Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

morphology_materials / Тема 4. Грамматическая категория / Грамматические категории в языках мира

.docx
Скачиваний:
97
Добавлен:
30.03.2015
Размер:
27.63 Кб
Скачать

Часто, описывая какой-н «экзотический» яз, исследователь видит: перед ним несомненно грам форма, но неясно, что она значит. Попытки втиснуть всё в рамки привычных категорий приводят к неверным выводам.

В японском языке одну из грамматических форм долго описывали как форму совершенного вида, как в русском. На самом деле оказалось, что она означает, что данное действие совершают как подготовительное для какого-то другого, более важного. Например, фраза Он отчеркнул текст красным карандашом с глаголом отчеркнуть в этой форме значит, что он это сделал не для того, чтобы, допустим, поупражняться в пользовании карандашом, а для того, чтобы потом прочесть отчёркнутое ученикам. Если подобная грамматическая категория существует хотя бы в одном языке, значит, её нужно ввести в лингвистическую теорию, предусмотреть при составлении каталога грамматических категорий в языках мира.

И так же получается, что говорящие на разных языках оказываются обязаны практически при выборе каждого слова проделать множество сложнейших мысленных операций. Трудности усвоения чужого языка во многом заключаются именно в том, что автоматизм ответов на вопросы «грамматической анкеты» оказывается в чуждой грамматической системе нарушен: у говорящего на неродном языке появляется своего рода «грамматический акцент», который куда больше мешает общению на этом языке, чем акцент фонетический.

аааааааааа

В разных языках неодинаков не только набор и состав грамматических категорий – достаточно сильно может различаться и само количество грамматических категорий. Не во всех языках мира число обязательных грамматических категорий велико: есть языки, практически полностью их лишенные. Здесь нет ничего удивительного – может быть, гораздо удивительнее как раз тот факт, что грамматические категории в столь многих языках существуют. Действительно, непосредственно для целей общения грамматические категории как будто бы не нужны – ведь они, как мы помним, не сообщают того, что говорящий хотел выразить по собственному желанию; они создают некий обязательный концептуальный шаблон, в который говорящий должен уложить свой индивидуальный замысел. По-видимому, такие шаблоны во многих случаях удобны (иначе языки не воспроизводили бы их с таким постоянством), но они, безусловно, не являются необходимыми. К языкам с минимальным количеством грамматических категорий относятся многие языки Юго-Восточной Азии (например, вьетнамский или тайский1), многие языки Западной Африки, а также почти все так называемые креольские языки, т.е. языки, возникшие за сравнительно короткий период времени в результате интенсивного взаимодействия двух разных языковых систем (например, языка колонизаторов и коренных жителей); это языки, как бы построенные из рассыпанных и сразу же вновь собранных обломков двух разных наборов лексических и грамматических деталей. Очень характерно, что такие «вновь созданные» языки почти лишены обязательных категорий: поставленный в критические условия, язык нуждается в самом необходимом и может позволить себе обходиться без грамматики, которая, таким образом, должна рассматриваться скорее как побочный продукт длительной языковой эволюции, приводящей к постепенному закреплению «концептуальных шаблонов».

3 слайд.

Самые яркие примеры языков такого типа – так наз. скрещенные языки – пиджин-языки(пиджи н-инглиш или бич-ла-мар, используемые в портовых городах для общения носителей разных языков).

 На языке бич-ла-мар структуры типа «мой отец» оформляется как структура из трех неизменяемых (т.е. изолированный друг от друга, или аморфных) единиц papa belong me.

1.3. Грамматическая категория, лексема и парадигма

В одну грамматическую категорию объединяются взаимоисключающие значения – т.е. такие, которые не могут быть выражены одновременно в одной и той же словоформе данного языка.

Невозможность одновременно присутствовать в одной словоформе – это некоторый объективный факт, который и дает основания для объединения соответствующих значений в категорию. Заслуживает внимания, однако, вопрос, почему те или иные значения оказываются друг с другом синтагматически несовместимы.

Наиболее естественный ответ, который сразу напрашивается, состоял бы в том, что эти значения несовместимы друг с другом логически. Действительно, один и тот же объект не может быть в количестве одного и больше одного; событие не может одновременно быть завершенным и незавершенным, и т.п. Конечно, такие случаи явной логической несовместимости среди граммем грамматических категорий бывают; но они, как кажется, в естественных языках составляют лишь меньшинство. Во многих случаях никакой специальной априорной несовместимости между граммемами одной и той же грамматической категории нет; то, что они оказываются объединены во взаимоисключающее множество – факт, характеризующий грамматическую систему именно данного языка.

9 СЛАЙД Таким образом, языки мира различаются не только количеством грамматических значений (о чем говорилось выше), но еще и тем, как именно эти грамматические значения распределяются по категориям в рамках каждой конкретной грамматической системы.

Одну из наиболее ярких иллюстраций этого свойства грамматических значений можно найти в бретонском языке, где показатель двойственного числа daou- способен сочетаться с показателем множественного числа -où: ср. lagad ‘(один) глаз’ ~ daoulagad ‘глаза́, пара глаз’ ~ daoulagad‘несколько пар глаз’ (см. Ternes 1992: 415-417); тем самым, мы вынуждены признать, что в бретонском языке существуют две разные грамматические категории: «парности» и «множественности», совместимые друг с другом. Этот пример наглядно свидетельствует о том, что к понятию «категории вообще» (независимому от конкретного языка) нужно относиться с очень большой осторожностью: в разных языках могут действовать совершенно разные «объединительные стратегии».

Несколько менее экзотический (но также очень показательный) пример связан со взаимодействием значений времени и наклонения. В одних языках показатели времени сочетаются с показателями наклонения (так например, в латинском языке конъюнктив различает настоящее и прошедшее время) и, таким образом, входят в две разные грамматические категории; но во многих других языках выбор показателей косвенного наклонения исключает употребление в глагольной словоформе показателей времени (чему, кстати, вполне можно предложить логическое объяснение: ирреальное событие, обозначаемое формами косвенных наклонений, не может относиться к реальному времени; подробнее см. Гл. 7, § 2). Такое явление особенно характерно для тюркских языков, применительно к которым можно говорить о единой грамматической категории времени-наклонения (ср. Володин & Храковский 1977). Похожая картина наблюдается и в языках банту, где, однако, в отличие от тюркских языков, глагольная словоформа, как правило, вообще может содержать только один показатель некоторой максимально общей глагольной категории, выражающий то вид, то время, то наклонение, то таксис; не случайно многие специалисты по языкам банту настаивают на том, что при описании этих языков следует отказаться от терминов типа «вид» или «наклонение» в пользу нейтральных обозначений типа «глагольный заполнитель».

В связи с этим попытки говорить о типологии грамматических категорий (в отличие от типологии грамматических значений!) представляются в значительной степени рискованными, так как грамматическая категория оказывается существенно более системно-обусловленным и конкретно-языковым понятием, чем грамматическое значение.

Итак, мы можем констатировать лишь один бесспорный эмпирический факт – в естественных языках некоторые наборы грамматических показателей исключают друг друга в одной и той же позиции (в общем случае не потому, что они логически не совместимы друг с другом, а потому, что таковы принципы организации грамматической системы данного языка). С точки зрения морфологии, этот факт имеет следующее важное следствие: в языке с морфологическим (т.е. внутрисловным, или «синтетическим») выражением грамматических значений корневые морфемы, выражающие лексические значения имен и глаголов, никогда не выступают изолированно, а сопровождаются морфологическими показателями соответствующих граммем. Именные и глагольные словоформы в таких языках складываются из двух частей: основы (состоящей из корня и, возможно, каких-то неграмматических, т.е. словообразовательных аффиксов) и флексии (состоящей из грамматических показателей).

– нет. 

12 СЛАЙД

Какие же еще типы информации разные языки считают обязательными? В индейском языке квилеут (штат Вашингтон, США) есть грамматическая категория, близкая к категории числа. Она называется дистрибутивность и указывает, сосредоточен ли объект целиком в одном месте или же это совокупность элементов, находящихся в разных местах. Так, слово daqo означает «глаз» или «глаза» одного человека, а dadaqo – «глаза разных людей». Katla «камень», а kaketla «камни, разбросанные в разных местах», но ни в коем случае не «камни, собранные в кучу».

Еще одна интересная грамматическая категория есть в этом языке. В нем от глагола можно образовать существительное, обозначающее «тот, кто это делает», что в лингвистике называется имя деятеля. Сама по себе подобная возможность неудивительна. Уникально то, что в эвенском имя деятеля имеет три формы: профессиональный деятель, актуальный деятель (тот, кто делает это сейчас) и тот, кто любит это делать.  От глагола buju «охотиться» можно образовать слова:  bujumŋe «профессиональный охотник»;  bujuž «тот, кто сейчас охотится»;  bujute «любитель охоты».  От глагола xupkut «учить» получаются такие названия деятеля:  xupkučmŋe «учитель»;  xupkučiž «тот, кто сейчас кого-нибудь учит»;  xurkutte «тот, кто любит учить».  Есть языки, в которых нужно обязательно указывать, является ли объект большим, маленьким или имеет нормальный размер. Категорию эту лингвисты называют мензуритивом. В русском языке тоже можно сказать: дом, домик и домище, но мы не обязаны, говоря о большом доме, называть его только домищем. Поэтому мензуритив в русском языке не является грамматической категорией. Зато в эвенском языке он есть. Более того, мензуритив в эвенском объединяет не три, а целых семь форм. Вот они:  Как видно, в эвенском языке мензуритив может выражать довольно тонкие оттенки смысла. 

Есть категория отчуждаемости. Она показывает, является ли принадлежность одного объекта другому постоянной или нет. В нанайском языке отчуждаемость выражается суффиксом –ŋgo-.  Сравните:  nai dilini «голова человека» - nai diliŋgoni «голова, принадлежащая человеку» (например, охотник показывает голову добытого им медведя).  Интересно то, что, говоря о домашних животных, нанайцы используют форму неотчуждаемой принадлежности, а, говоря о диких животных, которых поймали и держат в неволе, - отчуждаемой:  nai indani «собака человека» - nai mapaŋgoni «медведь человека».  Nai indaŋgoni или nai mapani  по-нанайски сказать нельзя. 

Американский лингвист Эдвард Сепир, описывая язык индейцев племени нутка, живущих на юго-западе Канады, открыл в нем уникальную грамматическую категорию. В этом языке глаголом всегда выражается физическое состояние человека, являющегося субъектом действия. Если это взрослый человек, то употребляется просто нужная форма глагола. Если же ребенок, то в глагол включается суффикс -′is-: qwistci «делай так», qwis′istci«делай так, малыш», qwisma «он делает так», qwis′isma «он (ребенок) делает так». Говоря о людях тучных или очень большого роста, добавляют суффикс -aq′-. В этом случае, например, слово hint ̀ciLwe ̀in «говорят, он идет» превращается в hint ̀ciLaq ̀ we ̀in «говорят, толстяк (великан) идет». Когда речь о людях маленького роста, добавляют суффикс -′is-, как и в случае с детьми, а все свистящие согласные в слове заменяются на шипящие (соответственно -′is- на -′iš-). 

И, таким образом, слово hint ′šiL′išwe ̀in означает «говорят, коротышка идет». Суффикс -′il- добавляется в глагол, когда речь идет о косоглазых или одноглазых людях. Суффикс -′iс- используют, говоря о горбунах. Если хотят сказать о хромых, употребляют суффикс -Lci-, о левшах – суффикс -tcHª-. Если подлежащее обозначает прожорливого человека, в глагол добавят суффикс –tcx-.  Интересно заметить, что иногда детский суффикс -′is- употребляют для того, чтобы унизить других людей, будто бы те, о ком идет речь или к кому обращаются, значат не более, чем дети, в сравнении с самим говорящим. Если этот суффикс часто использует вождь, он рискует прослыть высокомерным. 

В языке кечуа, распространенном в Перу, Боливии и Эквадоре, есть грамматические формы глаголов, указывающие на способ совершения действия. Помимо нейтральной формы, существует дилижентив, означающий «делать тщательно, как следует», неглижентив – «делать небрежно», и нимифактив – «делать слишком много». Для образования этих форм используются соответственно суффиксы –paya, -yakcha и –raya. Вот примеры: 

Нам может показаться, что языки, где видов обязательной грамматической информации много, являются «богатыми», «хорошими», а языки, в которых мало грамматических категорий, - «бедными» и «плохими», «неразвитыми». Однако это неверно. На любом языке можно передать точный смысл фразы, так что в этом отношении языки с неразвитой грамматикой ничуть не хуже других. Более того, такие языки удобнее для говорящих: ведь употребляя, например, существительное, не нужно каждый раз говорить, о скольких предметах идет речь. Это можно делать лишь в случае необходимости. Нужно – употребляем множественное число, не нужно – не употребляем. Лингвист В.А. Плунгян сравнивал язык, имеющий грамматику, с игрой, в которой нужно говорить исключительно в рифму. Так говорить можно, но ведь без рифм говорить значительно легче. 

1