Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Русские княжества.docx
Скачиваний:
6
Добавлен:
03.05.2015
Размер:
120.52 Кб
Скачать

Лекция 8. Русские княжества со 2-пол xiiIв. Возвышение Москвы

Этот период – один из самых темных в русской истории, поскольку именно в этот период оформилось татар­ское иго. Источники наши достаточно скудны, а потери невосполнимы – можно только догадываться о том, что утрачено. Специфичность заключается еще и в том, что главную роль в спасении русской государственности играют в это время не князья, а митрополиты. Для многих русских историков, как церковных, так и гражданских – будь то митрополит Макарий, или Е.Е.Голубинский, или А.В.Карташев, или Н.М.Карамзин, С.М.Соловьев, В.О.Ключевский, – само собой разумеющимся моментом была нераздельность церковной и гражданской истории. Другое дело, что одни сосредоточивали свое внимание на чисто церковных, а другие – на чисто гражданских событиях. Разделение на историю Церкви и историю государства достаточно условно: море источников, фактов, летописей, хроник, житий, документов заставляло как-то разграничить эти сферы для удобства изучения, а отнюдь не для противопоставления их друг другу.

В советское время у нас изучалась гражданская история и совершенно не изучалась история Церкви. И сегодня для большинства людей существует какое-то противопоставление церковной истории и гражданской, а это изначально неверно. Наша страна была создана крещением народа. У нас государственность неотделима от Церкви, а Цер­ковь неотделима от государственности. Пло­хая ли иерархия или хорошая, плохие ли правители или хорошие – вопрос другой. Пока существует русский народ, его судьба неотделима от истории Православия в нашей стране. Православная же Церковь в нашей стране не мыслится без истории русского государства. Это аксиома.

Почему в период ослабления именно государственности лидирующую позицию принимает на себя Церковь? Это произошло спонтанно. Понятно, что процесс объединения Руси был нарушен. Отдельные княжества были стерты с лица земли, а другие ослаблены. Страна утратила свое единство настолько, что юго-западная Русь откололась от единой некогда Руси, а в выжжен­ное пустое пространство, которое возникло на месте Черниговского, Киевского княжеств, с севера при­шли дикие литовские племена. Они как бы разрезали тело древнерусского государства пополам, и северо-восточная Русь утратила прямой контакт с южной Русью. Чтобы понять и сложность, и глубинность этих процессов, нужно обратиться к тем событиям, кото­рые происходили в это время в истории юго-восточной Руси, к деятельности митрополитов, которые возглавляли Русскую Церковь сразу после татарского нашествия. Речь пойдет о деятельности митрополитов Кирилла, Максима и Петра.

Деятельность этих святителей всегда была увязана с деятельностью тех или иных князей. Митропо­литы либо определяли политику князей, либо координировали свои действия с этой политикой, либо, наоборот, занимали какую-то оппозицию. Эти митрополиты были абсолютно разными людьми. Но самое поразительное, в своей деятельности они проводили совершенно одинаковую линию. Так впоследст­вии московские князья, при всем их различии, будут проводить совершенно одинаковую политику, с по­разительной настойчивостью возрождая то, что когда-то было. Можно сказать, что эти митрополиты пер­выми проложили такую удивительную линию.

После разгрома Киева Русская Церковь лишилась главы. И вот тогда князь Даниил Романович Галицкий, понимая, что церковные дела не терпят отлагательства, избирает митрополита Кирилла. Сначала он действует как нареченный митро­полит, т.е. только как администратор. Приблизительно с 1242 по 1248 годы он именно администратор, т.е. еще не имеет права поставлять епископов и священнослужителей, поскольку сам не утвержден и не посвящен в Греции. Ну а после поездки в Грецию он становится законным главой Русской Церкви и на­чинается его деятельность, которая будет продолжаться очень много лет до его смерти в декабре 1281 го­да в Переславле-Залесском.

Всю свою деятель­ность митрополит провел в разъездах: он все время объезжал территории русских княжеств, проходя города и веси. Зачем? Страна была разорена, церкви сожжены, духовенство выбито. Мерзость запустения царила на всей русской земле. И вот митрополит делает то, что может: сам ездит, рукополагает священников, освящает храмы, служит, проповедует. Он знает, в каком состоянии находится Церковь, в каком глубоком упадке нрав­ственность. Было выбито городское население, а следовательно, погибли грамотные люди. Библиотеки в монастырях и в городах были сожжены в ходе военных действий. Горели деревянные храмы, терема, рукописи. От периода с XI по XIV век сохранилось все­го полторы тысячи рукописных единиц хранения. Единица хранения – это мо­жет быть и отдельный лист, и даже кусок листа. Всего полторы тысячи от всей этой колоссальной пись­менности, книжности, которая была накоплена начиная с X века.

Кирилла волновал вопрос упадка духовных лиц и именно поставление за взятку. Он видел нарушение в чине крещения и детей, и взрослых: произносятся не те молитвы, совершаются не те священнодейст­вия и т.д. Объяснение понятно: не сохранилось требников. Новопоставленное духовенство с голоса, по воспоминаниям тех, кто уцелел, пыталось что-то сделать. Третье – кулачные бои, которые устраива­лись в праздники и кончались смертоубийством, после чего с убитых снимали одежду. Ничего подобного не могло быть в Киевской Руси. За такие вещи, по «Русской правде», наказы­вали чрезвычайно строго. А теперь умножились чисто языческие обычаи, которые приводили к убийствам. Еще одно: в новгородских пределах диаконы совершают проскомидию без священников, нарушая литургический чин. Здесь отсутствовали служебники. Следующее: представители духовенства начинали праздновать Светлое Христово Воскресение с Вербного воскресенья и напивались так, что всю Страстную седмицу не было служб. Кроме того, процветало язычество – «русалия», когда в ночь Святого Воскресения, раздев­шись донага, парни и девицы после ритуальных плясок предавались соответствующим удовольствиям. Это имело чисто языческие корни, такой праздник был на Руси до крещения и вот теперь воскрес вновь.

Получается, в результате татарского нашествия не просто были ог­ромные материальные потери, не просто были колоссальные человеческие жертвы – началась страшная деградация нравственности. И на сегодняшний день происходит то же самое (как прогноз погоды, по ТВ идет астрологический прогноз и т.д.).

Есть еще один очень важный момент, связанный с деятельностью митрополита Кирилла. Почему митрополит Кирилл все-таки в основном находился в пределах северо-восточной Руси? Почему он, уро­женец Галичины, южной Руси, ушел от князя, который его сделал митрополитом, от Даниила Романови­ча Галицкого (то есть фактически стал в оппозицию к нему), и решил, что ему надо быть на севере? Дело в том, что Даниил Галицкий – бесспорно, патриот своей земли, но вместе с тем как политик метался между двумя дорога­ми. Ближе ему был Запад и известно, что Даниил неоднократно заводил переговоры с Западом, вел и прямые переговоры с Вати­каном, был коронован папским легатом. Именно эта ориентация и мотивировала оппозицию митрополита Кирилла. Православный митрополит, он прекрасно понимал, что Запад здесь не помощник, а наоборот. Он понял, что верен другой путь, и в этом отношении был полностью согласен с князем, которого сам впоследствии отпевал, – с Алек­сандром Невским. Мы видим здесь ту симфонию церковной и царской власти, которая бывала иногда на Руси.

Преемником митрополита Кирилла был митрополит Максим, грек. Вот этот грек, казалось бы, очень далекий от русских интересов, который, вероятно, плохо представлял себе Русь, тем не менее, фактиче­ски продолжил деятельность своего предшественника. И он делает очень важную вещь, которая во многом определит дальнейшее развитие Руси: формально переносит митрополичью кафедру из Киева во Владимир. Таким образом, духовный центр перемещается в северо-восточную Русь, и история Руси делается теперь на северо-востоке.

Известно, что тверской князь Михаил принял митрополита в штыки, который в это время был великим князем владимирским, и он был недоволен тем, что митрополит поставлен не по его выбору. А позже кафедру возглавил митрополит Петр. Его защит­ником был московский князь Юрий Данилович, который тягался с тверским князем за вели­кое княжение.

Другое дело, что Юрию Даниловичу было недосуг эти отношения долго поддерживать. Поэтому в Москве, своей столице, его практически никогда не было. Он непрерывно сидел в Орде, периодически нападал на своих соседей, иногда терпел от них разгромы, как, скажем, от тверского князя. Он даже женился на сестре хана, она была перекрещена, естественно, в Православие и получила имя Агафья. Она умерла, находясь в плену в Твери после очередного разгрома, который потерпел Юрий от тверского кня­зя Михаила. Сам Михаил Тверской был зверски убит в Орде, и надо полагать, что к этому руку приложил Юрий Мо­сковский. У Михаила остался сын-наследник – Дмитрий Михайлович, который имел интересное прозвище: Дмитрий Грозные очи. И вот этот Дмитрий, вероятно, узнал о роли Юрия Московского в смер­ти отца и однажды, встретив его в Орде, зарубил прямо на улице. За что, естественно, сам был убит та­тарами. Так вот, в 1328 московским князем становится Иван Данилович Калита, поскольку его брат умер бездетным. А у него-то отношения с митрополитом Петром были очень хорошие. Каждый раз, когда митрополит Петр приезжал в Москву, его встречали с распростертыми объятиями.

Видимо, эти люди действительно очень хорошо поняли друг друга и те цели, которые перед ними стояли. И вот в Москве спешно в августе 1325 года закладывается маленький Успенский собор – так благословил митрополит Петр. У нас не строили под зиму, начинали все ранней весной, но здесь торо­пились, и в еще не достроенном храме положили умершего митрополита Петра, поскольку таково было его желание. Начинаются чудеса у гроба святителя, и Москва уже не просто крохотный городок, зате­рянный где-то в приволжских лесах, не какая-то промежуточная станция между Владимиром и Рязанью, не гнездо хищников типа Юрия Московского, а место, где похоронен митрополит русский.

Иван Калита в русской истории получил прозвище «калита», де­нежный мешок; о нем известно много самых разных подробностей, в частности такая. Как известно, он был очень набожен и очень нищелюбив. И дело было не только в традиции, но и в характере. Когда он шествовал в собор из своего терема, то нищие тянули руки, а он из своего кошелька, привязан­ного к поясу, оделял их мелкой монетой.

В течение 15 лет, которые он управляет Москвой и всей Русью, на русских землях не появляется ни одного татарина без разреше­ния московского князя. Управляет он «оригинально»: накладывает весьма солидную дань подати на всех своих поддан­ных. Ему надо платить ордынский «выход», а за своевременное и правильное предоставление «выходов» князья отвечали головой. Но он собирает значительно больше. Когда где-то не в его уделе начинается распря или вдруг перестают его слушать, он иногда посылает туда своих воинов. Он приглашает жителей других областей на московские земли: и люди идут; именно так переходит из Ростова Великого в подмосковный Радонеж боярин Кирилл и его жена Мария с сыновьями, один из которых – будущий Сергий Радонежский.

Как эффектно выразился В.О.Ключевский – московские князья это не разные люди, а бесконечное повторение одного и того же фамильного типа, серые незаметные личности, про которых трудно даже вспомнить, кто Иван, а кто Василий, – так вот, эта политика оказалась путем, который привел Русь к освобождению от татарского ига. Это понимал митрополит Петр. Отсюда и успе­хи Калиты, Москвы при митрополите Петре, преемственная политика московских князей, потомков Ива­на Калиты, и нового митрополита Феогноста (грека, как и митрополит Максим). Именно грек и перенес фактически митропо­лию в Москву, как митрополит Максим перенес митрополию из Киева во Владимир. Более того, он стал москвичом, так сказать, по духу, по мыслям. Тут надо знать, что татары не облагали никакими податями духовенство и тех людей, которые числились за митрополитом. И вот получалось, что Феогност, увеличивая количество земельных владе­ний, тем самым выводил людей из-под татарской зависимости. Делалось это тихо, спокойно, без лишних слов. Орда подмазывалась бесконечными подарками. Известно было, кому и что дарить. Татары любили серебро, в Московском княжестве серебряных рудников никогда не было, шло все из Новгорода, поэто­му Новгород заставляли ежегодно давать столько серебра, сколько было нужно. И даже когда стихийное бедствие вторгается в московскую жизнь – от чумы умирает Семен Гордый и его дети, а также митрополит Феогност и, кажется, все гиб­нет, тем не менее, все продолжается по-прежнему. К власти приходит брат Семена Гордого, Иван Крас­ный, человек совершенно незаметный, казалось бы, никчемный, но московские бояре тут же восстанав­ливают связи с Ордой и попытка отнять у московского князя великое княжение терпит неудачу. Рязанские князья не могут ничего добиться в смысле территориальных захватов у москвичей.

Именно при Иване Калите и митрополите Феогносте закладывается будущее материальное могуще­ство и Москвы, и Руси. Даже шапка Мономаха была отделана мехом, видимо, при Иване Калите ордын­скими мастерами.

Завершает строительство нового государства митрополит Алексий – он же воспитывает мальчика Дмитрия (Ивановича), управляет страной, строит пер­вую каменную стену вокруг столицы, ездит в Орду, хотя он был уже немолодым человеком. Спустя несколько лет после смерти митрополита Алексия его воспитанники выводят общерусское войско на Куликово поле.

Стоит отметить, что в се­редине XIV столетия Орда была не та, что раньше. Последний сильный хан Золотой Орды – хан Уз­бек – умер почти одновременно с Иваном Калитой, и в Орде начались междоусобицы, государственность ослабела, и инициатива перешла к московским князьям, которые используют ее крайне рационально: они просто перестают представлять «выход» в Орду. Сначала это бывает разовым мероприятием, но постепенно становится почти системой. И несмотря на то, что Симеону Гордому, очень сильному и энергичному прави­телю, наследовал его брат Иван Красный – человек совершенно иной, – все равно Москва, Московское государство фактически в это время чувствует себя и достаточно безопасно от Орды, и достаточно независимо.

Когда в Орде совершается очередной переворот, и во главе ее встает темник Мамай (темник – на­чальник тьмы, или десяти тысяч; он не был ханом по происхождению, т.е. не принадлежал к дому Чингизидов), то он понимает, что единственный способ завоевать власть и утвердить свой автори­тет – это провести успешный поход на Русь, на Московское княжество.

Уже в 1377 году на берегах реки Пьяны (пределы Нижегородского княжества) русские воеводы и ратники позволили себе в жаркий летний день вести себя крайне вольно. Брони и оружие лежали на возах, а они охотились и, как водится, сопровождали свое занятие обильными возлияниями. Летописец едко прибавил: «Воистину за Пьяной все пьяны быша». Такое приятное времяпровождение внезапно на­рушили татары, и русская рать была мгновенно разгромлена. Но это говорит о том, что они уже не боялись татар. На следующий год, в 1378 году, уже сам великий князь московский Дмитрий Иванович «в силе тяжце», как сообщает летопись, отправился поискать татар в рязанские пределы – не на своей территории. И на реке Воже встретил большие татарские силы. Последовала молниеносная атака русских конных дружин, и татары были разгромлены.

И вот наступает 1380 год. В это время у Москвы сохранялся только один соперник из русских княжеств – Рязанское княже­ство во главе с князем Олегом, который входит в контакт с Мамаем и одновременно с литовским князем – соперником московских князей. Естественно, в этой истории он думает о своей выгоде. Эти три весьма разных правителя – ря­занский князь, литовский князь и Мамай – заключают между собой своеобразный союз, смысл которого сводится к тому, что Олег не будет помогать москвичам, а Мамай пойдет нашествием на Русь, литовцы же пойдут на помощь Мамаю. Таким образом, против Москвы сложилась коалиция.

Естественно, Москва об этом своевременно узнала, и князь Дмитрий Иванович, хорошо осведомлен­ный о том, что происходит в Орде, зная наверняка, что решение о походе на Русь уже принято, рассылает своих разведчиков, которые должны следовать за Ордой во время ее летнего кочевья. Орда всегда перед тем, как начать поход, кочевала. Лошадей откармливали на тучных летних пастбищах, и маршрут этого кочевья выбирался так, чтобы к моменту, когда надо начинать нашествие, границы были рядом.

И вот когда становится очевидным, что Орда переходит Волгу, князь Дмитрий рассылает гонцов по городам, по княжествам, с тем чтобы все уже были извещены о том, что близко то время, когда понадобит­ся помощь всех русских сил. Дело в том, что в это время Москва уже стала авторитетом практически для всей Руси. И не только духовным. Уже почти в течение ста лет московские князья собирали ордынский «выход» со всей русской земли.

Как только стало ясно, что Орда приближается к русским границам, все получили приказание съезжаться в Москву со своими дружинами. Согласно летописи, «князь великий Дмитрий Иванович, взяв с собой брата своего князя Владимира Андреевича (это его двоюродный брат, князь серпуховской) и всех князей русских, поехал к Живоначальной Трои­це, на поклон к отцу своему духовному, преподобному старцу Сергию, благословение получить от святой той обители. И просил его преподобный Сергий, чтобы прослушал он Святую Литургию, потому что был тогда день воскресный и чтилась память святых мучеников Флора и Лавра. По окончании же Литургии просил святой Сергий со всею братиею великого князя, чтобы откушал хлеба в доме Живоначальной Троицы, в обители его. Великий же князь был в замешательстве, ибо пришли к нему вестники, что уже приближаются поганые татары. И просил он преподобного, чтобы его отпустили. И ответил ему препо­добный старец: «Это твое промедление благим для тебя поспешением обернется. Ибо не сейчас еще, гос­подин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уже венцы плетутся». Князь же великий откушал хлеба у них, а игумен Сергий велел воду освящать с мощей свя­тых мучеников Флора и Лавра. Князь же великий скоро от трапезы встал, и преподобный Сергий окро­пил его священной водою и все христолюбивое его войско и осенил великого князя крестом, Христовым знамением... И сказал: «Пойди, господин, на поганых половцев. Призывай Бога, и Господь Бог будет тебе помощником и заступником». И добавил ему тихо: «Победишь, господин, супостатов своих, как и подобает тебе, государь наш». Князь же великий сказал: «Дай мне, отче, двух воинов из своих братий – Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь».

Затем выход, переправление через Дон и Куликово поле. Князь расставил полки. В роще скрытно от всех был поставлен засадный полк – отборные конные дружинники во главе с двумя самыми лучшими полководцами Дмитрия Донского. Битва началась поединком татарского богатыря с Александром Пересветом. После этого началась схватка. Трудно себе представить, что это такое, потому что в течение шести часов шла ру­копашная. Стена ломила стену. Раненный человек погибал, истекая кровью. Люди в броне задыхались от жары, тот, кто падал под копыта лошадей, уже никогда не поднялся.

И вот засадный полк, свежий, отдох­нувший, ударил в тыл татарам. Всадники набрали галоп и строем врубились с тыла в татар. При отражении кавалерийской атаки необходимо встречать ее плотно сомкнутым строем и тоже на галопе, иначе войско теряет строй и становится добычей тех, кто строй не потерял. Но ведь татары оказались между двух фронтов. В тот момент, когда русские ряды по­чувствовали, что татары остановились и пытаются развернуться, к ним пришло второе дыхание. Началось избиение, которое продолжалось до вечера. Мамай, стоявший в стороне на холме, увидев, что происходит, бежал.

После этого в течение семи дней русское войско хоронило своих товарищей. Рыли огромные брат­ские могилы, а бояр и знатных мужей клали в колоды, с тем чтобы везти в Москву. Колоды – это ог­ромные стволы дубов, обрубленных на соответствующую высоту, расколотые вдоль и выдолбленные. Так выглядел древний русский гроб. В такую же колоду положили и Александра Пересвета. Конечно, была большая ра­дость, а с другой – безмерная скорбь, потому что войско уменьшилось в несколько раз.

Маятник качнулся в обратную сторону. И хотя нашествие Тохтамыша было только набегом на Мо­скву и Подмосковье, и было несопоставимо с тем, что когда–то совершил Батый, все равно это была ра­на, которая тоже долго не заживала. Опять пришлось налаживать отношения с Ордой и даже какое–то время платить дань.