sbornik_smirnov-kutachesky

Тверской государственный университет Центр тверского краеведения и этнографии

А. М. Смирнов-Кутаческий: личность и научное наследие

Материалы и исследования

Тверь 2008

А. М. Смирнов-Кутаческий: личность и научное наследие: Материалы и исследования / Редактор-составитель М. В. Строганов. Тверь: ???, 2008.

ХХХ с.

Сборник посвящен личности и научному наследию Алексея Матвеевича Смирнова-Кутаческого, профессору Калининского педагогического института (1935—1951), который был крупным и оригинальным ученым, много сделавшим для развития науки, ярким публицистом, постоянно откликавшимся на запросы современности. Сборник раскрывает новые страницы биографии ученого, осмысляет его научный опыт и вводит в оборот неизвестные материалы. Для фольклористов, литературоведов, историков науки и Тверского края.

©М. В. Строганов, составление и редакция, 2008

©Коллектив авторов, 2008

©, 2008

Оглавление

О А. М. Смирнове-Кутаческом и его наследии. М. В. Строганов

Биографические материалы А. М. Смирнов-Кутаческий. Автобиография. Подготовка текста и приме-

чания А. Ю. Сорочана А. В. Гончарова. Каким помнится мне Алексей Матвеевич Смирнов-

Кутаческий Библиография А. М. Смирнова-Кутаческого. Составители Т. А. Ильина,

А. Ю. Сорочан, М. В. Строганов

Забытые и неопубликованные тексты А. Ю. Сорочан. Архив А. М. Смирнова-Кутаческого в ГАТО: опыт описа-

ния Краткое изложение диссертации А. М. Смирнова-Кутаческого «Из истории

народной сказки. Народная сказка о мачехе и падчерице». Подготов-

ка	текста	К. В. Быстровой. Примечания К. В. Быстровой и
М. В. Строганова. Вступительная заметка М. В. Строганова
Тверские	сказки	из архива А. М. Смирнова-Кутаческого. Публикация

К. В. Быстровой Е. М. Белецкая. Из архива А. М. Смирнова-Кутаческого: песни Великой

Отечественной войны А. А. Петров, М. В. Строганов. «Из б-ки проф. А. М. Смирнова-

Кутаческого» А. М. Смирнов-Кутаческий в Калмыкии. Вступительная заметка, подго-

товка текстов и примечания Т. Г. Басанговой (Борджановой) и А. Ю. Сорочана

Ю. М. Никишов. А. М. Смирнов-Кутаческий о Пушкине

Вокруг Смирнова-Кутаческого А. Ю. Сорочан. Пропущенная глава. Об одном сочинении

П. И. Мельникова (А. Печерского)

О. Е. Лебедева. Парадоксы «обретенных» традиций (опыт фольклориста) И. Ю. Махотина. О чѐм поѐт цыганская «дочка-пташка»? (Заимствованный

балладный сюжет в фольклоре русских цыган)

ОА. М. Смирнове-Кутаческом и его наследии

Ксожалению, приходится признать, что история нашей науки для самих ученых до сих пор не представляет особенного интереса. Настоящий сборник посвящен личности и научному наследию Алексея Матвеевича Смирнова-Кутаческого, который работал в Тверском педагогическом институте с 1935 по 1951 г. (в том числе в качестве заведующего кафедрой литературы с 1942 по 1950 г.). Он был крупным и оригинальным ученым, много сделавшим для развития науки, ярким публицистом, постоянно откликавшимся на запросы современности. Но мы слишком невнимательны

кистории духовной жизни предшествующих поколений и не стремимся

извлечь положительный опыт из их духовного подвига. Хотя мы уже обращались к творческому наследию Смирнова-Кутаческого1, но и мы сделали в этом направлении еще очень мало. Мы даже не выявили все имеющиеся публикации Смирнова-Кутаческого, мы даже не изучили все его не опубликованные работы.

Достаточно объемный фонд Смирнова-Кутаческого в Государственном архиве Тверской области уже был обстоятельно описан в специальной литературе, однако материалы его еще не введены в научный оборот. Это, в известной мере, нарушает историческую перспективу в оценке личности Смирнова-Кутаческого, а, кроме того, лишает нас сведений по целому ряду явлений в истории русской науки. Говорить о своих недостатках в данном случае корректнее, поэтому буду говорить о себе.

Готовя издание сборника тверского фольклора, созданного М. И. Рожновой в 1920-е гг. под руководством Ю. М. Соколова2, я не обратил должного внимания на этот фонд, между тем он содержит материал к истории этого свода и помогает восстановить некоторые казавшиеся утраченными материалы. В частности, в деле «Фольклорные экспедиции Калининского государственного пединститута», содержащем черновик доклада, созданного, видимо, в самом конце 1940-х — начале 1950-х гг., мы нахо-

1 См.: Лица филологов: Из истории кафедры литературы. 1919—1986 / Ред. М. В. Строганов. Тверь: Б. и., 1998. С. ; Лица филологов: Из истории кафедры литературы Тверского государственного университета. 1919—1986 / Ред. М. В. Строганов. 2-е изд, испр. и доп. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2002. С. 129—130. Раздел подготовлен А. Ю. Сорочаном и М. В. Строгановым.

2 Фольклор Тверской губернии: Сборник Ю. М. Соколова и М. И. Рожновой. 1919— 1926 гг. / Изд. подгот. И. Е. Иванова и М. В. Строганов. СПб.: Наука, 2003. Серия «Литературные памятники».

Рец.: Зимина Наталья. Хорошая книга о тверских традициях // Вече Твери. 2004. 19 мая. № 89 (3344). С. 7; Петренко Евгений. Тверской фольклор признали памятником // Тверская жизнь. 2004. 1 июня. № 100 (25.471); Аникин В. П. Филологическая фольклористика (Забытый эпизод из истории ее исследовательского метода) // В традициях историзма: Сборник научных статей к 80-летию профессора Петра Алексеевича Николаева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2005. С. 12—20.

дим перечень фольклорных экспедиций, осуществленных пединститутом. Список этот уточняет и дополняет наши сведения об экспедициях, проведенных пединститутом за время работы в нем Ю. М. Соколова:

1920 г. — название экспедиции пропущено, между тем из других источников известно, что в этом году была проведена экспедиция в Старицкий уезд.

1921 г. — Осташковский уезд.

1923 г. — Старицкий уезд.

1924 г. — с. Кувшиново (ныне пос. Кувшиново, районный центр). 1925 г. — Вышневолоцкая экспедиция (имеется в виду Верхнемо-

ложская комплексная экспедиция). 1926 г. — Бежецкий <?> уезд. 1931 г. — Лихославль.

1937 г. — Кашин, с. В<ерхняя> Тр<оица>. Об этой экспедиции, кроме данного свидетельства, пока ничего не известно, между тем она очень интересна, так как в Верхней Троице родился М. И. Калинин, чье имя Тверь носила с 1931 г. Таким образом, первая же фольклорная экспедиция, которая состоялась после переименования города, была совершена на родину «всероссийского старосты».

1938 г. — Новоторжский район.

1939 г. — «В Стр<?>».

1940 г. — Калинин. р<-н>. 1943 г. — Медное3.

Итогом этих экспедиций Смирнов-Кутаческий называет ряд дипломных работ, и конкретно дипломную работу М. И. Рожновой. Таким образом, мы видим, что эта работа долгое время была в поле зрения сотрудников кафедры литературы, а ее материалы учитывались в научной и преподавательской работе4.

Анализируя этот перечень экспедиций, следует обратить внимание на два перерыва в нем: 1927—1930 и 1932—1936 гг., хотя из других источников известно, что в 1930 г. была проведена экспедиция на Калашниковский стекольный завод5. Возможной причиной этих пробелов было отсутствие материалов за эти годы на кафедре литературы, что и ввело Смирно- ва-Кутаческого в заблуждение, так как сам он в эти годы в Калининском пединституте не работал. Но мы должны проверить эти данные для воссоздания наиболее полной картины собирательской деятельности в Тверской области.

Итак, при всех оставшихся не решенными вопросах, фольклорные материалы архива Смирнова-Кутаческого дают нам некоторые сведения, важные для истории собирательской работы на территории Тверской об-

3ГАТО. Ф. Р-2911. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 1 об.

4Продолжается этот текст на л. 7—7 об., но здесь он практически не читается.

5Фольклор Тверской губернии. С. 545—546.

ласти6. И работу по обследованию фонда в этом направлении еще следует продолжить и интенсифицировать.

Литературная часть архива Смирнова-Кутаческого также имеет очень большое значение, но изучена она еще менее. Анализ архива Смир- нова-Кутаческого должен дать нам и новые, свежие материалы. Мы совершенно не знаем Смирнова-Кутаческого как ученого широкого профиля, между тем в его архиве сохранились работы по теории литературы, как, например, статья «Особые формы поэтического творчества».

Сопоставление всех дел фонда с точки зрения соответствия рукописей опубликованным работам помогает выявить еще не опубликованные тексты ученого, которые обозначены в архивной описи подчас весьма приблизительно. Например, архивное дело, содержащее машинопись статьи «„Кому на Руси жить хорошо― Н. А. Некрасова (К вопросу о стилистической природе поэмы)», датированной 1937 г., представляет собой второй экземпляр статьи, опубликованной в 1938 г. Особый интерес могут вызвать литературоведческие работы ученого, имеющие критикофилософский характер. Такова черновая рукопись незаконченной статьи «О философии народа»7, на которой я остановлюсь несколько подробнее как по причине незавершенности ее, так и по причине того, что текст практически не читается, а только угадывается. В основу этой статьи положена давняя большая статья Смирнова-Кутаческого «Иванушка-дурачок»8. В новой статье, написанной, как можно полагать, либо во время, либо сразу после окончания Великой Отечественной войны и до постановлений 1946 г., Смирнов-Кутаческий выразил свое понимание русского национального характера. Вообще свободные рассуждения подобного рода в сталинское время, как известно, не приветствовались: культура понималась классовой по содержанию, а национальной только по форме. Поэтому никакого национального характера быть просто не могло. В этом отношении выступление Смирнова-Кутаческого соответствует таким выступлениям старой интеллигенции, как очерк А. Н. Толстого «Русский характер» и некоторые другие.

Суть концепции статьи Смирнова-Кутаческого «О философии народа» такова. Существует не только индивидуальное философствование, к которому привыкло индивидуалистическое европейское сознание, но и коллективное философствование всего народа в целом. Философия народа воплощается в первую очередь в паремийных жанрах — пословицах и поговорках. Русскому народу, как следует из этих текстов, свойственно приятие миру во всех формах. Народный идеал человека воплощается в сказочном образе Иванушки-дурачка, который простоват, глуповат, но чуток

6См. о этом подробнее: Строганов М. В.

7Там же. Ед. хр. 128. 11 л.

8Смирнов-Кутаческий А. М. Иванушка-дурачок // Вопросы жизни. 1905. № 12. С. 5—

сердцем, поэтому всегда находит верное решение жизненных проблем, верную дорогу к счастью. Своеобразным вариантом этого типа является и Илья Муромец, в изображении которого акцентируется долгое сидение на одном месте — долгое собирание с силами, после которого следует решительное действие. Это не долгое раздумье, это не размышление о том, как решить проблему; это долгое терпение неудобств сложившейся ситуации в надежде, что она разрешится как-то сама собой. И только когда становится очевидным, что ситуация сама собой не разрешается, Илья Муромец решительно разрубает гордиев узел проблемы. Итак, долготерпение, за которым следует быстрое и не вполне обдуманное, но рожденное искренним порывом сердца решение, — вот характер русского народа, вот философия народа о самом себе.

Далее Смирнов-Кутаческий делает некоторый достаточно условный композиционный ход. Он обращается к переложениям былинных сюжетов у А. К. Толстого, что позволяет ему перейти к анализу авторской литературы. Вопрос же о том, как «коллективное бессознательное» мышление о самом себе находит отражение в авторском творчестве, в работе не поставлен. Смирнов-Кутаческий анализирует образ Гринева из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина, образ Федора Лаврецкого из романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» и образ Пьера Безухова из романа Л. Н. Толстого «Война и мир». Петр Гринев, Федор Лаврецкий и Пьер Безухов — это варианты то инвариантного типа, который представлен в образах Иванушки-дурачка и Ильи Муромца. Федор Лаврецкий представлен как герой славянофильской ориентации, при этом в нем подчеркиваются черты, выявленные Ап. Григорьевым в известной статье о «Дворянском гнезде». Пьер Безухов рассмотрен как специфический толстовский герой, отдающий предпочтение «уму сердца» перед «умом ума». Ясно, что все эти герои литературы и фольклора (кроме, может быть, Ильи Муромца, в «биографии» которого в таком случае следовало бы исключить долгое и бездеятельное сидение) не могли в общественном сознании сталинского времени воплощать собой идеал человека. Не активный и целеустремленный строитель будущего, а безвольный или бездеятельный, хотя и внимательный, созерцатель общественных изменений — этот идеал не мог быть признан социалистическим обществом, и если бы кому-то из представителей властных структур стала известна такая «Философия народа», то ее автору пришлось бы отвечать за нее весьма основательно.

Короче говоря, мы хотели бы в настоящем сборнике обратить внимание к рукописному наследию Смирнова-Кутаческого, несправедливо забытого фольклориста и литературоведа. Надеемся, что для истории отечественной науки это будет важным и серьезным уроком.

М. В. Строганов

Биографические материалы

А. М. Смирнов-Кутаческий

Автобиография

Подготовка текста и примечания А. Ю. Сорочана

Я родился в с.еле Кутачах бывш.<ей Московской губ.ернии Дмитровского уезда в 1876 г. в семье священника. В 1900 г. окончил курс Московской духовной академии с званием магистранта. Жизнь бурсы определила сознательное призвание «быть педагогом», работать над улучшением школы. Этому и отдана вся последующая жизнь до настоящих дней. Первые два года я работал в женском епархиальном училище в г.ороде Твери. Борьба за новую школу здесь изображена мною в статье «Епархиальные училища» в сборнике «Духовная школа». Одновременно с этим в журнале «Вестник воспитания» в 1902 г. (№ 11) напечатана моя статья «Как лучше воспитывать»1. Следующие два года (1902—1904) отданы работе по воспитанию малолетних певчих придворной певческой капеллы (по приглашению известного педагога-музыканта С. В. Смоленского). Тяжелая атмосфера реорганизуемой капеллы, педагогическая и товарищеская, не давала возможности работать, и я перешел на службу в ведомство нар.одного просвещения в частную женскую гимназию Е. Н. СтеблинКаменской, преподавателя русского языка и литературы, в 1904 г.

Развертывалась революция. Моя служба попала в общее русло революционного движения, в котором пришлось принять свою долю участия. В связи с выходом из капеллы и поисками работы я вслед за поступлением в женскую гимназию Е. Н. Стеблин-Каменской получил приглашение на должность преподавателя русского языка и литературы в Смольный институт.

Но революционные события сделали мое пребывание там непродолжительным. Мои попытки объяснять институткам смысл происходивших революционных событий и участие в декабрьской забастовке учителей в связи с московским декабрьским восстанием имели последствием удаление меня из института. Дальше случилось так. Удалено было до 70 товарищей, учителей из Петрограда из разных школ, до 100 учащихся. Удаленным разрешили организовать свою школу, и я был в числе основателей и участников в организации школы, сначала Курсов родительского союза, а затем Гимназии, разрешенной на имя преподавателя С. А. Столбцова. Это был в ту революционную эпоху опыт полупролетарской школы. Не преследовавшие коммерческих целей, собравшие идейно настроенных препо-

1 Ошибка автора: в 1902 г. вышло 9 номеров журнала «Вестник воспитания».

давателей, поддерживающие бедноту, ищущую образования, организовавшиеся собственными силами в трудных условиях новой работы, при недоброжелательном отношении «казенных» школ, при враждебнопридирчивом, со всякими ревизиями и шпионством, отношении начальства, живущие почти на «даровой труд» эти несколько тогдашних «новых» школ представляли собой, своей историей интересную страницу нашей педагогики. Те лучшие начала, которые считались в то время революционными: отсутствие отметок, экзаменов, представительство в советах учащихся, союзы старост, собрания учащихся, кружки, экскурсии, живое изучение предметов, педагогическое, а не казенное отношение к учащимся и многое другое — всѐ это нашло себе выражение и разное опытное проведение в этих школах. (Их можно считать посредниками, переходной ступенью от дореволюционной школы к современной советской). Гимназия С. А. Столбцова была в этом отношении одна из показательных. Ей я отдал почти безвозмездную разнообразную педагогическую работу в теч.ение

11 лет (1906—1917).

К этой же революционной эпохе относятся и некоторые мои литературные работы, например, «Трагедия анархизма (О романе „Савва― Л. Андреева)» и «Из наших культурных мотивов». Последняя за свою политическую установку, за эпиграф «Бог любит праведников, а царь — ябедников» и за выражение «Самодурство есть порождение и вырождение самодержавного строя» вызвала административные репрессии. Одновременно с этим шла моя работа в Тенишевском училище, куда я был приглашен А. Я. Острогорским (1906), преподавателем русского языка и литературы. В этом училище моя работа продолжалась до июля 1919 ? года. Тенишевское училище передовое, прогрессивное среднее учебное заведение, еще до революции начавшее организацию новой школы. 0но открыло возможность разнообразной педагогической работы, преподавательской и воспитательской. Плодом ее было издание мною в 1913 г. книги под заглавием «Руководство к изучению художественных произведений», получившее в свое время ряд хороших отзывов, затем две статьи «О гуманитарных экскурсиях»2 (ими тогда славилось Тенишевское училище) и доклад на съезде словесников 1916 г. «Школьные журналы за 15 лет» (по материалам училища). Имея финансовые затруднения, Тенишевское училище с трудом боролось среди общественной реакции, охраняя принципы свободной школы до самой революции 1917 года, приняв сразу ее принципы.

В этот же период службы в бывш.ем Петрограде начинается моя научно-литературная работа. В 1905 г. в журнале «Вопросы жизни» я напечатал статью «Иванушка-дурачок». Затем в 1908 г. «Иванушка-дурачок в художественной литературе». Статьи по народным сказкам привлекли ко мне внимание акад.емиков А. А. Шахматова, С. Ф. Ольденбурга. Под их

2 Выходные данные статей не обнаружены.

воздействием и в качестве секретаря Сказочной комиссии и члена Географического общества начались мои работы по научному исследованию сказок. В результате этой работы в «Известиях отделения русского языка и словесности Академии Наук» (1912—1914) напечатаны три статьи «Систематического указателя русских нар.одных сказок» и в 1911 году в Географическом обществе был прочитан доклад на тему «Современное положение русской народной сказки», основные положения этого доклада вошли в университетские курсы (см.: Архангельский А. С. Введение в историю русской литературы. <Т. 1. История литературы как наука: Очерк научных изучений в области русской литературы. Пг., 1916. С. 640>).

Дальнейшим развитием работ по сказкам под руководством А. А. Шахматова и <С. Ф. >Ольденбурга было приготовление и заведование изданием двух томов «Великорусских сказок Архива Русского Географического общества». Печатание продолжалось в 1914—1917 гг., задержанное войной. А в дальнейшем занятие по сказкам привело к приготовлению диссертации на тему «Народные сказки о мачехе и падчерице». Начатое в дореволюционную эпоху, оно продолжалось с перерывами и закончено в 1928 г., оформленное по началам современного литературоведения. Сочинение это (около 15 печ.атных л.истов) постановлением РАНИОНа Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук; членом которого я состоял, принято к напечатанию в «Ученых записках» института, но по техническим причинам (бумажный кризис) осталось невыполненным.

Революция <19>17 года застала меня в педагогической работе, которая не прерывалась. К ней прибавились новые формы работы: чтение лекций в красноармейских частях, в лазаретах, в рабочих клубах.

Голод в Петрограде в 1918 г. и трудное в связи с этим положение семьи заставили перейти на службу в Саратовский Губоно в качестве инструктора и заведующего научно-методич.еским п од о тделом. Служба в Саратове продолжалась с июня 1919 по январь 1922 г. Близкие связи с университетом, участие в научных организациях (член и секретарь педагогического общества, член лит.ературного общества), научнометодические занятия с учительством побудили оформить свою научную квалификацию. Постановлением историко-филологического факультета университета от 20 апреля 1920 г. я был оставлен при университете для подготовки к преподаванию в высшей школе и в мае держал первое испытание (магистерский экзамен). Занятия по подготовке продолжались среди служебных обязанностей (кроме заведования п од о тделом заведование театральной секцией, преподавание на рабфаке), среди начавшейся голодовки и трудных бытовых условий.

Экзамены закончились в 1922 г. За это пребывание в Саратове мною прочитано до сотни всяких докладов-лекций (на конференциях, в коман-