Искусственный «разум»

Одной из кардинальных философско-психологических проблем кибернетики является проблема искусственного «разума», вокруг которой до сих пор не умолкают споры. В печати не раз высказывалось мнение о качественной, социально-исторической специфике человека и его разума, о служебной роли «логических» машин, о принципиальной несводимости мышления человека к логическим действиям кибернетических устройств. Сторонники другой точки зрения считают, что этот тезис противоречит истории развития культуры, важнейшей тенденцией которой как раз и является замена человека машиной сначала в сфере физического, а затем и умственного труда. Они утверждают, что задача моделирования психических функций человека на ЭВМ совершенно реальная и в значительной мере практически реализованная. Думается, что разнообразие позиций в этих спорах проистекает из разного понимания таких фундаментальных категорий, как «человек», «мышление», «сознание», «машина», «образ» и т. п. Некоторые участники упомянутого спора неправомерно претендуют на полноту охвата проблемы человеческого разума, его структуры, возможности его моделирования только в рамках тех категорий, которыми пользуется кибернетика. В то же время проблема человека и его разума — не только и не столько кибернетическая проблема. Это проблема всего комплекса современных наук о природе, обществе и человеке. Человеческий мозг и продукты его деятельности представляют собой чрезвычайно сложное явление физико-химического, физиологического, психологического, логического, лингвистического, кибернетического, социологического, эстетического и философского порядка. В мозге как бы сплелись в единый узел нити всех ныне известных науке форм движения материи.

В подходе к проблеме искусственного «разума» проявляют и другую недопустимую односторонность: полагают, что мышление возникает из внутриорганических, физиологических процессов мозга, что оно есть лишь природное свойство индивида, что все зависит от того, как устроен мозг, какие физиологические процес-

51

сы происходят в нем. Отсюда делается наивный вывод¹, что достаточно создать модель мозга, как она начнёт продуцировать идеи, чувства и волевые усилия.

Но разум — не просто естественное свойство мозга. Мыслит, восхищается, любит и ненавидит общественно развитый человек. Мозг — это часть личности, общества, истории. Именно в составе такого целого он и функционирует как орган сознания. Чтобы наблюдать процесс горения, недостаточно поднести спичку, нужно поместить предмет в воздушную среду. Чтобы наблюдать появление искры мысли, нужно взаимодействие таких слагаемых: объекта, субъекта и социальной атмосферы. Мозг — не полотно художника, на котором жизнь рисует сама себя. Он полон предуготованных всей мировой историей именно человеческих потенций, которые реализуются лишь в условиях социальных воздействий. Принципы индивидуальной работы мозга и мышления постоянно регулируются законами движения всей человеческой культуры, к которой мы ежеминутно приобщаемся: у сознания как бы тройное подчинение — объекту, своему материальному субстрату и социально-исторической системе, культуре. Все, что зарождается в человеческой голове, так или иначе связано с жизнью. Человек учится мыслить через овладение предметным миром, созданным в процессе исторического развития. Поэтому, образно говоря, человек всегда и всюду «носит с собой» не только свою индивидуальную историю, но и историю всего человечества.

Разгадка человеческого способа отражения действительности заключена, следовательно, не только в его физиологии, а и в общественном бытии, которое заставляет мозг в одних условиях думать и чувствовать так, а в других — по-другому, в одну историческую эпоху мыслить в одном направлении, а в другую — в ином. Именно общественный образ жизни человека постоянно заставлял его центральную нервную систему, мозг работать в соответствующем направлении и тем самым формировал необходимую для продуцирования сознания структуру мозга.

Обычно подчеркивается зависимость духовного от материального, психического от физиологического. Но соотношение психического и физиологического носит не односторонний характер: физиологическая основа пси-

52

хивд, направление высшей нервной деятельности определяются не только нейрофизиологическими, но и психическими закономерностями, воспроизводящими законы бытия. Развивающееся сознание как функция мозга перестраивало и формировало его как специфически человеческий. Сам по себе мозг, как порождение природы, не может мыслить по-человечески. Он становится органом сознания только тогда, когда его носитель — человек — вовлекается в водоворот общественной жизни, когда он ставится в условия, которые питают мозг соками исторически выработанной культуры, заставляют его функционировать в направлении, заданном логикой общественной жизни. И содержание сознания, и логика мышления, и мозговые нервные связи, ответственные за продуцирование именно этого содержания и этой логики, определяются прежде всего общественным бытием человека. Только реализуя все эти задачи, мозг становится органом сознания. Ребенок, попавший в естественные условия жизни животных, не научается мыслить по-человечески, хотя он может оказаться и в этих условиях неизмеримо более сообразительным, чем остальные, самые умные животные, ибо он несет на себе всю историю рода, зафиксированную в генах его родителей.

То, что материалисты прошлого мыслили о жизнедеятельности животных и человека по аналогии с машиной, было оправдано уровнем знаний того времени. «...Если все способности души настолько зависят от устройства мозга и всего тела, что, в сущности, они представляют собой не что иное, как результат этого устройства, то человека можно считать весьма просвещенной машиной» 1. В те времена могли полагать, что:

С годами мозг мыслителя искусный

Мыслителя искусственно создаст         

(Гёте).

Идею полного тождества принципов деятельности мозга и машины и сейчас поддерживает немалое число естествоиспытателей. Некоторые из них видят в таком подходе единственную возможность опровержения идеалистических концепций сознания. По словам Н. Винера,

¹ Ламетри. Избр. соч. М.— Л., 1925, стр. 213.

53

люди с психологией машинопоклонников часто питают иллюзию, будто в высокоматематизированном мире потребуется меньше изобретательности, чем в наше время; они надеются, что мир автоматов возьмет на себя наиболее трудную часть нашей умственной деятельности — как тот римский раб, который, будучи к тому же греческим философом, был принужден думать за своего господина. Но это — явное заблуждение. «Отдайте же человеку — человеческое, а вычислительной машине — машинное. В этом и должна, по-видимому, заключаться разумная линия поведения при организации совместных действий людей и машин» 1.

Способность человека мыслить формируется логикой предметно-практической деятельности через приобщение к исторически накопленной культуре, через воспитание и обучение, через предметную деятельность с помощью созданных обществом приемов и средств. Вот почему для действительного моделирования сознания, его функций нельзя ограничиваться только воспроизведением структуры мозга. Надо снабдить модель всеми потребностями, в том числе и потребностями этическими, эстетическими с их естественнобиологическими предпосылками и социальным содержанием. Поэтому прав был А. Н. Колмогоров, когда шутливо заметил, что автомат, способный писать стихи на уровне больших поэтов, нельзя построить проще, чем промоделировав все развитие культурной жизни того общества, в котором поэты реально развиваются.

Подобно тому как логика не в силах своими средствами полностью выразить и тем более объяснить природу реального процесса мышления человека (и не претендует на это), кибернетика не может претендовать на исчерпание сути человека и его разума. Для этого необходимо вовлечение всего арсенала современных методов исследования, а не только тех, которыми располагает эта наука.

Сказанное совсем не означает отрицания возможности моделирования работы мозга, мышления. Такое моделирование — уже факт. Машина может опознавать образы, различать, например, нефтеносные пласты от водоносных. Она читает машинописный текст и может

1 И. Винер. Творец и робот. М., 1966, стр. 82—83.

54

его реферировать. Но принципиальная разница между человеческим восприятием и опознающей функцией машины состоит в том, что в первом случае результатом является субъективный образ объекта, а во втором — код признаков объекта, которые утилизируются для решения машиной определенных задач.

Машины способны как угодно длительно в практически необходимых пределах сохранять в своей памяти материал и с безупречной точностью воспроизводить его. Они обладают, как уже подчеркивалось, и достаточно большим объемом памяти. Но машинная память существенно отличается от человеческой. В человеческом Мозге существует смысловая система обращения к памяти, позволяющая извлекать нужную информацию, не перебирая подряд все возможные варианты, как это делает машина. Выполнение машиной сложных логических операций не есть поэтому мышление в строгом смысле слова. Это лишь «как бы мышление»!

За счет чего же машины справляются с задачами автоматизации определенных видов умственного труда, если в их «память» заложены нужные аксиомы и машинные программы? Прежде всего за счет быстроты действия по перебору всех возможных вариантов, что приводит машину в конечном счете к верному решению задачи. Живой мозг решает задачи совсем по-иному. Он работает по направляющему плану, ведущему мысль к определенной, ясно осознаваемой цели. Машина же реализует не свои, а человеческие цели. Решая задачи по определенным формальным правилам, она, конечно, не понимает сути самой задачи и последствий своих действий. Разумеется, человек тоже «программируется» жизнью, обществом. Но он сознательно пользуется этой программой.

Машина, получая определенные результаты, как бы руководствуется ими в своих дальнейших действиях, т. е. обучается. Человек, действуя, думает о результатах, о последствиях своих действий и для него самого, и для- других. Процессы «решения задач» у живых существ определяются потребностями (у животных биологического, а у человека также и социального порядка), отсутствующими у машин.

Мышление — это целенаправленная сознательная деятельность. Процессы в машине не являются такой дея-

55

тельностью: они не имеют своего мотива. Знаки перфоленты для машины не обладают предметной отнесенностью. Происходящие в машине электропроцессы совершаются но объективно присущим им законам. Вместе с тем эти законы какой-то своей частью, стороной совпадают с объективными же законами других объективных процессов.

Таким образом, при анализе логических операций, осуществляемых машиной, не требуется оперировать категорией сознания. Не случайно, например, У. Эшби, полностью обходя категорию сознания и связанные с ней субъективные явления, подчеркивает, что он ни разу не испытывал необходимости вводить их в свой анализ.

Опыт показал, что электронно-вычислительные машины весьма успешно моделируют некоторые сравнительно узкоспециализированные виды работы мозга, например присущий человеку механизм формальнологического мышления. Но этот механизм далеко не исчерпывает всей полноты сознания, «гибкости» мышления, его эффективности в решении самых различных задач — эффективности, не обусловленной какой-либо заранее сложившейся жесткой системой формальных правил. Механизм творческой мысли еще крайне мало исследован, но очевидно, что он как-то связан с чувственной и интеллектуальной интуицией, с ее способностью к широким содержательным аналогиям и гипотезам.

Нередко упрощенное толкование психических процессов возникает и в связи с разным пониманием сущности машины. В кибернетике машиной называют систему, способную совершать действия, ведущие к определенной цели. В этом плане л живые существа, и человека, в частности, можно рассматривать как машину. В то же время целенаправленность в кибернетическом смысле есть особая форма выбора некоторой системой из возможных состояний таких, которые обеспечивают устойчивость этой системы. Но в таком движении системы, например цифровой машины, нет цели в подлинном смысле этого слова. Объективная целесообразная организация той или иной материальной системы и ее функционирование не включают в себя сознательного намерения. Формальная целесообразность не есть еще це-леполагание.

56

В философии цель — это идеализированная и нашедшая свой предмет потребность человека, такой субъективный образ предмета деятельности, в идеальной форме которого предвосхищается результат деятельности. Цель вытекает из осознания потребности в некотором предмете и вне потребностей не существует. Потребность же — кардинальный признак живого организма. При этом цели формируются на основе всего совокупного опыта человечества и поднимаются до высших форм своего проявления в виде социальных и эстетических, нравственных и научных идеалов.

Может ли кибернетика подходить к человеку и его разуму как к машине? Да, может. Она это делает на том же основании, на котором физиология высшей нервной деятельности, исследуя мозговые механизмы сознания, отвлекается от его содержания, от сути самого сознания. Точно так же и кибернетика не изучает ни человека, ни мышление, ни сознание в собственном смысле слова: она использует результаты исследований этих явлений целым комплексом наук — философией, логикой, психологией, физиологией высшей нервной деятельности и др.— и стремится с помощью автоматов имитировать определенные аспекты работы мозга.

Машина, по Марксу, искусственное орудие, усиливающее естественные силы человека. Это определение настолько обще и вместе с тем точно, что относится к любой машине, в том числе самого совершенного уровня, например к кибернетическим автоматам, цель создания которых — освобождение человека от того труда, который можно поручить машинам — «усилителям интеллекта».

Целью моделей мыслительной деятельности мозга является, разумеется, не создание машин-мыслителей, машин-поэтов, машин—политических и государственных деятелей, а использование кибернетических методов для технического прогресса, а также для того, чтобы продвинуться вперед в понимании сути самого мышления.

Отмечая известную широту применения кибернетических методов исследования, заметим, что они весьма относительны и ограниченны. Кибернетика вовсе не стремится вытеснить традиционные «субстратно-причинные» методы, т. е. методы физики, химии, биологии и др. Наоборот, только в органическом единстве с ними

57

ее методы могут дать существенные результаты. Езде больший вред может принести другая крайность — скептическое отношение к возможностям кибернетики, консерватизм, стоящий на пути приложений методов кибернетики в тех или иных областях исследования.

Развитие науки и практики, несомненно, преодолеет ныне существующие и одинаково несостоятельны крайности: умозрительно-догматический, скептический подход к кибернетике, связанный с неверием в возможность моделирования некоторых мыслительных операций, считающихся привилегией лишь человека, а также сенсационно-рекламный подход к ней, выражающийся в попытке отождествления машины и человека, разума и имитации некоторых его свойств 1.