Рафиков Сагид Рауфович

ПРОРОК В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ

Талант – искра Божия, которой человек обыкновенно сжигает себя, освещая этим собственным пожаром путь другим.

В.О. Ключевский

Сагид Рауфович Рафиков входит в плеяду замечательных учеников академика П.П. Шорыгина (А.В. Топчиев, А.А. Берлин, З.А. Роговин, В.В. Коршак). В памяти навсегда сохраняются люди, которые оставляют сильный след в жизни. К таким людям, сыгравшим большую роль в становлении моей научной биографии, относится С.Р. Рафиков, чей светлый образ явился для меня эталоном глубокой мудрости и порядочности, отеческой требовательности и научной добросовестности, образцом утонченного интеллекта, так свойственного личностям с богатым духовным миром.

Еще в конце 60-х гг. я услышал о приезде в Уфу целой группы ученых во главе с ним. Примерно в это же время от своего коллеги (тогда я работал на Стерлитамакском химзаводе, теперь АО «Каустик») узнал о посещении города химиков лауреатом Нобелевской премии академиком Н.Н. Семеновым, с уче- ником которого меня сведет судьба. Все это вместе бесповоротно повлияло на мою дальнейшую жизнь. Так уж случилось, что ей же – судьбе – было угодно свести меня с доктором химических наук, профессором, заведующим кафедрой высокомолекулярных соединений Башкирского государственного университета К.С. Минскером. Взяв меня на работу, он дал мне возможность пройти стажировку в лаборатории катализа полимеризационных процессов Института химической физики АН

СССР (теперь Институт проблем химической физики РАН им. академика Н.Н.Семенова, г.

Москва), возглавляемой крупным ученым в этой области Чирковым Николаем Михайловичем. В это время директором Института химии Башкирского филиала АН СССР (теперь Института органической химии УНЦ РАН) был С.Р. Рафиков. Одновременно он являлся председателем Президиума БФАН СССР. С

целью развертывания в нашем регионе перспективных научных направлений и подготовки кадров дирекция института была заинтересована в прикомандировании перспективных сотрудников в академические учреждения. Должен оговориться, что сотрудником ИХ БФАН СССР я тогда не был. Мной лишь обуревало страстное желание приобщиться к большой науке.

Быстро пролетели чудесные годы аспирантуры в Институте химической физики АН

ÑÑÑÐ. È âîò ÿ â Óôå.

Возвращусь назад на полгода, предшествующие моему окончательному возвращению в Уфу. Как и некоторые мои коллеги, я не смог завершить эксперимент в срок и соответственно уложиться в три аспирантских года. И в декабре 1972 г. (время окончания учебы) я появился в ИХ БФАН СССР и зашел к С.Р. Рафикову с заявлением о приеме на работу и о моем прикомандировании на несколько месяцев в академический институт в Москве, заручившись поддержкой заведующего лабораторией. При встрече Сагид Рауфович, подробно расспросив о работе над диссертацией, сказал, что в порядке исклю- чения принимает меня на должность младше-

, 2002, 7, 2

6 2	Р.Х. Кудашев
го научного сотрудника, отметив при этом,		1974 г., буквально за три дня до защиты. Впе-
что по установленному порядку окончивших		реди к тому же праздничный день 9 мая – день
аспирантуру он принимает сначала в качестве		Победы. Хорошо помню, как в этот день Са-
старшего лаборанта. Так это или не так, я не		гид Рауфович, чтобы не сорвалась моя защи-
знал, но мне было лестно. Получив также со-		та, договорился прямо по телефону с «пожар-
гласие на командировку и выполнив формаль-		ным» оппонентом академиком КазССР
ности, связанные с поступлением на работу,		В.Г. Беньковским (ныне покойным).
я улетел в Москву. Приехал летом следующе-		С той поры потекла моя работа в ИХ
го года с «сырым кирпичом» – вчерне подго-		БФАН СССР. Первые шаги здесь оказались
товленной диссертацией, перед повторной		самыми памятными и трудными: новые люди
встречей с президентом немного трусил. И не		и новые условия, определение новой темати-
напрасно: после приветственных слов С.Р. Ра-		ки. Поддавшись настроению, имея на руках
фиков «прошелся» по моей бороде. Это на		больного сына, я решился уволиться из ин-
меня оказало настолько сильное воздействие,		ститута. Сагид Рауфович сожалел, что я со-
что я в тот же вечер ее сбрил. Уже после за-		брался уходить: «Очень жаль, что Вы уходи-
щиты диссертации, когда я набрался смелос-		те. Конечно, с квартирами у нас трудновато,
ти снова отпустить бороду, вопросов по это-		а вот старшего научного сотрудника я могу
му поводу уже не возникало.		Вам обещать. Вы подумайте над моим пред-
	Немного позднее С.Р. Рафиков предложил	ложением». После этого разговора как-то и
мне в качестве оппонента доктора химичес-		дела пошли в гору. Добрая поддержка и ра-
ких наук, профессора из Института элемен-		бота увлекли меня и я, взвесив все, решил ос-
тоорганических соединений АН СССР им.		таться. Появился и положительный сдвиг в
А.Н. Несмеянова Т.М. Фрунзе – дочь про-		исследованиях по использованию олигомеров
славленного полководца времен Гражданской		диенов в процессах сополимеризации. В кон-
войны. Однако в связи с болезнью она не		це 1974 г. я получил утверждение. А накану-
смогла приехать, но положительный отзыв		не нового 1975 г. заметно улучшились квар-
прислала. Это стало известно лишь 8 мая		тирные условия благодаря моему отцу. Как-

Участники микросимпозиума стран СЭВ по ионной полимеризации в Уфе. 1979 г.

, 2002, 7, 2

Пророк в своем отечестве	6 3

то все определилось, пошли публикации в журналах «Доклады АН СССР» и «Химия высокомолекулярных соединений».

ßс благодарностью вспоминаю это время! Недостатков в реактивах не было: можно было заказать их на выбор из отечественного или зарубежного предприятия. Служба снабжения, благодаря немалым усилиям дирекции института, работала бесперебойно. Не отставало и инженерное обеспечение академических подразделений – КИП, механические мастерские и другие службы делали все возможное, чтобы не нарушить ритм творческой работы. Была доступна отечественная и зарубежная литература, практически, по любым направлениям химии.

Наступил 1976 год. Уже после летнего отпуска по внутреннему телефону звонит непременный секретарь института Т.И. Пенькина и приглашает зайти к С.Р. Рафикову. Я не знал, что и думать, терялся в догадках. Поздоровавшись, Сагид Рауфович спросил о делах и без особого перехода сказал, что нужно потрудиться на общественной работе. Тут же в кабинете находился секретарь парткома БФАН

СССР А.И. Кропачев. Мне было предложено возглавить профком филиала на общественных началах. Прекрасно осознавая, что это в определенной степени может стать помехой моей основной научной работе, я согласился. Каждый меня поймет: как я мог отказаться!

Находясь в гуще общественных дел, я близко узнал очень много прекрасных людей как в своем институте, так и в других науч- ных подразделениях. Глубже понял специфику научной работы в структурах БФАН

СССР, оценил значимость полученных результатов исследований и их практический аспект. Одним словом, расширялся мой общий кругозор и навык работы с людьми. С.Р. Рафиков, хорошо понимая, что общественная работа требует времени, не отвлекал меня на второстепенные дела.

ßчасто заходил к нему со своими статьями и выслушивал его рекомендации. Он мог изменить лишь какую-нибудь фразу в статье, которая, на его взгляд, была слишком громоздкой или же тактично посоветовать: «Хорошо бы проверить вот это!».

Кроме бесед о науке и людях, связанных с ней, он вспоминал о своих поездках из Каза-

ни в Москву, цитировал наизусть стихи татарского поэта Хасана Туфана, о посещении которого нередко рассказывал мне, делился впечатлениями об игре актеров башкирской драмы, хотя из-за чрезмерной загруженности редко мог посещать театр. Как-то раз С.Р.Рафиков, в связи с намечавшимся отдельческим семинаром института, поделился, что в бытность его работы в Институте элементоорганических соединений АН СССР им. А.Н. Несмеянова семинары проводились в нерабочее время. Иногда в доверительном разговоре, характеризуя того или иного сотрудника, говорил: «Право, какой-то он странный!», – избегая резких суждений о человеке. В некоторых случаях он выражал свое отношение и таким образом: «Уж больно он не выдержан, но, к сожалению, на эту должность больше некого ставить» (когда речь шла о выдвижении кого-либо на административную должность). Бывали и ситуации, отнесенные непосредственно ко мне: «Оказывается у Вас накопился материал на 2–3 статьи, а Вы до сих пор их не написали!». Помню, как после моего выступления на ученом совете ИХ БФАН СССР

с докладом он сказал резко: « Что Вы во время своего выступления всех учите! Вот когда будете профессором, тогда и учите!».

В последние годы своей жизни, когда он являлся консультантом отдела полимеров, мне не раз приходилось встречать Сагида Рауфовича из Москвы и провожать. Приходя в институт, он часто спрашивал про меня уче- ного секретаря кандидата химических наук М.А. Саитову: «А где же мой сын?» Об этом я узнал только после его кончины. Как-то, перелистав мой литобзор по докторской диссертации, написанный вчерне, обратив внимание на его слишком большой объем, заметил: «Эту часть Вы включите в свою будущую монографию. Спешите все написать вчистую; мне хотелось бы увидеть Вас доктором». В один из моих приездов в Москву с практически уже завершенной работой я посетил Сагида Рауфовича на его московской квартире. Он сказал, что искренне рад видеть мой труд. Это было ранним летом 1991 г. – времени начала всяких послеперестроичных потрясений в стране. Сидя на стульчике на своем уютном балкончике, окруженный пышной рассадой, он рассказал мне о том, как к нему домой за-

, 2002, 7, 2

6 4	Р.Х. Кудашев

явилась какая-то национальная депутация экстремистского толка, которую он немедленно выставил за дверь.

Тут поневоле на ум приходят слова одного видного ученого времен Великой французской революции о том, что: «У Науки нет Оте- чества, но, к сожалению, у ученых есть Оте- чество!» С.Р.Рафиков был истинным ученым

èсыном планеты Земля и близким братом любого ученого независимо от его национальности и вероисповедования. Я слышал, как он одинаково доброжелательно говорил с чехом

èкитайцем, немцем и венгром. В кабинете слышалась его речь на русском, английском, татарском, немецком.

ßсохранил на всю жизнь эпизод, характерный для Сагида Рауфовича как человека обязательного. Закончив перевод своей статьи на английский язык для зарубежного журнала, я ее показал ему для окончательного «суда». В очередной приезд С.Р. Рафикова из Москвы в Уфу, я напомнил о ней. Он с крайним удивлением сказал, что вернул ее мне сразу же по прочтении. Несколько растерявшись, я перерыл свои бумаги и, конечно, ничего не нашел. Каково же было мое изумление, когда с оказией из Москвы вскоре получил «злополучную статью» и письмо от С.Р.Рафикова, которое начиналось словами извинения по поводу, связанного с ней недоразумения. И в заключение: «Статья местами звучит совсем по-английски и может быть опубликована».

С.Р. Рафиков был иногда обезоруживающе дипломатичным человеком. Где-то в на- чале 1977 г. он вызывает меня к себе в директорский кабинет и предлагает… стать заместителем директора Института химии по на- учной работе. Запомнил: «Вы уже немолоды (мне тогда стукнуло 38 лет) и имеете опыт работы с людьми (к тому времени я был председателем профкома БФАН СССР), да и, кроме Вас, некому (разумеется, спорный тезис)». И через год: «Ну вот, если у кого-то и были сомнения по поводу того, что Вы потянете эту должность, то теперь они рассеялись. Вы, действительно, замдиректора». Прошло почти четыре года. Мне приходилось сочетать на- учную работу с замдиректорством и профсоюзной работой. Совещания, заседания, комиссии. Не легко было выбирать оптимальную линию поведения, да и с распределением

времени не всегда выходило гладко. При моем эмоциональном характере я часто остро реагировал на жалобы, которые, хотя и редко, но встречались в профсоюзной работе. Помню, как один из «правдоискателей» написал на меня «телегу» в Москву на имя А.Н. Косыгина. Правда, все обошлось.

Сагид Рауфович, почуствовав мой крен в административно-командную и общественную плоскости работы, решил со мной поговорить. Он напомнил мне о том, что какую бы должность не занимал научный сотрудник, он никогда не должен забывать о своем главном предназначении – науке. Мягкость разговора со мной не затенила его главной мысли, состоящей в целесообразности уделять больше внимания исследованиям и дальнейшему научному росту. Я благодарен ему за своевременность этого совета и его заинтересованность в активизации моей работы. И тогда я вновь оказался в лаборатории стереорегулярных полимеров (до этого лаборатория физико-химии полимеров), возглавляемой академиком Ю.Б. Монаковым – учеником С.Р. Рафикова. Многие мои коллеги и, в первую очередь Юрий Борисович, по достоинству оценили мое решение. Это показатель глубокой жизненной мудрости Сагида Рауфовича и большой душевности по отношению ко мне. Возвращение на «круги своя» оказалось для меня весьма плодотворным.

Сагид Рауфович был очень компанейским, общительным человеком. Иногда делился со мной встречами с интересными людьми. Както во время поездки в ЧССР он познакомился с известным химиком, который рассказал ему, что И.В. Сталин подарил жизнь Карлу Радеку, одному из своих оппонентов. Дело в том, что в нашей историографии считается, что «дядюшка Джо» расправился с ним, в то время как тот, сменив фамилию, спокойно дожил в эмиграции, как и небезызвестный А.Ф. Керенский.

Однажды во время своего замдиректорства в теплый августовский день, когда многие сотрудники и завлабы были в отпусках, он предложил мне проехаться на дачный уча- сток в район поселка Ауструм по Челябинскому тракту, принадлежащий заведующему лабораторией элементоорганических соединений профессору В.П. Юрьеву. На всякий

, 2002, 7, 2

Пророк в своем отечестве	6 5

случай я прихватил с собой бутылку «Бренди» и дюжину яблок. Из-за грязи мы так и не смогли добраться до дачи. Спустя годы я напомнил ему о «Бренди», на что он сказал: «По-моему, мы ее распили, не так ли?» На что я, несколько смешавшись, ответил отрицательно: я не посмел тогда ему ее предложить.

Чуткое отношение С.Р.Рафикова к окружающим, в первую очередь к ученым, являлось неотъемлемой чертой его характера. Моя сестра – Ф.Х. Кудашева, доктор химических наук, профессор, заведующая кафедрой общей хими- ческой технологии и аналитической химии Башгосуниверситета, вспоминает, как она впервые встретилась с ним во время поездки на XIV-й Менделеевский съезд по общей и прикладной химии в 1989 г.: «Еще в Уфимском аэропорту, когда автобус с пассажирами подруливал к трапу самолета, Сагид Рауфович вспомнил моего отца и сказал, что они были друзьями. После приземления в аэропорту города Ташкент ко мне подошел член оргкомитета съезда и передал от имени Сагида Рауфовича, что ему поручено устроить меня в гостиницу. Дело в том, что у меня не было официального приглашения на съезд и поэтому я была особенно благодарна за эту заботу. А несколько лет спустя, встретившись в ИОХ УНЦ РАН, я попросила его уделить мне время для

обсуждения моих научных работ. Когда я изложила характер исследований, связанных с использованием нефтяных пеков для получе- ния углеродных волокон, он, легко уловив проблему, порекомендовал мне связаться с конкретными отраслевыми институтами этого профиля, что существенно повлияло на продвижение моей научной работы».

Было очень трогательно, когда он привозил из Москвы лимоны или апельсины и вру- чал их встречающим. Это чем-то напоминало отцовские новогодние подарки в детстве. Трудно забыть, как Сагид Рауфович, когда я известил его по телефону о своем приезде в Москву для обсуждения материалов докторской диссертации и поздравил с Рождеством, поблагодарил меня, сказав при этом, что еще никто его не поздравлял с этим праздником.

Во время нашей последней встречи в его московской квартире в начале 1992 г. он вышел в зал из своей комнаты, сильно похудевший и ослабевший, толкая для опоры впереди себя тележку на колесиках. Перед моими глазами на столике мелькали небольшие святочные фигурки.

А потом его не стало.

Жизнь Сагида Рауфовича подобна лучу яркой звезды, свет от которой до земли будет идти еще многие десятилетия.

Р.Х. Кудашев доктор химических наук, профессор

, 2002, 7, 2

ВЫДАЮЩИЙСЯ УЧЕНЫЙ И ОРГАНИЗАТОР НАУКИ

Сагид Рауфович Рафиков, член-коррес- пондент АН СССР, являлся одним из плеяды великолепных ученых, выдающихся химиков мира. Это был прекрасный, умный и обаятельный человек, организатор науки, основатель школы в области химии высокомолекулярных соединений. Практически, им создана химическая наука в Башкортостане.

Как специалист в области полимеров, я знал имя Сагида Рауфовича Рафикова как ученогохимика, впервые в СССР синтезировавшего волокнообразующие полиамиды, разработавшего оригинальные и высокоэффективные способы синтеза ароматических карбоновых кислот и их производных по реакции окислительного аммонолиза алкилбензола, как известного уче- ного в области растворов полимеров задолго до знакомства с ним.

В 1967 г. было принято решение о возрождении химической науки в Башкирии. У истоков этой идеи стояли президент АН СССР,

лауреаты Ленинской и Государственных премий академики М.В. Келдыш, Н.Н. Семенов, Н.М. Эмануэль, Н.С. Ениколопов. Встал главный вопрос – кто сможет возглавить академическую науку в Башкирии? Как мне говорил Николай Сергеевич Ениколопов, это он рекомендовал Н.Н.Семенову кандидатуру Сагида Рауфовича, как нельзя лучше подходившего для этой должности. Во-первых, С.Р.Рафиков являлся ученым мирового уровня, выдающимся организатором науки; вовторых, он родился в Башкирии; в-третьих, имел опыт работы на производстве (на заводе синтетического каучука в г. Казани); в-чет- вертых, имел большой стаж работы в крупнейших научных организациях (Институтах органической химии АН СССР и элементоорганических соединений АН СССР в Москве, химических наук АН КазССР в Алма-Ате), а

также вузах; в-пятых, имел группу талантливых учеников, к тому же весьма молодых. Без сомнения, назначение Сагида Рауфовича Рафикова в 1967 г. председателем Президиума Башкирского филиала АН СССР и в 1968 г. директором Института химии БФАН СССР,

на мой взгляд, было исключительно своевременным, правильным и судьбоносным для Башкортостана решением.

Свою деятельность С.Р. Рафиков начал с неординарного шага. Он договорился с Башкирским обкомом КПСС, в первую очередь с первым секретарем обкома партии З.Н. Нуриевым – умным, широких интересов человеком, прекрасным организатором – о целесообразности приглашения для работы в Башкирии молодых талантливых ученых. Надо отметить, что при руководстве З.И. Нуриева в республике были достигнуты большие успехи как в индустриальном развитии, так и в сельском хозяйстве. В широких масштабах развернулось жилищное строительство, открылись новые вузы и академические институты. Надо полагать, что З.Н. Нуриев являлся и идейным вдохновителем развития академической науки у нас в Башкортостане.

Очень скоро в Уфе появилась талантливая молодежь, такие незаурядные исследователи, одаренные, работоспособные люди, как Георгий Гладышев, Генрих Толстиков, Юрий Монаков, Усеин Джемилев, Валерий Казаков, Виктор Одиноков, Владилен Комиссаров, Юрий Сангалов, Христофор Протопопов, Константин Гибов и др. 26 марта 1968 г. в Уфе с легкой руки Сагида Рауфовича появился и я. А «виной» тому был Г.П. Гладышев, наш Гоша, один из любимых и уникальных уче- ников Сагида Рауфовича, занимавший в то время пост заместителя директора Института химии БФАН СССР. К зиме 1967 г. Г. Гла-

, 2002, 7, 2

Выдающийся ученый и организатор науки	6 7

дышев пригласил меня в Москву на беседу к Сагиду Рауфовичу (а я работал тогда в филиале п/я 702, ныне ГУП НИИ Полимеров им. академика В.А. Каргина в г. Дзержинске Горьковской области и только что был утвержден ВАК СССР в ученой степени доктора химических наук). Гоша решил соблазнить меня переехать работать в Уфу, очевидно, предварительно согласовав с С.Р. Рафиковым. Узнав, что в Уфе открывается академический на- учный центр, я дал согласие. У меня был «пунктик» – очень хотелось работать в системе Академии наук. На следующий день с Гошей мы были дома у Сагида Рауфовича на Ленинском проспекте. Сагид Рауфович как-то подоброму поговорил со мной, мы попили чайку. Вероятно, С.Р. Рафикову я приглянулся,

èв декабре 1967 г. в Дзержинск пришла телеграмма с просьбой командировать меня в Уфу для консультаций и чтения лекций.

Была зима. Самолет задержался на 6 ча- сов. Но тем не менее, и это также характерно для Сагида Рауфовича, машина меня ждала в аэропорту. Утром, проснувшись, из окна номера гостиницы «Россия», куда меня поселили, я увидел картину современного города. Это мнение укрепилось, когда меня везли на машине на прием в обком КПСС. Мне предложили работать в университете, где я должен был организовать и возглавить кафедру высокомолекулярных соединений и коллоидной химии. Преподавать в вузе – не моя меч- та. По складу характера и мышления, как мне кажется, я ученый. Меня направили показаться руководству университета, при этом Сагид Рауфович предложил мне по совместительству возглавить лабораторию ионной полимеризации Института химии БФАН СССР.

На встрече в обкоме КПСС проявилась одна из характерных черт Сагида Рауфови- ча – забота о человеке. Он подвел разговор к тому, чтобы меня спросили: «Что надо, чтобы Вы переехали на работу в Уфу?» Я ответил, что нужна только достойная квартира старой постройки и больше ничего. Этот пункт был быстро согласован (правда, в реальности он реализован не был). Но прежде чем окончательно принять решение, я поговорил с моим учителем – академиком Г.А.Разуваевым, посоветовавшим принять кафедру

èработать по совместительству в академичес-

ком институте. Академик В.А. Кабанов (тогда еще доктор химических наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова) также посоветовал ехать на работу в Уфу. А академик В.А.Каргин вообще разрешил все сомнения. Он сказал: «Бери кафедру. Ты еще не знаешь, что это такое. Я только через 10 лет понял, что такое кафедра» (он организовал в МГУ в 1956 г. первую в СССР кафедру высокомолекулярных соединений). Уже 26 марта 1968 г. я прибыл в Уфу. И здесь уместно рассказать об отличии подхода к людям в БГУ и в БФАН

СССР, во главе которого стоял С.Р. Рафиков. В Уфе на железнодорожном вокзале меня встретил проректор БГУ по научной работе Б.В. Айвазов. Никакой квартиры не было. Автомашины тоже, хотя приехал на химический факультет первый (и в то время единственный) доктор наук, будущий заведующий кафедрой. Пешком, с чемоданом в руках мы пришли с вокзала в гостиницу «Агидель», за проживание в которой я платил лично (а не университет). Через четыре месяца мне дали «хрущевку» на бульваре Ибрагимова, вместо обещанной достойной квартиры. И так далее. Это я пишу потому, что ничего подобного не было у С.Р. Рафикова. Забота о людях, создание максимально хороших условий для жизни и работы ученых – характерная его черта.

Несколько примеров. Прибывшие работать к Сагиду Рауфовичу его ученики, молодые ученые, получали квартиры в самые короткие сроки, а то им вручались ключи от квартиры и непосредственно на перроне вокзала (например, Ю.А. Сангалову, приехавшему с семьей из Горького). По поручению С.Р.Рафикова его заместитель по БФАН

СССР Р.Г. Кузеев, которым я, естественно, благодарен, с самого моего приезда (в отли- чие от руководства БГУ, где была моя основная работа) заботились о том, чтобы я полу- чил достойную квартиру и неоднократно ставили этот вопрос перед Уфимским горсоветом. Более того, время от времени заместитель С.Р. Рафикова по общим вопросам приносил прямо домой то картошку, то мед, то мясо. И когда я спросил у Сагида Рауфовича об этом, он сказал, что не дело ученых ходить по рынкам и стоять в очередях в магазинах. Больше надо находиться в лаборатории. Это был его прекрасный урок, как руководители

, 2002, 7, 2

6 8	К.С. Минскер

должны заботиться о своих сотрудниках. Классика !

Предполагалось в Уфе под эгидой Сагида Рауфовича создать компактный научный центр по лучшим академическим традициям,

ñновыми корпусами для институтов, Домом ученых, прекрасными домами для жилья и т.п. К сожалению, с приходом в качестве первого секретаря обкома КПСС в 1969 г. Мидхата Закировича Шакирова – крупного инженера, но, очевидно, не так понимающего науку и ее роль в жизни общества, это судьбоносное решение реализовано не было.

Сагид Рауфович считал, что необходима органическая связь фундаментальной науки

ñпромышленным производством. Еще в середине 1968 г., когда молодые, полные твор- ческих сил ученые по приглашению С.Р. Рафикова обосновались в Уфе, он поставил вопрос перед обкомом КПСС о том, что Башкирии необходимо производить конечные продукты, а не продавать сырье. Например, шариковая пластмассовая ручка продавалась тогда за 35 коп., но ее себестоимость была не более 1,5–2 коп. – 33 копейки прибыли с одной ручки!

По инициативе Сагида Рауфовича и по заданию обкома КПСС молодой коллектив в 8– 10 человек работал в директорском кабинете и выдавал четко обоснованные предложения по развитию химического комплекса в Башкортостане. Помнится, было предложено построить завод по переработке полимеров в изделия, а также завод искусственных волокон, но непременно с производством тканей и даже швейных изделий. Сагид Рауфович все время был в курсе нашей работы, руководил ею, давал ценные советы и после корректирования направлял документы в обком КПСС. К сожалению, предложения наши практически не нашли поддержки. И до сих пор сырье в большом количестве продается, в том числе и за рубеж, принося не выгоду республике, а по-существу, убытки.

Сагид Рауфович был убежден, что ученые должны совмещать научную работу с отраслевой наукой, с производством. Как-то он направил Г. Гладышева, К. Гибова, Г. Толстикова и меня на «Салаватнефтеоргсинтез». ПО «Салаватнефтеоргсинтез» являлось и является одним из крупнейших предприятий Баш-

кирии, флагманом химической промышленности республики. Приехали на завод, в общем, к тому времени достаточно известные, хотя и молодые ученые, кстати тесно работающие с промышленностью и понимающие ее проблемы. Беседу в своем кабинете заместитель главного инженера по науке В. Захаров начал с «исторической» фразы: «Знаете, ребята! Я бы вас с удовольствием выгнал. Да вот, из обкома партии звонили. Не могу, к сожалению, этого сделать!» После экскурсии по комбинату, я спросил: «Какие хорошие разработки сделаны заводской наукой? Что внедрено?» Ответ последовал характерный: «Моя работа – регенерация катализатора». «И все», – спросил я. «Да», – был ответ.

Выслушав наш отчет о поездке в Салават Сагид Рауфович сказал, что наша задача состоит в том, чтобы воспитывать и воспитывать производственников, прививать им вкус к науке, формировать у них новое мышление. Это еще один урок – о необходимости связи фундаментальной науки с производством. Сам он консультировал многих работников промышленности: и В.И.Пономаренко, и А.Г.Лиакумовича, и Б.И.Пантуха из ПО «Ка- учук» (г. Стерлитамак); и Г.Л.Зискина, и Г.И.Измайлова из ПО «Оргстекло» (г. Челябинск); и М.Ф.Сисина, и З.А. Санкина (г. Салават) и многих других.

Этой традиции С.Р. Рафикова я следую по настоящее время: по крайней мере не менее, чем раз в месяц посещаю промышленные предприятия, тесно сотрудничаю с ними.

Другой урок, который Сагид Рауфович дал лично мне. В самом начале работы (1968– 1969 гг.) в должности заведующего лабораторией ионной полимеризации Института химии БФАН СССР (по совместительству) в своем выступлении на одном из собраний я сказал, что лаборатории мало выделяется оборудования, поэтому нет возможности достаточно хорошо выполнять научные исследования. На собрании Сагид Рауфович меня здорово отчитал: «Надо говорить о достижениях и успехах, а не плакаться». А затем, пригласив к себе в кабинет, сказал, что хозяйственные вопросы на собраниях не решаются. «Что надо – приходи, поговорим, решим». Только через несколько лет я понял, насколько он был прав.

, 2002, 7, 2

Выдающийся ученый и организатор науки	6 9

В заключение надо сказать, что организационная и научная деятельность Сагида Рауфовича Рафикова дали блестящие плоды.

Достаточно отметить, что Институт химии БФАН СССР (ныне Институт органической химии УНЦ РАН) стал центром фундаментальных научных исследований в области органической и физической химии, а также химии высокомолекулярных соединений с очень высокой отечественной и международной репутацией. В институте воспитаны 2 действительных члена Российской академии наук: Генрих Александрович Толстиков и Юрий Борисович Монаков; 2 члена-коррес- пондента РАН: Усеин Меметович Джемилев и Валерий Петрович Казаков. Воспитана большая плеяда докторов наук, многие из которых отмечены престижными наградами страны, Российской академии наук, республики и др.

Сагидом Рауфовичем в Уфе были выполнены весьма интересные, действительно уникальные, работы. Достаточно отметить комплекс научных исследований по созданию и внедрению высокоэффективного изоляционного покрытия «Пластобит» для защиты магистральных трубопроводов от почвенной коррозии; исследования по разработке технологических методов получения и изучения свойств и структуры карбоксилсодержащих полимеров этилена (иономеров); синтез новых поликонденсационных полимеров; фундаментальные работы в области регулируемого синтеза полимеров методом радикальной полимеризации в вязких средах. Последняя работа, например, позволила предложить новые принципы регулирования скорости и

тепловыделения в полимеризующихся в блоке системах и создать впервые в мире производство крупногабаритных, весом до 0,5 т, толщиной 0,5 м – 1 м и более, оптически и механически изотропных блоков органического стекла. Эту работу, я считаю (не побоюсь этого слова) гениальной, и о ней рассказываю подробно в лекциях по общему и специальному курсах. Я до сих пор искренне внутренне возмущен, что за эту работу не была присуждена Государственная премия СССР. Вопиющая несправедливость! Таких оригинальных работ в стране в области химии и хими- ческой технологии были и есть единицы.

Отмечу, что совместно с Сагидом Рауфовичем (а также академиками Г.А. Толстиковым и Ю.Б. Монаковым, профессором Р.Х.Кудашевым) и мне посчастливилось выполнить ряд достаточно интересных работ. В частности, в области (со)полимеризации сопряженных диенов и олефинов в присутствии катализаторв Циглера–Натта, комплексной переработки углеводородов, теории стереоспецифической полимеризации диенов и олефинов. В соавторстве с Сагидом Рауфовичем мною опубликовано 15 статей и получено ровно 30 авторских свидетельств СССР, в ча- стности на способы получения производных углеводородов, полиизобутиленов, транс-по- лиизопрена, каталитических систем стереоспецифической полимеризации олефинов и диенов, меркаптанов, а также композиции на основе поливинилхлорида и каучуков.

Всю свою оставшуюся жизнь я буду хранить память о Сагиде Рауфовиче Рафикове как о замечательном человеке и ученом, создателе академической науки в нашей республике.

К.С. Минскер академик АН РБ

, 2002, 7, 2

ОН ПОМОГ МНЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ КТО-ЛИБО ДРУГОЙ

Буквально светившийся какой-то ослепительной чистотой, в тюбетейке, с пиалой зеленого чая, которая сопровождала любые неспешные беседы в его кабинете, С.Р. Рафиков казался восточным мудрецом-философом, устало созерцающим на происходящие вокруг него события. Но это никак не соответствовало действительности. Сагид Рауфович был опытнейшим штурманом, который знал, куда вести корабль башкирской науки, какие бывают ветры, мели, рифы и подводные течения, а главное – с какой командой можно отправиться в плавание. Проблемой подбора матросов для своего корабля Рафиков занимался постоянно и успешно. Во многом его политике и воспитанию научных кадров обязан состав современного офицерского корпуса и генералитета нашей академии. Среди его прямых учеников – академики Г.А.Толстиков и Ю.Б. Монаков.

Âлюдях Сагид Рауфович разбирался прекрасно и потому, несмотря на то, что попасть в его кабинет было очень просто (очереди не было никогда), многие избегали посещать председателя Президиума из опасения плохо себя зарекомендовать и не получить поддержки. Идти к Рафикову нужно было не просто с идеей, а с идеей конструктивной. Демагогов и болтунов он выводил на чистую воду с первых же фраз, и

âего глазах появлялись холодные искорки. После этого аудиенция быстро заканчивалась.

Âсвоей политике Рафиков был «восточным человеком» (недаром 10 лет в Пекине он был первым советником главы китайской науки Го Мо Жо) и понять то, что он хочет сделать (и обязательно сделает!) можно было не сразу. Но все, что он делал, было на благо нашей науке и для ее избавления от провинциальности. Рафиков не всегда хорошо ладил с местной властью (и потому считал большим благом свою беспартийность), но имел поддержку в аппарате Пре-

зидиума АН в Москве и потому мог последовательно проводить в жизнь свои идеи. Генрих Толстиков много раз говорил мне: «Сагид – велик», и это было так. За годы его работы наша академическая наука основательно подросла и окрепла.

Автор этих строк входил в число тех, чья деятельность в Башкирском филиале АН СССР

началась благодаря С.Р. Рафикову. У нас были всегда ровные и хорошие отношения, напоминавшие отношения заботливого и мудрого отца и достаточно хлопотного сына. Познакомились мы на Совете по защитам кандидатских диссертаций в Башгосуниверситете. В 60-х гг. в этом удивительном (и единственном в университете) Совете защищались все: химики, биологи, историки и филологи. Помню, что когда защищался Прочухан-старший, то его оппонент К.С.Минскер говорил о том, что «защищается боевой офицер-фронтовик».

Как-то я был в счетной комиссии, и Рафиков, когда брал бюллетень для голосования, улыбнулся мне по-доброму и сказал: «Заходите когда-нибудь, поговорим». Однако контакты наши стали тесными и регулярными несколько позже – с 1970 г.

Летом 1969 г. я получил телеграмму из головного института в Ленинграде: меня вызывали на предмет участия в создаваемой СоветскоМонгольской комплексной биологической экспедиции АН СССР и АН МНР. В Ленинграде меня повели по цепочке начальства вплоть до академика-секретаря (тогда там находился «биологический штаб» АН). Сразу же после этого в Москве я был представлен высшему эшелону академических чиновников. Речь шла о должности начальника экспедиции. Предполагался переезд в одну из столиц, что я делать не захотел, так как в Уфе чувствовал себя «на солнечной полянке» и боялся в столице попасть под

, 2002, 7, 2