5.5. Почему два содерджательных этапа формирования эргономики в 20-30-е и 60-80-е годы не привели к нормальному ее развитию в нашей стране?

Основная причина связана с тем, что в стране не было необходимых социально-экономических условий для развития эргономики. С первых лет революции и гражданской войны в стране огнем и мечом выкорчевы­валось нормальное чувство благоговения перед челове­ческой жизнью и всеми возможными средствами насаж­дался формальный, вульгарно схоластический гуманизм с его реальным пренебрежением к личности человека. При таких "ценностях", сформировавших развитой соци­ализм, эргономике, как и дизайну, была уготована роль украшателя его фасада.

Эргономика отторгалась промышленностью, так как система принудительного труда, ставшая стратегической линией построения социализма, и эргономика несовмес­тимы. Высшую форму принудительного труда запечатлел в воспоминаниях В.Шаламов, большую часть своей жизни трудившийся в исправительно-трудовых лагерях. "Шестнадцатичасовой рабочий день, — писал он в пись­ме Б.Пастернаку,— спят, опираясь на лопату, сесть и лечь нельзя, тебя застрелят сразу. Лошади ржут, они раньше и точнее людей чувствуют приближение гудочного вре­мени. И возвращение в лагерь, в так называемую "зону", где на обязательной арке над воротами по фронту выве-

160

дена предписанная приказами надпись: "Труд есть дело lecra, дело славы, дело доблести и геройства" [128]. Здесь дан обобщенный образ труда, который характерен, счи­тает писатель, для выполнения большинства наших пяти­летних планов, больших строек, так называемых "дерза­ний " и "достижений". Ведь ни одной сколько-нибудь крупной стройки не было без заключенных.

"Естественность" принудительного труда глубоко укоренилась в нашем сознании, конечно, не без помощи мощнейшего идеологического пресса. Определяя харак­тер нашего социального мышления, М.К.Мамардашвили приводит следующий пример. Мы говорим "обществен­ный труд" и при этом сразу же подразумеваем отличие общественного труда от индивидуального. Мы рассужда­ем примерно так: сперва нужно поработать на общество, а уже потом на себя. Но это есть та самая "спайка" сознания, то "кривляющееся слово", через которое про­говаривается помимо нашей воли нечто совершенно дру­гое. А именно, что труд наш есть труд барщины, поден­щины, где мы лишь отрабатываем. Новоевропейское об­щество и культура ничего подобного не знают. Просве­щенное состояние человечества отвечает той стадии раз­вития, когда труд осуществляется свободными произво­дителями, вступающими между собой и нанимателями в договорные отношения. И тут никаких различий между трудом на себя и трудом на общество быть не может [ 129].

Государственная монополия работодательства не ос­тавляла у людей другого выхода, как обращаться к един­ственному в стране источнику труда и заработка и про­сить о работе, безоговорочно принимая все условия. Зная и раньше многое, общество только сегодня и прежде всего во время забастовок трудящихся открывает для себя те нечеловеческие условия, в которых зачастую вынуждены работать люди. Не случайно в СССР данные о профессиональных заболеваниях и травматизме на производстве были засекречены. Эргономисты выступа­ли возмутителями спокойствия в научной организации и охране труда, но их активность либо грубым окриком, либо более изощренными способами направлялась в тра­диционное русло.

Допускалась только имитация эргономической дея­тельности, создающая иллюзию решения цивилизован­ных задач в промышленности. Проводилось большое число эргономических исследований, получивших высо­кую оценку у нас в стране и за рубежом; разрабатывалось много добротных нормативно-технических документов. Принимались постановления государственных комите­тов, выпускались приказы министров. Но все они, как правило, не выполнялись. Под эту имитацию удавалось иногда добиваться относительно сносных условий для проведения теоретических и экспериментальных иссле­дований, а также для выполнения проектных разработок, в том числе и поисковых. Однако как только эргономисты пытались что-то существенно изменить в промышленнос­ти или процессе создания машин и оборудования, фор­мировании производственной среды, перед ними возни­кала непреодолимая стена. Таким образом, эргономисты, хотя объективно и противостояли реальной, а не провоз­глашаемой государственной политике в сферах разработки техники, организации труда и формирования его условий, но тем не менее редко попадали в ситуации, когда необходимо ходить по проволоке. Чаще они нахо­дились как бы в вате, в которой двигаться так же трудно, как и ходить по проволоке.

Эргономика не могла быть освоена промышленнос­тью и потому, что многие ее отрасли существенно отстали в технико-технологическом развитии, а также по причи­не низкой культуры труда и производства. Эргономисты нашей страны не раз задавали себе вопрос: "Смогли бы ученые и специалисты Запада в подобных условиях раз­вить эргономику?"

Обращаясь к первому периоду зарождения эргономи­ки в нашей стране, необходимо еще раз напомнить, что в 30-е годы фактически ликвидируется вся проблематика наук о труде, включая и первые ростки эргономических исследований. Формировавшаяся система принудитель­ного труда не допускала научного изучения и объектив­ного анализа. Зарождавшееся эргономическое направле­ние исследований и практических работ было разрушено бескультурьем тоталитарного режима.

Таким образом, в 30-е годы было разрушено все, что связано с изучением человека в труде, растоптаны были и первые ростки эргономики. Затем в 60-е и последую­щие годы по крупицам собирали этот бесценный опыт и возрождали исследования 20-х годов. Фактически же научно-организационное строительство начато было за­ново, включая разработку концептуальных оснований эргономики и формирование ее как проектной дисцип­лины, вплоть до инструментария. При этом многое созда­но на уровне мировых стандартов, включая эргономичес­кие проекты станков, приборов и других технических средств. Эргономика и ее лидеры, так же как психотех­ника в 20-х годах и ее лидеры И.Н.Шпильрейн, С.Г.Гел-лерштейн и другие, получили международное признание. И вновь в 90-е годы повторяется ситуация 30-х годов. Достаточно основательно разрушают все, что с таким огромным трудом создано эргономистами и учеными смежных научных дисциплин. Однако неизвестно, насту­пит ли вновь период восстановления эргономики, если не будут поддержаны еще оставшиеся ее энтузиасты в их усилиях сохранить хотя бы минимальные основания эр­гономической деятельности.

Являясь эффективным средством рыночной эконо­мики, эргономика, как и дизайн, еще до 1985 г. пыталась привнести в экономику страны свежую струю, стимули­ровать ее поворот в сторону потребителя, человека и на новых основаниях содействовать реальному повышению производительности, качества и надежности. Однако все эти попытки ощутимых результатов не дали, да и, как сегодня выясняется, не могли дать. Занимаясь делом, результаты которого зачастую оказывались на полке, эргономисты и дизайнеры, по образному выражению одного специалиста, "поддерживали огонь в очаге", иначе их профессии умерли бы и все пришлось начинать с нуля. "После шестидесятых не было сделано никаких шагов. Мы говорим, что этот период был нерезультативен, не­удачлив, но это был культурный шаг, культурный период" [54, с.327-328].

161

И тем не менее сегодня указанные сферы научной и практической деятельности оказались наиболее подго­товленными к функционированию в рыночной экономи­ке. Более того, они являются своеобразными индикато­рами ее развития, и тот факт, что эргономика и дизайн еще не задействованы в реформах — неопровержимое свидетельство того, что рыночная экономика развивается у нас пока больше на словах. О какой рыночной эконо­мике может идти речь, если в стране игнорируются виды научной и проектной деятельности, обеспечивающие разработку промышленных изделий и систем, более эко­номичных, функциональных, удобных, безопасных и кра­сивых, чем те, которые проектируются и производятся у нас в настоящее время. Но дело не только в рыночной экономике. Эргономика и дизайн являются индикатора­ми технического и культурного развития. Нетрадицион­ные подходы, методы и средства эргономики — это не роскошь для завтрашнего дня, а необходимые инструмен­ты решения целого комплекса проблем вывода промыш­ленности из кризиса и перевода ее на рельсы рыночной экономики.

На сохранение того, что было сделано в эргономике позитивного, и подготовку нового этапа ее развития направлена деятельность Ассоциации прикладной эрго­номики и журнала "Теория и практика эргономики". В условиях жесточайшего экономического кризиса и не­меньшего политического нелегко решиться на создание новой творческой организации и профессионального журнала. Однако и Ассоциация, и журнал организованы были на одном дыхании. Не было и тени сомнения в их необходимости именно сегодня и тем более завтра. В чем же причина такого единодушия на фоне утраты веры и апатии и, как следствие, равнодушия к работе, к делу? Прежде всего это связано с тем, что Ассоциацию и журнал создали ученые и специалисты, которые познали радость профессиональных свершений и пережили го­рестные минуты, когда им казалось, что дело, которым они занимаются, никому в этой стране не нужно. Ученых и специалистов, организовавших Ассоциацию и создав­ших журнал, объединяет глубокая вера в достижение того, что аргентинский мыслитель Луис Родригес Кобос (Сило) символично назвал "последней победой", так как в конечном счете их деятельность утверждает ценность человеческой жизни и практически ориентирована на улучшение жизни каждого человека на работе, дома, на отдыхе и в сфере услуг. Пронести такую веру через катаклизмы сегодняшнего дня может далеко не каждый.

Обращаясь в марте 1993 г. с приветствием по случаю выхода в свет журнала Ассоциации прикладной эргоно­мики, президент Международной эргономической ассо­циации Х.У.Хендрик (США) писал, что он с большой радостью узнал об учреждении Ассоциации. Особенно поразило и в то же время порадовало издание нового профессионального журнала. "С давних пор благодаря моим учителям я знаю,— говорится далее в приветст­вии,— что психология и эргономика в России имеют длительную и своеобразную историю развития. Об этом еще раз напомнил В.Мунипов в своем ярком обращении к членам Общества человеческих факторов (США) в

Атланте в октябре прошлого года. "Несмотря на бюрокра­тические и политические препоны, вы сохранили тради­цию поиска знаний для улучшения условий человеческо­го существования, повышения качества техники и това­ров. ...я верю, что ваша профессия жизненно необходима будущей России. Ваше профессиональное сообщество за­нимает уникальное положение не только ввиду его стрем­ления объединить теорию, исследования и практику, но еще и потому, что оно способствует осознанию полити­ками и лидерами промышленности того исключительного значения, которое имеет эргономика для успешного и стабильного экономического развития России" [130].

162