Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Istoria_Zadan / 3 заданСтруве

.doc
Скачиваний:
20
Добавлен:
20.04.2015
Размер:
145.41 Кб
Скачать

Задание № 3

Струве П.Б. – известный экономист, политик и публицист (1870-1944). После революции 1917 г. уехал из России. Его дневниковые записи были опубликованы в книге Струве П.Б. Дневник политика (1925-1935) Москва – Париж, Русский путь – YMCA – PRESS 2004 . 870 с.

Здесь представлены только выдержки из книги. Даже из этих выдержек Вы сможете увидеть советскую власть в новым для себя ракурсе. Дневниковые записи сделаны с болью о России. Следует обратить внимание, что Струве принадлежал к российской интеллигенции. Его записи ценны не только как записи современника тех лет, но и человека образованного, знающего законы экономики, политики, истории.

В скобках указаны станица книги, с которой выписан материал и год написания.

Также в тексте могут быть примечания преподавателя. Например, (переселенческая политика Столыпинапримеч.)

Вам предлагается написать рефераты по темам:

  • Жизненный уровень населения при царизме и в годы советской власти.

  • Культура, религия, образование.

  • Большевики и Октябрьская революция.

  • Крестьяне, голод, сельское хозяйство.

  • Советская экономика.

  • Медицина, инвалиды, демография.

Читать следует только файл. Дополнительная литература не нужна!

Реферат выполняется на 2-3 страницах А 4 писать от руки. Компьютерный вариант не принимается. Главное в самостоятельной работе - отразить знания по выбранной Вами темы и выразить свое мнение по проблеме. Подробности написания реферата см. в файле «Для написания реферата по теме». Обратите внимание на сроки сдачи самостоятельной работы!

Выписки

В России не повезло ни либерализму, ни консерватизму. Мы русские, слишком рано вкусили социализма, когда в стране не было никаких ни психологических, ни объективно-экономических предпосылок для социализма (сейчас их, впрочем, еще меньше, чем было раньше, и этим озаботились большевики!) Мы поэтому часто являем из себя недорослей в либерализме и перезревших старых дев в социализме. (Струве, 19, июнь1925 г.)

…политическое явление, обозначаемое буквами СССР, есть – «республика». Не знаю, как в будущей политической «тератологии» (наука об «уродах») будут характеризовать СССР, но сейчас я могу ….сослаться на мнение…. П.П. Гронского, что СССР не может быть с точки зрения понятий публичного права почитаем государством. (Струве, 24, июнь19925)

Хозяйственное положение России во время войны представляло действительно очень серьезные отличия от экономики других стран, в которые надлежит вдуматься и русским и иностранцам, и фраза нашей передовой: «деревня никогда так не ела, как во время войны», - просто есть формулировка явного экономического факта. А потому русская революция 1917 г. подтверждает общий тезис, что крупные и глубокие «революционные» движения – как бы их ни оценивать – никогда не происходят на почве обнищания и оскуднения нации. (Струве, 25, июнь 1925) (Речь идет о Первой мировой войне – примеч.)

… Россия в эпоху … царизма имела «замечательную армию, замечательную бюрократизацию, недосягаемый по нравственному уровню и по судопроизводственной технике суд»…. Императорская Россия создала замечательную армию. Кстати сказать, советская Россия не имела бы вообще никакой армии, если бы прочные основы военной организации не были заложены императорской Россией. (Струве, 26, июнь 1925)

Если же эти начинания (переселенческая политика Столыпинапримеч.)

были сметены революцией, как карточный домик, то – увы! – на беду России сметены они вместе с множеством буквально разрушенных «прогрессивных» крестьянских хозяйств (о помещичьих я уже не говорю). (Струве, 27, июнь 1925)

…в царствования Александра 3 и Николая 2 при действии второго положения о земских учреждениях происходит расцвет земской работы и внедрение этой работы в культурную жизнь населения. Пусть – несмотря на реакционные поползновения правительства. Но все-таки это царское правительство всегда было достаточно консервативно, что бы не упразднять им самим учрежденного земства. А революция действительно смела земство (в 1918), как карточный домик, и под обломками этого карточного домика похоронила и земскую школу, и земскую медицину. (Струве, 27, июнь 1925)

Под покровом этой власти (царской – примеч.) развивалась и росла русская культура. (Струве, 27, июнь 1925)

Большевики тем сильны и ужасны, что у них не только одна «тактика»…., а целое мировоззрение. (Струве, 28, июнь 1925)

Ужасный эксперимент истории, каким является русская революция… (Струве, 32, июнь 1925)

… эволюционирует окружающая большевиков или советскую власть обстановка, или среда, а большевики как политическая сила эволюционировать не могут. Это можно сформулировать еще иначе: политическая эволюция советской власти полицейски невозможна. (Струве, 36, июль 1925)

Струве пишет, что Россия являет собой погорелое место, спаленная революцией. (Струве, 38, июль 1925)

Сейчас в Советской России население подавлено и забито. Гражданское сознание и просто чувство личного достоинства приглушены у многих до какого-то состояния хронического, ставшего почти второю натурою, трепета. И особенно замечательно, что такое душевное состояние характерно именно для интеллигенции. В одном интеллигентском письме, идущем из Советской России, это состояние превосходно лапидарно передается такой формулой: «Все всего боятся». (Струве, 44, август 1925)

Проблема утверждения собственности как основного правового начала всей хозяйственной жизни остается одинаково настоятельной, даже если владычество коммунистов продержится еще несколько десятков лет… (Струве, 59, сентябрь 1925)

…. Освобождение крестьян на Западе отличалось от русского тем, что на Западе права настоящих крестьян на обрабатываемую ими для себя землю признавались и до так называемого освобождения и, потому здесь освобождение свелось к выкупу повинностей, лежавших на земле, уже принадлежавшей крестьянам. В России одновременно произошло личное освобождение и наделение крестьян землей. Наконец, поскольку на Западе произошло некое «освобождение крестьян», то и там классические случаи такого освобождения (в Пруссии и Австрии) осуществлены были самодержавной и абсолютной властью монархов. (Струве, 60, сентябрь 1925)

Недавно Черчилль в своей замечательной и знаменитой речи против большевизма сказал о людях, во время пожара в доме играющих в футбол. (Струве, 61, сентябрь1925)

Так вот, я утверждаю, что с тем уровнем экономического развития, на котором стояла Россия в 1914 г., деспотическая власть коммунистов в бытовом и просто полицейски - бытовом отношении несовместна… коммунистическая власть может держаться только на том низком экономическом и техническом уровне, на который она насильственно низвела Россию. Власть эта родилась из революции, которая была экономической и культурной реакцией. (Струве, 72, ноябрь1925)

И при Александре I, и при Николае II Россия была на высоте внешнего могущества и внутреннего процветания. И при том, и при другом она была вовлечена в роковую внешнюю борьбу, в мировую войну. (Струве, 75, декабрь1925).

В царствование Николая II русская власть слишком беспечно верила в свою силу и крепость… Эта беспечность погубила Россию. (Струве, 75, декабрь1925)

Ибо духовно Россия возродится только своим прошлым. (Струве,78, декабрь 1925)

Хозяйственной жизнью нельзя всецело и сплошь управлять. Превращение хозяйствования в управление означает склероз и вырождение хозяйственной жизни. Идея заменить хозяйственное сплетение единичных воль – конъюнктуру сосредоточением хозяйственной воли – управлением есть большая утопия. (Струве, 82, декабрь 1925)

В одном из последних номеров «Прагер прессе» (от 20 декабря) я читаю филиппику достопочтенного и добродетельного английского социалиста, члена парламента Филиппа Сноудена, призывающего мир к борьбе с коммунизмом как врагом индивидуальной свободы и демократического государства. Коммунизм есть открытая и последовательная проповедь насильственной революции против демократии как «буржуазного строя» - во имя «диктатуры пролетариата». (Струве, 85, декабрь 1925)

Теперь, в разорении, в нищете, в бессилие, в поруганности, мы должны делать то, что упустили в богатстве, в могуществе, в блеске.

Это относится ко всем. Все в прошлом виноваты, и не попрекать друг друга этим прошлым должны мы, а, до дна измерив всю настоящую нашу беду, - себе самим и взаимно друг другу дать клятву о том, что мы сомкнемся в единую дружину для того, чтобы упорной работой и жертвенным действием вновь воздвигнуть Великую Национальную Россию. (Струве, 87, январь 1926)

Ленин, находясь в ссылке, мог писать и публиковать в легальной печати статьи и книги. Это обстоятельство, это различие не только характерно и существенно для морально-политической оценки царского режима сравнительно с большевистско – коммунистическим. Оно характерно для всего практического подхода к большевистски – коммунистическому строю. (Струве, 98, февраль 1926)

Ибо советчина, советский строй есть покоящееся на экономических идеях и на экономических учреждениях политическое господство определенных физических лиц. (Струве, 110, апрель 1926)

Но в том пределе, до которого, обескровив и извратив всю полноту национальной жизни, советчина довела государство, она превратила последнее в его собственный скелет, в голое властвование физических лиц. Это превращение государства в некий телесный остов, или физический скелет, самого себя есть роковое выражение объективной невозможности коммунистического строя. (Струве, 111, апрель 1926)

Физиократы, с их главой Франсуа Кине, были правы, когда думали, что в основе хозяйственного уклада лежит вещественный и естественный костяк непосредственного добывания пищи, составляющего содержание того, что именуется сельским хозяйством. Большевики своим дурацким народническим (а вовсе не марксистским) разрушения хозяйственной жизни России обнажили ее физиократический костяк, тот костяк, из которого исходила и исходит «власть земли», изображенная и почти воспетая Глебом Успенским. «Физиократия» ведь значит владычество природы, т.е. в сущности, означает ту же «власть земли». (Струве,111 , апрель 1926)

И то, что сейчас происходит в России, есть враждебная встреча двух скелетов: мертвого политического остова современной Советской России, ее советчины, и живого экономического, «земляного», или «мужицкого», костяка, России просто, России бессмертной. Крепкий «мужицкий» костяк убьет гнилой и размягченной остов коммунистической советчины. (Струве, 111, апрель 1926)

…без религии человечеству угрожает одичание и звериное состояние. (Струве, 114, май 1926)

История никого и ничему конкретно и практически не научает, но все-таки именно пережитая история дает уроки полезные и спасительные. Почему русская конституция не «состоялась», не «вышла», а из опыта с нею получилось крушение государства и неслыханное падение культуры? (Струве, 115, май1926)

Ведь революция, которая привела к разрушению государства и падению культуры, восторжествовали не силою народа, а его слабостью. (Струве, 119, май 1926)

Если бы не было несчастья русской революции и связанного с ней разорения России, на инвалидов богатое и богатеющее государство отпускало бы миллионы, и даже если бы понадобился особый благотворительный «день», то и его щедроты измерялись бы миллионами. Без всякой политики, а просто по совести и по здравому смыслу можно и обязательно сказать: да, революция разорила Россию, низвергла ее в пропасть нищеты и связанного с такой нищетой унижения, и эта нищета, и это унижение обрушились и обрушиваются всего более на тех, кто не только не повинен в бедах и несчастьях родины, а, наоборот, отдал ей самое драгоценное, свое телесное здоровье и душевную независимость и свободу физически здорового человека, на наших инвалидов, которым сегодня не только братская помощь, но и громкий привет: Честь и Слава Русскому Инвалиду, телесной жертве великой войны, телесно же и душевно жертве ужасной революции, ее преступной смуты и бессмысленной разрухи. (Струве, 120, май 1926)

Экономический тупик, в который попала советская власть, совершенно ясен. Несколько лет тому назад в Берлине мне пришлось встретиться с одним только что вернувшимся из Москвы немецким промышленником, который задал вопрос (Почему и как? Что же дальше? – примеч.) мой собеседник сказал, что советчикам удастся экономически держаться, если они смогут заставить крестьян давать им столько «продукта», чтобы на этот крестьянский продукт содержать дефицитную и паразитную национализированную промышленность. Крестьянин под игом советчины должен содержать не только себя, но и рабочего, т.е. всю «национализированную» и иную промышленность, а в придачу – и всю советскую многоголовую и абсолютно непроизводительную государственность. Так представляется проблема охранения советчины с точки зрения чисто экономической. Это есть проблема выколачивания из крестьян «прибавочного» сельскохозяйственного продукта. Если такое выколачивание неосуществимо, экономический базис под советчиной рушиться. (Струве, 126, июнь 1926)

Советчики будут держаться за власть, даже если сохранение ее за ними может быть куплено только ценой дальнейшего экономического упадка и оскуднения страны. (Струве, 126, июнь 1926)

Для того чтобы низвергнуть эту (советскую – примеч.) в конце несостоятельную, до конца обанкротившуюся власть, опирающуюся и на бесчувственность населения и, на свою собственную бесчувственность (или бесстыдство), - необходимо систематическое, обдуманное и решительное политическое действие. (Струве, 127, июнь 1926)

… большевики обещали массам легкую жизнь и широкое житье. Первое время это широкое житье было в той мере реальностью, в какой было из чего и у кого грабить. Теперь этой возможности широкой грабительской масленицы давно нет… Обещаниями массами широкого житья раскачивали их на революцию, которая большевистские верхи привела к власти. А теперь проповедуют массам, что они должны уметь жить в «нашем бедном государстве» и что «социализм есть дело будущего». Улита едет, когда-то будет! (Струве, 134, август 1926)

Разрушили великое государство, упразднили собственность, напустили на великую страну целое море всякого паскудства для того, чтобы через девять лет после этой «величайшей» социальной революции, во имя коммунизма и от имени советского государства проповедовать малым сим воздержание от деторождения! (Струве, 135, август 1926). (В российской традиции в семьях было по от 5 и более детей. Введя страну в разруху, большевики проповедовали не рожать детей. Поскольку дети – это «лишний» рот. – примеч.)

Ибо в самом деле простыми статистическими справками можно показать, что в «царской России» нищеты было гораздо меньше и народу жилось лучше и шире, чем теперь, когда над Россией – ради и во имя «будущего социализма» - царствуют настоящие коммунисты. (Струве, 136, август 1926)

Социальная революция была лишь аккомпанементом, необходимым для того, чтобы, оглушив разум и совесть масс, сделать их орудием для перемены властвующих групп и лиц. (Струве, 136, август 1926)

И в то же время крестьяне никогда не приняли и никогда не примут коммунизма. Он для них некое внешнее, насильственное, враждебное, отвратительное начало, ими отвергаемое и из своей жизни извергаемое. Коммунистическая» Россия и Россия «крестьянская» как-то существуют рядом, не сливаясь, а, наоборот, все резче и резче расходясь. (Струве, 162, октябрь 1926)

… властвующей над Россией антинациональной силы коммунизма. (Струве, 177, ноябрь 1926)

Прежде всего: классовая борьба в деревне вовсе не вызвана и даже не обострена Столыпинской аграрной реформой. Наоборот, аграрная революция, по духу и вдохновлению эсеровская, политически - партийно проведенная и использованная большевиками – коммунистами, с чрезвычайной силой разожгла в деревне классовую борьбу, дав ей обильную пищу и невиданный ранее простор. (Струве, 187, декабрь 1926)

… П.Н. Врангель закончил свою речь так: «Беспристрастная история поведает о важности нашей борьбы, о значении наших жертв. Она скажет, что борьба, которую вели мы – из любви к нашему отечеству, ради восстановления Национальной России – была в то же время борьбой за европейскую культуру, за вековую цивилизацию, была защитой Европы против красного террора». Как убийственны для «евразийского» пустословия эти простые, сильные и мудрые слова настоящего и ответственного борца за Национальную Россию! (Струве, 195, декабрь 1926)

Большевизм есть мировая болезнь, мировое зло, воздвигающееся на пути всех народов, всем в разной, но сильной мере опасное тем, что большевизм есть навязчивая идея хозяйственного преобразования общества, осуществляемого непременно способом политического насилия – захвата власти и классовой диктатуры. (Струве, 210, январь 1927)

Фашизм есть крупное историческое явление как неизбежная и, в общем, здоровая реакция на большевизм, или коммунизм. Но и сильные, и слабые стороны фашизма ….. сам возник из социализма… (Струве, 251, апрель 1927) здесь о фашизме.

Мы привыкли к тому, что, говоря о советской власти и ее политике, называют – Россию. Это смешение советской власти и России есть та величайшая ошибка, в которую впадают все премудрые западные политики… (Струве, 259, апрель1927)

Она (советская власть – примеч.) слишком прикована к своей безжизненно – догматической идеологии и слишком обременена преступлениями». (Струве, 287, весна 1927)

На самом деле такой образ действия (расстрелы и репрессии – примеч.) обнаруживает, наоборот, полную слабость и даже растерянность большевистской верхушки. И эта слабость советской власти еще более подчеркивает невероятной ее лживостью. (Струве, 289, июнь 1927)

… вся ее (советской власти – примеч..) мнимая сила покоится на безграничном устрашении и без того запуганного населения. (Струве, 290, июнь1927)

Но сейчас речь идет не о формах, а о сути. Дело в освобождении целого громадного народа от глупейшей противонациональной партийной тирании, разбившей и опозорившей государство, расколовшей народ на классы, тирании мелочной, бездушной, мстительной. (Струве, 475, октябрь 1929)

Для советских властителей «пятилетка» имеет значение главнейшего средства создать окончательной и форсированной ломкою и коверканьем всего остального быта и хозяйственного быта какой-то неотменимый факт коммунизма охватившего не только крупнопромышленную верхушку русской экономической жизни, но и все ее сельскохозяйственное основание. (Струве, 477, ноябрь 1929)

Но еще значительнее и интереснее другие два наблюдения того «спеца» (беседа со «спецом» помещенная в «Днях» № 58 –примеч.). Одно из них сводится к тому, что коммунистическая власть в своей экономической политике социализма напролом руководится соображениями полицейскими, которые «приезжий спец» именует «охранно-политической установкой всех вопросов»: «Не в том лишь дело, что мы опять стали отбирать у крестьян хлеб … И не в том лишь дело, что мы – под видом налогового нажима – конфискуем у крестьян имущество, если он пытается в своем хозяйстве выкармливать третью свинью. Нам мало отобрать у мужика все его «излишки». Нам надо отнять у него всякое побуждение к улучшению своего личного благосостояния. Нам надо вытравить из крестьян самый инстинкт собственности… Надо не для социализма или коммунизма, - все это слова, в которые и среди коммунистов мало кто верит. Нам надо экспроприировать крестьянство, убить в нем все личные хозяйственные стимулы прежде всего для сохранения данной власти. Грубо говоря, это нужно Сталину, чтобы оставаться диктатором». (Струве, 478, ноябрь 1929)

Социологическое и юридическое существо власти большевиков заключается в том, что эта власть есть не просто принудительная…, а именно власть насильническая. И потому, пока существует эта насильническая власть, вопрос о форме государственного устройства не может интересовать русское население и не должен нас занимать. Против чего восстает русское население и с чем мы можем и должны бороться всеми доступными нам средствами?

Против насильственного и насильнического осуществления коммунизма.

Против насильнического подавления религии.

Против такого же подавления всякой человеческой свободы.

Вообще против насилия и насильничества, воплощающихся в диктатуру коммунистической партии. (Струве, 491, ноябрь 1929)

Фашизм не посягает ни на экономическую, ни на религиозную свободу. Коммунизм теоретически отрицает и практически уничтожает и ту и другую. (Струве, 491, ноябрь 1929)

Бессмысленная коммунистическая система довела страну до того, что у населения нет хлеба; у власти нет валюты. И вот власть ради получения валюты вывозит хлеб, которого не хватает населению. (Струве, 507, январь 1930)

… советская власть, даже если ей – сквозь поток денежной инфляции – удастся провести и принудительную рационализацию социализированной промышленности, и принудительную социализацию сельского хозяйства, т.е. обескрестьянивания России, станет перед инфляцией населения, и тогда придется в систему принудительного коммунизма ввести новое звено: принудительное регулирование, или ограничение деторождения. (Струве,507, январь 1930)

Такова неотвратимая эволюция: от бесхлебья и безвалютности к денежной инфляции; от диктатуры над производством вещей, т.е. от промышленного и сельскохозяйственного коммунизма к диктатуре над животной жизнью населения, над его естественным движением, т.е. к коммунизму случному. (Струве, 508, январь 1930)

Теперь, перед угрозой глупого и жестокого раскрестьянивования России, это значит: борьба за крестьянскую землю и волю против коммунистической господчины и барщины. Теперь, перед лицом мерзкого, сатанинского нападения на веру и веры, на церковь и церкви, на святое и святыни это значит: борьба за духовную свободу верующей совести живых людей. Таковы первые и простые требования противокоммунистического освобождения. (Струве, 510, февраль 1930)

…уничтожение крестьянства насильственной коллективизацией сельского хозяйства есть не что иное, как истребление лишнего народа во имя коммунизма. Истребление религии, истребление быта, истребление крестьянства, истребление простого народа – таковы суть и итог советского владычества. (Струве, 512, февраль 1930)

И противокрестьянская колхозная вакханалия, и волна безудержно-гнусных религиозных преследований вызвали на Западе против большевистского режима решительную реакцию отвращения и осуждения. (Струве, 522, март 1930)

А.Ф. Керенский пишет: «Суть нынешнего положения в СССР такова: крайнее обнищание страны лишает сталинский военный коммунизм той мощной материальной базы, которую в своем распоряжении имел военный коммунизм Ленина в виде колоссальных «излишков», накопленных веками в дооктябрьской России».

А.Н. Потресов пишет, полемизируя с Данном: «12 –летие большевизма… обещает оставить после себя бездыханное тело былого жизнеспособного государства».

А вот сравнение плодов революции со «старым режимом»: «Работы по введению всеобщей грамотности в России (в эпоху Государственно думы. – П.С.) уже завершились, и притом вполне благополучно. Взорваны они не кем иным, как Лениным, Троцким, Сталиным и прочими героями «октября», а в числе их и Покровским. Взорваны разгромом представительных учреждений, упразднением всяких правовых гарантий, установлений комиссардержавия и хамской диктатуры». (Струве, 524-525, апрель 1930)

Похоть власти и владычество определенных физических лиц; освобожденная от нравственных сдержек и потому изуверская в своем догматизме идеология; насильственное уничтожение быта, которое обертывается в звериный быт – таковы основные черты этого ужасного строя, под которым стонет русский народ и от которого сторонится, отворачивается и отгораживается цивилизованный мир. … ставка на разрушение русского крестьянства и крестьянской России, политика коллективизации, своею жестокостью прямо поразившая мир. Это проявление коммунистического бешенства, это доведенное до конечного выражения умственное изуверство социалистического абсолютизма, не желающего оглядываться и не признающего компромиссов. (Струве, 529, май 1930)

Тут перед нами заранее обдуманная, до последней степени сознательная предупредительная, или превентивная, война против крестьянства как той бытовой и социальной силы, которая как некая неудержимо, органически растущая общественная среда стояла и стоит неизбывной угрозой перед коммунистическим и интернационалистическим засильем над Россией. Эту силу для обеспечения неопределенно длительного владычества коммунистической партии необходимо было в самых ее основах и истоках так подорвать, обесплодить, обессилить, так разрушить, чтобы она не могла уже встать и подняться как сила хозяйственная и общественная. (Струве, 530, май 1930)

Про коллективизацию: … это – коммунистическая столыпинская земельная реформа навыворот, это выкорчевывание русского крестьянства теми же самыми методами, которыми Иван III и Иван IV «выводили» неугодные им социальные элементы. Это повсеместное истребление русской «земщины» в ее последних крестьянских устоях, которые ни для какой власти до сих пор никогда не были досягаемы, и насаждение в глубинах деревни новой «опричнины», уже не как полицейской, но и как социальной категории.

… Можно было как угодно оценивать – с культурной, экономической, социальной и политической точки зрения – тот «черный передел», который довели до конца и оформили укравшие у народников эту идею-силу марксисты – большевики. Теперь они в интересах сохранения своей власти, которая не может мириться с мало - мальски независимым крестьянством и его бытом, посягнули на этот передел и его похерили в пользу какого-то нового, невиданного еще в России, крепостного права и посадили в принципе все крестьянство на коммунистическую «месячину». (Струве, 530, май 1930)