Уильям Моррис:
от романтизма к социализму
Моррис был человеком множества талантов. Он был и живописцем, и графиком, и поэтом, и художествен ным критиком; он владел многими ремеслами (ковроткачество, изготовление мебели и т.п.). Славился Уильям Моррис своими переводами исландского эпоса. Он прекрасно знал средневековую литературу, архитектуру, искусство...
Можно спорить, в какой из перечисленных областей он проявил себя наиболее полно, но нас в первую очередь интересуют его эстетические взгляды, а они были изложены уже в довольно зрелом возрасте (в отличие от Рескина, который начал литературно-критическую деятельность юношей). Поэтому в критических статьях Морриса всегда угадывается опытный практик искусства.
В 1894 году Моррис вспоминал: «И, наконец, появились немногие, открыто восставшие против пресловутых вигов, - немногие, а точнее - двое: Карлейль и Рескин. Последний, до того как я стал на деле социалистом, был моим учителем: он-то и помог мне обрести идеал... Оглядываясь на прошлое, я не могу, кстати, не признать, что мир был бы убийственно скучен двадцать лет назад, если бы в нем не было Рескина»(44) . У Рескина Моррис заимствовал очень много, почти все, за исключением религиозности, которой он был совершенно чужд, а что за социалистом был Моррис, мы попытаемся выяснить в ходе анализа его трудов. Мнения по этому поводу сильно различаются. Одни считают Морриса чистым эстетом, а другие - теоретиком марксизма(45) .
Бесспорно, Моррис - романтик, тоскующий по невозвратно ушедшему средневековью. Даже утопическая картина будущего совершенного общественного устройства под пером Морриса становится похожей на жизнь в XIV веке. Один из героев утопии Морриса «Вести ниоткуда» утверждает: «Как люди средневековья, мы любим все определенное и чистое. Любим ширь и порядок»(46) . Возлюбив средние века, Моррис возненавидел Ренессанс.
Основной целью всей теоретической, художественной и политической деятельности Морриса было соединение искусства с трудом. Это соединение, решает он, сделает человека счастливым и сильным. Искусство, по Моррису, - это выражение радостного человеческого труда.
«Угасание воображения и любви к прекрасному повлечет и угасание цивилизации»(47) , - утверждает Уильям Моррис. Это угасание происходило на его глазах, когда он наблюдал, как варварски уродовалась английская природа и древняя архитектура. Смотреть на это спокойно он не мог. Будучи человеком очень энергичным, Моррис развернул активную пропагандистскую работу, критикуя современные порядки и призывая к изменению положения. Критика несправедливого общества сливается в его статьях с критикой современного ему искусства. Английский исследователь А.Г. Мортон отмечает: «Невозможно провести четкое разграничение между тем, что писал Моррис об искусстве и тем, что он писал о политике. Любая попытка сделать это приведет к искажению всего его мировоззрения и учения»(48) .
Причина, по которой Моррис в начале своей творческой жизни отвергает буржуазное общество, заключалась в его романтической настроенности, в любви к природе и поэзии, в преклонении перед воображением и красотой. Под влиянием Рескина он обращает внимание на то, что современное общество враждебно не только искусству, особенно столь любимому Моррисом декоративно-прикладному искусству, но и культуре, человеку вообще. Искусство оказывается неотделимым от морали, религии, политики... Все взаимосвязано и взаимообусловлено: если дисгармонично общество, то и его искусство не может быть полноценным.
Будучи по началу членом прерафаэлитского братства, к концу 70-х годов Уильям Моррис переходит на иные позиции. Теперь он так оценивает прерафаэлитов: «Не стоит много говорить о будущности, ожидающей такое художественное направление, как существующее, по крайней мере, теоретически, направление, избравшее себе девиз «искусство ради искусства»- не столь невинный, как может показаться. Искусство это заранее обречено на печальный конец, оно слишком нежно, чтобы к нему могли прикоснуться даже руки посвященных, а потому и сами посвященные должны будут, в конце концов, праздно восседать, сложа руки и никого этим не огорчая»(49 ).
Насколько правильным был прогноз Морриса, мы выясним позже, а пока отметим, что он отошел от прерафаэлитов и продвинулся дальше своего учителя Рескина, взяв у них все ценное, что могло помочь ему в осуществлении цели соединения искусства с трудом. И концепция «искусства для искусства» не могла помочь ему в этом деле. Однако было время, теперь, кажется, безвозвратно прошедшее, когда исследователи викторианской культуры интерпретировали Морриса только как представителя прерафаэлизма. Так, например, Франц Шиллер в своей «Истории западноевропейской литературы нового времени» квалифицирует Уильяма Морриса как «выдающегося поэта прерафаэлитов»(50) и только. Другой исследователь (он подписал свою статью буквами А.Б.) в предисловии к русскому переводу «Вестей ниоткуда» Морриса охарактеризовал его как «эстета-писателя»(51) . Впервые «Вести ниоткуда» были опубликованы в 1890 году, когда Моррис уже давно покинул братство прерафаэлитов. К эстетизму, в узком реальном смысле этого слова, он просто питал антипатию.
Конечно, нужно отметить близость Уильяма Морриса прерафаэлизму, но, говоря об этом необходимо указать, что для него это было периодом с 1853 по начало 1870-х годов. Навсегда, правда, осталась одна связующая нить - любовь к средним векам и антипатия к Возрождению.
В статье «Красота жизни» Моррис писал: «Затем, в период наибольшего оживления, какое когда-либо знала Европа, наступили перемены. Это было время таких больших и таких разнообразных надежд, что люди назвали его эпохой Возрождения. Что касается искусств той поры, то я отказываю им в этом имени... Искусство превращалось в исключительную привилегию немногих. Так было отнято у народа его прирожденное право на искусство, причем ни те, кто причинил это зло, ни те, кто потерпел эту утрату, не ведали, что творят»(52) . Демократичность взглядов Морриса очевидна и чужда всякому индивидуализму, а это не позволяет ему быть эстетом, символистом, декадентом.
Моррис не принимает буржуазное общество, не согласен с тем, что в эпоху Ренессанса был взлет искусств, критикует концепцию чистого искусства, и все это основывается на его горячем стремлении соединить искусство с трудом, чтобы сделать трудящегося человека счастливым. Конечная цель искусства - снять проклятие с труда, сделать так, чтобы естественное стремление к деятельности выразилось в работе, доставляющей наслаждение и пробуждающей сознание ценности того, что создается.
Причем подобная гармония уже имела место в истории Европы, и было это в эпоху средневековья. «Да, согласитесь, - пишет Моррис, - многое в ту пору делало жизнь сносной. Не каждый день, конечно, случались кровопролития и мятежи, хотя именно такое впечатление создает чтение хроник, но каждый день, звеня, опускался на наковальню молот, на дубовом бруске танцевало долото, и работа не обходилась без выдумки, без порыва сотворить красоту, рождавшую человеческую радость»(53) .
В те далекие и счастливые времена искусство не было достоянием элиты, оно принадлежало всем. Особенно хорошо, по мнению Морриса, это видно на примере архитектуры, которую он понимал своеобразно, довольно широко. С его точки зрения архитектура есть союз искусств, связанных узами взаимного сотрудничества и гармоничного взаимоподчинения. Моррис считает архитектуру «прежде всего основанием всех искусств, а затем - и искусством всеохватывающим»(54) . В таком расширенном понимании архитектуры есть рациональное зерно, так как почти все человеческое существование связано с домом, храмом, городом (или деревней) и все это - архитектура, воспринимаемая всяким и каждым ежесекундно. Мы архитектурой дышим, она действует на нас беспрерывно, или почти беспрерывно.
Для абсолютного большинства романтиков, ранних и поздних, совершеннейшим искусством представлялась музыка, а вот Уильям Моррис провозглашает новый идеал - архитектуру. Средневековье он считает самой архитектурной эпохой и посему само универсальной, гармоничной. Средневековый ремесленник казался ему если не идеальным, то, по крайней мере, наиболее приемлемым типом труженика: «Средневековый ремесленник жил, без сомнения, под тяжким материальным гнетом, и все-таки, несмотря на пропасть между ним и его феодальным правителем, которую разверзла тогдашняя иерархическая система, различие между ними было скорее условным, чем реальным. Отсутствовало то резкое различие в языке, манерах и мыслях, которое отделяет сегодняшнего образованного представителя среднего класса «джентльмена», даже от благопристойнейшего из представителей низшего класса»(55) .
В 1883 году Моррис вступает в социал-демократическую федерацию и с этого времени особенно часто выступает с лекциями и докладами, касающимися проблем социалистического движения. Польский исследователь Эдмунд Гольдзам считает, что первым «именно Моррис выдвигает новую концепцию социальной роли искусства и архитектуры, связанную с социалистической перспективой человечества...»(56) .
Эмоциональное начало, безусловно, преобладало в личности Морриса над рациональным; но это и не удивительно, потому что он в большей степени художник, чем теоретик. А когда социалист Моррис берется описывать совершенное общество будущего, то выбирает жанр утопии, что, конечно, не совместимо с научным коммунизмом. В описываемой Моррисом будущей жизни «святого права собственности в нашем смысле больше не существует»(57) . Это вполне коммунистическое общежитие, однако здесь Морриса больше интересует устройство жилища, покрой одежды и обычаи счастливых потомков, нежели проблемы политической экономии. Его старший современник Фридрих Энгельс окрестил Морриса «Социалистом чувства»(58) и был прав.
Вклад Морриса в дело социализма заключается скорее в активной пропагандистской деятельности по распространению социалистического мировоззрения, нежели в разработке теории. И эта часть его наследия вряд ли может считаться наиболее ценной.
Идеей фикс Морриса было соединение искусства с жизнью, эстетизация бытия. И что поражает больше всего - ему это удалось. Весь его жизненный путь оказался значимым для европейской художественной культуры. Если он женился, то его супруга становилась воплощением нового образа женской красоты fin de siйcle; с Джейн Берден (она же миссис Моррис) писали картины и рисовали карикатуры. Если он строил дом, то тот становился образцом архитектуры будущего. Если Моррис организовывал мастерские или издательство, то это тоже превращалось в весьма значительные события становления стиля модерн(59) .
Исследователи викторианской эпохи дружно считают Морриса родоначальником дизайна. Вступая в Социал-демократическую федерацию Англии, Моррис в членской карточке в графе «профессия» написал: «дизайнер». Скорее всего, это первое подобное самоопределение.
Себя Моррис описывает как человека «равнодушного к метафизике, религии и научному анализу, но испытывающего глубокую любовь к земле и земной жизни и страстный интерес к былой истории человечества»(60) . Такие особенности личности Морриса затрудняют систематизированную реконструкцию его учения. Заголовки его статей и названия лекций часто не отражают их содержания; в каждой статье и в каждой лекции ему хочется сказать сразу обо всем.
Тем не менее, совершенно ясно, что он стихийный материалист, влекомый своей мощной эмоциональностью к преобразованию вещественного мира по законам красоты. Для британского менталитета очень характерен подобный уклон в чувственность - в сенсуализм, как это обозначается в философской терминологии. Подтверждение этой идеи мы найдем и в других частях работы.
Примечания:
44. Моррис У. Искусство и жизнь. - М.: Искусство, 1973. - С. 55.
45. См. Political writings of William Morris. - N.-Y.: International Publishers, 1973.
46. Моррис У. Вести ниоткуда, или эпоха мира. - М., 1923. - С. 70.
47.
Моррис У. Искусство и жизнь. - С. 81.
48. Political writings of William Morris. Ed. By A.L. Morton.- N.-Y.: International Publishers, 1973. - P. 9.
49. Моррис У. Искусство и жизнь. - С. 86.
50. Шиллер Ф. История западноевропейской литературы нового времени. - М.: Учпедгиз, 1937. - Т. 2. - С. 159.
51. Моррис У. Вести ниоткуда. Утопия. - Харьков: Пролетарий, 1923. - С. 4.
52. Моррис У. Искусство и жизнь. - С. 104.
53. Там же, с. 89.
54. Моррис У. Искусство и жизнь, с. 304.
55. Political Writings of William Morris. - P. 69.
56. Гольдзам Э. Уильям Моррис и социальные истоки современной архитектуры. М.: Стройиздат, 1973. - С. 11.
57. Morris W. Selected Writings and Designs. - Suffolk: Penguin books, 1977. - P. 202.
58. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Т. 36. - С. 409.
59. См. Яковлев Д.Е. Моя работа - воплощенье снов // Дизайн, 1998, № 1.
60. Political Writings of William Morris. - P. 244.