1.2. Старческое неблагополучие

В современной России принято судить о социальной защищеннос­ти пожилых людей только по той доле внимания, которая уделяется этому вопросу в государственной политике в целом; по тому, насколь­ко доступны кабинеты местных чиновников для пенсионеров и эф­фективны их посещения при решении насущных, жизненно важных вопросов и, самое главное, насколько комфортно на государственную пенсию может прожить человек, отдавший лучшую часть своей жиз­ни трудовой деятельности. За рамками исключительно материально­го подхода к проблемам стариков остаются другие и, как показали наши исследования, для многих даже более важные проблемы, на­

пример психологические, психические, реабилитационные (восстанов­ление после тяжелых болезней, оказание помощи после освобожде­ния из мест лишения свободы в пожилом возрасте) и т. д.

Далеко не каждый способен справиться с такими бедами в оди­ночку, особенно если рядом нет близких людей и какой-либо реальной поддержки со стороны окружающих. Темболее в современных усло­виях, когда авторитет старого человека, равно как и помощь ему, дав­но не соответствуют должному уровню в структуре общественных отношений. Россияне стали бояться старости, причем нетолько в плане грозящего нищенского существования на мизерную пенсию, а и по причине отторжения старого человека обществом, ненужности и бес­смысленности доживания своего века в немощном состоянии и рав­нодушном окружении.

«Уметь стареть - вершина мудрости и одна из труднейших сторон великого искусства жизни» (А. Амиэль). Однако данному умению, во-первых, следует учить с детства, и такое научение должно являть­ся частью культуры народа; а во-вторых, без поддержки государства и общества достойная, вызывающая уважение старость невозможна. Большим уважением к старости традиционно отличаются азиатские народы. Конечно, в первую очередь это определяется высокой соци­альной оценкой жизненного опыта и мудрости стариков, которые счи­таются носителями очень важной информации. В Китае, например, пятидесятая годовщина со дня рождения считается самой счастли­вой: человек вступает в привилегированный класс пожилых людей. Одна мусульманка писала, что моральная роль женщины в мусуль­манском мире усиливается с ее возрастом. По мере того как женщи­на вступает в пожилой возраст, она пользуется все большим уваже­нием и властью, потому и не опасается старости. При посещении ев­ропейских стран ее поразил страх женщин перед старением, который вполне оправдан тем, что по мере старения европейская женщина становится менее желанна и соответственно менее уважаема.

Для понимания этих явлений необходимо учитывать несколько весь­ма существенных обстоятельств: во-первых, старея, женщина приоб­ретает архетипические черты, приближаясь к образу Великой Матери. Это же можно наблюдать и у цыган: там молодая цыганка во многом бесправна, но пожилая - обладает значительным авторитетом. Во-вторых, отношение к женщине вообще в мусульманском и христи­анском мире существенно различается. Если в первом она замыкается

в семейной сфере, и здесь по мере старения и умножения ее жизненно­го опыта авторитет ее растет, то во втором женщина почти всегда со­циально активна, ее социальные роли многообразны и не ограничены лишь семейно-бытовыми рамками. Естественно, что старение сужает ее возможность действовать на широком общественном поле. К тому же, что также очень важно, жительница западных стран старается по­дольше сохранить себя как женщину, что для живущей на востоке (при большом количестве детей и ведении обширного домашнего хозяйства) бывает чаще всего неактуальным.

Таким образом, и общественное, и субъективное отношение к про­блеме старости зависит от многих факторов, в том числе от культуры цивилизации, исторического периода, традиций общества, условий жиз­ни людей, социального устройства государства, причем все эти факто­ры тесно взаимосвязаны между собой.

Между тем не только моральное признание мудрости, добро­ты и иных ценных личностных качеств способно обеспечить до­стойную старость. У подавляющего большинства людей в пожи­лом возрасте постепенно развивается физическая немощь, ко­торой редко кому удается избежать. Чаще всего ее, к сожалению, в одиночку не преодолеть. Обеспечивать надлежащее физическое, пси­хическое, нравственное и иное состояние пожилого или старого чело­века должны государство, его социальные учреждения, институты гражданского общества и ближайшая социальная среда, в первую оче­редь семья, а также родственники.

Предметом нашего исследования послужили проблемы не старо­сти вообще, а старости неблагополучной, старости преступников. Лица, которых мы изучали и с которыми общались, -в основном люди пен­сионного возраста, находящиеся социальных приютах-ночлежках, домах-интернатах, а также отбывающие наказание в виде лишения свободы. Разумеется, в каждой стране, в любой исторический пери­од встречаются люди преклонного возраста, которые находятся на самом «дне», нижней ступеньке общественной лестницы. Причины, приведшие их к такому положению, могут быть совершенно разные, причем далеко не всегда поддающиеся однозначному пониманию и объяснению. Неоднозначным является и отношение государства и общества к этим людям. Сегодня все те, кто не имеет своего угла и бродяжничает, в том числе вынужденно, подвергаются общественно­му клеймению и получают статус «бомжа», после чего обретение нор­

мального гражданского статуса и возвращение в обычную жизнь по­чти невозможны. К тому же многие из них страдают психическими болезнями, весьма значительна доля алкоголиков.

Наше общество в данной области единодушно и, в сущности, бес­пощадно. Социальных приютов, особенно в провинции, фактически не существует, больницы отказываются принимать таких больных на излечение, не берут их и на работу, даже временную, и мы хладнок­ровно взираем на медленное умирание наших собратьев. К слову, даже убийства таких людей остаются, как правило, нераскрытыми - и за­явления о них не поступают, и хлопотать о продвижении дела некому...

На площадях, в парках и вокзалах мы ежедневно видим далеко не молодых людей, которые пренебрегают элементарными правилами общежития в гражданском обществе, не имеют крова, нарушают зако­ны. Они обычно производят отталкивающее впечатление, грязны неимо­верно, одеты в лохмотья, в большинстве своем немощны, даже внешне видно, что нуждаются в медицинской помощи. Они никому не нужны, в том числе и церкви, которая должна быть особенно чуткой к таким людям и стремиться им помочь.

Старческое неблагополучие (и социальное, и физическое, и психо­логическое) может не вытекать из неудачной молодости или зрелос­ти. Действительно, у некоторой части исследованных нами лиц пожи­лого и старческого возраста проблемы, появившиеся еще в юности, получили обострение или продолжение в пожилом возрасте. Так, око­ло 15 % всех неоднократно судимых совершили первое преступление в возрасте от 16 до 20 лет. С той же точки отсчета (молодости) для многих начались глубоко личные переживания, источником которых послужил семейный, супружеский или иной межличностный конфликт либо трагическая ситуация (чаще всего смерть родителя).

Вместе с тем примерно каждый второй из наших неблагополуч­ных стариков начинал нормальную в социальном плане жизнь: полу­чил образование в школе, работал, женился, какое-то время воспиты­вал детей. Затем в их жизни происходил перелом, как правило, свя­занный с совершением преступления или негативным событием в се­мье. Однако среди пожилых людей нам часто встречались в прошлом отъявленные тунеядцы и отпетые преступники, которые с детских лет воровали и грабили, вели бродячий, бездомный образ жизни, не имея в жизненном багаже абсолютно никаких положительных в социаль­ном плане характеристик. Все они к тому, кем стали, как бы были

предуготовлены своей прежней жизнью, прошлым поведением, пси­хологическими особенностями и ценностными ориентациями. То есть, на завершающем этапе своей жизни они попали в ситуации, в значи­тельной степени созданные их же руками.

Перелом в психофизиологическом состоянии, повлекший за собой кардинальную переориентацию человека в отношении его жизненных ценностей, изменение его взглядов, позиций, установок часто происхо­дит не на ранних этапах в детстве и юности, а в зрелые годы - в пожи­лом или даже старческом возрасте. В старинной русской поговорке «старый что малый» есть большая доля правды, состоящая, на наш взгляд, не только в том, что в силу физиологического увядания, как принято считать, человек теряет разум, приближаясь этим к младен­честву. То, что старики впадают в детство, на самом деле реально обусловлено всеми негативными психическими и физическими изме­нениями, свойственными данному возрасту.

Вместе с тем можно наблюдать, что в силу произошедших в орга­низме и психике изменений человек преклонного возраста обретает непосредственность, упрямство и многие другие свойственные ре­бенку качества, причем вполне сознательно проявляя их в общении с окружающими. Ребенок познает мир, и природа наделяет его необхо­димыми для этого стремлениями: часто с риском для жизни изучать свойства объективного окружения, пробовать неизведанное, дости­гать желаемого. У человека, прожившего большую часть жизни, все самое лучшее оказывается позади, он осознает это и использует порой оставшийся отрезок жизненного пути для того, чтобы успеть наверстать то, что еще не испробовал, не получил, не достиг... К тому же на фоне потери здоровья и внешней привлекательности внутрен­ние, личностные ценности становятся еще более значимыми. «По­жить для себя» - одно из любимых выражений пожилых людей, гото­вящихся к уходу на заслуженный отдых.

Учитывая изложенное, можно попытаться объяснить отдельные нео­жиданные для окружающих поступки старых людей. Так, сорокалетняя женщина рассказывала: «Отец с матерью прожили вместе сорок лет. Сейчас ему шестьдесят. Ссорились редко. Недавно вышел на пенсию, начал заниматься дачей, ремонтом квартиры... И вдруг! Собирает че­модан и заявляет нам, что всю жизнь притворялся, что любит маму, а на самом деле всегда любил только одну женщину - свою одноклассницу Веру, как и она его. Она недавно овдовела, встретились с отцом на улице

ирешили, что теперь, под конец жизни, наконец-то будут вместе».

Другой интересный пример рассказал нам служащий МВД,отец которого, инженер 58 лет, прочитав все произведения Е. Блават-ской, уехал жить в некий молодежный лагерь «хиппи», объяснив, что неправильно жил и желает исправить свою ошибку, потому что каж­дый человек должен быть свободным и жить, как считает нужным.

Старый уважаемый профессор-физик бросает свои чрезвычайно важные для развития науки исследования в крупном НИИ и, собрав нехитрые пожитки, уезжает в заброшенную деревню где-то в тайге. Держит овец, топит дровами печь, копает весной огород и уверяет, что, наконец, счастлив, как никогда...

Как нам представляется, резкие изменения в образе жизни чело­века в старости обусловлены и тем, что в молодости, будучи еще не до конца сформировавшейся, незрелой личностью, почти каждый из нас испытывает своего рода диктат со стороны общества. Социальные нормы требуют, чтобы человек учился, работал по нужной обществу специальности, продвигался наверх по служебной лестнице, имел се­мью и т. д. Обучениетой или иной профессии, выбор супруга и многие другие основные жизненные альтернативы фактически предопреде­лены не внутренним желанием человека, а навязаны, продиктованы, ча­сто вопреки ему, социальной целесообразностью, выгодностью для ма­териальной, комфортной жизни, традициями и обычаями среды.

В молодости, когда внутреннее «я» фактически сливается с соци­альным «надо», услышать свой голос души и сердца почти невозмож­но и следовать ему очень трудно. Подчиняясь предписаниям обще­ственной морали и руководствуясь социальными стимулами, мы на­долго заглушаем те тонкие порывы и желания, которые живут в нас с детства. Нет времени, нет возможности подумать о своем внутрен­нем, настоящем мире и духовных потребностях.

И только после многих прожитых лет приходит осознание того, что второго шанса не будет, и те нереализованные мечты скоро исчезнут вместе с их носителем, что осталось очень мало времени, но его, пожалуй, хватит для того, чтобы сделать давно желаемое. Конечно, не все способны в преклонном возрасте прервать все «ненужное и не­правильное» и начать сначала- пусть немного, но пожить той жизнью, о которой так давно мечталось... Но и тех, кто на это решается, нема­ло. В их числе, как ни грустно, находятся многие из тех стариков, которые реализуют старые планы путем криминальных расчетов по

долгам, вымещая накопившуюся злобу и зависть к конкретному че­ловеку или целому миру на близких и окружающих...

В личности старого человека сочетается множество разнообраз­ных черт, свойств, особенностей -как сформировавшихся с детства, так и приобретенных в молодости, обусловленных генетической, на­следственной предрасположенностью, а также возникших спонтанно, в условиях внезапно создававшейся, нередко экстремальной ситуа­ции. Изменяются время и социальные условия жизни, происходит смена общественно-экономической формации, и соответственно транс­формируются модель представителя старшего поколения и отноше­ние к этой модели. Сегодняшний социальный тип современного чело­века пожилого и старческого возраста крайне противоречив.

Если все же попытаться дифференцировать типы наших «стари­ков» по социально-психологическим статусам и занимаемой в обще­стве позиции, то, пожалуй, можно выделить следующие:

- социально активный (как правило, оптимистически настро­енный, работающий пенсионер, обладающий необходимым фи­зиологическим потенциалом для поддержания социального ста­туса, адаптированный к условиям экономического рынка и ис­пользующий свой опыт с пользой для себя);

- социально пассивный (в основном, пессимистически настроен­ный, возможно, работающий не в полную меру пенсионер, безразлич­но или отрицательно относящийся к существующим порядкам и об­щественному устройству, часто имеющий плохое состояние здоровья);

- социально нейтральный (ориентированный на личную жизнь (се­мейную либо удовлетворение личных потребностей); неработающий, не интересующийся государственными и общественными проблема­ми);

- антисоциальный (злоупотребляющий алкоголем, наркотиками, характеризующийся девиантным или преступным поведением, чаще одинокий, имеющий в прошлом судимость).

Разумеется, данная типология далеко не исчерпывающая и допус­кает совпадение черт представителей различных групп. Современ­ные пенсионеры - это уроженцы преимущественно 1930-1940-х го­дов, чье детство пришлось на Великую Отечественную войну, юность и молодость сохранили глубокий отпечаток сталинских репрессий, зрелость прошла закалку при строительстве «коммунизма». Трагеди­ей жизни для многих (не для всех, конечно) стало разрушение социа­

лизма в стране, развал Союза, крах тех ценностей и представлений, на которых воспитывалось и которыми жило их поколение. Несомнен­но, что именно для данной категории населения психологически все перемены последних двадцати лет были наиболее болезненными, а их социальная защищенность оказалась самой низкой.

Проблемам стариков уделяется очень мало внимания: из содер­жания современных публикаций и телепередач можно сделать вы­вод, что только повышение пенсий и улучшение медицинского обслу­живания определяет нашу заботу о них. Между тем лишь малая часть опрошенных нами пожилых людей указывают на материальные про­блемы как самые главные для них. Большинство наших стариков пе­реживают о детях, о том, что молодежь не учится хорошему и в ос­новном жалеют именно других, а не себя, считая, что они видели на­стоящую жизнь и жили спокойно, не думая о хлебе насущном.

Многие искренне верят в то, что были свободны, хотя и не имели свободы, что были всем обеспечены, хотя в стране ощущался ост­рый дефицит товаров и услуг, что государство заботилось о них, хотя это был диктат и недопустимая опека. Поэтому им, отнюдь не моло­дым, трудно приспособиться к современной жизни, в которой необхо­димо проявлять индивидуальную инициативу, и поздно это делать. Но те преступники пожилого возраста, особенно из числа хозяйственни­ков и крупных чиновников, которые еще в советское время успели наворовать, а в новых условиях приумножили наворованное, вполне довольны и прошлой, и нынешней жизнью. Опустившиеся же право­нарушители-старики - по большей части из тех, кто находится на со­циальном дне в любом обществе.

У В. Шопенгауэра в произведении «Смерть и ее отношение к не-разрушимости нашего существа» достаточно ярко отражено представ­ление о том, каким должно быть отношение человека к будущей смер­ти, произведена своего рода дифференциация людей на две категории по отношению к смерти и в соответствии с этим охарактеризовано отношение к ним общества. Он пишет: «Могучая привязанность к жиз­ни... неразумна и слепа; она объясняется только тем, что все наше внутреннее существо уже само по себе есть воля к жизни и жизнь поэтому должна казаться нам высшим благом, как она ни горестна, кратковременна и ненадежна; объясняется эта привязанность еще и тем, что эта воля, сама по себе в первоначальном виде, бессозна­тельна и слепа. Что же касается познания, то оно не только служит

источником этой привязанности к жизни, но даже, наоборот, раскры­вает перед нами ничтожество последней и этим побеждает страх смерти... Когда оно, познание, берет верх и человек спокойно и муже­ственно идет навстречу смерти, то это прославляют как великий и благородный подвиг... С другой стороны, мы презираем такого чело­века... который во что бы то ни стало цепляется за жизнь, из после­дних сил упирается против надвигающейся смерти и встречает ее с отчаянием; а между тем в нем сказывается только начальная сущ­ность нашего я и природы»¹³.

Старение приносит немало проблем для окружающих как в госу­дарственном, так и в микросоциальном масштабе. М. Вилсон, рабо­тавшая в Африке в 1930-х годах, свидетельствовала, как вождь и все его поколение, несмотря на старческий возраст, продолжали находиться у власти. Они брали в жены молодых женщин, в то время как их сы­новья ходили в холостяках, не обретая тех прав, которые получали только по вступлении в брак¹⁴. Подобный конфликт между старшими и младшими мужчинами существовал в России в годы Первой миро­вой войны и был связан с так называемым снохачеством, когда отцы вступали в половую связь с женами сыновей, ушедших на фронт.

Опираясь на психологические аспекты конфликта между поколе­ниями, 3. Фрейд даже пытался объяснить появление веры в Бога. Он полагал следующее. В первобытные времена могучий отец обладал всей полнотой деспотический власти и, главное, всеми женщинами. Его сыновья «ненавидели отца, который являлся таким большим пре­пятствием на пути удовлетворения их стремлений к власти и их сек­суальных влечений, но в то же время они любили его и восхищались им. Устранив его, утолив свою ненависть и осуществив свое желание отождествиться с ним, они должны были попасть во власть усилив­шихся нежных душевных влечений. Это приняло форму раскаяния, возникло сознание вины, совпадающее с испытанным всеми раская­нием. Мертвый стал теперь сильнее, чем он был при жизни»¹⁵.

Тотемистическая религия произошла, считал Фрейд, от осознания вины сыновей - как попытка успокоить эти чувства и умилостивить оскорбленного отца поздним послушанием. Всепоследующие рели­гии, пытавшиеся разрешить эту проблему, были различными - в зави­симости от состояния культуры в обществе и от путей их создания, но преследовали они одну и ту же цель - реакцию на великое событие, с которого началась культура и которое с тех пор не дает покоя челове­

честву. Корнем всякого религиозного развития стала тоска по отцу, которого убили сыновья.