2.4. Факторы, детерминирующие преступность людей пожилого и старческого возраста

Преступность, как известно, порождается не одной, а несколькими разнообразными причинами, для действия которых необходимы опре­деленные условия. Все они должны быть объектом предупредитель­ного воздействия и, конечно, научного криминологического исследо­вания. Часто причины преступности (или видов преступности) и усло­вия, способствующие ей, объединяют, называя факторами или фак­торными комплексами. Такие термины выступают в качестве обоб­щающих по отношению к понятиям «причины преступности» и «усло­вия преступности».

Дело еще и в том, что очень сложно разделить причину и условие друг от друга, определить сущность и значение какого-либо источни­ка преступления именно как причины или условия. То же самое мож­но сказать и о комплексе обстоятельств, порождающих преступное поведение.

В качестве основополагающего подхода к объяснению и анализу причин и условий преступности людей пожилого и старческого воз­

раста в современной России используем их градацию на объектив­ные, общесоциальные и субъективно-личностные. Рассмотрим вна­чале первые.

Жизнь стариков в нашей стране никогда не была сладкой: у них все­гда была небольшая, крохотная пенсия, а у закрепощенных колхозников до 1960-х годов не было и ее. На такую пенсию можно было прожить, но более чем скромно, иметь только самое-самое необходимое, не бо­лее того; они не умирали (и не умирают) с голоду, но и ничего лишнего не могут себе позволить, если, конечно, имеют в распоряжении лишь собственную пенсию. В случае болезни старики попадают просто в катастрофическое положение, особенно с учетом стоимости медицин­ских услуг и цен на лекарства в современной России.

Не испытывают материальную нужду те, кому помогают родствен­ники, в первую очередь дети, или у кого остались сбережения, либо кто может работать или получать дополнительный доход, например путем сдачи внаем квартиры, комнаты, дачи и т. д. В советские годы неплохо жили ушедшие на покой представители партийно-государ­ственной верхушки: они получали немалую пенсию и пользовались многими благами, особенно в части лечения и отдыха, которые были недоступны простым смертным. В нынешние годы без особых мате­риальных забот о себе живут бизнесмены пожилого возраста, отцы и матери богатых и преуспевающих людей, прекратившие трудовую де­ятельность представители высшей чиновничьей элиты и т. д.

Общесоциальный конфликт в рамках нашего исследования отчас­ти (но лишь отчасти, как мы увидим ниже) представляет собой про­тиворечия, образующиеся в жизни людей самого старшего поколе­ния, между реальными потребностями населения пожилого и стар­ческого возраста и возможностями их удовлетворения. Он имеет тра­диционные, исторические черты, отражающие преемственность так называемого межпоколенного конфликта, передаваемого из поколе­ния в поколение. Вместе с тем, как известно, каждая эпоха порожда­ет и свои, сообразно времени и ситуации, условия жизни людей.

В современной России процесс смены общественного строя не­посредственно и весьма болезненно сказался на образе и уровне жиз­ни социально наименее защищенных людей, в первую очередь детей, стариков и инвалидов.

При этом нужно принимать во внимание, что старики стали испыты­вать нужду не столько потому, что они вдруг обеднели: они и раньше

были обеспечены так же плохо, и фактически их положение не стало хуже. Это не опровергается и толпами нищих и бродяг позднего воз­раста: их немало было и при социализме, но, конечно, не так много, как сейчас. Тогда существовала административная и уголовная ответствен­ность за бродяжничество и попрошайничество, теперь ее нет, поэтому попрошайкам и бездомным никто не препятствует. Однако, что весьма важно, очень многие пожилые и старые люди ощущают себя намного более обделенными, несчастными, брошенными, чем это могли ощу­щать их предшественники при советской власти. Произошло подобное в силу того, что в одночасье исчез защищавший их всю жизнь психоло­гический зонтик в лице всемогущего и во все проникающего государ­ства. В старости, когда человек особенно нуждается в поддержке и помощи, названной защиты не стало. Ее отсутствие не могли не пере­живать болезненно и остро все, кому всю жизнь внушали, что государ­ство - всемогущий отец, на него следует положиться во всем и самому не проявлять инициативу для умножения своего достатка.

В нынешний переходный период, принципиально отличный от пред­шествующего, люди предпенсионного и пенсионного возраста оказа­лись значительно менее защищенными в сфере труда и занятости, нежели более молодые по возрасту категории работников. Следует подчеркнуть, что роль незанятости трудом, особенно в ситуации вне­запной потери рабочего места, всегда представляла собой крайне важный в криминогенном отношении фактор. Причем дело не только в том, что человек теряет источник получения средств к существо­ванию. Он начинает ощущать себя ненужным, выброшенным из жиз­ни, а это может толкать на антиобщественные поступки. Не случай­но даже семидесятилетние «дедушки», находящиеся в доме-интер­нате, хотели бы трудиться по мере своих сил и возможностей, выпол­няя доступные обязанности по благоустройству территории, хозяйствен­ной части, занимаясь мелким ремонтом, и т. п.

Между тем к безработице в России как криминогенному фактору следует относиться, так сказать, дифференцирование. В крупных, а тем более в сверхкрупных городах ее практически не существует, работу там могут найти даже пожилые люди, была бы у них охота и позволяло бы здоровье. Совсем другое дело - поселки, малые и сред­ние города, особенно возникшие около промышленных гигантов (стро­ек), которые в силу нерентабельности были закрыты. В подобных населенных пунктах трудно найти работу даже молодому человеку.

Ощущение выброшенности из жизни вследствие утраты прежней по­стоянной работы может иметь гибельное значение для пожилого че­ловека, который понимает, что в силу возраста найти работу ему бу­дет очень трудно.

Копылов, 70 лет, с которым мы беседовали, назвал потерю работы самой большой бедой в своей жизни. Он был уволен в возрасте 52 лет с должности оператора газовой котельной небольшого совхоза, когда сов­хоз в результате смены экономической политики страны преобразовался в частное предприятие. В котельной Копылов проработал более двадца­ти лет, работу свою очень любил и у начальства совхоза пользовался уважением. Копылов имел семью-жену, дочь, у него был свой участок земли, небольшой деревянный дом. «Меня вызвали новые руководители и сказали -ты отработанный пар, нам нужны свои, молодые работники, извини, мол, время сейчас другое - выживает сильнейший»; затем Ко-пылову и его напарнику предложили написать заявления об уходе.

Поселок, где он проживал, был небольшим и удаленным от про­мышленных центров, так что в результате увольнения Копылов ос­тался без работы. Чтобы как-то жить дальше, стал «шабашить» -подрабатывать ремонтом бытовой техники, заготовлял дрова в лесу, рубил бани, помогал с сенокосом односельчанам. В целом он зараба­тывал не меньше, а иногда намного больше, чем раньше. Но,по его словам, «грызла обида»: на его месте работал молодой человек, род­ственник директора вновь образованного предприятия, а Копылов, отдавший столько лет этой работе, остался как бы выброшенным.

Постепенно он стал спиваться, хотя до увольнения из совхоза спирт­ные напитки употреблял умеренно. После нескольких лет такой жиз­ни, совершив в состоянии опьянения совместно, кстати, с тем же уво­ленным напарником ограбление местного продовольственного ларь­ка, Копылов оказался в местах лишения свободы. Пока «сидел», жена умерла, дочь вышла замуж и привела в дом мужа, родила двух вну­ков... По возвращении из колонии Копылов понял, что никому теперь не нужен, и пошел куда глаза глядят.

В этой незамысловатой, но трагической истории обращают на себя внимание покорность героя судьбе, отсутствие какого бы то ни было протеста, он принимает свою долю как должное. Мы полагаем, что в данном случае действуют бессознательные механизмы стремления к условиям своей первичной идентификации, о которых было расска­зано в гл.1.

Наивно было бы думать, что лица пожилого и старческого возра­ста совершают преступления главным образом потому, что им нуж­но таким путем обеспечить себя самым необходимым. Конечно, некоторых старых людей нужда толкает на воровство, но это в ос­новном мелкие кражи, причем нередко они бывают связаны с по­требностью в спиртных напитках. На самом деле структура пре­ступности стариков намного разнообразнее, поэтому следует диф­ференцировать ее причины в зависимости от вида их преступного поведения:

- причины преступлений в сфере экономической деятельности, ко­торые в ряде случаев совершаются представителями преступных организаций (сообществ);

- причины преступлений, совершаемых в составе преступных орга­низаций (сообществ). Это, собственно, гангстерские организации, в которых лица позднего возраста могут играть заметную, даже веду­щую роль;

- причины преступлений против государственной власти, интере­сов государственной службы и службы в органах местного само­управления. В данном случае мы имеем дело прежде всего с корруп-ционной преступностью;

- причины присвоении и растрат, то есть хищений чужого имуще­ства, к которым имеют доступ лица интересующего нас возраста;

- причины преступлений против личности. В их числе убийства, причинение вреда здоровью, половое сношение и иные действия сек­суального характера с лицом, не достигшим четырнадцатилетнего воз­раста, развратные действия;

- причины корыстных преступлений. В основном это мелкие кра­жи, реже - укрывательство и скупка краденного;

-причины прочих преступлений.

Как мы видим, старый человек далеко не всегда предстает в об­разе несчастного и всеми гонимого бедняка, который ворует, только бы не умереть с голоду. Он может быть и беспощадным гангстером, главой соответствующей семьи, и омерзительным развратителем ре­бенка или подростка, и хладнокровным взяточником. Многие из ушед­ших на покой преступников-рецидивистов из числа воров в законе либо других авторитетных в преступной среде лиц спокойно доживают свой век, получая немалую мзду за разрешение конфликтов между пре­ступниками. Они же могут получать свою долю (иногда немалую) от

опасных корыстных преступлений, если помогали их совершению со­ветами или даже выступали в качестве организаторов.

Следовательно, причины преступности стариков следует искать не вообще, а в рамках отдельных подструктур из числа перечисленных. Специфика появляется главным образом на уровне индивидуального преступного поведения, именно здесь в полной мере проявляются осо­бенности, присущие людям соответствующего возраста. Однако мы имеем в виду не только старческие психические расстройства (на­пример, слабоумие), но и тот огромный преступный опыт, которого не может не быть у многократно судимых рецидивистов, особенно если они не злоупотребляют алкоголем и не стали наркоманами.

Преступность стариков из числа, например, гангстеров порожда­ется причинами, которые определяют существование организован­ной преступности; присвоения, растраты и коррупционные преступ­ления людей той же возрастной группы - причинами, которые фор­мируют соответствующий вид корыстной преступности и т. д. Пре­ступления в сфере экономической деятельности, хищения чужого имущества, половые преступления были и есть в любом обществе, причем некоторая часть из таких деяний совершается людьми позд­него возраста.

Не следует примитивизировать проблему причин преступности, выводя их только из экономического положения общества и матери­альной обеспеченности людей, игнорируя духовные и психологичес­кие явления и процессы. Между тем в отечественной криминологии уже давно распространена точка зрения, что главный и чуть ли не единственный криминогенный фактор - экономический.

Еще в 20-е годы прошлого века значение социально-экономического благополучия страны признавалось базисным и фактически основным элементом детерминационного комплекса криминального поведения, вытесняющим по значимости все остальные, в том числе субъективно-личностные, микросредовые, индивидуальные и т. д. Криминологи того времени считали, что «все прочие факторы преступности, как социаль­ного, так и биологического характера, являются не чем иным, как отра­жением могучего и всепоглощающего экономического фактора. «Влияя на преступность вообще и грубую в частности, экономический фактор подготовляет на протяжении многих поколений забитую, оскудевшую в психофизическом отношении личность, такую личность, которая при пер­вом жизненном толчке встает лицом к лицу перед преступностью»²¹.

Такой вульгарно-материалистический подход не дает никакой воз­можности объяснить совершение некорыстных преступлений, преж­де всего сексуальных, существование корыстной преступности среди обеспеченных и богатых людей. Некоторые криминологи уверены, что как только появляется материальная нужда, так человек лезет в чу­жой карман или выходит с топором на большую дорогу. На самом деле все совсем не так просто, личность намного сложнее, чем это кажется тем, кто ее никогда по-настоящему не изучал. В большин­стве случаев наряду с корыстными мотивами действуют и другие, но скрытые, бессознательные (например, игровые), детерминирующие корыстные посягательства столь же мощно, что и корысть.

Некоторые исследователи, не обладающие профессиональными навыками и методами психологического анализа, простодушно верят тому, что говорят им опрашиваемые. Мы, конечно, не думаем, что все они заядлые лгуны, но обычно они сами не знают, что стимулиро­вало их поведение или что определяет их нынешние переживания и состояния.

Так, в биографических рассказах опрошенные нами старики разделя­ют свою жизнь на две части - до перестройки и после нее. Жизнь в советские времена в воспоминаниях большинства из них выступает если не сплошным счастьем, то благополучием, стабильностью, надежнос­тью. Пришедшие внезапно политические, экономические, а вместе с ними и социальные перемены ни для одного из наших респондентов не стали благоприятными ни в экономическом, ни в личностном плане. Вторая и «плохая» половина жизни связывается в представлениях большинства, как правило, с приходом рыночных отношений, сменой государственного строя. Один из респондентов, 68-летний осужденный, указал: «Самая большая трагедия в моей жизни - это перестройка Горбачева». Данный политический лидер часто указывается как виновник разрушения благо­получной жизни страны, зачинщик капиталистических «христопродавных» акций, разоривших сотни тысяч людей.

Между тем многие обличители капиталистических порядков и в социалистические годы находились на тюремных нарах. Их преступ­ления, как правило, не имели ни прямой, ни опосредованной связи с общественно-экономическим строем: просто они, как и раньше, про­должают совершать преступления, чаще всего кражи. Наши респон­денты, конечно, не понимают, что их счастливые воспоминания опре­деляются тем, что тогда они были просто моложе.

Немало преступлений совершают лица инволюционного возраста в результате семейно-бытовых конфликтов, нередко связанных со зло­употреблением спиртными напитками. Чаще всего убийства и иные агрессивные преступления против членов семьи совершаются «до­машними» колюще-режущими предметами (топорами, кухонными ножами и т. д.). Для преступников названного возраста; совершивших такие «семейные» преступления, как убийства или причинение вреда здоровью различной степени тяжести, специфическими признаками является первая судимость, наличие большого семейного стажа, пред­шествующего преступлению, и очень часто отсутствие раскаяния или сожаления по поводу случившегося. Фактически только 1 % опрошен­ных из группы совершивших убийство супруги назвали содеянное тра­гедией своей жизни, в то время как иные не высказали сожаления по поводу столь тяжкого преступления. Подобное отношение к содеянно­му можно наблюдать и у пожилых женщин.

Так, Мартынова, прожившая с мужем более тридцати лет, отме­чает, что «с удовольствием расчленила топором его голову», так как, по ее словам, все последние годы совместной жизни он пьянствовал и издевался над ней.

Вообще мотивы насильственных преступлений, совершенных пожи­лыми людьми, могут быть самыми разными. Несмотря на возраст, убий­ство, например, возможно из ревности, причем по причине измены жены, случившейся тридцать лет назад. Такие чувства накапливаются годами, иногда выплескиваясь в оскорбления, а порой и в преступление, спрово­цированное иными способствующими условиями. Осужденный Самой­лов рассказал, что много лет подозревал свою жену в измене ему с сосе­дом. Выросли дети, супруги остались одни, и вот однажды на фоне се­мейной ссоры по незначительной причине Самойлов спровоцировал суп­ругу на откровенность, заявив, что напрасно женился на ней, так как были более достойные партнерши. На это жена откровенно заявила о своем «мщении» ему стем самым соседом, подтвердив прошлую связь с ним. За свою откровенность супруга была убита лежавшим тут же на столе кухонным ножом. Самойлов не раскаивается в содеянном: «Получила положенное, заслужила», но при этом признает, что более тридцати лет прожил с женой в общем-то благополучно и человеком она была доб­рым, выходила его послетяжелого перитонита...

Что касается преступлений против своих детей, то в основном речь идет, конечно, о взрослых и самостоятельных сыновьях и дочерях, и

почвой для преступления часто служит межличностный конфликт, развившийся на фоне совместного употребления алкогольных напит­ков либо связанный с противоправным или аморальным поведением той или иной стороны. Родители отрицательно характеризуют своих убитых ими детей, причем многие из их характеристик, по-видимому, объективно отражают это. Так, Пименов, 75 лет, отбывший шесть лет лишения свободы за убийство сына, рассказывает: «Сын попал в тюрьму за кражу в первый раз в 18 лет. Мы с матерью, как могли, помогали, поддерживали его. Вернулся, купили мотоцикл, устроили на работу на тот же завод, где сами много лет трудились.

Прошло три года. Он женился, завел детей. Мы с женой успокои­лись, вроде бы начал нормальную жизнь, все устроилось. Но стала другом бутылка и такие же, как сын, пьяные друзья. Жена ушла от него, забрав детей, к своей матери. Он несколько раз к ней приходил и однажды даже побил, но удалось замять, простила. Пьянствовал все больше. Жена вскоре умерла, не вынеся такой беды. А сын катился все дальше. Я решил помочь ему, как-то осеановить и предложил жить вместе. Он с радостью согласился. Но это не помогло ему прекра­тить пьянки, как я его ни просил, ни увещевал. От работы отказывал­ся, целыми днями где-то болтался, жили только на мою пенсию. Од­нажды рано утром он стал шарить в карманах моей одежды, я это увидел и выругал его. В ответ сын взял со стола пустую бутылку и швырнул ею в меня, попал в голову. Я не помню, как оказался в руке нож... О случившемся не жалею, думаю, что он мог бы страшных дел натворить. Но жалею, что моя жизнь как бы прожита зря - родил ребенка, а вырастил подонка, и почему так вышло - не понимаю».

Эта история трагична не только потому, что произошло само убий­ство, и не только потому, что отец убил сына, но и потому, что пре­ступник не жалеет о своем страшном поступке-убийстве собствен­ного сына.

Внутриличностные психические конфликты не могут не иметь свя­зи с возрастом. По этому поводу высказано множество точек зре­ния, по-разному отражающих сущность проблемы. Например, умест­но вспомнить весьма оригинальную эпигенетическую теорию жиз­ненного цикла Э. Эриксона. Концепция данного учения состоит в по­пытке рассмотреть жизнь личности от рождения до смерти как пси­хологическую драму. При этом, как полагал ученый, проблемы раз­вития личности «распределяются» на продолжение всего жизненно­

го пути. Каждый возрастной этап имеет свой кризис, порожденный конфликтом развития личности, спровоцированный несоответстви­ем внутренних и внешних условий существования. «Каждая после­дующая стадия <...> есть потенциальный кризис вследствие ради­кального изменения перспективы. Слово кризис <...> употребляется в контексте представлений о развитии для того, чтобы выделить не угрозу катастрофы, а момент изменения, критический период повы­шенной уязвимости и возросших потенций и, вследствие этого, онто­генетический источник возможного формирования хорошей или пло­хой приспособляемости»²².

Эриксон условно разделил жизненный путь на восемь стадий, из кри­зисов которых указал варианты выхода и ту сторону личности, которая укрепляется в случае успешного разрешения возрастного конфликта. Последняя, восьмая, стадия (после 65 лет) охарактеризована ученым следующим образом: «Неудачно прожитая жизнь завершается стра­хом смерти, непрестанными попытками изводить окружающих своими неудачами и несчастьями, сожалением об упущенных и несделанных делах, жадностью и склонностью к старческому слабоумию. Достой­ное завершение жизни подобно подъему на высокую вершину, с кото­рой можно обозреть пройденный путь. Происходит интеграция мыслей и чувств на высоком уровне самосознания». Эриксон называет его эго-интеграцией, синонимом мудрости. Однако он, как представляется, не прав, считая, что неудачно прожитая жизнь завершается страхом смерти, непрестанными попытками изводить окружающих. Получается, что удачно прожитая жизнь не завершается страхом смерти и попытками изводить окружающих своими недугами и несчастьями. Страх смерти -изначально, от века присущая всем живым существам боль, которая не всегда проявляет себя явно. Самая благополучная жизнь совсем не исключает такого страха, равно как и самый могучий интеллект не сможет сделать смерть приемлемой.

Что касается конфликтных отношений сродными и близкими (что может приводить к правонарушениям), то это тоже зависит не только от неудачно прожитой жизни, но и от особенностей характера, которые на склоне лет проявляют стремление к обострению, от старческих пси­хических расстройств, в частности слабоумия, от материальных усло­вий жизни, например достатка в доме.

Вообще в преступном поведении стариков играют весьма сущест­венную роль межличностные конфликты. Около 40 % преступников

пенсионного возраста, осужденных к лишению свободы, считают про­изошедшие в их жизни конфликты первопричиной совершения ими преступления. Их антисоциальное поведение обусловлено позицией, не принимающей существующие в обществе правила поведения, и, более того, часть из них охотно включили себя в группу маргиналов, ведущих обособленный от общества образ жизни, противоречащий общепринятому (примером могут послужить бродяги). В таких слу­чаях социальная идентичность формируется на основе тех личност­ных особенностей, которые определяются восприятием субъектом себя как члена данной социальной группы. Психологи выделяют три этапа данного процесса.

На первом этапе, названном декларацией идентичности, в «Я» -концепцию индивида входит представление о себе как представителе группы («Я» - женщина, «Я» - пенсионер, «Я» - бомж и т. п.) Основ­ным источником информации о качествах идентичности становятся мнение и оценки членов других групп (референтных для индивида). На втором этапе происходит отождествление человека с другими членами группы. Индивид включает в образ «Я» общие характерис­тики новой группы членства, а также усваивает нормы и стереотипы поведения, которые для нее характерны. Источником информации становятся другие члены социальной группы, с которыми человек вза­имодействует в процессе совместной деятельности. На последнем, третьем, этапе индивид приписывает себе усвоенные нормы и сте­реотипы своей социальной группы, и они становятся главными регу­ляторами его поведения.

Данные наших и других исследований подтверждают, что подобная трансформация личности, связанная с «вливанием» в другую, новую для него социальную группу более низкого уровня социализации, в ос­новном обусловлена конкретными кризисными этапами в жизни чело­века. В такие моменты необходимо принятие решения либо на основе отстаивания старой устоявшейся системы нравственно-психологических ценностей, либо происходит смена ее в угоду более простого варианта, который, на взгляд субъекта, требует меньше интеллектуальных, пси­хических и нравственных затрат для дальнейшего существования.

Ярким примером перерождения личности служит история Леонть-евой, 57 лет, в настоящее время проживающей в «подземелье» тепло­трассы. Она имеет среднее образование, была замужем. Муж ушел от нее, когда сыну исполнилось 6 лет. Это, по ее словам, было самое

большое потрясение в жизни. После развода с мужем начала пить, так как только в алкоголе видела свое спасение и облегчение. Броси­ла работу и через два года была лишена родительских прав. Затем -первая судимость за «ведение паразитического образа жизни», в ре­зультате чего 2,5 года Леонтьева находилась в местах лишения свобо­ды. По освобождении жила в гражданском браке с мужчиной, от кото­рого родила двоих детей - сына и дочь. Однако по-прежнему страсть к алкоголю давала о себе знать. Дети воспитывались в детском доме, а Леонтьева уже открыто вела паразитический образ жизни, приводя в дом собутыльников и подруг-бродяжек. Вскоре ее вновь осудили -в этот раз за злостное уклонение от уплаты алиментов. Отбыв четыре месяца лишения свободы в колонии-поселении, вернулась домой. Стар­ший сын, который был прописан в квартире с Леонтьевой, потребовал прекращения пьянок, иначе, как он сказал, выставит ее из квартиры («выпишет ее»). Но для Леонтьевой требования сына оказались не­выполнимыми. Тогда он, в отсутствие матери, сменил дверь и замок, выбросив ее вещи на улицу. Она сделала несколько попыток войти в квартиру и просила у сына ключи от нее, но все оказалось напрасным. Так Леонтьева оказалась на улице, а вскоре -в том самом подземелье теплотрассы, которое она считает своим домом. Вместе с ней прожи­вают еще трое людей, в том числе ее сожитель.

На предложение бесплатно вылечиться от алкоголизма и погово­рить с сыном, чтобы вернуться в квартиру и жить по-человечески, Леонтьева отвечает категорическим отказом: «Что же я без водки-то делать буду? Я выпью - и мне хорошо, все беды забываются, куда-то уходят... А как же без этого?» С удовольствием рассказывает о том, какие вещи она находит в мусорных баках, как и где лучше покупать денатураты и спиртосодержащие хозяйственные средства (пьют толь­ко их), как она следит за чистотой в своем месте жительства, вытряса­ет тюфяки, на которых спят, и сушит их на солнышке... Бросить пить -невозможно, а значит, бесполезно просить сына о возвращении. Таким образом, именно алкоголизм разрушил личность этой женщины и при­вел ее в группу городских бомжей, но возврата к нормальной жизни она не хочет, предпочитая ей бродяжничество и пьянство.

Именно этот факт-нежелание изменить образ жизни - является центральным для понимания психологического состояния этой, несом­ненно, больной женщины. Только алкоголь дает возможность уйти в другое измерение, где нет присущих реальности потрясений, только

бродяжничество ощущается в качестве единственного пути ухода из той же психотравмирующей реальности. Можно сказать, что алко­голь и бездомное существование играют одну и ту же роль.

Рассмотрим отдельно такой эпизод в жизни Леонтьевой, как разрыв отношений с мужем, что она расценивает в качестве рокового события в своей жизни. После развода все у нее заметно изменилось - началась алкоголизация и постепенный отход от обычного образа жизни в дез-адаптацию. Такова былареакция этой женщины на неблагоприятные жизненные обстоятельства, но подобную реакцию никак нельзя счи­тать случайной. Практически никакая жизненная ситуация не програм­мирует только один-единственный выход из нее, не является исключе­нием и развод супругов. Он не предопределяет, что кто-то из бывших супругов обязательно станет алкоголиком или бродягой. Если так про­изошло, значит, к этому привели личностные особенности данного че­ловека и к подобному шагу он предуготовлен всей своей жизнью.

Интересно, что Леонтьева, хотя и признает себя бродягой, но нахо­дит свое положение лучшим, чем у многих других бездомных. Так, она хвастается хорошей добротной одеждой на ней, а также тем, что ходит к знакомой мыться еженедельно, поэтому «от нее не пахнет». Иными словами, она уходит от идентификации себя с той социальной группой, к которой фактически принадлежит. Разумеется, это не еди­ничный случай.

Подтверждением этому могут быть результаты проведенных в Москве исследований среди нищих, которые привели к выводу, что люди, в том числе старые, просящие милостыню, склонны защищать собственную самооценку путем отказа от идентификации со стигмати­зированной группой нищих. Они как бы останавливаются в принятии групповой идентичности на первой стадии этого процесса и признают свою принадлежность к группе нищих на основании единственного при­знака-практики нищенства.

Особенно характерен этот признак для пенсионеров, имеющих по­стоянное место жительства. Попрошайничая, они не порывают со своей привычной средой, многие считают своим долгом поддержи­вать семьи своих детей, а значит, сохраняют связи с родственника­ми. Большинство получают пенсию и продолжают жить в своих квар­тирах, нередко поддерживая отношения со старыми друзьями.