2 курс возрастная и педагогическая псих / возрастная психорлогия тексты к семинарам / 1 Семинар / Костюк (Ушинский)
.doc
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
К Д. УШИНСКОГО
(К 150-летию со дня рождения)
Г. С. Костюк
В созданном великим русским педагогом Константином Дмитриевичем Ушинским сто лет тому назад «Опыте педагогической антропологии», явившемся первым трудом такого рода не только в отечественной, но и мировой педагогической литературе, вопросы психологического изучения человека как предмета воспитания заняли центральное место. Такое внимание к ним автора «Опыта» обусловливалось признанием, что психология «в отношении своей приложимости к педагогике и своей необходимости для педагога занимает первое место между всеми науками», призванными обеспечить всестороннее познание человека в целях совершенствования искусства его воспитания. Последнее, полагал Ушинский, представляет собой «...самое обширное, сложное, высокое и самое необходимое из всех искусств». Чтобы воспитать человека во всех отношениях, надо познать его во всех отношениях. Поскольку главная деятельность воспитания совершается в области 'психофизических и психических явлений человеческой жизни, научное обоснование его требует знания их законов. Ушинский уверен был в том, что психологическое изучение человека позволит значительно расширить возможности воспитательного руководства его психическим развитием, что оно будет способствовать избавлению воспитания от всякой рутины, превращению его, «сколь возможно, в рациональное и сознательное дело».
Автор «Опыта» критиковал попытки некоторых педагогов (Гербарта, Бенеке и др.) вывести педагогическую теорию прямо из психологических оснований, в качестве которых они выдвигали свои умозрительные концепции, игнорируя данные других наук о человеке. Вместе с тем он считал, что психология должна принимать участие в определении целей воспитания и что ясное их определение является «лучшим пробным камнем всяких философских, психологических и педагогических теорий». Она необходима и для разработки методов воспитания (в широком значении этого слова, включающем обучение и образование), соответствующих его целям, и для оценки результативности, анализа и обобщения педагогического опыта.
Замысел Ушинского создать целостное учение о человеке как предмете воспитания являлся смелым, прогрессивным и дальновидным. Он опережал развитие отдельных наук о человеке. Только сейчас идея построения педагогической антропологии находит в нашей и зарубежной психолого-педагогической литературе признание своей важности, происходит ее активное обсуждение. Вместе с тем этот замысел помог Ушинскому критически оценить состояние тех наук, данные которых должны были послужить реализации его идеи. Обратившись к психологии, Ушинский убедился в том, что она была далеко не готова к тому, чтобы дать ответы на многие из тех вопросов, которые поставила перед ней общественно-педагогическая жизнь нашей страны в 60-х годах прошлого столетия. Он нашел в психологии обилие умозрительных противоречивых концепций, на которых «невозможно было строить что-нибудь прочное», и недостаточное количество опытных обобщений. В таком состоянии психологии, по его мнению, повинна была и педагогика, которая не сыграла по отношению к ней той роли, какую выполняла уже медицина в отношении анатомии и физиологии. Поставив своей задачей разработать, насколько это было возможно, психологические основы задуманной педагогической антропологии, Ушинский критически рассмотрел историю основных проблем психологии в их отношении к педагогике, выявил и развил положительные достижения в их решений, обогатив их своими идеями и проницательными жизненными наблюдениями. Скромно оценивая результаты своей творческой работы, изложенные в первых двух томах капитальной монографии «Человек как предмет воспитания», он писал, что труд его, как первая попытка такого рода, имеет в виду не психологов-специалистов, а педагогов, осознавших необходимость психологии для педагогического дела. В действительности же его монография явилась важным вкладом 'в развитие и самой психологической науки в нашей стране.
Ушинский выступил как поборник опытной научной психологии, которая занимается не рассуждениями о душе, а ставит нерешенные вопросы, изучает факты с целью получения ответов на них, выдвигает гипотезы, проверяет их, делает выводы, обобщения. Психологический факт, отмечал он, «точно такой же несомненный факт, как и факт какой бы то ни было иной науки». Источниками фактов в психологии являются не только наблюдения человека за собственной психической деятельностью как проявления его самосознания, но и наблюдения за ее проявлениями у других людей, взрослых и детей, изучение объективных результатов их деятельности, общечеловеческого психологического опыта, воплощенного в языке, фольклоре, в произведениях литературы, искусства и пр. Вместе с тем Ушинский далек был от того, чтобы ограничивать задачи психологии описанием и обобщением фактов. Конечную ее цель он усматривал в создании теории, раскрывающей законы протекания и развития психической жизни человека.
Поставив перед собой задачу разработать психологические основы педагогической антропологии, Ушинский должен был прежде всего ответить на принципиальный вопрос о том, что представляет собой человек как объект воспитания, какова его природа и сущность. И он сделал это, обратившись к данным естественных и исторических наук. В его антропологии человек выступил как природное и общественное существо, как высший продукт эволюции жизни на Земле, законы которой впервые научно раскрыл Ч. Дарвин, придав тем самым «живой смысл всему естествознанию», и как создание человеческой истории. Ушинский отмечал общие черты в строении и функциях нервной системы высших животных и человека, органов чувств и движений, в психических процессах, усматривая в них доказательства естественного их происхождения. Вместе с тем он подчеркивал и возникшие исторически качественные отличия психических свойств человека. Не поднимаясь до уровня материалистического понимания человеческой истории, Ушинский высказал идущие в направлении этого понимания мысли о роли труда, создания орудий, общения и языка в становлении специфически человеческих психических свойств людей. Язык—«не дар, упавший людям с неба»,—писал он, а «плод бесконечно долгих трудов человечества». Создаваясь народом, он являлся не только средством общения, но и хранителем его духовных достижений, орудием их передачи от старших поколений к младшим поколениям. Вполне современно и сейчас звучит тезис автора «Антропологии» о том, что эти достижения передаются «не органической наследственностью, а исторической преемственностью», что последняя «заменила в человеке органическую наследственность». Этому тезису он придавал принципиальное значение в обосновании роли воспитания в психическом развитии человека. Он не снимал вообще вопроса о наследовании некоторых приобретенных психофизиологических свойств, но сдержанно относился к поспешному ламаркистскому его решению.
Ушинский не располагал теми данными, которые сейчас имеются в биологии и истории по вопросам антропологии. Однако в принципиальном отношении он стоял выше некоторых представителей современной зарубежной педагогической антропологии, которые исходят из представления о человеке как изначально общественном, духовном существе или прибегают к услугам «теологической антропологии», рассматривающей психику человека как «образ божий», а ее развитие как «восхождение к божеству». Психология, как и «всякая фактическая наука—а другой науки мы не знаем, — стоит вне всякой религии, ибо опирается на факты, а не на (Верования»...», хотя и учитывает религию как общественное явление, влияющее на психическое развитие человека, —это положение Ушинский последовательно проводил в системе своих психологических идей.
Педагогическая антропология, по Ушинскому, изучает человека как существо, развивающееся в процессе воспитания. Последнее является тем главным процессом, посредством которого достижения общества становятся достоянием индивида и обеспечивают его психическое, духовное развитие. От рождения человек не несет в своей природе преформированных психических свойств, якобы проявляющихся с возрастом путем «естественного их развертывания» (Ж.-Ж. Руссо, Ф. Фребель и др.). Дитя рождается «без всяких следов в своей памяти и в этом отношении представляет собой как бы «чистую таблицу..., на которой еще ничего не написано». От свойств этой таблицы зависит уже, легко или трудно писать на ней и как она сохраняет написанное. Но природные предпосылки — не «доска», а свойства нервной системы, возможности усвоения человеческих достижений 'и развития психических свойств. От природы человек наделен, по Ушинскому, стремлением быть (т. е. существовать) и стремлением жить (т. е. действовать). На их основе и под влиянием жизненного опыта вырабатываются у него различные действия, виды деятельности и связанные с ними психические свойства. От рождения у него нет ни единого образа и готового действия, «все ему предстоит сделать собственным трудом, трудом, к которому он получает стремление вместе с рождением младенца». Будучи «бедным», беспомощным от рождения, он несет в своей природе богатые потенции человеческого развития, реализуемые в общественных условиях его жизни посредством воспитания. Ушинский стремился в этих положениях, сохраняющих свое значение и ныне, преодолеть преформистские и механистические концепции условий индивидуального развития человеческой психики.
Антропологический подход Ушинского к изучению психики положительно проявился в попытках преодолеть «элементное» ее понимание, характерное для ассоциативной (гербартианской и др.) психологии и дать ее характеристику как единого целого, выражающуюся в различных формах. Объединяющую их основу Ушинский усматривал в деятельности человека. Последний «не для того живет, чтобы существовать, а для того существует, чтобы жить». А жить—это действовать. Из врожденного стремления жить развивается стремление к сознательной деятельности, образуется сама деятельность с присущими ей психическими процессами и свойствами. Выделяя основные их виды, а именно познание, чувствования и волю, Ушинский отмечал, что это деление является общечеловеческим, хотя и не строго научным, но себя оправдывающим, ибо действительно «сознавать, чувствовать и желать—три главные психические акта», необходимые для всякой познавательной и практической деятельности. Выяснение специфической функции каждого из них и их взаимосвязи имеет важное педагогическое значение.
Конкретизируя свое понятие деятельности, Ушинский уделил специальное внимание психологической характеристике труда человека как основного вида его сознательной деятельности, источника его материальных и духовных богатств, необходимого условия физического, умственного и нравственного развития. Согласно этой характеристике, труд включает наличие сознательной цели, на достижение которой направлены действия человека, определенные знания, побуждения к ее достижению (стремления, чувства), волевые усилия, направленные на преодоление трудностей. Труд потому и называется трудом, что он труден. Трудовая деятельность воспитывает и развивает человека, если он положительно, любовно к ней относится, вкладывает в нее все свои силы, если она свободна. Великий педагог-демократ Ушинский решительно выступал против всякого порабощения человеческого труда. Он считал, что «свободный, т. е. излюбленный труд, идущий успешно и прогрессивно, преодолевающий препятствия и связанные с ними страдания,—вот что должно быть идеалом здравого воспитания...». Свободным трудом является и школьное учение, как деятельность учащихся, направленная на овладение созданными обществом благами, как их подготовка к участию в создании новых ценностей.
Ушинский критиковал авторов психологических концепций, игнорировавших организм «человека, его нервную систему. В построении психологических основ антропологии он исходил из признания того, что психическая жизнь животных и человека совершается посредством нервной системы, воспринимающей воздействия внешнего мира на организм и регулирующей его ответные движения. Он использовал достижения современной анатомии и физиологии в целях выяснения «вопроса о субстрате душевных явлений». Он положительно оценил значение учения о рефлексах (образующихся прижизненно) для выяснения механизма образования навыков и привычек. Процесс выработки их начинается еще в раннем, младенческом бессловесном возрасте. Дитя бессознательно учится смотреть, слушать, осязать, координировать движения глаз, головы, органов голоса, рук и ног, благодаря чему человек выходит из этого бессловесного периода со множеством приобретений, которыми он пользуется всю свою жизнь. Эта мысль Ушинского получила свое подтверждение в экспериментальных физиологических и психологических исследованиях, развернувшихся в нашей стране в нынешнем столетии.
Нервная система участвует, признавал Ушинский, также в образовании навыков и привычек, происходящих из сознательных действий человека. Это признание относится к простым и сложным навыкам, к хорошим и плохим привычкам, в том числе и нравственным. Общепризнанным стало утверждение автора «Педагогической антропологии», что «добрая привычка есть нравственный капитал, положенный человеком в свою нервную систему», процентами с которой он пользуется всю жизнь, расходуя меньше энергии на преодоление всяких трудностей, в то время как дурная привычка является нравственным невыплаченным займом.
Ушинский правильно обратил внимание на то, что нервная система, ее состояния, особенности ее «впечатлительности», «крепости», «раздражительности» и «подвижности» влияют на протекание психических процессов, на образование навыков, привычек и других психических свойств. Нельзя не отметить, что этим он предвосхитил ту идею, которая в нашем столетии получила свою экспериментальную разработку в классических трудах И. П. Павлова и в исследованиях его последователями (физиологами и психологами) индивидуально-типологических различий в свойствах нервной системы у животных и человека.
В трактовке познавательных процессов Ушинский исходил из признания опытного происхождения человеческих знаний. Их источник—воздействия предметов внешнего мира на нервную систему через органы чувств. Вызываемые ими «нервные движения» становятся ощущениями», которые опосредствуются «следами» прошлых впечатлений, приобретенным опытом человека, вследствие чего тот или иной предмет, «отражаясь одинаково на сетчатке глаза взрослого человека и младенца, совершенно различно отражается в их сознании».
Важную роль в чувственном познании играют произвольные движения и связанные с ними осязательные, мускульные и другие ощущения. Особенно выразительно они выступают в движениях человеческой руки, этого чудесного инструмента, которым человек схватывает предметы, работает с ними, изменяет и одновременно ощущает, воспринимает их свойства, вес, величину, форму и движение. Из движений своего тела человек впервые узнает, что тело его существует в пространстве и во времени.
Ушинский высказал также ряд важных мыслей о взаимосвязи различных органов чувств в чувственном познании человеком мира, о необходимости широкого использования их в учении, в формировании у школьников активного созерцания объектов, закладывающего основы содержательных представлений о них.
Восприятия и представления являются, по Ушинскому, источниками данных для воображения и мышления. «Строительным материалом» для работы воображения взрослого и ребенка, ученого и поэта выступают впечатления, получаемые от внешнего мира и фиксирующиеся в памяти. Из них создаются путем новых сочетаний образы объектов, реальных и вымышленных, которых не было в опыте человека.
Исходя из наблюдений над явлениями внешнего мира и наблюдений души за собственной деятельностью, вызываемой опять-таки явлениями внешнего мира, мы познаем существенные свойства объектов, их внутренние, закономерные связи в форме понятий, суждений я логических умозаключений. «...Сама логика есть не что иное, как отражение в нашем уме связей предметов и явлений природы». Мы делаем логические выводы, испытывая уверенность в их истинности, т. е. их соответствии объективной действительности.
Ушинский выступал против субъективного идеализма в толковании человеческого познания и вместе с тем за признание активной роли в нем субъекта. Последняя на первый план выступает в произвольных видах познавательных процессов (внимания, восприятия, запоминания, воспроизведения, воображения и мышления), являющихся специфическим достоянием человека. В жизни животного, 'например, «что-то запоминается и вспоминается», а человек намеренно осуществляет эти процессы, они часто превращаются у него «в труд и притом не легкий».
Понимая каждый познавательный процесс как результативную форму психической деятельности человека, Ушинский подчеркивал ведущую роль содержания в его функционировании и развитии. Восприятие обогащается и развивается накапливающимся посредством памяти чувственным опытом человека. В функционировании памяти содержание «...является материалом ее развития, или, лучше сказать, память развивается в том, что она содержит». Развитие ее происходит, если то, что усвоено, способствует усвоению нового. Запоминание бесполезного материала, не входящего в систему того, что мы помним, не содействует развитию памяти. Именно потому, что усвоение нового связывается со старым, ранее усвоенным, память выступает как «...история души, и, притом, история не протекшая, но всегда настоящая», потому что в ней «все ее прошедшее живо в настоящем». Содержание является ведущим фактором развития и воображения и рассудочного процесса, или мышления. Поэтому нецелесообразны попытки «изощрять рассудок» формальными упражнениями, ибо он успешно «...развивается только в действительных реальных знаниях» и «самый ум есть не что иное, как хорошо организованное знание».
Это положение Ушинского, как и критика им современной теории формального развития ума, были прогрессивными, но не лишенными односторонности, на опасность которой в педагогическом деле автор сам указывал. На задний план отодвигалась операционная сторона усвоения и функционирования знаний, — и это было не случайно, а вытекало из мнения Ушинского, будто сами процессы познания (сравнение, анализ, синтез, абстракция, обобщение) едва ли имеют возможность развиваться. Они якобы остаются одними и теми же на всех этапах развития ума. Это мнение вступало в противоречие с его же рекомендациями совершенствовать способы получения знаний учащимися и формировать у них, начиная с младшего школьного возраста, необходимые для успешного учения логические операции.
Рассматривая процессы памяти, на которой «основана вся внутренняя жизнь человека» и средствами которой совершается ее развитие, Ушинский высказал целый ряд прогрессивных идей и поставил целый ряд вопросов, которые ныне являются предметом специальных исследований. К ним относятся его мысли о непроизвольных и произвольных процессах памяти, ее видах в зависимости от уровней психической деятельности и ее содержания («механическая», «душевная» и «духовная» память), их генетической взаимосвязи, о характерных особенностях памяти на различных этапах индивидуальной истории ее развития, о специализации памяти в зрелом возрасте человека, о роли памяти в учении и развитии. Если и нельзя согласиться, отмечал Ушинский, с тем, что «мы есть то, что мы помним», то нельзя и не признать, что психическое развитие наше совершается средствами памяти, что без запоминания и сохранения опыта оно было бы невозможно. Вместе с тем, Ушинский первый в психологической литературе отметил, что забывание как противоположность запоминанию играет не только отрицательную, но отчасти и положительную роль в учении и развитии, предупреждая загромождение мозга излишними впечатлениями.
Положительно оценивая учение об ассоциациях как важное достижение опытной психологии, Ушинский существенно расширил само понятие о видах ассоциаций, включив в их число не только связи по смежности, сходству и контрасту, но и рассудочные ассоциации, в частности причинно-следственное ассоциации «по сердечному чувствованию» (эмоциональные) и ассоциации «разумные», характерные для «духовной» памяти. В понимании Ушинского виды ассоциаций выступили как различные формы, в которых складываются результаты многообразной познавательной деятельности человека, при чем складываются они и их «гипотетические» нервные следы не изолированно, а «парами, рядами, группами, «сетями», сплетаются в «единую систему», стройность, обширность и характер которой бывают при всех общих ее чертах разными потому, что плетут «эти сети разные работники—различные люди и различные жизни». Надо сказать, что шаги Ушинского в разработке учения об ассоциациях шли в направлении, которое нашло свою реализацию в работах ряда советских психологов.
Актуально звучат и сейчас мысли Ушинского о необходимой роли воображения в игровой, учебной, научной, поэтической, художественной и практической деятельности человека, о связи воображения с потребностями и чувствами, о взаимосвязи непроизвольного и произвольного воображения, об его значении в формировании остроумия, изобретательности и нравственных качеств личности. Рассматривая возрастные особенности «истории» воображения, Ушинский справедливо отклоняет мнение, будто с возрастом оно тускнеет, ослабевает, теряет свою живость (такое мнение отстаивал Т. Рибо в начале XX столетия), показав, что в действительности этот процесс совершенствуется с возрастом, освобождаясь от чисто детских особенностей, и достигает высокого уровня своего развития в период юности, когда складываются жизненные планы и творческие замыслы личности.
Преодолевая сенсуалистическое понимание рассудочного процесса, Ушинский отмечал не только его связь с чувственным познанием, но и специфические особенности, проявляющиеся в поисках ответов на вопросы, порождаемые материальными и духовными потребностями человека. В этих поисках человек не только исходит из чувственных данных, но и выходит за их пределы, стремясь постигнуть свойства, связи и отношения объектов, непосредственно не данные ему. Он прибегает к сравнению, выделяет существенные признаки, отвлекает и обобщает их, выдвигает догадки, гипотезы, ищет их подтверждения, делает выводы. Мыслящий человек пользуется образами наглядно данных объектов, представлениями о них, но ими не исчерпывается содержание его мышления. В нем раскрывается то, что человек не может представить себе, но может мыслить с помощью слова. Существенную роль в мышлении играют наблюдения субъекта за собственной психической деятельностью. «Всякий мыслящий человек... делает опыты в психической сфере и выводы из этих опытов». С помощью слова он осознает свой рассудочный процесс, контролирует его логичность, его истинность, т. е. соответствие получаемых результатов объективной действительности, ранее полученным и проверенным, доказанным данным. В рассудочном процессе актуализируются ранее образованные ассоциации, но он не сводится к их актуализации. Не всякая рассудочная ассоциация истинна, есть множество рассудочных ассоциаций, являющихся основой человеческих предрассудков. Истина получается не сразу, а часто в результате длительных поисков, преодоления ошибочных заключений.
По данным Ушинского, поиски истины человеком являются диалектическим процессом. В нем возникают противоречия между чувственным и рациональным, между старым 'и новым, воображаемым и реальным, желаемым и действительным. Они усиливаются влиянием чувств, страстей на мыслительный процесс и наоборот. «Воображая, мы немного думаем, — писал Ушинский, — а в отвлеченных умствованиях — мечтаем». Без воображения рассудочный процесс невозможен, но оно и мешает ему. Преобладание воображения неизбежно приводит к подмене научных теорий фантазиями, наличие которых автор вскрывал во многих современных психологических концепциях. Стремление к преодолению противоречий по Ушинскому, — движущий принцип научного познания. Критикуя Гегеля, его идеалистическую концепцию познания, и отмечая присущее ее автору «злоупотребление противоречиями», Ушинский считал, что «самого метода мы отвергнуть не можем, потому что он основан на коренной психической особенности нашей».
В рассудочном процессе человек, по Ушинскому, выступает как общественное существо, обладающее «даром слова», пользующееся языком как средством общения и познания мира, овладения общественным опытом. Слово в его различных формах (устной, письменной, внутренней) помогает ему выделять, абстрагировать и обобщать существенные признаки объектов, фиксировать и сохранять результаты их познания, сообщать их другим. Однако связь между словами и мыслями не проста, а сложна и противоречива. Слова обозначают понятия, хранят их и являются средством сообщения их другим людям. Но за одними и теми же словами скрываются нередко разные мысли. Учет не только единства, но и различия между словами и мыслями очень важен в повседневной жизни и в особенности в учебном процессе. Слова — необходимое, но недостаточное средство усвоения знаний. Понимание—единственный способ добывания действительных знаний как в мире физических, так -и в мире психических явлений.
Ушинский объединял познавательные процессы понятием «сознание», понимая последнее несколько как знание, но и как процесс сознания. Сознание—одна из душевных способностей человека, проявляющаяся в его рассудочной деятельности. Нет оснований, отмечал Ушинский, считать рассудок чем-то отличным от сознания. Последнее — не пустая сцена, на -которой действуют представления, эти гномы человеческой души, неизвестно откуда берущие свою силу (так оно выглядит в концепции Гербарта), а результативная деятельность, включающая ряд связанных между собой психических процессов. Субъект сознает в ней не только окружающую действительность, но и свою собственную деятельность, свои состояния. Не сознаются только нервные механизмы деятельности. Сознание человека выражается в его самосознании. С его развитием деятельность человека становится разумной. Ушинокий признавал наличие рассудка и у животных. Человек 'начинает с того, что имеется у них, но идет дальше в своем развитии, поднимаясь на ступень, недоступную для животных. Его рассудок становится разумом, основными средствами которого являются идеи я слова. Эти утверждения Ушинского, которые он предполагал, но не успел детальнее раскрыть в третьем томе своей монографии, созвучны с высказываниями Ф. Энгельса об общем и отличном в рассудочной деятельности животных и человека.
Высоко оценивая значение сознания и самосознания в жизни человека, Ушинский отмечал наличие и неосознаваемых процессов. Психическое он понимал как единство, взаимосвязь сознаваемого и неосознаваемого. Последнее генетически предшествует сознаваемому. У младенца, например, психические явления еще не сознаются, причиной чему является и отсутствие у него слова. В основе «всякой нашей сознательной деятельности ...лежит бессознательное стремление». Оно превращается в желание посредством чувствований и представлений об объектах, к которым человек стремится. С другой стороны, бессознательное постоянно обогащается в ходе развития сознательных действий и формирования навыков, привычек и склонностей. Оно является результатом предшествующей ему сознательной деятельности. Бессознательное имеет место во всех психических процессах; «душа наша существует и вне процесса сознания, существует прежде, чем этот процесс в ней начинается...». Ушинский придавал важное педагогическое значение правильному решению проблемы сознательного и бессознательного в психической жизни человека. В своих попытках осветить эту проблему он стоял выше тех психологов, которые либо снимали ее, отрицая существование бессознательного психического, либо тенденциозно трактовали и трактуют бессознательные психические процессы как «глубинные» биологические явления, находящиеся в драматических конфликтных отношениях с социально обусловленными инстанциями человеческой личности.