В. А. ЗВЕГИНЦЕВ

Очерки по общему языкознанию предисловие

Курс общего языкознания, сравнительно недавно вве­денный в учебные планы филологических факультетов советских вузов, не имеет еще учебных традиций, подоб­ных тем, которыми обладает курс введения в языкозна­ние: у него нет еще устоявшейся и апробированной про­граммы; по этому курсу не создавалось еще ни разу учебника, так как то, что в русском языкознании извест­но под именем общего языкознания (например, курс Ф. Ф. Фортунатова), фактически было учебными посо­биями по введению в языкознание.

Правда, на русском языке существуют переводные работы, которые, кстати говоря, более соответствуют ха­рактеру курса общего языкознания (таковы книги Ж. Вандриеса «Язык», Э. Сепира «Язык» и Ф. де Соссюра «Курс общей лингвистики»). Но при всех несом­ненных и выдающихся достоинствах этих книг, сделав­ших в свое время их публикацию событием в языкозна­нии (эта характеристика в первую очередь относится к книге Ф. де Соссюра), они не могут рассматриваться в качестве учебников по данному курсу в силу своих методологических установок, а также, естественно, и потому, что, будучи написаны несколько десятилетий тому назад, они не охватывают проблематики современного языкознания. Однако все эти обстоятельства не мешают, разумеется, широкому их привлечению в качестве до­полнительного материала. Более того, такое привлече­ние крайне желательно даже и для того (будем надеяться, близкого) времени, когда по курсу общего языко­знания будет создан советский учебник.<3>

Но перечисленными особенностями не исчерпывают­ся трудности, связанные с созданием учебника по курсу общего языкознания. Его сложность заключается также и в своеобразной двойственности, свойственной этому курсу. С одной стороны, он должен подвести итог всей работы студента в области языкознания за время его пребывания в вузе. Это заставляет ориентироваться на относительно стабильные категории и оценки предшествующих общих и специальных языковедческих курсов. С другой стороны, он должен научить студента-выпуск­ника (данная дисциплина читается на последнем курсе) самостоятельному осмыслению языковедческих проблем, которое ожидает его за порогом вуза. Это обстоятель­ство требует от студента относительно широкого знакомства с текущей специальной (в том числе и периоди­ческой) литературой, которая с каждым годом, конечно, пополняется и выдвигает все новые и новые проблемы и вопросы. За таким поступательным движением науки о языке учебнику трудно угнаться. К тому же вновь возникающие проблемы всегда сопровождаются весьма про­тиворечивым истолкованием, обусловленным еще недос­таточной их разработанностью. Последнее обстоятельст­во делает неизбежным весьма существенное качество любого пособия по общему языкознанию — индивидуаль­ное понимание проблем современной лингвистики.

Настоящую книгу ни в коем случае не следует рас­сматривать как попытку создания учебного курса по об­щему языкознанию. Хотя в ней рассматривается боль­шинство тех проблем, которые входят в программу кур­са, она фактически представляет только очень далекий подступ к созданию подобного учебного пособия. Зада­ча книги в значительной мере заключается в том, чтобы, прежде чем приступить к составлению собственно учеб­ника, подвергнуть предварительному обсуждению наи­более общие и наиболее важные проблемы теоретиче­ского языкознания в современном их состоянии. Таким образом, книгу лучше истолковывать в качестве стимула к созданию учебника общего языкознания. Но одно (от­меченное выше) качество будущего учебника настоящая небольшая книга все же разделяет: в ней изложена лич­ная (хотя, конечно, не во всем оригинальная) точка зре­ния автора на основные проблемы современного языко­знания. С этой ее особенностью надо считаться с самого<4> начала. Само собой разумеется, что методологической основой истолкования лингвистических проблем повсю­ду являются научные принципы, принятые в советской науке о языке.

Так как книга выходит за рамки тех проблем, кото­рые по преимуществу разрабатывались в последние го­ды советским языкознанием, и обращается также к за­рубежному языкознанию, подвергая критическому ос­мыслению наиболее общие и принципиально важные его вопросы, то, может быть, она также поможет оживлению интереса к крупным методологическим проблемам языкознания, отошедшим, к сожалению, в последнее время у нас на задний план.

Индивидуальное понимание затрагиваемых в книге проблем обусловило и характер самого изложения. В ней нет догматического и непререкаемого формулирования непреложных истин, которое, впрочем, можно считать оправданным для курса введения в языкозна­ние, где преподаватель оперирует более или менее устоявшимися лингвистическими категориями. Но, без вся­кого сомнения, и этому курсу отнюдь не противопоказа­на личная точка зрения лектора. Тем более она оправ­дана при изложении некоторых спорных проблем современного языкознания. Именно поэтому изложение в настоящей книге по преимуществу придерживается того стиля, который можно назвать доказательным. Ведь из­лагая личную точку зрения, приходится убеждать читателя.

В главах «Язык» и «Развитие языка» частично ис­пользованы напечатанные в разное время статьи. Но и они подверглись значительной переработке.

Наконец, следует упомянуть еще об одном обстоя­тельстве. У этой книги долгая история, отдельные ее ча­сти писались в разное время, что неизбежно привело к известной неровности изложения и неодинаковой пол­ноте отдельных ее разделов. Автор сознает этот недоста­ток своей книги, но устранение его фактически требует полной ее переработки. Несомненно, это более целесообразно сделать с учетом тех критических замечаний, ко­торые будут высказаны по поводу излагаемых в ней по­ложений принципиальной важности, так как это поможет определить их удельный вес во всей концепции, а следовательно, и пропорции частей и разделов книги.<5>

1. ЯЗЫК

Что такое язык?

Этот вопрос сопровождал науку о языке на протяже­нии всей ее истории и продолжает оставаться централь­ным и в наши дни. Языкознание располагает большим количеством ответов на него, каждый из которых оказы­вает прямое влияние на определение методов и направ­лений изучения языка, установление форм и закономер­ностей его развития и, по сути говоря, на формирование всей проблематики науки о языке. Вот некоторые из этих ответов.

«Язык есть орган, образующий мысль. Умственная деятельность — совершенно духовная, глубоко внутрен­няя и проходящая бесследно — посредством звука речи материализуется и становится доступной для чувственного восприятия. Деятельность мышления и язык пред­ставляют поэтому неразрывное единство... Язык есть как бы внешнее проявление духа народа; язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык — трудно себе представить что-либо более тождественное... Язык пред­ставляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящуюся превратить звук в выражение мысли» (В. Гум­больдт).

«Язык есть деятельность теоретического разума в собственном смысле, так как он является ее внешним выражением» (Гегель).

«Язык есть звуковое выражение мысли, проявляю­щийся в звуках процесс мышления... Законы, установлен­ные Дарвином для видов животных и растений, приме­нимы, по крайней мере в главных чертах своих, и к ор­ганизмам языков» (А. Шлейхер).<6> «Язык... есть выражение осознанных внутренних, пси­хических и духовных движений, состояний и отношений посредством артикулированных звуков» (Г. Штейнталь).

«Язык есть... форма мысли, но такая, которая ни в чем, кроме языка, не встречается» (А. А. Потебня).

«Язык состоит из слов, а словами являются звуки речи, как знаки для нашего мышления и для выражения наших мыслей и чувствований» (Ф. Ф. Фортунатов).

«Язык есть комплекс членораздельных и знамена­тельных звуков и созвучий, соединенных в одно целое чутьем известного народа и подходящих под ту же категорию, под то же видовое понятие на основании общего им всем языка... Язык есть одна из функций человече­ского организма в самом обширном смысле этого сло­ва» (И. А. Бодуэн де Куртене).

«Сущность языка заключается в общении» (Г. Шухардт).

«Язык есть человеческая деятельность с целью сооб­щения мыслей и чувств» (О. Есперсен).

«Язык есть артикулированный, ограниченный и для цели выражения организованный звук» (Б. Кроче).

«Язык есть специфически человеческий и неинстинк­тивный способ передачи идей, чувств и желаний по­средством системы произвольно производимых симво­лов» (Э.Сепир).

«Язык есть всякое намеренное произнесение звуков как психических состояний» (А. Марти).

«Язык есть система знаков, выражающих идеи... со­циальный продукт речевой способности, совокупность не­обходимых условий, усвоенных общественным коллекти­вом для осуществления этой способности у отдельных лиц» (Ф. де Соссюр).

«Язык есть система условных знаков, которые можно произвольно воспроизводить в любое время» (Г. Эббингхаус).

«Язык есть знаковая структура, с помощью которой осуществляется выражение некоторого мыслительного и предметного содержания» (Ф. Кайнц).

«Язык есть духовное выражение... История языка есть не что иное, как история духовных форм выражения, сле­довательно, история искусства в самом широком смысле этого слова» (К. Фосслер).<7>

«Язык есть бесспорно общественное явление» (А. Мейе).

«Язык образовался в обществе. Он возник в тот день, когда люди испытали потребность общения между со­бой... Язык как социальное явление мог возникнуть толь­ко тогда, когда мозг человека был достаточно развит, чтобы пользоваться языком» (Ж. Вандриес).

«Называя изоглоссами элементы, находящиеся в обла­дании членов данной лингвистической общности в данный момент времени, мы можем определить язык как систему изоглосс, соединяющих индивидуальные лингвистиче­ские акты» (В. Пизани).

«Язык есть... структура чистых отношений... форма или схема, не зависимая от практических реализаций» (П. Ельмслев).

Приведенные определения далеко не исчерпывают многообразия точек зрения на природу и сущность языка. Но они дают общее представление о различии подходов к изучению языка.

В советском языкознании сложилась своя точка зре­ния на природу языка, которая исходит из принципов философии диалектического материализма. В основе оп­ределения языка в советском языкознании лежат выска­зывания классиков марксизма-ленинизма:

«Язык есть важнейшее средство человеческого обще­ния» (В. И. Ленин).

«Язык есть непосредственная действительность мыс­ли» (К.Маркс).

Из этих определений явствует, что основными функци­ями языка являются — коммуникативная и мыслеоформляющая (язык — орудие мысли). Именно они делают язык общественным явлением, требующим своего рассмотре­ния при всестороннем изучении также и в связи со всеми теми аспектами, которые являются определяющими для человеческого общества. Но, они не касаются «техниче­ских» качеств и особенностей языка как такового. Они дают его философское определение; но наряду с ним не­обходимо и лингвистическое.

В работах, особенно учебного назначения, эти форму­лировки обычно повторяются, хотя, составляя лишь ме­тодологическую основу для понимания природы языка, они, бесспорно, требуют, как и все другие научные поло­жения, более широкого раскрытия и развертывания.<8>

Если рассматривать с исторической точки зрения опре­деления языка, которыми пользуется советская лингви­стика, то в них на первый взгляд можно обнаружить мно­го общего с определениями, которые давались уже ранее представителями различных направлений в языкознании. Это явствует уже из сравнения данных определений с тем перечислением разнообразных толкований природы язы­ка, которые приводятся в начале настоящего раздела. Так, например, несомненно близкие мысли лежат в основе следующих рассуждений Я. Гримма:

«...язык так же не мог быть результатом непосред­ственного откровения, как он не мог быть врожденным человеку... язык по своему происхождению и развитию — это человеческое приобретение, сделанное совершенно естественным образом. Ничем иным он не может быть: он — наша история, наше наследие»¹.

«Возникнув непосредственно из человеческого мыш­ления, приноравливаясь к нему, идя с ним в ногу, язык стал общим достоянием и наследием всех людей, без ко­торого они не могут обойтись, как не могут обойтись без воздуха, и на которое все они имеют равное право».² «Наш язык — это также наша история».³Столь же близкими к приведенным выше определениям кажутся некоторые высказывания В. Гумбольдта — основоположника общего языкознания и вместе с тем создателя теоретических основ различных идеалистиче­ских направлений в языкознании.

«Даже не касаясь потребностей общения людей друг с другом, — пишет он, — можно утверждать, чтоязык есть обязательная предпосылка мышления и в условиях полной изоляции человека. Но в действительности язык всегда развивается только в обществе, и человек пони­мает себя постольку, поскольку опытом установлено, что его слова понятны также и другим».⁴

Аналогичные мысли высказывает и глава натурали­стического направления А. Шлейхер. Он пишет:<9> «Где развиваются люди, там возникает и язык... мышление и язык столь же тождественны, как содержание и форма. Существа, которые не мыслят, не люди; станов­ление человека начинается, следовательно, с возникнове­ния языка, и обратно — с человеком возникает язык».⁵

Можно было бы привести еще очень много подобных определений, варьирующих в том или ином направ­лении отдельные характеристики языка, фигурирующие также и в советской науке о языке. На основе приведен­ных высказываний представителей разных направлений в языкознании может создаться впечатление, что пони­мание природы языка в сущности остается единым на протяжении длительного периода времени и советское языкознание, опирающееся на метод диалектического материализма; ничего нового в данном случае не вно­сит. Однако такое впечатление будет ложным. Ясно, что многие крупные языковеды могли подметить в языке об­щие его черты и дать им близкую характеристику, но на­до учитывать, что даваемые ими определения языка вы­ступают в контексте различных философских мировоз­зрений и поэтому наполняются несхожим и даже неред­ко противоположным содержанием. Такие понятия, как народ, мышление, история, в тесную связь с которыми ставят язык Я. Гримм, В. Гумбольдт или А. Шлейхер, очень далеки от истолкования их советской наукой. Советского языковеда никак не может удовлетворить, например, определение народа в его отношении к языку, которое дает В. Гумбольдт.

В самом начале своей работы «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное разви­тие человеческого рода» В. Гумбольдт пишет по этому поводу: «Разделение человеческого рода на народы и племена и различие их языков и диалектов взаимосвя­заны, но находятся также в зависимости от третьего явления более высокого порядка — воссоздания челове­ческой духовной силы во все более новых и часто более высших формах... Это неодинаковое по форме и степени проявление человеческой духовной силы, совершающее­ся на протяжении тысячелетий по всему земному шару, есть высшая цель всякого духовного процесса и конеч­ная идея, к которой должна стремиться всемирная исто<10>рия»⁶.Совершенно очевидно, что при таком понимании связи языка и народа, когда связующим и руководящим началом оказывается «человеческая духовная сила», сама эта связь, так же как и понимание таких катего­рий, как язык и народ, приобретает совершенно особое и глубоко идеалистическое значение, резко отличаю­щееся от того, какое этой связи придается в советской науке.

Следовательно, всякое определение языка необходи­мо рассматривать в общей системе лингвистического ми­ровоззрения и соотносить его с соответствующим пони­манием других категорий, находящихся в связи с языком. Речь Должна идти не об отрывочных и не связанных друг с другом тезисах, а о целостной концепции, опираю­щейся на определенные философские позиции.

Построение философии языка, удовлетворяющей опи­санным требованиям, нельзя пока считать законченным. В этой области предстоит еще многое сделать. Что ка­сается, в частности, определения природы языка, то и тут, прежде чем дать по возможности исчерпывающий ответ на извечный вопрос — что такое язык — также предстоит еще большая работа. В этой работе методологические по­ложения, вытекающие из философии диалектического материализма, являются исходными для широкого и слож­ного исследования, которое должно связать их с изуче­нием конкретного языкового материала и включить в кон­текст целостной системы лингвистического мировоззре­ния.

Эту огромную и чрезвычайно ответственную работу необходимо, очевидно, начинать с изучения и критиче­ского рассмотрения тех определений природы языка, которые дает нам современное языкознание. Посвящая дальнейшее изложение этому вопросу, мы в первую оче­редь разберем теорию знаковой природы языка. Эта теория вот уже несколько десятилетий стоит в центре вни­мания зарубежной науки о языке. Она трактуется в ра­ботах крупнейших языковедов самых различных школ (Ф. де Соссюр, Ш. Балли, А. Мейе, Э. Беневист, Л. Вайсгербер, В. Порциг и др.) и имеет огромную литературу. Она уже давно вышла за пределы одной, хотя и самой<11> существенной проблемы — проблемы природы языка. В тесной связи с ней находится определение методологи­ческих принципов изучения языка и направления этого изучения; она непосредственно отражается и в рабочих методах лингвистического исследования. Это, таким об­разом, не только отвлеченная теоретическая проблема. Это целостное лингвистическое мировоззрение. Это теория, имеющая большое практическое значение, так как к ней обращены все самые существенные вопросы со­временной семасиологии, лексикологии, сравнительно-ис­торического метода и даже такие утилитарные аспекты изучения языка, как принципы машинного перевода.