и радио сооб­щило о нём по всему миру. Радиоволны, однако, напрасно бо­роздили эфир: воюющие правительства получили советское предложение, но не удостоили его ответом.

Глухое молчание в ответ на советское предложение мира было проявлением той ненависти, с какой встретили все буржуазные правительства только что созданное советское правительство.

Особенно агрессивно вело себя французское правительство. Образование вскоре после Октябрьской революции (16 ноября 1917 г.) кабинета Клемансо и назначение в нём Шпиона ми­нистром иностранных дел вся французская печать расценивала как «ответ на русскую революцию».

Не отвечая официально на обращение советского правитель­ства, французское правительство поручило начальнику воен­ной миссии в России генералу Вертело предупредить военное командование России о том, что Франция не признаёт совет­ского правительства и надеется, что русское командование не допустит переговоров с Германией.

Объявление перемирия. В ночь на 21 (8) ноября Совнарком послал радиотелеграмму главнокомандующему русской армии генералу Духонину, приказывая ему немедленно предложить перемирие всем воюющим странам как Антанты, так и германского блока.

На следующий день, 21 (8) ноября, Наркоминдел обратился с йотой ко всем послам союзных держав, предлагая объявить перемирие на фронте и начать мирные переговоры.

Не получив ответа ни от Духонина, ни от послов, Ленин и Сталин поздно ночью вызвали Духонина по прямому проводу и запросили его, почему нет сообщения о реализации предпи­сания правительства. Генерал пытался было уклониться от от­вета; он заявил, что телеграмма Совнаркома не имела печати и подписей и что надо было проверить её подлинность. Ленин и Сталин приказали Духонину немедленно начать переговоры о перемирии. Духонин отказался. Тут же распоряжением по прямому проводу генерал был смещён с должности. Утром 22 (9) ноября Ленин послал телеграмму во все полки армий фронта с предложением солдатам взять дело мира в свои руки. «Пусть полки, стоящие на позициях, — гласила телеграмма, — выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем».

Этот шаг вырвал армию из рук старых военных властей. Изолировав своих командиров, выборные от полков приступили к переговорам с немцами.

Известие о смещении Духонина распространилось по Петро­граду 22 (9) ноября. В тот же день дипломатические представи­тели союзных стран собрались на совещание. Решено было игнорировать ноту советского правительства от 21 (8) ноября и не посылать на неё никакого ответа. Руководителям воен­ных миссий при штабе верховного главнокомандующего было предложено поддержать Духонина, несмотря на его смещение. 23 (10) ноября главы британской, французской, японской, италь­янской и румынской военных миссий вручили генералу Духо­нину коллективную ноту. Угрожая «самыми тяжёлыми по­следствиями», союзные военные представители протестовали против нарушения договора от 5 сентября 1914 г., запрещав­шего союзникам заключение сепаратного мира или перемирия. Духонин, отказавшийся подчиниться приказу советской власти о снятии его с должности, разослал этот протест всем коман­дующим отдельными фронтами.

Не зная ещё об этой провокационной деятельности союзных дипломатов, Наркоминдел того же 23 (10) ноября обратился к по­слам нейтральных держав с предложением взять на себя посред­ничество в организации переговоров о мире.

Послы не отвечали. Вокруг Советской России был организо­ван заговор молчания. Представители нейтральных стран — Швеции, Норвегии и Швейцарии — сообщили сухо и кратко, что ноты ими получены. Только испанский посол заявил Наркоминделу, что советское предложение о мире сообщено по теле­графу мадридскому правительству, дабы оно довело его до све­дения народа и приложило все усилия для заключения мира. Результат оказался плачевным для посла: испанское прави­тельство немедленно его отозвало. Накануне его отъезда из Петрограда в Наркоминдел явился секретарь испанского по­сольства и намекнул, что за такую услугу, какую оказал испанский посол, обычно полагается орден. Сотрудники Наркоминдела подошли к шкафу, вытащили кучу орденов, ото­бранных у старых чиновников Министерства иностранных дел, и высыпали на стол. «Выбирайте любой», — заявили они испан­скому дипломату. Поражённый испанец ретировался.

Но иностранные государства организовали не только заговор молчания, а настоящий контрреволюционный фронт против советского правительства. Разбитые революцией контрреволю­ционные партии кадетов, эсеров, меньшевиков, анархистов и буржуазных националистов вели бешеную борьбу против совет­ской власти. Они саботировали и разрушали производство, организовали антисоветские заговоры, поднимали восстания. На их стороне было немало командиров старой армии. Контрре­волюция находила опору в среде кулаков и верхушки каза­чества. Но враги советской власти ничего не могли сделать без посторонней вооружённой помощи. Русским белогвардей­цам помогали некоторые западноевропейские правительства. Реакционные круги Англии, Франции и Соединённых штатов Америки добивались восстановления старой власти в России. Они рассчитывали, что такое правительство будет продолжать войну с Германией. На самом деле правительство старой России отнюдь не склонно было воевать с Германией. Архивными доку­ментами, установлено, что само царское правительство вело пере­говоры с Германией о заключении, сепаратного мира, чтобы усилить борьбу против рабочих и трудящихся России. Известно также, что и Временное правительство непрочь было заключить мир с Германией, а некоторые его деятели, как бывший министр иностранных дел Милюков, прямо предлагали опираться на немцев для подавления революции.

Так в борьбе против Советской республики стали объеди­няться две силы — иностранная и внутренняя контррево­люция.

Представители Антанты всячески подстрекали генерала Духонина к неповиновению советской власти. Ему обе­щали материальную поддержку. Ему подсказали и лозунг борьбы.

Итальянский представитель в ставке Духонина получил от итальянского посла Карлотти телеграмму следующего содер­жания: «Союзники решили освободить Россию от союзных обязательств и предоставить ей возможность заключить более выгодный сепаратный мир, а пока перемирие. Основание этого: оставление войск на своих местах, стороны не имеют права обмениваться пленными и Россия не должна снабжать герман­цев хлебом и сырьём».

Духонина ознакомили с телеграммой. Заручившись поддерж­кой представителей Антанты, контрреволюция начала раз­вивать лихорадочную деятельность. В город Могилёв, где находился генерал: Духонин, потянулись кадеты, эсеры, мень­шевики. Стали подбирать состав нового правительства. Пред­седателем его намечали эсера В. Чернова. Новый, кандидат в премьеры успел даже выступить па одном из собраний в городе Могилёве. Ставка обратилась к армии, сообщая, что новое правительство якобы готово заключить мир. Так контррево­люция пыталась украсть у большевиков лозунг мира, чтобы привлечь на свою сторону народные массы, и армию. Кстати, когда маневр этот, провалился, представители Антанты объ­явили телеграмму итальянского, посла недействительной.

На деле ни русская, контрреволюция, ни тем более Актанта не собирались прекращать войну.

В течение трёх лет Россия, истекая кровью, приковывала к себе больше половины всех вооружённых сил германского блока. Все решающие операции Германии на Западном фронте сорваны были мощными действиями русской армии. Так было в самом начале войны, когда немецкие войска, но плану Шлиффена, стремительно двигались через Вельгию к Парижу. Плохо вооружённая, ещё не закончившая своей мобилизации, русская армия вторглась в Восточную Пруссию, чтобы задержать движе­ние немцев к Парижу. Так было и в 1916 г., когда армия генера­ла Брусилова, ценой сотен тысяч жертв, своим грозным наступлением вынудила германские войска прекратить атаку Верде­на. Россия несла на себе основную тяжесть империалистической войны. Она пролила больше всего крови, она потеряла больше всего территорий, она в неизмеримо большей степени, чем Анг­лия и Франция, расстроила своё хозяйство. Естественно, что одна мысль потерять русское пушечное мясо приводила импе­риалистов Антанты в бешенство: отказ России от войны ставил под сомнение самый исход войны.

Взрыв ненависти в среде империалистов вызывали и анну­лирование советской властью внешних государственных долгов и национализация предприятий, которые принадлежали ино­странным капиталистам. Декрет об аннулировании долгов был опубликован 10 февраля (28 января) 1918 г. В ответ на него дипломатический корпус в Петрограде, обратился в Наркоминдел с нотой протеста, заявляя, что не признаёт декретов об аннули­ровании долгов и конфискации собственности, поскольку эти акты касаются интересов иностранных подданных.

Французское и британское правительства совместно опуб­ликовали меморандум, в котором осуждали декрет советского правительства. При этом они ссылались на принцип, в силу ко­торого смена правительства не освобождает нации от их между­народных обязательств.

Иначе складывалось положение в германском лагере. От­резанная от всего мира блокадой англо-французского флота, Гер­мания голодала. Ей нехватало стратегического сырья. В Австро-Венгрии начались продовольственные беспорядки. Вовлечён­ная в войну обещанием быстрой победы, Турция еле держалась. Война затягивалась. Решающее значение приобретали такие фак­торы, как крепость тыла, наличие сырьевых и людских ресур­сов. На стороне Антанты в этом смысле оказывалось явное пре­имущество. Давала себя чувствовать вся тяжесть войны на два фронта, против которой предупреждали в своё время выдающиеся военные и дипломатические деятели Германии — Мольтке и Бисмарк. Доведённые до истощения, Германия и Авст­ро-Венгрия жаждали избавиться от забот на Востоке. «Надо... во что бы то ни стало постараться заключить сепаратный мир с Россией», — требовал германский кронпринц от Вильгель­ма II летом 1917 г.

В Германии при этом боролись две точки зрения. Военная группа во главе с Вильгельмом II рассчитывала, что Россия может быть разгромлена коротким ударом и подпишет мир на любых условиях; после этого все силы можно будет обратить против Англии и Франции. «На Петербург!» — требовала прусская военщина. «Откровенно говоря, — признавался генерал Гинденбург, — я с большим удовольствием исполнил бы это». Вторая группа, отражавшая в известной мере мнение про­мышленников, которые вели до войны торговлю с Россией, также стояла за насильственный мир. Но она считала необходимым скрыть его грабительскую сущность, придав ему приличествую­щую форму. Это позволило бы поддерживать в народных массах иллюзию, что Германия ведёт справедливую войну, и вместе с тем облегчило бы германской дипломатии игру на Западе.

19 июля 1917 г. Рейхстаг большинством голосов принял ре­золюцию о мире. В крайне туманной форме она рекомендовала заключить такой мир, с которым «несовместимы насильственное приобретение территорий и политическое, экономическое или финансовое угнетение». Представители партий явились с этой резолюцией к Вильгельму II. Он заявил депутатам, что одобряет желание Рейхстага заключить «мир по соглашению». Депутаты в недоумении переглядывались: таких слов в резолюции не бы­ло. Не замечая их изумления, Вильгельм II несколько раз с удо­вольствием повторил: «Это замечательные слова». Тут же кайзер пояснил, чем он доволен: мир по соглашению состоит в том, что «мы возьмём у врагов деньги, сырые материалы, хлопок, ма­сла и из их кармана переложим в наш карман». Оказалось, что генерал Людендорф, прочитав предварительный проект ре­золюции, предложил вставить в неё слова: «мир по соглашению». Вильгельму же он, видимо, сказал, что поправка уже принята Рейхстагом. Людендорфу и в голову не приходило, что поправка может не пройти. Настолько военщина считала себя полно­властным хозяином положения.

События скоро доказали, что Людендорф не ошибался. Ког­да по вопросу о внешней политике возник конфликт между Гинденбургом и рейхсканцлером фон Бетманом, оба одновремен­но подали заявления об отставке. Военная группа победила: Вильгельм II не принял отставки генерала, а рейхсканцлером назначил Михаэлиса, по общему признанию, человека, более близкого для прусской военщины.

Новый канцлер первым же своим шагом подтвердил эту близость. Выступая по поводу мирной резолюции Рейхстага, он заявил, что солидарен с ней. Правда, он добавил: «насколько я её понимаю...» Но понимал он резолюцию так же, как и император.

С первых же дней Октябрьской революции германский гене­ралитет стал готовить поход на Петербург и Москву с целью восстановить на троне монархию Романовых. В своих мемуа­рах генерал Гофман рассказал о переговорах по этому поводу с представителями русских контрреволюционных партий ка­детов и октябристов. Но сил для выполнения намеченного пла­на нехватало. На Западном фронте назревали решающие бои, требовавшие сосредоточения всех армий. Вновь назначенный германский канцлер Гертлинг в своей речи в Рейхстаге заявил, что мирные предложения советского правительства приемлемы как основа для начала общих переговоров о мире. Скрепя сердце, военная группа согласилась с этим, тем более что существо­вание советской власти казалось непрочным. «Нечего и гово­рить, — писал Гинденбург, — что переговоры с русским пра­вительством террора очень мало соответствовали моим полити­ческим убеждениям. Но мы были вынуждены прежде всего за­ключить договор с существующими властителями Великороссии. Впрочем, тогда там всё так волновалось, что я лично не верил в длительное господство террора».

27 (14) ноября Германия ответила на предложение советской власти согласием начать мирные переговоры.

В тот же день, 27 (14) ноября, Ленин от имени Совнаркома обратился с нотой к правительствам Франции, Великобритании, Италии, США, Бельгии, Сербии, Румынии, Японии и Китая. Ленин спрашивал их перед лицом всего мира, согласны ли они вместе с советской властью приступить 1 декабря к мирным пе­реговорам или будут продолжать бойню без смысла и цели. «Ответ на эти вопросы, — гласило обращение Совнаркома, — должен быть дан сейчас же, и ответ не на словах, а на деле. Русская армия и русский народ не могут и не хотят больше ждать. 1 декабря мы приступаем к мирным переговорам. Если союзные народы не пришлют своих представителей, мы будем вести с немцами переговоры одни».

Антанта не ответила и на этот призыв.

2. ПЕРЕМИРИЕ С ГЕРМАНСКИМ БЛОКОМ

Открытие советско-германских переговоров о перемирии. Переговоры с Германией о перемирии начались в Брест-Литовске 3 декабря (20 ноября) 1917 г. На первом заседании представитель советской делегации предложил положить в основу переговоров советский декрет о мире от 8 ноя­бря (26 октября) 1917 г. Представитель Германии генерал Гофман заявил, что не уполномочен вести переговоры о целях войны: его как военного человека интересует только военная сторона перемирия. Гофман при этом отметил, что речь может итти только о сепаратном перемирии, ибо русская делегация не имеет полномочий на ведение переговоров от имени Англии и Франции.