Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Глава 8

.doc
Скачиваний:
5
Добавлен:
28.03.2015
Размер:
344.06 Кб
Скачать

Особенностью национальных движений на восточных окраинах империи была их религиозная доминанта. Довольно быстро после манифеста 17 октября стало развиваться общероссийское движение мусульман «Иттифак». В декабре 1905 г. лидеры этого движения начали подготовку 2-го съезда мусульман России (первый состоялся в августе 1905 г. в Нижнем Новгороде). Съезд не был разрешен властями и проходил в Петербурге в частном порядке. На нем решено было требовать предоставления мусульманам национально-

487

культурной автономии, а в утвержденном уставе движения отмечалась необходимость создания во всех регионах компактного проживания мусульман представительных собраний - меджлисов. Прямым следствием съезда стало создание в 1906-1907 гг. многочисленных объединений мусульман, преследовавших культурно-экономические (распространение грамотности, взаимопомощи) цели и взявших на себя функции низовых организаций. Благодаря им руководство «Иттифака» легко дирижировало политическим поведением значительной части мусульман. Окончательное оформление партии состоялось на 3-м Всеобщем мусульманском съезде, прошедшем 16-21 августа 1906 г. в Нижнем Новгороде91. Росло число татарских школ, появились национальные газеты «Тараккы» («Прогресс») и «Хуршид» («Солнце»).

Из всех политических требований, которые выдвигались различными партиями и движениями на окраинах империи, наиболее болезненным для правительства было требование национальной автономии. В сентябре и октябре 1905 г. позиция правительственных кругов по этому поводу еще не определилась. Во всяком случае, в записке от 9 октября Витте осторожно высказался в пользу возможного предоставления ограниченной автономии некоторым из национальных окраин92. Однако постепенно в «верхах» стал нарастать страх перед возможным распадом империи. В итоге исключение было сделано только для Финляндии, где после Всероссийской октябрьской стачки была восстановлена в прежнем объеме автономия Великого княжества. В Прибалтике дело не пошло дальше созыва летом 1906 г. Особого совещания при генерал-губернаторе, на котором обсуждался вопрос о введении земского самоуправления. Однако острые противоречия между остзейским немецким дворянством и местной национальной буржуазией не позволили принять на совещании какое-либо конструктивное решение.

Наконец, на Кавказе назначенный весной 1905 г. наместником И.И. Воронцов-Дашков планомерно 'проводил политику, направленную на примирение с умеренно настроенной частью местной интеллигенции и буржуазии. Самой захметной его акцией стало разрешение Эчмиадзинскому католикосу Мкртичу I созвать съезд представителей армянского народа, заседания которого открылись 15 августа 1906 г. в Эчмиадзине. Собравшиеся делегаты тут же объявили съезд учредительным, а также постановили отделить церковь от государства, передав управление школьными и прочими национальными делами в руки особых выборных общинных органов. Попытка обсуждения общероссийских проблем привела к закрытию съезда особым распоряжением наместника93.

Не менее острым стал для правительства вопрос о развитии национальной школы. Так, в Польше средняя и начальная школа стала после манифеста 17 октября ареной ожесточенной борьбы мест-

488

ной общественности и русской администрации. Уступки правительства не ослабили, а наоборот, обострили конфликт. Местные власти считали необходимым «с русско-патриотической точки зрения» ограничить действие положения Комитета министров от 6 июня 1905 г., разрешавшего преподавание в школе польского языка и литературы. Между тем в польском обществе эти права стали толковать в расширительном смысле. В результате русской правительственной школе был объявлен бойкот94. Администрация ответила жесткими репрессиями, и в итоге попытки И.И. Толстого при поддержке Витте подготовить интегральную реформу польской школы успехом не увенчались95.

В то же время в Министерстве народного просвещения спешно разрабатывалась общая программа развития народного образования, представленная 30 декабря 1905 г. в Совет министров. Толстой считал необходимым «допустить в школах низшей и средней преподавание на родном языке учащихся при условии обязательного преподавания на русском языке: уроков русского языка, а также истории России, географии России и русской литературы»96. Совет министров одобрил эту программу, и в марте 1906 г. новые правила преподавания вступили в силу.

Головной болью Совета министров были различного рода межэтнические столкновения, в первую очередь еврейские погромы. Витте не решался взять на себя ответственность за решение еврейского вопроса. В разговоре с И.И. Толстым он в свойственном ему двусмысленном духе заявил: «Мы не имеем права предрешать вопроса, касающегося всего населения России, накануне созыва представителей всей страны... Должен, однако, сказать, что я в последнее время сильно разочаровался в евреях: я считал их умнее и практичнее... Они сами дают аргументы против себя в руки своих врагов»97. Тем не менее премьер попытался смягчить остроту вопроса отдельными мерами, направленными на облегчение положения евреев в черте оседлости. В январе 1906 г. Толстой поставил перед Советом министров вопрос об отмене процентной нормы для евреев в высших учебных заведениях98. Против этого выступил П.Н. Дурново, по мнению которого, «опубликование во всеобщее сведение распоряжения правительства о свободном допущении евреев в высшие учебные заведения невыгодно в политическом отношении: оно подымет бурю негодования в широких кругах и поведет к новым серьезным беспорядкам»99. Доводы Дурново убедили Совет министров. Окончательное решение оставалось за императором, который наложил резолюцию: «Еврейский вопрос должен быть рассмотрен в общей совокупности тогда, когда я признаю это благовременным»100.

Между тем начавшиеся еще в октябре 1905 г. погромы заставили правительство принимать срочные меры101. Большой резонанс

489

получил погром, вспыхнувший 13-14 января 1906 г. в Гомеле. Командированный для его расследования действительный статский советник Савич пришел к выводу, что причиной столкновения стало существование в Гомеле, с одной стороны, трех еврейских революционных партий, которые терроризировали весь город, а с другой - тайного «Союза русских патриотов»102. Дальнейшее следствие показало причастность к организации погрома жандармского ротмистра Подгоричани. Совет министров признал недопустимым для должностных лиц прибегать для противодействия революционным проявлениям «к способам явно противозаконным, приводящим к таким явлениям, как насилия и грабежи»103. На мемории Совета Николай II поставил 9 декабря 1906 г. хорошо известную резолюцию: «Какое мне до этого дело? Вопрос о дальнейшем направлении дела о гр. Подгоричани подлежит ведению министра внутренних дел»104.

Еврейский вопрос был и политической картой, которую стремились разыграть различные противоборствующие группировки в правительстве и вне его. Ярким проявлением этого стала история с погромными прокламациями, печатавшимися в Департаменте полиции. В январе 1906 г. Витте получил от бывшего директора департамента А.А. Лопухина информацию о том, что в нем под началом ротмистра Комиссарова действовала типография, выпускавшая «погромные листовки». Целью их издания якобы было «усиление реакции» среди умеренных кругов общества105. Витте решил замять дело, поручив Дурново провести неофициальное расследование106. При этом премьер явно не хотел раздувать скандал, получивший, однако, продолжение, когда шурин Лопухина товарищ министра внутренних дел кн. С.Д. Урусов оказался в отставке и был избран в I Думу, войдя в ряды кадетской партии. 3 мая 1906 г. в кадетской газете «Речь» был опубликован рапорт заведующего особым отделом Департамента полиции Н.А. Макарова министру внутренних дел о секретной типографии, печатавшей «погромные» прокламации. 8 мая Урусов выступил в Думе с обличительной речью. В правительство был направлен запрос о существовании такой типографии, а также о причинах произошедших в Вологде, Калягине и Царицыне беспорядков и еврейских погромов. Замять скандал удалось с большим трудом. Выступивший 8 июня с ответом на запрос Столыпин возложил всю ответственность на отдельных лиц, которые якобы действовали по собственной инициативе107.

Параллельно разворачивалась история с Белостокским погромом, начавшимся 1 июня и продолжавшимся три дня. Уже 2 июня 49 членов Думы внесли проект запроса по этому поводу министру внутренних дел. Выступавшие при его обсуждении обвиняли власти в прямой организации погромов или в попустительстве им и категорически отвергали возможность рассматривать национальную

490

вражду в качестве возможной причины беспорядков. Выдвигалось требование отставки правительства. Запрос единогласно был принят как спешный. Дума также поручила своей комиссии по расследованию незаконных действий должностных лиц немедленно собрать, сведения на месте погрома. Согласно официальному отчету думской комиссии, в ходе белостокского погрома были убиты 200 и ранены около 700 человек. В отчете особо указывалось на сговор местных властей с погромщиками и отмечалось, что войска и полиция отличались особой жестокостью и совершили массу бесчеловечных актов насилия108.

Внимание депутатов Думы привлекли также армяно-азербайджанские столкновения. 27 мая 1906 г. в Эривани в ходе беспорядков погибли 26 и были ранены 11 человек. Столкновения армян и азербайджанцев происходили и в других местах. На основании этих фактов 5 июня 1906 г. депутаты сделали запрос правительству, в котором подчеркивалось непрекращающееся попустительство участникам резни со стороны администрации, что привело к настоящей армяно-азербайджанской войне109. Таким образом, с началом работы Государственной думы появился новый фактор, влиявший на ситуацию в национальных регионах. Несмотря на свое негативное отношение к законодательному собранию, Совет министров должен был теперь действовать с учетом возможной реакции депутатов на политику правительства на окраинах.

Несмотря на то что Витте придавал решающее значение в деле успокоения окраин конфессиональной политике, основанной на принципе веротерпимости, во время его премьерства в Совете министров не было разработано ни одного законопроекта по этому вопросу. Вновь активизировать сзою деятельность в этом направлении правительство заставил проект основных положений закона «О гражданском равенстве», составленный депутатами I Государственной думы. Осенью 1906 г. в период лихорадочной работы правительства над программой реформ от имени МВД на рассмотрение Совета министров было внесено семь законопроектов о свободе совести. Особо острые споры среди министров вызвал законопроект об отношении государства к отдельным вероисповеданиям, предусматривавший свободу религиозной проповеди и отмену наказания за «совращение». «Вы не имеете права, - заявил Столыпину государственный контролер П.Х. Шванебах, - даже вопросы ставить на этом жаргоне! Неужели вы не видите, насколько такими вопросами вы глубоко оскорбляете религиозное чувство массы? И для чего это? Только, чтобы показать евреям и атеистам, что правительство не лыком шито и не заражено религиозным обскурантизмом?»110 Но Столыпин сумел настоять на своем. Итогом напряженной борьбы должно было стать законодательное оформление принципа свободы совести. Однако этого не произошло. В марте

491

1907 г. законопроекты были внесены во II Государственную думу, однако рассмотрены ею не были.

Столыпин сделал серьезную попытку решить и еврейский вопрос. В конце ноября 1906 г. в Совет министров был внесен законопроект «О пересмотре постановлений, ограничивающих права евреев». При этом задача добиться их полного равноправия не ставилась, поскольку считалось, что решить ее можно только постепенно и в общем законодательном порядке, тогда как данный законопроект предлагалось утвердить на основании ст. 87 Основных законов 1906 г. (т.е. в порядке чрезвычайном). Но даже такая ограниченная мера могла внести известное умиротворение в еврейскую среду. Особое значение имела бы отмена ограничения на передви-женР1Я евреев в границах черты оседлости, в том числе разрешение жить в сельской местности. Предполагалось расширение права выбора места жительства вне черты оседлости, в частности, для некоторых мастеров и ремесленников, а также членов их семей. Кроме того, авторы проекта считали возможным отменить ограничения на участие евреев в производстве и торговле спиртным, в горном деле и других промыслах, в управлении акционерными обществами, на владение и аренду недвижимости111.

При обсуждении проекта, как всегда, возникли острые разногласия и споры. И все же большинство членов Совета министров его одобрило. Направив журнал заседания на утверждение императору, министры были уверены в благоприятном исходе дела, полагая, что Столыпин «не решился бы поднять такой щекотливый вопрос, не справившись заранее со взглядом государя»112. Но 10 декабря 1906 г. Николай II вернул журнал Совета министров не утвержденным. В сопроводительном письме он писал: «Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям. Я знаю, Вы тоже верите, что «сердце царево в ру-цех Божиих». Да будет так»113. В тот же день Столыпин отправил императору ответное письмо. В нем он, пытаясь повлиять на императора, еще раз изложил те мотивы, которыми руководствовался в этом деле: «Еврейский вопрос поднят был мною потому, что, исходя из начал гражданского равноправия, дарованного манифестом 17 октября, евреи имеют законные основания домогаться полного равноправия; дарование ныне частичных льгот дало бы возможность Государственной думе отложить разрешение этого вопроса в полном объеме на долгий срок. Затем я думал успокоить нереволюционную часть еврейства и избавить наше законодательство от наслоений, служащих источником бесчисленных злоупотреблений»114. Столыпин настойчиво подчеркивал возможность негатив-

492

ной реакции общества, так как сведения об обсуждении проекта в Совете министров уже проникли в прессу, и просил императора, не обращая на себя огонь критики, не отвергать проект, а лишь передать его на рассмотрение Думы115. Николай II согласился с этими доводами, что, конечно, не изменило судьбы проекта. Очередная попытка сдвинуть с места решение одного из самых острых вопросов национальной политики закончилась так же безрезультатно, как и все предыдущие.

I! Дума, правительство и третьеиюньсхий переворот

Выборы во II Думу, проходившие в начале 1907 г., серьезно отличались от предыдущих. «Правительство изменить избирательный закон не решилось, а решило еще раз попытать счастья с прежним, что было и правильно, так как следовало подготовить умы к изменению закона», -утверждал Крыжановский116. Однако Столыпин не скрывал своих намерений в полной мере использовать «административный ресурс» для противодействия оппозиционным и содействия умеренным и правым партиям117. Первым из придуманных для этого легальных инструментов стали так называемые сенатские разъяснения Положения о выборах, несколько сужавшие представительство рабочих и крестьян в городской и землевладельческой куриях, ограничивавшие возможность использовать фиктивный ценз118 и т.п. По мнению Крыжановского, «толкования эти, если и представлялись иногда нажимом на внутренний смысл закона, с буквой его не расходились».

Другим средством общего характера была легализация правых и умеренных организаций («Союза русского народа», «Союза 17 октября», Партии мирного обновления) и отказ легализовать конституционно-демократическую партию (о революционных речи, естественно, не было). В результате кадеты формально лишались возможности развернуть широкою агитационную кампанию, но серьезно повлиять на исход выборов это не могло. Наоборот, как утверждал успешно прошедший в Думу Маклаков, «нельзя было придумать... лучшей рекламы, чем та, которую власть взяла на себя». Любое упоминание о партии на митинге (где теперь обязательно присутствовал полицейский чин) влекло за собой его роспуск или по крайней мере - лишение оратора слова. Но этим нередко устранялась и возможность критики кадетов слева и справа! В результате «важные проблемы, которые надлежало если не решить, то поставить, были забыты перед мелкой задачей не поддаться влиянию власти, дать ей урок»119. К тому же полицейские порой плохо понимали суть речей и легко становились объектом саркастических нападок ораторов. А.А. Кизеветтер с удовольствием вспоминал, как один из них перед началом митинга попросил «господина профессо-

493

pa» не издеваться над ним120. Впрочем, свою порцию критики кадеты все же получили: и революционеры, и «черносотенцы» воспринимали как основных противников именно их (а не друг друга)121.

Широко практиковались местной властью и более мелкие, но болезненные «уколы» - высылка оппозиционных кандидатов и выборщиков, лишение их избирательных прав (для чего достаточно было начать против них следственные действия) и т.д. Но такие меры, как признавал Маклаков, «только устраняли отдельных заметных людей и этим искусственно понижали состав Думы», но не могли сказаться «на общем исходе выборов»122. В гораздо большей степени на личный состав Думы повлияло то, что права быть избранными лишились все, кто подписал Выборгское воззвание, т.е. в первую очередь «цвет» кадетской партии. В результате лишь 32 члена (6%) I Думы оказались избранными во вторую.

Другим весьма серьезным отличием вторых выборов стало участие в них представителей революционных партий, признавших бессмысленность продолжения бойкота. При этом в стане социал-демократов не замедлили обнаружиться серьезные разногласия по вопросу об избирательной тактике. Большевики выступали за «левый блок», исключая из числа возможных союзников «контрреволюционную», по их мнению, партию кадетов. Меньшевики же считали не только возможным, но и желательным блокирование с кадетами, которое, полагали они, не только поможет избежать торжества правых, но и сдвинет влево самих кадетов. В различных избирательных округах верх брала та или иная тактика123.

В очень сложном положении накануне выборов оказались эсеры. Крах июльских выступлений, спад массового движения в деревне, явная неспособность эсеровских теоретиков дать адекватное объяснение происходящему в стране - все это вызвало настоящий внутрипартийный кризис. Давно зревший раскол в неонародническом движении стал фактом уже осенью 1906 г. Именно тогда образовались партия народных социалистов и Союз социалистов-революционеров-максималистов. При этом энесы «набирали сторонников из околоэсеровской публики, «третьего элемента земства», демократической интеллигенции города и деревни»124, т.е. из того слоя, для которого эсеры были слишком радикальны. Партия так никогда и не стала многочисленной (в начале 1907 г. она насчитывала около 1500 членов) и конкуренции эсерам составить не могла125.

В условиях внутреннего кризиса корректировка прежней тактики, в том числе и в отношении Думы, оказалась для эсеров весьма сложной задачей. Острыми спорами ознаменовался сначала II Совет партии (20 октября 1906 г.), а затем и II (экстренный) партийный съезд (Таммерфорс, 12-15 февраля 1907 г.). Если Совет принял решение участвовать в выборах, то съезд состоялся в то время, когда их итоги уже в основном были известны и на первый план выхо-

494

дил вопрос о думской тактике. И там и здесь дискуссии отразили противостояние «умеренных» (насколько этот термин вообще применим к эсерам) и ультрареволюционеров. Первые (их возглавлял В.М. Чернов) полагали, что в условиях спада массового движения Думу следует всемерно использовать как орудие пропаганды и разжигания революционных настроений (отсюда следовал вывод о необходимости организовать партийную фракцию). Вторые настаивали на усилении террора и отрицали за Думой всякое самостоятельное значение в продолжающейся, по их мнению, революции. Под влиянием эмоциональной речи Г.А. Гершуни, признавшего, что «народное движение зашло в тупик» и надежды на восстание в обозримом будущем нет, а потому Дума является «той соломинкой, за которую хватается утопающий», победила точка зрения «умеренных»126.

Левые отняли голоса в первую очередь у кадетов и беспартийных. В итоге сложился следующий состав Думы (всего было избрано 518 депутатов)127:

кадеты - 98                                                      польское коло - 46

трудовая группа - 104                                    мусульманская фракция - 30

социал-демократы - 65128                             октябристы и умеренные - 44

эсеры - 37129                                                   правые - 10

народные социалисты - 16                            беспартийные - 50

казачья группа -17                                        (в том числе 3 мирнообновленца)

Итоги выборов зафиксировали полевение Думы, неизбежное, как предсказывали еще весной 1906 г., при сохранении прежнего избирательного закона. Неожиданным можно было, пожалуй, считать только поражение «черносотенцев», располагавших определенной поддержкой в массах. Кадеты, чье представительство уменьшилось почти вдвое, должны были винить в этом не столько правительство, сколько крайние фланги политического спектра, а главное - самих себя. Сказывалась невнятная позиция, занятая партийным руководством после Выборгского воззвания,'и особенно перед выборами. Партийная конференция 28-30 октября 1906 г., разработавшая новую избирательную платформу, отказалась от лозунга ответственного (т.е. думского) министерства, заменив его «министерством, пользующимся доверием Думы». «Натиск» на власть должен был смениться ее «правильной осадой», что обусловливало необходимость «бережения Думы»130. При этом в условиях грозившего партии раскола было признано, что блокирование как с более левыми, так и с правыми партиями возможно только в виде

исключения.

А в первой половине января Милюкова пригласил к себе Столыпин и предложил ему сделку: кадеты осуждают политический терроризм а правительство дает согласие на легализацию партии (на декабрь и январь пришлась очередная волна террора). Лидер кадетов

495

выразил сомнение в тактической целесообразности такого шага, и премьер пошел еще дальше, заявив, что достаточно будет анонимной статьи в «Речи». И.И. Петрункевич, с которым Милюков решил посоветоваться, отверг эту возможность, заявив, что она скомпрометирует партию. Предложение Столыпина не было принято, однако слухи о переговорах просочились в печать и стали активно муссироваться левыми партиями131. Пресловутое «сидение на двух стульях» не могло благоприятно отразиться на популярности партии. Как писал Маклаков, кадетов подвело «стремление сочетать оба пути - конституционный и революционный, и оба противоположные пафоса. Этим они не удовлетворили ни тех, ни других»132.

И все-таки главным проигравшим в результате выборов был сам Столыпин. По воспоминаниям Коковцова, получая оптимистические (и как оказалось, неверные) донесения с мест о ходе выборов, премьер неоднократно говорил, «что он имеет надежду, что выборы окажутся гораздо более благоприятными в смысле распределения членов Думы по политическому их настроению, нежели это было в первой Думе»133. Тем сильнее был удар. Одобрение Думой его реформаторской программы становилось крайне маловероятным. Под вопросом оказывались и эффективность «политики умиротворения», и само существование думской монархии. В начале февраля «Русские ведомости» сообщали о якобы состоявшемся в Царском Селе совещании членов правительства с участием ближайшего окружения царя, где обсуждалось возможное развитие событий. Столыпин, утверждала газета, выразил надежду на то, что кадеты займут умеренную позицию, и это-де позволит изолировать левых и сохранит возможность сотрудничества правительства с Думой. После отъезда министров камарилья якобы обсуждала возможность смены кабинета134.

Расклад сил в Думе действительно был таков, что оставлял возможность для создания или очень зыбкого правоцентристского большинства (октябристы, умеренные, кадеты'и сочувствующие, Польское коло), или гораздо более мощного блока кадетов с левыми. Какой из вариантов был реалистичнее? Премьер всерьез надеялся, что осуществится первый135. По воспоминаниям же Маклако-ва, в среде кадетского руководства было распространено мнение, что «в Думе будет два большинства»: «По вопросам "тактики" мы будем голосовать с правыми, по вопросам же "программы" - с левыми»136. Нереалистичность этих «хитроумных» расчетов едва ли стоит доказывать.

Тактика кадетов проявилась уже накануне открытия Думы, 19 февраля, когда в доме кн. П.Д. Долгорукова собралось около 300 ее членов, представлявших кадетскую и левые фракции (большевики участвовать отказались). Речь шла о распределении постов председателя Думы и его заместителей. Собравшиеся одобрили кан-

496

дидатуру кадетов Ф.А. Головина на должность председателя и М.В. Челнокова - секретаря Думы. Заместителями председателя были намечены трудовики Н.Н. Познанский и М.Е. Березин. В итоге правым не позволили занять не только какую-либо руководящую должность, но даже ни один из постов помощника секретаря (при том, что Дума сама устанавливала их количество).

Современники практически единодушно оценивали Головина как человека, мало соответствовавшего должности председателя Думы. Выпускник юридического факультета Московского университета, родовитый дворянин и землевладелец, а с другой стороны -земец с колоссальным опытом работы на выборных должностях, активный участник различных оппозиционных кружков и организаций («Беседы», Союза земцев-конституционалистов), по «анкетным» данным он мог показаться идеальной, «сбалансированной» кандидатурой, не вызывающей отторжения ни у левых, ни у правых. В нормальной обстановке Головин, может быть, и был бы сносным председателем, но руководство II Думой явно было ему не по плечу. Ни внешность («с лихо завитыми усами и подпирающим подбородок воротником»), ни способности, ни авторитет его не шли ни в какое сравнение с качествами, которыми обладал, например, С.А. Муромцев. Да и сам он «на председательском месте чувствовал себя как на бочке с порохом вблизи падающих искр». Неудивительно, что перед каждым заседанием Головину, по его собственным словам, «хотелось какого-то чуда», которое избавило бы его от предстоявшего «мучения»137.

Уже первое, формальное заседание Думы 20 февраля ознаменовалось малоприятным инцидентом. При передаче депутатам высочайшего приветствия встала только правая часть Думы. И если поведение левых было закономерным, то отказ кадетов продемонстрировать уважение монарху можно было счесть важным показателем их настроя.