145

Королев а.А.

история РОССИИ

Учебно-методическое пособие

Пенза 2008

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Пензенский государственный университет архитектуры и строительства»

Королев А.А.

история РОССИИ

Учебно-методическое пособие

Пенза 2008

УДК 94 (47) (075.8)

ББК 63.3 (2) Я73

К 68

Рекомендовано

Рецензент – Нечаева А.Д., кандидат исторических наук, доцент

Королев А.А.

К 68 История России. Учебно-методическое пособие. Пенза: ПГУАС, 2008. с.

Учебно-методическое пособие рассчитано на преподавателей и студентов, а также на всех интересующихся проблемами российской истории.

© Пензенский государственный университет

архитектуры и строительства, 2006

© Королева А.А., 2008

история РОССИИ

КОНСПЕКТ ЛЕКЦИЙ

ВВЕДЕНИЕ

Уже Соловьев С.М. и другие историки XIX в. были убеждены в том, что своеобразие отечественной истории было предопределено природно-географическими особенностями страны и, в честности, ее огромными просторами и пограничным положением между Европой и Азией. Последнее неизбежно превращало Россию в своеобразное мутагенное пространство, в цивилизационный «котел», переваривавший (в различной мере и формах) многообразное, противоречивое воздействие Запада и Востока.

Формирование в стране оригинальной философской мысли не случайно было связано, прежде всего, с попытками сопоставления России с Европой, что, в свою очередь, тут же размежевало философские течения на два основных направления: западничество и славянофильство. Их идеи, заключавшиеся в признании либо принципиальной общности с Европой, либо сугубой уникальности, исключительности исторического пути России, в том или ином виде, в явной или скрытой форме отразились во всех позднейших социальных доктринах, превратившись в ключевую и весьма болезненную проблему отечественного сознания.

При всей самобытности российской истории можно, по-видимому, утверждать, что преобладающее воздействие на нее оказала западная (в основе европейская) цивилизация. Именно ее влияние способствовало наибольшим достижениям в развитии страны. Само возникновение государственности в Древней Руси (географически полностью принадлежавшей к Европе) было связано с приглашением в IX в. варягов на княжение. Призвание варягов, заложивших правящую династию Рюриковичей ускорило процесс вызревания, кристаллизации государственных структур у восточных славян. Принятие христианства означало приобщение Руси к числу цивилизованных государств.

Вместе с тем принятие восточного (византийского) образца христианства, подтолкнув развитие культуры и грамотности (литература создавалась на славянском языке), способствовало в дальнейшем культурной и политической изоляции от католической, и, как следствие, - латиноязычной Европы. Однако, несмотря на некоторые особенности в социально-экономическом развитии Руси, сам тип православного общества был общим с Европой.

Под мощным давлением Востока (монголо-татарское нашествие и установившееся на Руси иго) специфические черты развития страны неизмеримо приумножились, трансформировавшись в особый тип российского феодализма - как бы промежуточный между европейским и азиатским.

На иной, чем на Западе, основе создалось Российское государство, что, в свою очередь, наложило отпечаток и на все общество. С этого времени борьба европейского влияния и сформировавшихся специфических российских традиций, содержащих определенную долю «азиатчины», составляла одну из стержневых линий отечественной истории.

В XVI-XVII вв. европейское влияние начинает постепенно усиливаться. Радикальная попытка Петра I масштабной модернизации страны при помощи западного опыта дала мощный импульс европеизации России и вывела ее в разряд ведущих держав. Процесс «осваивания» петровских реформ растянулся на многие десятилетия, послужив основой дальнейшего укрепления могущества России к концу ХVIII в.

Однако петровские преобразования не затронули непосредственно господствовавший в стране тип феодализма и подавляющую часть населения – крестьян, остававшихся (в отличие от европеизировавшихся дворян) приверженными традиционным ценностям и образу жизни. Это породило огромный и культурный раскол между «верхами» и «низами» общества. Вплоть до французской революции главным инициатором и движителем европеизации выступало государство. Но революция побудила переосмыслить западный опыт и надолго превратила российских самодержцев в поборников самобытности развития России (известным исключением в этом ряду явился лишь Александр I). Миссию «европеизаторов» пытались с тех пор взять на себя первые российские революционеры (Радищев А.Н., декабристы). Неудача их выступлений лишь усилила стремление государственной власти и консервации традиционных порядков.

Второй принципиальный шаг к европеизации России (послуживший, как и петровские преобразования, реакцией на прогрессировавшее отставание от Запада) был связан с великими реформами 60-70-x гг. XIX в. Они изменили социально-экономические основы, направление развития России. Но реформационный процесс в 1880-е гг. был прерван, добавив к прежним, не решенным до конца противоречиям новые. Запоздавшие и половинчатые последующие реформы, проводившиеся в экстремальной обстановке (Манифест 17 октября, столыпинское аграрное преобразование), также не привели к успеху. Ни полноценный парламентаризм, ни частнособственнический строй в деревне, веками существовавший уже в Западной Европе, созданы не были. В результате эти реформы предопределили последующие революции. Причем, последние явились отчасти своеобразной реакцией на болезненность западного влияния, порожденную огромной силой сформировавшихся самобытных традиций и непоследовательностью, прерывистостью реформационного процесса. Все это ставило страну в социальный кругооборот: проблемы преодоления отсталости от Запада, периодических внутренних кризисов, обеспечение хотя бы минимального благосостояния и эффективного государственного управления регулярно возвращались после очередных попыток их разрешения, создавая угрозу для российской государственности. Таким образом, несмотря на неуклонную и масштабную европеизацию в XVIII - начале XX в., Россия не сумела прочно встать на западный путь развития и в 1917 г. совершила переход к иной социальной модели.

Великие реформы XVIII-XIX вв. наглядно продемонстрировали одну из характерных черт российской истории. Она заключалась в том, что страна, как правило, не перерабатывала полностью, не переваривала органически западное влияние, наполняя европейские формы своим самобытным содержанием. Это приводило к социокультурным расколам в обществе, порождало сосуществование (в историческом плане) сосуществующих друг с другом укладов, социальных групп, народов. Во многом поэтому огромную, самостоятельную по отношению к обществу роль играло Российское государство, как бы компенсировавшее недостаточность экономических, социальных, культурных взаимосвязей, взаимозависимостей огромной страны. Мощное вмешательство государства во все сферы жизнедеятельности общества создавало еще один принципиальный раскол между властью и народом, что вызывало массовые протесты и бунты.

Данная особенность России породила особую болезненность, кризисность социального развития, когда общественные противоречия разрешались чаще всего в результате жесткой борьбы, и каждый шаг вперед сопровождался социальной ломкой, насилием, людскими и материальными потерями. Отсюда - неравномерный, «рваный» темп российской истории, повторяемость ее циклов. Страна то длительное время пребывает как бы в оцепенении, когда ее социальное время замедляется, а правящая элита почти не обращает внимания на «западные часы», то, наоборот, ускоряется в периодических судорожных попытках догнать Запад путем сверхнапряжения сил, огромней затраты всех ресурсов. Это, в свою очередь, обостряет до предела, социальные противоречия, и, не разрешив их до конца, общество вновь откатывается к состоянию относительного социального «застоя».

Возможность длительных периодов развития вширь, не сопровождаемых интенсивной эволюцией социальных механизмов, открывалась в связи с огромными просторами страны, ее природными богатствами. Ключевский В.О. образно писал: «В продолжение двухсот лет с тех пор, как мы стали сближаться с Западней Европой, воспитываемый ее влиянием класс русского общества не раз переживал странные кризисы. Вообще этот класс ведет себя спокойно, помышляя о себе совсем не высоко, учится, читая европейские книжки, скорбит о своей отсталости... Но время от времени на него находит какая-то волна: вдруг он... начинает думать, что мы вовсе не отстали, а идем своею дорогою, что Россия сама по себе, а Европа сама по себе, и мы можем обойтись без ее наук и искусств своими доморощенными средствами. Этот прилив патриотизма и тоски по самобытности так могущественно захватывает наше общество, что мы ... начинаем чувствовать какое-то озлобление против всего европейского и проникаемся безотчетной верой в необъятные сипы своего народа».

Это наблюдение Ключевского В.О. с определенной модификацией применимо не только к истории царской России, но и к 1917 г. Именно тогда была предпринята попытка поиска самобытных, во многом антизападных путей общественного развития. В силу давления груза остатков «государственно-самодержавно-крепостнического» феодализма, небывалого обострения социальных противоречий в годы мировой войны Россия в ходе революции выбрала под руководством большевиков иной, альтернативный вариант общественного развития. Он повторил на новом витке многие традиционные черты российского феодализме (вплоть до «второго издания» крепостного права - паспортной системы и т.д.). Однако при этом конструкторы нового общества (выходцы в значительной части из интеллигенции) руководствовались марксизмом, т.е. «западнической» идеологией. Корни ее восходили к европейской традиции, и в частности, к идеям Просвещения с их непоколебимой верой в силу человеческого разума, способного, как казалось, сконструировать на земле (не на небесах, как обещала религия) идеальное, беспроблемное общество (коммунизм). Несмотря на солидное, как представлялось, научное обоснование этой теории, «столбовая дорога» человечества к счастью» оказалась на деле специфическим, крайне расточительным вариантом индустриального общества, который, хотя и позволил решить ряд общенациональных задач России (завершение индустриализации, создание мощного военно-промышленного комплекса и т.д.), на деле подорвал силы государства и оказался несовместимым с новым витком научно-технической революции. В том, что это явилось не «прыжком в никуда», как утверждает современная радикальная публицистика, а особой формой дальнейшего развития страны, убеждает и определенная синхронность некоторых этапов развития СССР и Запада: ослабление государственного вмешательства в экономику в 1920-е гг.; резкое возрастание этого вмешательства в конце 1920-х, в 1930-х гг. (сталинская «революция сверху», формирование тоталитаризма у нас и окончательный закат эры «свободного капитализма» На Западе); почти одновременное - в середине 1960-х гг. - начало перестройки хозяйственных механизмов в социалистических странах и на Западе, хотя у нас эти реформы не прошли; попытка интернационализации хозяйственной деятельности (но на различной основе) была предпринята у нас в 1949 г. (СЭВ), на Западе - в 1957 г. (Общий рынок) и т.д.

Таким образом, западная марксистская идеология, наложившие на некоторые российские традиции (превалирование коллективного начала над личным, стремление широких масс к уравнительной справедливости, сила бунтарских, но слабость либеральных традиций, мощная государственность и т.д.), наполнилась во многом самобытным, в определенной степени славянофильским содержанием. В полной мере была унаследована и развита мессианская идея, сменившая только свои формы («Москва - третий Рим», «СССР - в авангарде социального прогресса человечества»).

Литература

Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопросы истории. 1992. № 4-5.

Наше Отечество. Опыт политической истории. Т.1. М., 1991.

Поляков А.Н. Древнерусская цивилизация: основы политического строя // Вопросы истории. 2007. № 3.

Факторы самобытности русской истории // Россия и мир. М., 1994. Кн. 1.