Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Рефераты / Философия1

.doc
Скачиваний:
16
Добавлен:
17.04.2013
Размер:
111.1 Кб
Скачать

www.100top.ru

Французский философ, представитель интуитивизма и философии жизни. В 1927 году удостоен Нобелевской премии по литературе как блестящий стилист. Основные сочинения: "О непосредственных данных сознания" (1889), "Материя и память" (1896), "Творческая эволюция" (1907), "Длительность и одновременность" (1922). Французский философ Анри Бергсон родился 18 октября 1859 года в Париже, в семье евреев-космополитов. Его отец, Мишель Бергсон, уроженец Варшавы, был великолепным музыкантом. По семейному преданию, уроки ему давал сам Шопен. Он много путешествовал по Европе, пока не осел в Англии. Мишель Бергсон принял английское гражданство и женился на Кэтрин Левинсон, женщине ирландско-еврейского происхождения. Детство их сына Анри проходило в Лондоне, где он познакомился с английской культурой. Когда мальчику исполнилось восемь лет, семья вернулась во Францию, а в возрасте 21 года Анри Бергсон стал гражданином Франции. С 1868 по 1878 год он учился в парижском лицее Кондорсе, подавая большие надежды как в области гуманитарных наук, так и в математике. В 19-летнем возрасте юноше удалось решить сложную математическую задачу, за что он был удостоен почетной премии. Имея блестящие перспективы в естественных науках, Бергсон тем не менее предпочел изучать философию в Высшей нормальной школе, где увлекался учениями Джона Стюарта Милля и Герберта Спенсера. После получения диплома в 1881 году Бергсон преподавал в лицее д'Анжер, а спустя год перешел в лицей Блеза Паскаля в Клермон-Ферране. В Оверне Анри он написал свою первую фундаментальную работу "Непосредственные данные сознания" (1889). За эту работу, а также небольшую диссертацию на латинском языке об Аристотеле Бергсон удостоился степени доктора философии Парижского университета. В "Непосредственных данных сознания" Бергсон вводит основное понятие своей метафизики: динамическая природа времени. В 1891 году Бергсон возвращается в Париж, а в следующем году женится на Луизе Нойбергер, родившей ему дочь. На протяжении последующих восьми лет Бергсон преподавал в лицее Генриха IV и писал свою вторую основополагающую работу "Материя и память", которая была опубликована в 1896 году. В 1900 году Бергсон получил кафедру греческой философии в Коллеж де Франс, учебном заведении, уступающем по интеллектуальному уровню лишь Сорбонне. Следующей работой философа стал "Смех" (1900), небольшое, но острое эссе о природе смешного. В 1903 году вышла работа Бергсона "Введение в метафизику". По убеждению Бергсона, для развития человека одинаково необходимы и естественные науки, и философия, однако только философия по-настоящему созидательна и жизнеспособна. Третья, ставшая эпохальной книга Бергсона "Творческая эволюция" (1907) оказала огромное влияние не только на академические круги, но и на широкую читающую публику. Во времена всеобщего энтузиазма, охватившего Европу перед первой мировой войной, популярность Бергсона еще больше возросла. Его приглашали читать лекции в разные страны, в том числе и в Соединенные Штаты Америки. В 1914 году философ был избран во Французскую академию, стал президентом Академии нравственных и политических наук. Его воззрения сделались настолько модными, что и либеральные католики, и синдикалисты попытались приспособить его философию для своих целей. В 1914 году Бергсон получил приглашение прочесть курс лекций в Эдинбургском университете. Курс "Проблема личности", рассчитанный на весенний семестр, он завершил, но осенью лекции из-за начала первой мировой войны возобновить не удалось. Вместо этого Бергсон написал две острополемических статьи "Значение войны" и "Эволюция германского империализма", где доказывал, что, в сущности, война представляет собой конфликт между самовозбуждаемой жизненной силой и саморазрушающим механизмом. В 1920 году Бергсон серьезно заболел артритом; к этому времени оптимизм, который порождала его философия в предвоенные годы, начал сходить на нет. Тем не менее в 1927 году философ был удостоен Нобелевской премии по литературе "в знак признания его ярких и жизнеутверждающих идей, а также за то исключительное мастерство, с которым эти идеи были воплощены". Бергсон не смог лично присутствовать в Стокгольме на церемонии вручения премии и послал в Шведскую академию письмо, в котором, в частности, говорилось: "Исторический опыт доказал, что технологическое развитие общества не обеспечивает нравственного совершенства живущих в нем людей. Увеличение материальных благ может даже оказаться опасным, если оно не будет сопровождаться соответствующими духовными усилиями". В последние годы жизни Бергсон погрузился в христианскую мистику и принял католичество. Когда правительство Виши, решив сделать для известного философа исключение, сообщило ему, что на него антиеврейская мера не распространяется, Бергсон от подобного привилегированного положения отказался и, как все евреи, прошел унизительную регистрацию, несмотря на свой преклонный возраст и болезни. 4 января 1941 года Бергсон скончался от воспаления легких. Надгробную речь произнес его друг Поль Валери.

----------------------------------------------------------------- Из-под пера Анри Бергсона вышло не много фундаментальных трудов. Прежде чем приступить к написанию произведения, он проделывал огромную подготовительную работу, документальную и интеллектуальную. Например, во время работы над книгой "Материя и Память" он пять лет изучал медицинскую литературу о немоте. У Бергсона широкая эрудиция, оригинальная и глубокая мысль в сочетании с виртуозностью стиля дают впечатление совершенной простоты, которая есть верх искусства. Французская философия нового времени на протяжении нескольких десятилетий находилась под влиянием Бергсона. Его философия перешла границы Франции и обрела последователей в Германии, Англии, Италии и России.

----------------------------------------------------------------------

anthropology.ru

Философия Анри Бергсона оказала, значительное влияние на мировоззрение первой половины ХХ века, и в частности на художественную практику этого периода, хотя этот факт не считается бесспорным и некоторые авторы, признавая ее влияние, находят его двойственным, другие же считают его совсем незначительный. Пожалуй, учение Бергсона и художественные искания в модернистский период во многом схожи, дополняют и подтверждают друг друга, и потому трудно кому- либо отдать приоритет. Бергсон продолжает начатую романтиками проблему сопоставления научного и интуитивного знания, рассматривает возможности их взаимной дополнительности и превозносит значение искусства, как более адекватной формы познания мира по сравнению с наукой. Он трактует материю, время, движение как формы проявления «длительности», существующей исключительно только в нашем представлении. «Чистую», «нематериальную» длительность он объявлял первоосновой. Эту существующую исключительно в нашем сознании длительность Бергсон противопоставлял форме материального существования вещей, которую рассматривал как «внедлительную» совокупность «одновременных положений». Философ не отрицал наличия у человека интеллектуальных способностей, но резко ограничивал сферу действия интеллекта, считая его не способным к познанию жизненных процессов, сущности бытия. «Интеллект характерен естественным непониманием жизни» [165], — убежден он. Бытие, согласно Бергсону, лишено внутри себя каких-либо закономерностей и поэтому не может быть понято интеллектом. На долю интеллекта остается познание и описание отдельных явлений (форм) действительности — то есть научно-техническая область человеческой деятельности. Логикой интеллекта Бергсон объявляет «логику твердых тел», не причастную к жизненным процессам, имеющую чисто утилитарный, практический характер. Интеллект воспринимает жизнь дискретно, как «серию неизменных состояний», из которых «каждое однородно в самом себе и, следовательно, не меняется» [166]. Бергсон не отрицал существования в действительном мире порядка и необходимости, но относил их исключительно к структурам, подвластным интеллектe. «Интеллект, писал он, — обращаясь к действующему, т. е. к свободному, сознанию, естественно, заставляет его войти в рамки, в которых он привык видеть материю. Он будет поэтому видеть свободу всегда в форме необходимости» [167]. Бергсон противопоставляет практическое познание и «проникновение в сущность бытия» или «понимание жизни», практическое понимание закономерностей жизненных явлений и «стихийную целостность бытия», не подчиняющуюся никаким закономерностям и не поддающееся разумному восприятию и логическому анализу. Понятие времени Бергсон заменил понятием длительности, которому подчиняются материя, время, движение. Оторванная от материи длительность и составляет субстанцию бытия — жизнь, в ее не поддающейся анализу стихийной эволюции. Сущность бытия, длительность творческой эволюции может быть доступна, согласно Бергсону, только интуиции, которую он противопоставляет интеллекту. Интуицию Бергсон трактует как некую сверхспособность видения путем все более и полного углубления в себя. Поскольку подвластная интеллекту наука направлять интуицию не может, то миссию эту должно выполнить художественное творчество. Сущность, замысел жизни ускользает от разума: «Этот-то замысел и стремится схватить художник, проникая путем известного рода симпатии внутрь предмета, понижая путем интуиции тот барьер, который воздвигает пространство между нами и моделью» [168]. Противопоставляя интуицию интеллекту, Бергсон «запрещает» ей прибегать к помощи разума: опорой ей должен служить инстинкт. Инстинкт, по мнению Бергсона, мог бы стать и основой философии, если бы удалось научить его правильно использовать: «Если бы проснулось дремлющее в нем сознание, если бы он направился вовнутрь, на познание, вместо того чтобы идти вовне, в действие, если бы умели его спрашивать и если бы он мог нам отвечать, — он открыл бы нам самые сокровенные тайны жизни» [169]. Искусство объявлено единственным средством миропонимания. Основанное на интуиции художественное творчество Бергсон представляет мистическим иррациональным актом постижения бытия. Художественное творчество рассматривается не как осознанное художником отражение действительности, а как создание самостоятельной, не зависимой от внешнего мира системы, заключающей в себе высший, совершенный порядок, стоящий над хаосом действительности. Бергсон ставит искусство над действительностью, проецирует искусство на жизнь. Объектом творчества становится внутренний мир художника, и проблема заключается в том, как «извлечь» из глубин человеческой души характеристики подлинного бытия. Это изменение онтологических оснований искусства, перенесение интересов художника из внешнего мира во внутренний, субъективный мир, комментируют авторитетные для нас авторы. Х. Ортега-и-Гассет пишет, что «от изображения предметов перешли к изображению идей: художник ослеп для внешнего мира и повернул свой зрачок вовнутрь, в сторону субъективного ландшафта» [170]. Бергсон счел нужным назвать один-единственный критерий, который должен определять принадлежность произведения к области искусства. Критерий этот — новизна, которая понималась им как нечто непредвиденное, как изобретение нами в действительности не существующего. Новизна определяется для него случайностью. Именно в случайном философ пытается найти художественную ценность произведения. В работе «Два источника морали и религии» (1932) Бергсон отождествляет художественное творчество с мифотворчеством и рассматривает последнее как реакцию природы против угнетающего индивида действия интеллекта. Способность к мифотворчеству исключительно элитарна: те немногие, которым доступен иррационально-мистический опыт мифотворчества, становятся сопричастными жизненному порыву, то есть являются сами некими мессиями и творцами высшей действительности: «Смутный инстинкт неразвитых умов может в этой сфере предугадать некоторые из самых тонких выводов научной психологии» [171]. Процесс инстинктивного восприятия произведений нового искусства философ отождествлял с процессом гипноза. Роль гипнотизера выпадает при этом на долю художника. Бергсон подробно описывает процесс гипноза: предметы реального мира начинают затуманиваться и на их месте возникают отчетливые формы видений, внушаемых гипнотизером. Процесс этот ассоциируется с засыпанием. Полочку и шарик гипнотизера можно с успехом заменить формальными средствами искусства: «Можно путем известного расположения ритма, путем созвучия, рифмы убаюкать наше воображение, привести его в состояние такого же равномерного движения и таким образом подготовить его к покорному восприятию внушаемого видения» [172]. Учение Бергсона широко пропагандировалось не только в учебных заведениях, но и в прессе как во Франции, так и в других странах. Читавшиеся Бергсоном в Париже лекции посещали не только студенты — они пользовались большой популярностью в кругах художественной интеллигенции. Деятелям искусства в какой-то мере льстило признание за ними функций пророков и мессий, привлекал их и путь «самовыражения». Его идеи о процессуальности, изменчивости бытия и духа нашли воплощение в конкретных художественных методах. Философские идеи Бергсона как бы оформляли умонастроения, широко распространенные в среде художников. Можно заметить, что философия сама шла навстречу искусству. Отказ от приоритетов рациональности, выдвижение на первый план иррационального, интуитивного — все это необычайно приблизило философию к миру художественного творчества, построенному на вдохновении, озарении, экстазе. В это время велико сходство романтизма и модернизма. По сути проблемы личности, ее инициативы, творчества и судьбы становятся в центре духовной жизни [173]. Наряду с философским обоснованием нового понимания онтологических оснований бытия, возникла еще одна ориентация, вызванная рядом открытий в сфере науки. Для научных базисных открытий XX в. характерно, что тоталитарные намерения терпят крушение, что становятся непреодолимыми расхождение вопросов и обязательная множественность. Теория относительности А. Эйнштейна приводит к осознанию, что больше нет удобного понятия целого, поскольку ни одна система отношений не является выделенной. Есть только отношения самостоятельных и неодновременных систем. В квантовой физике определенные в одной системе величины не могут быть на деле определены в отдельности. В системе нет полной, а есть только частичная прозрачность. И, наконец, гёделевская теорема о неполноте формализованных систем подорвала столетние стремления к лейбницевскому Mathesis universalis. Нет вмешательства в целое, любое познание ограничено. После прощания с целым взгляд останавливается на образовании, переходах и прорывах дискретных структур, и становится ясно, что детерминизм и непрерывность верны только в ограниченных областях, которые между собой находятся в отношениях прерывности и антагонизма. Действительность следует не одной-единственной модели, а нескольким. Она конфликтна и драматически структурирована, обнаруживает единство только в специфических масштабах, но не в целом. Множественность, прерывность, антагонизм, частность проникают теперь в самое ядро научного сознания. У. Джеймс выдвинул теорию, согласно которой не существует такой позиции, с которой можно было бы единой теоретической системой охватить всю Вселенную. Именно поэтому он считал Вселенную «плюралистичной» [174]. Уходят монополизм, универсальность, тотальность, исключительность. Известно, насколько научная теория последних лет принципиально восприняла эту составленность знания [175]. Сегодняшяя эпистема характеризуется множеством моделей, конкуренцией парадигм и невозможностью единых и окончательных решений. Характерной особенностью искусства в модернистский период является множественность его подходов к осмыслению сути бытия, возникновение разнообразных картин мира, сформированных воображением художников. На это обратил внимание О. Шпенглер, подчеркивая, что при анализе художественного творчества речь будет идти не о том, «что 'есть' мир, а о том, что он значит для живущего в нем существа», и «оттого существует столько же миров, сколько бодрствующих созданий» [176].

Афоризмы!!

Наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и чем мы могли бы сделаться.

Человек чувствует свой долг лишь в том случае, если он свободен.

Смерть - таинственное лекарство против тщеславия.

Цель только тогда может быть достигнута, когда уже заранее само средство насквозь проникнуто собственной природой цели.

defacto.examen.ru

ФИЛОСОФИЯ АНРИ БЕРГСОНА

(1859-1941)

Теоретические источники философии "жизненного порыва"

Философия А.Бергсона предельно кратко может представлена как философия "жизненного порыва" и рассматриваться наряду с другими концепциями "философии жизни". Своеобразие "жизненного порыва" состоит в том, что Бергсон, с одной стороны, ориентируется на необходимость описания и анализа фактического материала, стремится "вернуть дух на почву фактов" (влияние позитивизма), с другой,- этим фактом рассматривает "факт сознания".

Вставить после биографии!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

В "Предисловии" к "Опыту о непосредственных данных сознания" Бергсон следующим образом определяет специфику своей философии: "Мы по необходимости выражаем свои мысли в словах. И мы чаще всего мыслим в пространстве. Иначе говоря, наша речь требует, чтобы мы установили между понятиями те же ясные и точные различия, ту же прерывность, какая существует между материальными объектами. Это уподобление полезно в практической жизни... Но можно спросить: не вытекают ли все непреодолимые трудности, возникающие при разрешении некоторых философских проблем, из упорной привычки рядополагать в пространстве явления, которые вовсе не занимают пространства?"

----------------------------------------------------------------------Трудность, о которой пишет Бергсон,- это проблема "физики" и "метафизики" сознания, проблема онтологии сознания.

Бергсону не дает покоя Декартово определение духовной субстанции как "непротяженной" в противоположность "протяженной" материи,- дуалистическая идея, которую в XIX веке заменила гегелевская идея единосущности природы и человека, а природы - как инобытия мирового духа. Именно благодаря Гегелю в сознание человека вошла, как считает Бергсон, ложная идея пространственности духа: "пространственность" как центральная характеристика природы стала распространяться на дух, на сознание человека.

Бергсон стремиться построить "позитивную метафизику", которая, с одной стороны, разрешила бы проблему позитивизма, порвавшего с человеком, с его "вечными" проблемами и отказавшегося в итоге от философской проблематики в целом; с другой,- используя позитивистские средства и методы познания, помогла бы философии (метафизике) стать конкретной философией - философией "здравого смысла", стать действительной, а потому действенной философией. Именно эти два аспекта и стремился подчеркнуть Бергсон самим названием своей философии - "позитивная метафизика".

Онтология сознания: учение о длительности

Прежняя рационалистическая философия, как считал Бергсон, упускала из виду уникальность сознания, его неповторимые характерные особенности у каждого конкретного индивида, следовательно, для прежней философии было характерно абстрагирование от человеческой субъективности. Не видела специфику конкретного сознания и прежняя психология, поскольку рассматривала сознание как совокупность состояний, которые подлежат измерению, пространственному упорядочению и т.п. Серьезной и обстоятельной критике посвящены многие параграфы "Опыта о непосредственных

данных сознания"

В отличие от анализа познающего и рационализирующего сознания, Бергсон рассматривает иную ипостась сознания - до-интеллектуальное, до-языковое сознание. Это исходное, первичное состояние сознания, в противоположность сознанию познающему, Бергсон называет "длительность". В отличие от абстрактной характеристики сознания Декарта, длительность конкретна, а в отличие от априорных форм Канта - длительность содержательна.

На что акцентирует внимание своих читателей Бергсон? Он стремиться показать, с одной стороны, сознание как потенцию, как возможность познания, с другой,- сознание как форму осуществления этой возможности, сознание, реализованное в предметно-познавательной деятельности. В первом случае речь идет об онтологии сознания, во втором - о месте и функциях сознания в структуре человеческой жизни и деятельности. Бергсона интересует онтология сознания и он выделяет сознание как непространственную субстанцию.

Чтобы выявить сознание на онтологическом уровне, Бергсон использует традиционное противопоставление пространства и времени: то, что принципиально пространственно, не может быть временем; то, что принципиально временно, не есть пространство. Сознание - это духовная субстанция, значит, принципиально непространственно. Если сознание непространственно, значит, оно имеет отношение ко времени.

Традиционное понимание времени сводилось к определению времени как однородной среды, в которой разворачиваются последовательность изменения вещей и состояний сознания. С помощью понятия "время" возможно проследить и познать изменение, движение, развитие, т.е. познать процесс и выразить познание процесса как совокупности статичных состояний. Познание (во времени) предполагает остановку какого-либо процесса, мгновенный срез последовательности этих изменений. Бергсон соглашается, что остановка процесса фиксируется в понятии "время". Время и есть време

нная остановка процесса. Но что собой представляет процесс как таковой, процесс, не застывший в понятии? Бергсон считает, что бытие процесса есть длительность. Длительность - это процесс без его остановки, это чистое движение. Факт движения есть не что иное, как факт сознания, в котором схвачено движение. Поэтому длительность - это поток сознания, которого не коснулась остановка временем. Срез процесса, застывание потока сознания в понятиях имеет имя "время". С помощью способности восприятия времени человек останавливает длительность и фиксирует процесс

в пространственных понятиях.

Существуют "два возможных понятия длительности: одно - очищенное от всяких примесей, и другое, в которое контрабандой вторгается идея пространства. Чистая длительность есть форма, которую принимает последовательность наших состояний сознания, когда наше "я" просто живет, когда оно не устанавливает различия между наличными состояниями и теми, что им предшествовали. Для этого оно не должно всецело погружаться в испытываемое ощущение или идею, ибо тогда оно перестало бы длиться. Но оно также не должно забывать предшествовавших состояний: достаточно, чтобы

вспоминая эти состояния, оно не помещало их рядом с наличным состоянием, наподобие точек в пространстве, но организовывало бы их, как бывает тогда, когда мы вспоминаем ноты какой-нибудь мелодии, как бы слившиеся вместе"

Размышления о цвете: цвет как физическое (пространственное) явление

Бергсон задается вопросом развести время и длительность и приводит такой пример. Мы освещаем поверхность листа бумаги и делаем заключение, что лист бумаги белый. Если мы последовательно будем уменьшать источник света вплоть до полного исчезновения, то наш язык и на этот случай имеет словарный запас: от ярко-белого и белого, как оттенков цвета, до светло-серого, серого, темно-серого и, наконец, черного. Но отвлекитесь от ваших воспоминаний и от навыков вашей речи,- предлагает Бергсон,- и вы убедитесь, что вы видите не уменьшение освещения белой поверхности, тень или полосу тени. "Для вашего сознания эта тень - такая же реальность, как и сам свет. Если вы назвали белой первоначально ярко освещенную поверхность, то вы должны назвать по-иному то, что видите теперь, ибо это нечто совсем другое... Мы привыкли, благодаря прошлому опыту, а также физическим теориям, рассматривать черный цвет как отсутствие или по меньшей мере как minimum светового ощущения и считать последовательные оттенки серого цвета убывающими степенями интенсивности белого цвета. Но на самой деле,- заключает Бергсон,- черный цвет столь же реален для

нашего сознания как и белый"

Развивая идею Бергсона, можно найти основание предубежденности человека к белому цвету, оценки белого цвета как первичного и главного относительно цвета черного: "Бог сотворил небо и землю. Сначала земля была пустынна, ничего не было на земле. Тьма скрывала океан, над водами носился Дух Божий. И тогда Бог сказал: "Да будет свет!", и воссиял свет. Бог увидел свет и понял, что это хорошо. Затем Бог отделил свет от тьмы" [Ветхий Завет. Первая книга Моисеева. Бытие.- 1; 1-4]. Итак, свет - это хорошо, это - по-божески. Используя учение К.Г.Юнга о коллективном бессознательном можно заключить, что пристрастие к белому цвету имеет место даже у нерелигиозного человека: установка на первичность белого цвета и предрасположенность к нему вырабатывалась в истории человечества столетиями.

Непредубежденному сознанию, считает Бергсон, убывающие степени интенсивности белого цвета, освещающего какую-либо поверхность, должны представляться как различные цвета, аналогично различным цветам спектра, т.е. без соотношения с белым цветом. Это, с одной стороны. С другой,- изменение интенсивности цвета человек замечает только тогда, когда человеческий глаз способен уловить изменения цвета, т.е. когда создается новое цветовое качество: ярко-белое и тускло-белое, светло-серое и темно-серое и т.д.

Такое представление о цвете есть пространственное (физическое) представление, не имеющее ничего общего с психическим представлением. Пространственное потому, что интенсивность освещения непосредственно зависит от расстояния до источника света и, в нашем случае, листа бумаги: чем ближе источник света, тем "белее" белый лист бумаги, чем дальше, тем серее (чернее). Другими словами, мы продолжаем говорить о белом листе бумаги, но наделяем его "белыми", "серыми", "черными" характеристиками. И эти различные характеристики "белого" имеют физическое (пространственное

) основание, связанное не с человеческим восприятием, а с пространственным отношением с источником света.

Учение о природе цвета: цвет как восприятие (психическое)

Только тогда, когда мы будем сравнивать не цветовые оттенки, а ощущения цвета, тогда можно будет говорить о переходе от физики к психологии, от физического восприятия цвета к психическому восприятию. Например, указывая на первичность белого света, мы уже осуществляем переход к психическому (предпосылочному, мировоззренческому) восприятию света. Физик работает с количеством света и цвета, одно из которых больше другого или ближе к источнику света, или, наоборот, удалено от источника света. Тому же, кто хочет разобраться с основанием цветового восприятия,

необходимо "работать" не с количеством цвета, а с однотипными качествами, поскольку восприятие белого точно такое же, как и восприятие серого или восприятие черного цвета. Здесь внимание переходит от рассмотрения предмета восприятия к самому восприятию, а оттенки цвета и источник света являются лишь условием, вспомогательным инструментом для обнаружения этих качеств.

Соседние файлы в папке Рефераты