pol_partii
.pdfвооруженной борьбы и переходного периода. Определяя задачи партии, конференция постановила: “Кадеты должны вступать в правительства, чтобы вести работу по созданию единой власти”.
Это решение последовательно реализовывалось партией. Так, в июле 1918 г. кадеты вошли в состав созданного в Архангельске Верховного управления Северной области (позднее – Временного правительства Северной области) под председательством народного социалиста Н.В.Чайковского: товарищ городского главы Вологды, кадет П.Ю.Зубов занял пост министра внутренних дел, почт и телеграфов и стал секретарем Верховного управления; заместитель председателя Архангельской городской думы Н.А.Старцев был назначен правительственным комиссаром Архангельской губернии. После отъезда Чайковского за границу Зубов фактически возглавил правительство. Во вновь сформированный в сентябре кабинет было дополнительно включено еще 2 кадета: С.Н.Городецкий (начальник отдела юстиции) и Н.В.Мефодиев (начальник отделов торговли, промышленности и продовольствия).
Тогда же, в июле 1918 г., представители партии вошли в образованный на Дальнем Востоке Деловой кабинет управляющего Китайской Восточной железной дорогой генерала ДЛ.Хорвата: член ЦК, бывший депутат Государственной думы от Енисейской губернии, золотопромышленник С.В.Востротин был назначен министром торговли и промышленности, A.M.Окороков – министром продовольствия, бывший комиссар Временного правительства в Забайкалье С.А.Таскин – министром земледелия и государственных имуществ.
С августа 1918 г. кадеты участвовали в организации Временного областного правительства Урала, которое возглавил председатель Екатеринбургского биржевого комитета, кадет П.В.Иванов (он же занял пост министра торговли и промышленности). Заместителем председателя Совета министров и одновременно министром финансов стал Л.А.Кроль. Уральское правительство просуществовало недолго, до ноября 1918 г.
Немногим больше был срок, отпущенный Крымскому правительству, вошедшему в историю как “кадетское”. Кадеты занимали в нем ключевые посты: член Государственного совета С.С.Крым стал председателем Совета министров и министром земледелия, член земской Управы, назначенный Временным правительством комиссаром Таврической губернии Н.Н.Богданов – министром внутренних дел, известный юрист, член ЦК В.Д.Набоков – министром юстиции, М.М.Винавер – министром внешних сношений. Попытка осуществления на полуострове “кадетского эксперимента” не имела успеха, Детскому кабинету не удалось обеспечить себе реальной социальной поддержки. Вернувшись из поездки в Крым, Астров докладывал [c.307] на заседании НЦ, что и Крым, и Набоков ставили в беседах с ним вопрос “об отказе от власти в пользу Добровольческой армии”. Таким образом, чем активнее втягивалась партия в дело организации антибольшевистского движения, тем меньше она проявляла склонности к использованию методов парламентаризма и созданию правительственной коалиции с левее стоящими партиями, тем больше крепло в ее рядах убеждение, что в период гражданской войны власть требует диктаторских полномочий.
Взятый кадетами курс на поддержку военной диктатуры четко проявился в их отношении к Уфимскому совещанию. Предыстория последнего такова. Еще летом 1918 г, под давлением союзников НЦ пошел на соглашение с Союзом возрождения России относительно создания будущей власти и форме триумвирата при участии военного, кадета и социалиста (эсера). Во исполнение этого соглашения в Уфе было сформировано Всероссийское временное правительство – Директория, правда не из 3-х, как
планировалось, а из 5-ти членов, где лишь один был кадетом. Директория признала Учредительное собрание старого созыва (разогнанное большевиками 6 января 1918 г.) и обязалась передать ему власть 1 января 1919 г., что не отвечало планам кадетов. Руководство партии народной свободы и НЦ, и гак с большой неохотой согласившиеся на коалиционную структуру верховной власти, заняли относительно Директории негативную позицию, рекомендовав своему представителю В.А. Виноградову выйти из ее состава. С осуждением Уфимского совещания и одновременно в поддержку единоличной власти высказались: Восточный отдел ЦК, созданный в начале ноября 1918 г. в Омске под председательством В.Н. Пепеляева; проведенная 15-18 ноября в Омске конференция 10 кадетских комитетов (Омска, Казани, Самары, Иркутска, Харбина, Симбирска, Владивостока, Челябинска, Уфы и Кургана). Сходные идеи высказывались кадетами (П.Н. Милюковым, М.М. Федоровым, М.В. Брайкевичем – бывшим товарищем министра торговли и промышленности Временного правительства) на совещании в Яссах 14–23 ноября 1918 г. Совещание было созвано представителями союзных держав для выработки дальнейших путей борьбы с большевиками и для определения возможной помощи со стороны союзников. Противниками Директории объявили себя кадетские комитеты на Волге, на Юге, на Дальнем Востоке.
Не без помощи сибирских кадетов 18 ноября в Омске был осуществлен военный перепорот, в результате которого отстранена от власти Уфимская Директория и провозглашена диктатура адмирала А.В. Колчака. Кадетами являлись 3 из 5-ти членов образованного после переворота Совета верховного правителя (министр внутренних дел А.Н.Гаттенбергер, министр иностранных дел Ю.В.Ключников, управляющий делами профессор Г.Г.Тельберг; позднее его сменил на этом посту кадет Г.К.Гинс). Авторство основных законов колчаковского режима (так называемая “конституция 18 ноября”) принадлежало также кадетам. Восточный отдел ЦК партии народной свободы превратился по существу в один из совещательных органон при Колчаке. Многие партийные деятели работали в правительственном аппарате, занимая влиятельные посты. В частности, Пепеляев лишь формально [c.308] вышедший из партии) был назначен главой департамента милиции и государственной охраны.
Состоявшаяся 20-21 мая 1919 г. в Омске Восточная конференция кадетской партии выразила поддержку Колчаку, заявив, что его правительство является “перед лицом русского народа и всего мира правомочным правительством России”, а сами кадеты рассматривают себя как “первых друзей власти”. В работе конференции приняли участие 62 делегата от кадетских комитетов Акмолинской, Енисейской, Казанской, Оренбургской, Пермской, Приморской, Самарской, Симбирской и Томской губерний. Делегаты одобрили программу •временных исключительных мероприятий государственной власти”, подтвердили свою готовность “быть связующим российские национальные государственные силы центром в отношении элементов как налево, так и направо от партии народной свободы стоящих”.
Сибирским кадетам удавалось поддерживать контакты со своими однопартийцами в Москве, Екатеринодаре, Гельсингфорсе, Лондоне, Париже. По их просьбе правление НЦ командировало из Екатеринодара весной 1919 г. в Сибирь для помощи в “государственной работе” двух видных кадетов – АА.Червен-Водали (позднее был включен в состав Совета министров) и Н.К.Волкова.
Кадеты не оставили Колчака и тогда, когда положение его правительства стало катастрофическим вследствие развала фронта и дезорганизации тыла. Энергичный Пепеляев занял пост премьер-министра, обеспечив себе почти не ограниченную власть. Он попытался стабилизировать положение путем принятия ряда мер по демократизации
власти: ликвидация военного режима и переход к гражданскому управлению, сближение с левой оппозицией. Правда, другая часть кадетов, наоборот, качнулась вправо, вступив в переговоры с атаманом Семеновым, предполагая добиться его помощи за счет передачи ему всей власти на территории к востоку от Байкала. Однако спасти ситуацию не удалось. Правительство Колчака пало: в ночь на 7 февраля 1920 г. вместе с Верховным правителем был расстрелян и Пепеляев, а позднее – Червен-Водали и А.К.Клафтон, возглавлявший пропагандистский аппарат и одновременно – председатель Восточного отдела ЦК партии народной свободы.
Кадеты служили опорой военному режиму на Западе России. Они сосредоточили в своих руках ключевые посты в организованном под председательством Н.Н.Юденича Политическом центре (в него входили члены ЦК А.В.Карташев, И.В.Гессен, а также Е.М.Кедрин). Позднее Центр был переформирован в Политическое совещание, которому предназначалось выполнение функций “зачаточного временного правительства для Северо-западной области”. Карташев занимал пост заместителя председателя Совещания, курируя область иностранных дел. Кадеты поддерживал и постоянную связь с однопартийными в Петрограде, пытаясь координировать свои действия.
В Петрограде деятельность кадетов в 1918–1919 гг. сосредоточить главным образом в местном отделении НЦ, который возглавлял инженер, бывший председатель Петроградского комитета Биржи труда, кадет В.И.Штейнингер, а его ближайшим помощником был кадет П.В.Герасимов. Кадеты – члены НЦ вели нетипичную для партии [c.310] в недалеком прошлом подпольную работу, в том числе и разведывательного характера, переправляя полученные сведения (о количестве большевистских войск, их вооружении, расположении и планах продвижения) как в штаб Юденича, так и на Юг, в Екатеринодар. К моменту подхода Северо-западной армии к Петрограду отделение НЦ готовило в городе восстание, однако летом 1919 г. петроградская организация НЦ была раскрыта, а ее руководители расстреляны.
Аналогичная работа велась кадетами в Москве, где, несмотря на аресты и отъезд значительного числа кадетов, продолжал действовать партийный комитет, собиралась (на квартире Д.Д.Протопопова) группа членов ЦК, поддерживалась связь с Петроградом и основными центрами белого движения. На заседаниях местного отделения НЦ который возглавлял Н.Н.Щепкин, разрабатывались законодательные проекты по всем отраслям государственного управления; позднее эти материалы стали предметом обсуждения в Главном правлении НЦ в Екатеринодаре. Вместе с тем кадеты – члены НЦ участвовали в сборе разнообразных сведений, представлявших интерес не только для общественных деятелей, на и для военного руководства. Донесения за подписью “дяди Коки” (Н.Н.Щепкина) переправлялись курьерами в Екатеринолар.
Московские кадеты, знавшие о настроениях населения в советской России не понаслышке, критически относились к поправению своих однопартийцев на Юге и в Сибири и не одобряли уступки правым по всем ключевым вопросам (аграрный, рабочий, форма правления и т.д.). По мнению москвичей, необходимо было создать в народе убеждение, что победа “белого дела” не будет означать возврата к старому, что с падением большевиков установится демократическая власть, опирающаяся на крестьянство. Поэтому они советовали своим соратникам не отказываться от возможного взаимодействия с левыми силами, призывали содействовать освобождению окружения Колчака и Деникина от лиц, олицетворявших в глазах населения старые порядки.
Финал кадетской организации в Москве был повторением истории их петроградских однопартийцев. В конце августа 1919 г, Щепкин и ряд его активных помощников были арестованы и позднее расстреляны, после чего партийная работа в столице сошла на нет.
Немалое значение для поддержки белых режимов имела деятельность кадетов за рубежом. Кадеты добивались международной изоляции советской власти. Еще 17 ноября 1917 г. ЦК кадетов выпустил обращение к странам Антанты, в котором заявлял, что “никакие предложения и обращения к союзным и враждебным державам от незаконной власти большевиков совершенно не выражают воли русского народа и ни в каком отношении не могут считаться связывающими государство Российское”. Располагая с довоенных времен широкими связями в общественных, деловых и даже правительственных круга” Запада, кадеты предпринимали энергичные усилия с целью доказать мировому сообществу “международную опасность большевизма” в связи с этим необходимость скорейшей помощи белым армиям, сражавшимся с советской властью. Одной из ключевых фигур, представлявшей [c.310] интересы белого движения за рубежом, был член ЦК кадетов В.Л. Маклаков, назначенный Временным правительством послом Франции. В Англии активную пропагандистскую кампанию вели Тыркова и ее муж – известный английский журналист Гарольд Вильяме, который считался авторитетнейшим экспертом в “русских делах”. Чета Вильяме имела возможность агитировать в пользу белого движения как в ходе личных встреч с ведущими политическими деятелями страны (в том числе с премьерминистром Д. Ллойд Джорджем), а также в ходе лекций, бесед, выступлений в прессе. Вместе с известным историком, кадетом М.И. Ростовцевым и приехавшим в Лондон Милюковым они создали Комитет освобождения России, который печатал брошюры, бюллетени, издавал под редакцией Милюкова еженедельник “New Russia”. В Белграде действовало возглавлявшееся бывшим московским городским головой, кадетом М.В. Челноковым бюро, поставлявшее антибольшевистский печатный материал в органы печати на Балканах.
Более или менее регулярные контакты кадеты, оказавшиеся за рубежом, поддерживали со своими однопартийцами на Юге. Здесь роль партии была особенно активной; ее политика была нацелена на всемерную поддержку деникинского режима. В состав образованного при главнокомандующем вооруженными силами Юга России генерале А.И.Деникине Особого совещания вошли кадеты: члены ЦК Н.И.Астров, В.А.Степанов, К.Н.Соколов, а также М.М.Федоров. Кадетам принадлежала разработка основных законодательных принципов управления подвластной Деникину территории, в основу которых лег принцип военной диктатуры. Кадеты принимали деятельное участие в работе Освага (Осведомительного агентства) – главного пропагандистского органа режима. Сначала Осваг возглавил Н.Е.Парамонов, затем его сменил более правый кадет Соколов. Кадеты выступали с лекциями, докладами, писали пропагандистские брошюры, воззвания, работали редакторами и журналистами многочисленных газет и журналов; в Екатеринодаре кадеты организовали курсы по подготовке агитаторов для работы в Добровольческой армии и среди крестьянства.
В деникинском Особом совещании кадеты составляли оппозицию его реакционной части из числа генералитета и политических деятелей право монархистского толка. Однако эта оппозиция была непоследовательной, уступавшей давлению правого большинства.
Стремление оказать максимальную поддержку Добровольческой армии побуждало кадетов ограничивать свою критику областью сугубо административных мер.
Вынужденное сотрудничество с правыми способствовало усилению в партии соответствующих тенденций. С нарастающей силой это проявлялось в решениях “южных” партийных совещаний и конференций. Так, члены ЦК, собравшиеся в марте 1919 г. на
совещании в Ялте, пришли к выводу, что “собирание и объединение России” не может быть осуществлено “гражданским” путем, посредством “сговора краевых властей и общественных организаций”. Было констатировано, что “единственными реальными силами”, способными [c.311] возродить страну, являются белые армии, “представляющие в совокупности своей идею государственного единства России”.
Мысль о поддержке армии и военной диктатуры была конкретизирована в решениях Екатеринодарской конференции, состоявшейся 29-30 июня 1919 г. при участии около 50 делегатов. В принятой тактической резолюции заявлялось, что члены партии должны “всеми силами прийти на помощь власти”, “выдвинуть из своей среды людей для занятия всякого рода должностей в правительственных и общественных органах”. Делегаты конференции призывали оградить власть от “безответственной критики”; оппозиционные выступления допускались лишь при условии, если они не будут “ориентированы на расшатывание основ власти”. Декларации Колчака и Деникина провозглашались “руководящими началами общенациональной платформы” и были положены в основу партийной деятельности. Делегаты настаивали на “обуздании революционной стихии” и “преодолении” революции. Конференция поддержала требование “единоличной диктаторской власти”. Откатом вправо были и постановления по национальному вопросу, осудившие “уклонения в сторону федерализма”. Наряду с этим конференция допускала некоторые оговорки; например, указывалось, что необходимо противостоять не только “большевизму слева”, но и “большевизму справа”, что кадеты, занявшие ответственные посты в аппарате управления, должны оставаться в рядах партии и сохранять с ней связь.
В решениях следующей, Харьковской партийной конференции (3-6 ноября 1919 г.) эти оговорки уже были сняты. Так, деятельность членов партии в государственных учреждениях освобождалась от “надзора и указаний партийных комитетов”. Не упоминался и “большевизм справа”. Напротив, большинство присутствовавших заявляло, что нельзя отказываться от взаимодействия с правыми кругами, поскольку те заинтересованы в восстановлении порядка. Конференция высказалась за безоговорочную поддержку “диктаторской власти”, предоставив ей особые полномочия по осуществлению “исторической задачи объединения России, восстановления разрушенного аппарата власти” и “водворения социального мира”. Подчеркивалось также, что любые планы “переустройства органов высшей власти” (в смысле введения ответственного министерства) должны не колебать “основ национальной диктатуры”.
Конференция подтвердила неприемлемость федерализма при решении национального вопроса. Проект положений по аграрному вопросу, обсуждавшийся на конференции, хотя и провозглашал основной целью аграрной реформы создание “крепких трудовых хозяйств”, в то же время оговаривал нецелесообразность “полного упразднения частного землевладения”, подчеркивал, что реформа должна ориентироваться на начала деникинском земельной политики и решительно отмежевываться “от социалистических и коммунистических настроений всякого рода”. Согласно проекту, переход земли от “частных владельцев” к трудовым хозяйствам должен был совершаться посредством “добровольных сделок” с помощью государственного кредита, и только в том случае, когда полюбовное соглашение не могло быть достигнуто, предусматривался вариант принудительного [c.312] отчуждения. Нетрудно заметить, что эти меры, во-первых, исходили из учета интересов старого помещичьего класса и, во-вторых, отрицали тактически состоявшийся в ходе революции переход земель в руки крестьянства. Наиболее откровенно настроения правых кадетов выпазила на конференции Тыркова, заявившая: “Надо поставить армию на первое место, а демократическую программу на второе. ...Господство западных демократий – это обман, который устраивают в тех странах
политические деятели. Надо уметь смотреть прямо в глаза дикому зверю, который называется народной массой”.
Резолюции партийных конференций юга России вызвали критику со стороны ряда видных деятелей ЦК, находившихся за рубежом (в частности, Винавера и почетного председателя партии И.И.Петрункевича), которые увидели в принятых решениях измену демократическому духу партии. Однако на том этапе зреющие противоречия в кадетских рядах еще не вырывались наружу, замыкаясь в рамках внутрипартийных обсуждений.
Пока деникинская армия успешно наступала, приближаясь к Москве, и взятие столицы, казалось, было не за горами, партийные комитеты практически отказывались от самостоятельной политической роли, подчинив свою деятельность служению военной диктатуре. Однако к концу 1919 г. военные неудачи приобрели лавинообразный характер, деникинский режим стал разваливаться, и ряд видных “южных” кадетов посчитал своим долгом переменить тактику, заявив о своей оппозиционности, и попытаться переломить ход событий путем некоторой либерализации системы управления и проведения “социальных реформ на демократических основаниях”. Изложенная Астровым в “Тезисах по вопросу о политическом курсе” и в отдельных записках программа, поддержанная также правлением НЦ и левой частью Особого совещания, в том числе кадетами Степановым и Федоровым, рекомендовала Деникину распустить “дискредитированное в глазах армии и населения” Особое совещание, заменив его Советом при главнокомандующем, имеющим права высшего законосовещательного органа; создать при административных органах советы из представителей местного самоуправления, промышленности, кооперативов, влиятельных общественных организаций; принять “суровые меры” против взяточничества и спекуляции представителей масти, против произвола, грабежей и погромов. Программа Астрова призывала режим отказаться в своей внутренней политике от “реставрации старого порядка”, от “защиты старых сословных и классовых привилегий”, опереться на сформировавшиеся в городе и деревне буржуазные слои, привлечь на свою сторону население путем “решительных мер в области социальных реформ на демократических основаниях”, прежде всего аграрной реформы.
В обстановке близящегося краха Деникин последовал многим советам кадетов, а в ряде случаев даже пошел дальше. 30 декабря 1919 г. он упразднил Особое совещание, а в начале февраля 1920 г., отказавшись от диктатуры, назначил ответственное перед Законодательной палатой Южнорусское правительство, в состав которого вошли и кадеты В.Ф.Зеелер, В.А.Харламов. Однако подходящий момент был уже упущен. Тыркова с горечью констатировала в своем дневнике: [c.313] “То, что мы считали ядром нарождающейся русской государственности, оказалось... каким-то комком глины, который распался от первого толчка”. После падения в марте 1920 г. Новороссийска, ужаса панической эвакуации Деникин приказом от 4 апреля сдал командование генералу П.Н.Врангелю.
Новый главнокомандующий предпочитал осуществлять свою политику “правыми руками”, поэтому в его окружении не нашлось места для кадетских деятелей, их сменили, по словам Новгородцева “бюрократы старой закалки”. Находившиеся в Париже лидеры партии были специально извещены, что занятие ими официальных постов в администрации Врангеля “нежелательно”. Тем не менее ряд кадетов оставался в Крыму, они вели большую агитационно-пропагандистскую работу, стремясь обеспечить новому военному режиму широкую общественную поддержку. 9 мая 1920 г. в Севастополе состоялось совещание кадетов, которое постановило считать главной задачей партии “укрепление государственной и национальной власти”, ведение “интенсивной творческой
созидательной работы, а не критики”, создание надпартийной организации, поддерживавшей Врангеля.
Среди членов партии народной свободы, оказавшихся к тому времени в эмиграции, врангелевский режим оценивался неоднозначно. На Парижском совещании в апреле 1920 г. одна часть присутствовавших выступала за продолжение вооруженного противоборства с большевизмом и оказание помощи Врангелю (Степанов и др.), в то время как другая часть во главе с Милюковым предлагала не ограничиваться только вооруженными формами борьбы, но использовать и иные тактические средства, при этом выражались сомнения в приемлемости фигуры Врангеля в роли вождя.
Точку в этой дискуссии поставила сама история: в ноябре 1920 г. врангелевская армия потерпела поражение и вынуждена была эвакуироваться в Константинополь.
Участие кадетов в гражданской войне обернулось для партии тяжелыми потерями. Фактически ей пришлось играть роль “либерального прикрытия” различных военных режимов, что не могло не сказаться на ее репутации. Входя в состав краевых правительств, кадеты вынуждены были поддерживать “правую политику”, не соответствовавшую традиционным программным и тактическим партийным установкам, искажавшую ее собственный имидж. Не имея, как правило, реальных возможностей вносить скольконибудь существенные коррективы в политические шаги военных режимов, кадеты тем не менее в полной мере несли груз ответственности за все ошибки и просчеты последних.
Общее поправение партии в этот период подорвало ее организационное и идейное единство, что представляло особую опасность в условиях, когда ЦК прекратил существование как единый руководящий орган. С тяжелым багажом внутренних проблем открывала кадетская партия последнюю, эмигрантскую, страницу своей истории. В России отдельные партийные комитеты некоторое время еще действовали подпольно в ряде городов Сибири и легально – в ДВР (в частности, во Владивостоке работал городской кадетский комитет во [c.314] с Кролем). В Европейской части России деятельность партии прекратилась, оставшиеся члены ЦК отошли от политики, замкнувшись на профессиональной работе. [c.315]
В эмиграции
Первой (в начале мая 1920 г.) конституировалась за рубежом Парижская группа кадетов – наиболее многочисленная и авторитетная; вскоре ее возглавил Милюков. До конца 1920 г. кадетские группы сформировались также в Праге, Белграде, Берлине, Константинополе; в начале 1921 г. – в Софии и Варшаве. Группы объединяли наиболее преданных партии старых работников, поэтому они были немногочисленны и в их составе практически не было молодежи. Территориально разбросанные, они с трудом налаживали между собой связи.
Сдерживаемые до поры до времени разногласия дали о себе знать в эмиграции, что выразилось прежде всего в критическом отношении части кадетов к опыту сотрудничества партии с белыми режимами и попытках поиска новой тактики борьбы с большевизмом. В докладе, сделанном Милюковым на кадетском совещании в мае 1920 г. в Париже, предлагалось, продолжая вести, пока это возможно, вооруженную борьбу “с окраин, русскими силами”, исходить в дальнейших тактических расчетах “из факта разложения большевизма внутренними силами”.
Эти положения получили свое развитие в программной записке Милюкова “Что делать после крымской катастрофы?”, которая представляла суммированное изложение основных положений провозглашенной лидером партии “новой тактики”. Записка была принята на заседании Парижской группы 21 декабря 1920 г., несмотря на некоторые возражения, и разослана для ознакомления во все заграничные кадетские группы. Принципиальные выводы записки выходили далеко за рамки чисто тактических соображений. В ней давалась оценка деятельности партии в годы гражданской войны, заявлялось, что “старые методы борьбы и старая организация власти” должны быть “решительно отброшены”, что партии следует отказаться от принципа военной диктатуры, отделить военное командование от политического руководства. Одновременно в записке намечались контуры той программы, с которой партия должна вернуться в Россию. Милюков Указывал, что в России в результате революции сложилась новая социальная структура и произошел громадный психологический сдвиг, а ^то требует от кадетов выработки мер по “глубокой экономической и социальной реконструкции”. Для облегчения “перехода из старой России в новую” Милюков считал необходимым выдвинуть требования республики, федерализма и “радикального решения” аграрного вопроса, рассматривая эти меры всего лишь как возвращение к “общему духу партийной программы” после временного вынужденного вступления от партийных традиций в годы “белой борьбы”.
В собственно тактической части записки Милюков обосновывал возможность “восстановления демократического фронта” и прежде [c.315] всего коалиции с эсерами. Он рассчитывал, что с помощью социалистов-революционеров кадетам удастся “проложить дорогу в Россию сию”, обеспечить массовую поддержку среди трудящихся, прежде всего среди крестьянства.
Попыткой практической реализации задуманной коалиции яви лось совместное участие парижских кадетов (Милюкова, Винавера, А.И.Коновалова, В.А.Маклакова, Ф.И.Родичева) и эсеров в совещании членов Учредительного собрания (Париж; 8-21 января 1921 г).Впрочем, его итоги были более чем скромными: участникам не удалось договориться о создании, как это планировалось, постоянного органа для защиты международных интересов России, прав и интересов российских эмигрантов, а была лишь сформирована специальная исполнительная комиссия. Кроме того, эсеры – участники совещания так и не признали открыто принципа коалиции и не обеспечили одобрения своих действий со стороны ПСР. Более того в постановлениях ЦК и партийных конференций эсеров в категоричной форме отвергалась коалиция с несоциалистическими элементами, что не могло не девальвировать значение состоявшегося соглашения. Терпели неудачу и надежды кадетов добиться взаимодействия с эсерами относительно совместных действий в России. Расчеты Милюкова на трещину в рядах ПСР, дававшую бы шанс перетянуть к кадетам правый фланг эсеров, также оказались тщетными.
Новый курс Милюкова столкнулся с непониманием, а зачастую и весьма агрессивным неприятием со стороны значительной части партии, ориентировавшейся на продолжение вооруженной борьбы с большевиками и сохранении армии. Сближение парижских кадетов с эсерами было единодушно осуждено в партии как “удар по этике”, как измена армии; слишком велико было неприятие любых форм социалистической идеологии, слишком живы воспоминания о дискредитировавшем себя сотрудничестве с эсерами в составе Временного правительства, об уклонении эсеров от активного участия в вооруженной борьбе с большевиками и развернутой эсерами в недавнем прошлом кампании против Врангеля. Правые кадеты утверждали, что союз с эсерами ставит партию “в духовную зависимость от совершенно чуждого ей мировоззрения”, вынуждает ее своим авторитетом “реабилитировать имена политических мертвецов вроде Керенского, Чернова и т.д.” и вместе с тем не дает никаких тактических преимуществ ни на текущий момент, ни в
обозримом будущем. Оппоненты Милюкова не считали реально достижимыми его планы стать, при посредстве эсеров, защитниками интересов широких демократических слоев города и деревни. Тактика Милюкова, построенная на ожидании успехов на внутреннем антибольшевистском фронте, обрекала, с их точки зрения, кадетов на пассивность и бездеятельность.
Милюковской “комбинации налево” правое крыло партии противопоставило лозунг широкого объединения антибольшевистского фронта путем созыва съезда и создания влиятельного внепартийного эмигрантского центра, способного “защищать честь, достоинство достояние России”, права русских граждан за границей, “беречь иде10 непримиримой борьбы с большевиками”. Между тем платформа, под знаком которой созывался съезд, носила традиционно консервативный [c.316] характер (верность принципу вооружений борьбы и сохранение русской армии), что и предопределило состав его участников – от правых кадетов, которые собственно и составляли ядро съезда (Пав. Д. Долгоруков, М.М.Федоров, Ю.Ф.Семенов, Г.А.Мейнгард, Д.С.Пасманик, Набоков, Тыркова-Вильямс и др.) до умеренных монархистов. Съезд Русского национального объединения (Париж, 5–12 июня 1921 г.) избрал Национальный комитет, который возглавил Д.В.Карташев. Отделения Национального комитета были образованы во всех центрах российской диаспоры. Однако реальное значение Комитета не соответствовало возлагавшимся на него надеждам; его программа была ориентирована на прошедший этап борьбы, не опиралась на коалицию партий и представляла на деле сообщество более или менее сходно мыслящих деятелей, связанных достаточно абстрактно сформулированными обязательствами.
Углублявшиеся внутренние разногласия в партийной среде, принявшие особенно острые формы в полемике основных партийных органов – газет “Последние новости” (с 1 марта 1921 г. ее редактором стал Милюков) и “Руль” (ее редакторам издателями были берлинские кадеты И.В.Гессен, А.И.Каминка, В.Д.Набоков), поставили партию на грань организационного раскола. Наступило, по словам Астрова, время “личных политик”. Единый руководящий центр партии по-прежнему отсутствовал. Попытки Парижской группы взять на себя исполнение функций ЦК не увенчались успехом. Ее моральный авторитет оказался подорван в результате предпринятых ею без консультации с другими группами практических шагов по осуществлению “новой тактики”.
Последней попыткой восстановить единство в партии явился созыв “Совещания всех находящихся за границей членов ЦК партии народной свободы”. В последний раз собрались вместе лидеры кадетской партии (на заседаниях, проходивших с 26 мая по 2 июня 1921 г., присутствовало 20 членов ЦК). Дискуссия показала, что разногласия в партии значительно глубже простого спора о тактике,. об отношении к “комбинации налево иди направо”. Оценка участия кадетов в белом движении выявила различное понимание собравшимися сущности русской революции, роли в ней народных масс. Милюков и его сторонники исходили из необходимости защиты “идеалов и достижений мартовской революции”, при этом подчеркивалось, что •кадетам принадлежит органическая роль в революции, что они содействовали ее созреванию и ответственны за ее итоги. Впрочем, среди их оппонентов лишь малая часть заявляла о своем неприятии революции и непризнании ее завоеваний. Другая, большая, часть соглашалась с определенной целесообразностью революции в данных конкретных условиях, но подчеркивала, что это признание не равнозначно приятию революции в принципе.
Милюковцы отстаивали концепцию строительства политической жизни в России снизу, ссылаясь на то, что сознательность народа в ходе революции значительно выросла, а это позволяет ему из объекта власти превратиться в ее субъект. Представители правого крыла
в Партии утверждали обратное, полагая, что в предстоящем деле возрождения России следует руководствоваться не идеями революционного [c.317] правотворчества масс, а идти по пути воссоздания русской государственности сверху путем обуздания революционной стихии н насаждения сверху идей либерализма и демократии. В намерения” Милюкова “завязать непосредственные сношения” с демократическими элементами крестьянства и городского населения они усматривали посягательство на “внеклассовый характер партии”.
В итоге совещание приняло, хоть и незначительным большинством, резолюцию с осуждением “новой тактики”, зафиксировав, таким образом, состояние идейного раскола. Само совещание не получило по своему статусу права вынесения обязательных решений, оно также не предприняло шагов к воссозданию авторитетного органа, способного стать арбитром в возникающих партийных спорах. “Мы остаемся двумя параллельными течениями в партии, – заявил Милюков, – независимо друг от друга действующими... и жизнь в будущем нас рассудит... До тех пор же каждое из этих течений будет считать себя более кадетским, чем другое”.
Негативные последствия принятых на совещании решений не замедлили сказаться. На общем собрании Парижской группы 21 июля 1921 г. Милюков и его единомышленники официально заявили о своем выходе из ее состава, образовав самостоятельную Демократическую группу. Раскол Парижской кадетской организации имел общепартийное значение, определив всю последующую историю кадетской эмиграции. Так или иначе, каждой из кадетских групп пришлось определить свою позицию в партийном споре, что вызвало брожение в их среде. Практически везде обнаружились сторонники милюковского курса, хотя ни одна кадетская организация за рубежом не последовала примеру Парижа, сохранив целостность своих рядов. Наиболее малочисленные из кадетских групп понимали всю бессмысленность дробления сил, дорожили партийным сообществом. Вместе с тем своеобразным тормозом на пути раскола партии явилась характерная для всех групп вялость партийной жизни.
Правое крыло партии поначалу объединяло вокруг себя большинство кадетских сил. Однако оппоненты Милюкова не смогли консолидироваться в единый лагерь со своей вертикальной и горизонтальной структурой, а распались на отдельные территориальные кадетские коллективы. Парижская группа старотактиков лишь форматно являлась центром право кадетского лагеря. В сущности, каждая группа действовала на свой страх и риск. Внутренняя несогласованность препятствовала выработке четких представлений о конкретных задачах и методах партийной работы. Уже к концу 1921 г. среди старотактиков наметился упадок интереса к партийной работе: постепенно уменьшалась численность групп, падала посещаемость собрании, одновременно росли списки “мертвых душ”, лишь формально связанных с кадетскими организациями. Обесценивались также сами заседания, уже не столь регулярно собираемые. Чаще всего они проводились для заслушивания информационных сообщений и для “поддержания взаимных связей”. Группы старотактиков все более явно эволюционировали в сторону общественнополитических клубов.
Отдавая себе отчет в фактическом бездействии, берлинские кадеты провели 14 декабря 1922 г. частное совещание, на котором решался [c.318] вопрос о целесообразности продолжения партийной деятельности иммиграции. В работе совещания приняли участия А.С.Изгоев и А.Кизеветтер, незадолго перед тем высланные из советской России Более радикально настроенные участники предлагали выступить открытым заявлением о закрытии “фактически уничтожившейся организации” (Изгоев, Гессен). Однако