21Fm-72_81 / 1 Тексты лекций / Тема 1 / Т 1 Лекция 2 / Доп материалы / Вся правда о проектах Путина

14

Вся правда о проектах Путина

13 декабря 2005г.

Выдвижение «приоритетных национальных проектов»: шаг к долгожданной социальной переориентации реформационного курса?

Материал предоставлен «Российским экономическим журналом». Журнал распространяется только по подписке. Подписной индекс в каталоге «Газеты. Журналы» (красно-сине-белом) агентства «Роспечать» - 71114.

Речь идет о выдвинутых главой государства в начале сентября, сразу «после того, как на основе положений ежегодного Послания Президента Федеральному Собранию Правительство Российской Федерации подготовило и направило в парламент проект бюджета на 2006 год»¹, проектах, которые, по его словам: 1) должны обеспечить в двух—трехлетнем временном горизонте прорывы в областях образования, здравоохра­нения и обеспечения населения жильем, а также в агропромышленном комплексе; 2) реализуют общий курс «концентрации бюджетных и административных ресурсов на повышении качества жизни граждан России», «курс на инвестиции в человека».

Принципиальный ответ на вопрос, сформулированный в заголовке настоящего ма­териала, собственно, ясен априори, ибо, во-первых, сам инициатор «приоритетных национальных проектов», заключая свое выступление, подчеркнул, что сопряженный с их совокупностью курс — «это необходимое и логичное развитие нашего с вами эконо­мического курса, который мы проводили». Во-вторых, обещанные для его претворения в жизнь 150 млрд. руб. (сущий мизер в сравнении с имеющимися и тем более с плани­руемыми объемами золотовалютных резервов и Стабилизационного фонда, сумма, почти втрое меньшая, нежели обнародованная цена деприватизации «Сибнефти»²) «по определению» не могут хоть сколько-нибудь ощутимо повлиять на спроектиро­ванную правительственную бюджетную политику на 2006 г. и до 2008 г., которая, согласно тщательно аргументированным оценкам наших авторов, будет по-прежнему «тормозить развитие социальной сферы России»³, в очередной раз приводя в действие «модель суженного воспроизводства населения, т.е. уменьшения его численности и деградации его стратификационной структуры, ухудшения качества жизни основной части россиян»⁴. Однако в ситуации назойливого восхваления в официальных СМИ «знаменуемого четырьмя национальными проектами социального поворота в полити­ке государства» мы посчитали полезным ознакомить читателей с развернутыми комментариями к «проектам» кандидата экономических наук, председателя правления Российского торгово-финансового союза Сергея Анатольевича Батчикова — нашего давнего автора, пять лет назад интересно откликнувшегося, в частности, на первое в «новом политическом цикле» президентское послание законодателям, а в последнее время остро выступающего в журнале по проблематике реформирования социальной сферы (эти публикации названы в редакционных примечаниях по ходу интервью).

—Как Вы оцениваете саму философию, идеологию и методологию, предложенно­го «национального проектирования»?

Прежде всего нельзя не сказать о том, что озвученные первым должностным лицом государства проекты по сути национальными не являются. Все обещания, данные при их представлении, можно уподобить наложению маленьких, да еще и способных подобно «шагреневой коже» сжиматься под воздействием инфляции, заплат на «тришкин кафтан» нескольких социальных служб. Такого рода действия относятся к разряду «социальной гигиены», т.е. они направлены на устранение тех или иных вопиющих несоответствий, на снятие запредельных напряжений в ло­кальных социальных пространствах. Разумеется, гигиена тоже необходима, но разве она в принципе в состоянии хотя бы заблокировать развитие далеко зашедшей болезни, тем более, что гигиенические меры в данном случае касаются лишь малых составляющих конкретных социальных групп!? Учредить ежегодные ощутимые по­ ощрения десяти тысячам учителей, т.е. одному проценту их общего количества, резко, если иметь в виду нынешнюю позорную базу, повысить зарплату лишь участковым терапевтам, педиатрам и врачам общей практики… Где тут национальный уровень? Всемирная история знает множество национальных проектов. Даже если оста­вить в стороне соответствующие грандиозные прецеденты, имевшие место напри­мер, при Петре I и большевиках в России, пуританах-протестантах, создавших США, или, скажем, проекты модернизации Японии в XIX и ХХ веках и нынешний ки­тайский проект, можно утверждать, что не было стран, которые преодолевали тяже­лые кризисы и поднимались иначе, как на основе выработки своих особенных национальных проектов. Классический пример — «новый курс» Рузвельта: реализа­ция этого специфического антикризисного проекта, собственно, и породила совре­менные Соединенные Штаты.

И в целом, и в каждой своей составляющей любой национальный, в том числе антикризисный, проект обязательно объединяет нацию, народ той или иной фунда­ментальной идеей, выражающей импульс национальной культуры. А вот кризис, который переживает наша страна в течение уже 20 лет под властью трех неолибе­ральных команд власти, сформировал политическую элиту, категорически уходя­щую от подлинного национального проектирования и даже от обсуждения фунда­ментальных проблем общественного бытия.

Взять те же образование и здравоохранение, коим уделена значительная часть президентского выступления. После 1917 г. в России был, наконец, принят нацио­нальный проект строительства нашей школы, вырабатывавшийся в полувековых дебатах учителей, деятелей культуры, всех сословий; было решено, что советская школа будет единой и общеобразовательной. Это был проект общемирового значе­ния: он закладывал «генетический механизм» воспроизводства общества, не разделенного на враждебные классы. И существо проекта заключалось не в зарплате учителей и не в конструкции парт, а именно в социальном типе школы как «еди­ной» и в типе программ как «общеобразовательных», т.е. универсального, если угодно, университетского характера.

Сегодня тип отечественной школы стремятся изменить, и в этом смысле у ре­форматоров есть образовательный проект, который можно квалифицировать как национальный, но с приставкой «анти». Его суть, на которую уже обращалось внимание читателей «Российского экономического журнала»⁵, — разделение единой школы на сектора «для элиты» и «для массы» и ликвидация ее общеобразовательно­го характера, в связи с чем решено использовать разные программы и учебники, заменить дисциплинарную основу обучения на «модули» и игры, превратить учите­ля в «продавца образовательных услуг». Но об этой сути умалчивается или говорится крайне завуалированно, а «национальным проектом» в области образования громко, на президентском уровне, объявляется вышеупомянутая прибавка к жалованью учи­телей и подключение школ к интернетсетям.

Перед нами — яркий пример того, как низведение смысла понятия «нацио­нальный проект» до социальных и технических деталей может не просто задавать неверный формат обсуждения проблемы, но и служить дымовой завесой для сокры­тия реализуемых на деле проектов. В результате «задымления» последних послания­ми и речами наша мысль загоняется в такой коридор, что мы перестаем понимать фундаментальный смысл происходящего. Но люди ведь не могут не чувствовать: смысл, причем вовсе не «национальный», есть! Отсюда и стихийное неприятие действий госвласти. Так, согласно итогам проведенного каналом ТВЦ 7 сентября, сразу после президентского выступления, опроса на тему о степени доверия граждан государству, позвонили 10 тыс. человек, и более 80% респондентов сообщили, что «полностью не доверяют», а свыше 16,5% — «стараются доверять, но не получается».

Озвученный «национальный проект» в области здравоохранения тоже «задымляет» совсем иного рода реформационные замыслы. Реальный же пример националь­ного проектирования в этой области пока еще в памяти россиян. Уже в 20-е годы в Советском Союзе при всех тогдашних «ресурсных ограничениях» началась реализа­ция проекта создания системы здравоохранения нового типа, основанной не на «продаже услуг», а на государственной охране здоровья людей. В этом проекте последнему был придан статус национального достояния — в отличие от статуса «частной собственности индивида» в западных системах здравоохранения. Самый смысл проекта обусловливал не только бесплатность, нерыночность системы, но и приоритетность профилактических методов и пространственное приближение меди­цинских служб к населению — и в территориальном, и в производственном отно­шениях.

Данный проект также имел не только общенациональное, но и общемировое значение, и соответствующий опыт, как и опыт советской образовательной систе­мы, в тех или иных элементах заимствовался многими странами, в том числе веду­щими капиталистическими державами. В 1978 г. Всемирная организация здраво­охранения официально признала советскую систему профилактической медицины лучшей в мире. Есть ли у постсоветских реформаторов сферы здравоохранения, функциональным «топ-менеджером» коих ныне является министр здравоохранения и соцзащиты, свой проект национального масштаба? Да, есть, и его смысл заключа­ется не в модернизации прежней системы, а в ее ликвидации, в превращении здра­воохранения в «продажу медицинских услуг». Государственная охрана здоровья граж­дан и торговля медуслугами — феномены столь же фундаментально различные, как, скажем, охрана страны армией и охрана виллы «олигарха» военизированной ком­мерческой структурой.

Население в принципиальном плане осознает смысл «зурабовской реформы»: 80—90% «интерактивно» опрашиваемых по соответствующей проблематике, вклю­чая москвичей, видят в разгосударствлении и маркетизации здравоохранения глав­ную угрозу своему здоровью. Между тем реакции на эти настроения в президент­ском выступлении нет, «зато» речь идет о повышении зарплаты врачам и медсест­рам и о закупке кое-какого оборудования. С учетом же того, что оплата труда, как уже отмечалось, должна значительно вырасти именно у «участковых терапевтов, педиатров и врачей общей практики», инициированный «национальный проект» явно прикрывает «второе издание» попытки реформаторов от здравоохранения то­тально внедрить «семейного врача» — на все руки мастера, призванного заменить для обедневшего большинства населения всю сложную структуру современной ме­дицины. Попытка не прошла, ибо из нее прямо-таки торчали «антисоциальные уши», и теперь упор сделан на «врачах общей практики»: в них-де наше спасение. Что это, если не маскировка проекта поэтапного сокращения доступной для населе­ния сети структурно полных лечебных учреждений с необходимым составом специа­листов?! В нынешних экономических условиях такую сеть способно содержать только государство, ее не в состоянии оплачивать население — ни на собственно рыночных началах, ни через свои страховки.

В общем, и этот «национальный проект» — пример того, как, подменяя понятия и камуфлируя свои реальные намерения, российские федеральные власти наносят тяжелый ущерб общественному сознанию, ставят очередные препятствия для диало­га с обществом, загоняют кризис все глубже и глубже.

Подмена понятий и смешение их ранга суть серьезный дефект в политике. Он резко ослабляет способность ее субъектов к системному видению проблем и затруд­няет социальное проектирование. Это делает политиков беспомощными в условиях кризисов, переходных процессов, когда равновесие неустойчиво, ситуация быстро меняется, и от власти требуется быстрое реагирование в рамках «проектного», про­граммно-целевого, управления.

—А что можно сказать по поводу заявленного стратегического целеполагания в «национальном проектировании»? Президентское выступление начинается с тезиса, согласно которому «основной целью» и «ключевым вопросом» государственной поли­ тики «является существенное повышение качества жизни граждан России», а все «приоритетные национальные проекты», согласно логике их инициатора, суть «механизмы решения именно этой задачи»…

—На первый взгляд, тезис неоспоримый, да еще и чуть ли не дословно воспроизводящий стратегические партгосустановки 60-х—80-х годов. Однако именно лишь «на первый взгляд». Во-первых, нельзя абстрагироваться от того смысла, который нынешние власти вкладывают в понятие «качество жизни». В данном контексте представляется уместным привести определение этого понятия, сформулированное вышеупомянутой Всемирной организацией здравоохранения, — «восприятие инди­видуумом его положения в жизни в контексте культуры и системы ценностей, в которых индивидуум живет, и в связи с целями, ожиданиями, стандартами и инте­ресами этого индивидуума». Никакого отношения к такому пониманию качества жизни рассматриваемые «национальные проекты», разумеется, не имеют. Что каса­ется международных критериев, на которые и ориентируются наши реформаторы, то, согласно опубликованному в конце 2004 г. журналом «The Economist» очередно­му ежегодному страновому рейтингу по качеству жизни, в списке из 111 стран Российская Федерация заняла 105-е место; за ней идут Нигерия, Ботсвана, Гаити, Зимбабве, Узбекистан и Таджикистан. Всерьез принимать подобные оценки, конеч­но, не стоит, но ясно, что «улучшение качества жизни» с этой точки зрения — совсем иная задача, нежели решавшаяся в СССР и РСФСР.

Во-вторых, Россия переживает тяжелейший кризис, балансирует на грани пропа­сти и стала объектом новых опаснейших, в том числе неизученных, угроз. Но коль скоро это так, логично полагать, что главной целью государства становится спасе­ние страны, нейтрализация угроз ее безопасности. Все остальные цели должны иметь более низкий ранг в шкале приоритетов, о чем в контексте серьезной поста­новки проблемы «приоритетных национальных проектов» умалчивать нельзя.

По масштабам потерь постсоветский кризис сопоставим с Отечественной войной 1941—1945 гг. И можно ли представить, чтобы тогдашнее руководство страны опре­делило в качестве главной цели «повышение качества жизни граждан»? Абсурд, конечно: целью была Победа как абсолютно необходимое условие сохранения само­го народа. Ныне Россия находится в состоянии демографической катастрофы, нали­цо натуральная «депопуляция» — народ просто вымирает. Победа над этой общена­циональной болезнью, «сбережение населения», о котором вопиют оппоненты пра­вящих радикальных либералов, причем оппоненты далеко не только собственно левой ориентации⁶, — цель, куда более фундаментальная, нежели «повышение каче­ства жизни граждан».

В-третьих, заявление о нацеленности на это «повышение» выдвинутых «нацио­нальных проектов» в определенном отношении означает принципиальную смену установок политического режима, причем ее осознание населением, похоже, стано­вится новым этапом в отчуждении общества от власти. Речь идет о следующем.

До сих пор — и в 90-е годы, и в течение пятилетия «нового политического цикла» — наше бытие преподносилось обществу как «переходный период» — как «аномальное» состояние страны, к которому нельзя предъявлять те же требования, что и к стабильному «нормальному» состоянию. Переходный период предстоит «пе­режить» — дабы с наименьшими потерями перейти в это новое состояние. Понятно, что в такой период говорить о качестве жизни не приходится, тут действуют совсем другие критерии.

На данной основе и был заключен некий негласный «общественный договор»: население согласилось терпеть невзгоды «переходного периода», дав реформатор­ской власти соответствующий кредит времени и доверия, не предъявляя серьезных счетов за ущерб от ошибок и даже от злоупотреблений властно-управленческих структур. Важной позицией достигнутого «консенсуса» стало положение, в соответ­ствии с которым страна находится в поиске, причем образ искомого будущего был обозначен весьма неопределенно — как «демократическое», «правовое» и «социаль­ное» государство с «равенством форм собственности».

Заявление главы государства о том, что теперь власть займется «повышением качества жизни», тождественно одностороннему прекращению действия «договора», ибо оно сигнализирует: правящие российские круги считают переходный период завершенным. Поиск, по их мнению, закончен, в связи с чем политический режим президентскими устами объявляет главные нынешние принципы социального об­щежития нормой; в ее рамках отныне будут осуществляться «отделка» и «шлифов­ка» нашего жизнеустройства, которые и суть «повышение качества жизни».

Но это совершенно меняет дело. Мы так не договаривались! Большинство насе­ления не может принять нынешний тип жизнеустройства за норму. Коль скоро «переходный период» не завершен, людей еще можно уговорить или заставить «по­терпеть». Однако не просто «выживать ради будущей жизни», а именно «жить» подобным образом они, конечно, не согласны.

Такое несогласие продуцирует у россиян осознанное или пока интуитивное ощущение фундаментального неблаго­получия: по итогам самых последних репрезентативных опросов, более половины граждан отвечают, что «в жизни стало меньше счастья» и что «страна идет в невер­ном направлении». Именно это тяжелое ощущение тупика и бесперспективности, а вовсе не энтузиазм и не надежды на декларируемое властями «повышение качества жизни» вызывают у людей «приоритетные национальные проекты». И неудиви­тельно: предполагая несущественные денежные вливания в «социалку», они, мягко говоря, нисколько не касаются главных бед, которые «пожирают» саму нашу жизнь и жизнь нашей страны.

В данном контексте хотелось бы обратить внимание и на относящиеся к «новому политическому циклу» президентские ежегодные послания Федеральному Собра­нию. Начиная с послания-2000, где, как отмечалось пять лет назад на страницах «Российского экономического журнала», уже вполне просматривались признаки директивы на продолжение и даже на радикализацию практиковавшейся в 90-х годах либералистской реформационной модели, построенной на идеологии «Ва­шингтонского консенсуса»⁷, в этих документах цели государства неизменно сво­дились к сугубо либералистским штампам формально-гуманистического, абстрактно-индивидуалистического, характера. Вот одна из клишированных формул: «Госу­дарство в первую очередь должно обеспечить права и свободы своих граждан, без этого вообще ничего невозможно сделать». На самом деле все обстоит «с точно­стью до наоборот»: государство обязано обеспечить независимость страны и нор­мальное функционирование народного хозяйства в качестве непременного усло­вия обеспечения прав и свобод своих граждан. А если уж говорить о правах и свободах именно «граждан», а не абстрактного, «атомизированного» индивида, то задача государства — как раз умело ограничивать экономическую свободу и кон­куренцию. Для того и возникло на Западе «государство-Левиафан», без вмеша­тельства которого «война всех против всех» просто уничтожила бы гражданское общество: сама по себе «экономическая свобода» несовместима с главным правом — правом на жизнь — для всех граждан, она гарантирует лишь право на нее сильного — того, кто победил в конкуренции.

Либералистские представления о главной цели государства находятся в противо­речии с внутренними установками большинства граждан России. Каждый из них, конечно, желает себе и своим близким благосостояния, с той или иной мерой отчетливости понимая, однако, что его не будет без подъема отечественной эконо­мики и соответствующего усиления мирохозяйственных позиций страны, равно как и без радикального изменения господствующих ныне механизмов распределения создаваемого в общественном производстве богатства. И требует от властных инсти­тутов решения прежде всего именно этих задач! Так, согласно результатам предста­вительного опроса, проведенного в начале прошлого года ВЦИОМом, большинство — почти 60% — ответов на вопрос о приоритетных ожиданиях «от Президента, за которого Вы могли бы проголосовать», пришлось на вариант «вернуть России ста­тус великой державы», а на втором месте оказался вариант «обеспечить справедли­вое распределение доходов в интересах простых людей».

В отмеченном расхождении мировоззренческих установок — одна из причин кризиса во взаимоотношениях властных элит с народом. Другая его причина состо­ит в том, что практические действия реформаторов все дальше отодвигают общество даже от тех целей, которые они сами декларируют. Как, например, обстоит дело с вышеупомянутым обеспечением в процессе реформирования «прав и свобод граж­дан»? В ходе проведенного 20 июля 2005 г. каналом ТВЦ «интерактивного» опроса на данную тему в соответствующую редакцию позвонили 16 тыс. человек, 93% которых заявили о том, что «оказались бесправными»

А ведь это ощущение бес­правности — важный индикатор действительного «качества жизни граждан»…

Завершая представление «приоритетных национальных проектов», их инициатор заявил следующее: «… Концентрация бюджетных и административных ресурсов на повышении качества жизни граждан России — это необходимое и логичное разви­тие нашего с вами экономического курса, который мы проводили и будем прово­дить дальше. Проводили в течение предыдущих пяти лет и будем проводить даль­ше». В принципиальном, сущностном — либералистского характера — единстве «национального проектирования» с социально-экономическим курсом, проводив­шимся «в течение предыдущих пяти лет», сомневаться не приходится, как нет, к сожалению, никаких сомнений в намерениях федеральных властей проводить дан­ный курс и «дальше».

Утверждение же, согласно которому «предыдущие пять лет» явились годами «концентрации бюджетных и административных ресурсов на повы­шении качества жизни граждан России», действительности не соответствует. Отсут­ствие подобной концентрации постоянно акцентировали профессионально подготовленные представители «неконструктивной оппозиции», т.е. не согласные с ради­кально-либералистскими основами проводившейся государственной бюджетной по­литики ее критики, испуская при обсуждениях проектов каждого из федеральных бюджетов периода 2001—2005 гг. очередные «гласы вопиющих в пустыне». Тако­вые находили, в частности, отражение в соответствующих статьях С. Глазьева и ряда других авторов «Российского экономического журнала»⁸, и в контексте рас­сматриваемого сюжета хотелось бы просто еще раз обратить на них внимание читателей. В самых последних материалах журнала было доказано также, что «кон­центрации…» не будет ни в кратко-, ни в среднесрочной перспективе: проект бюджета-2006, равно как и бюджетные проектировки на период до 2008 г., соци­альными не являются⁹.

Неуместным выглядит и включение в представление «национальных проектов» тридцатилетней давности тезиса «мы можем тратить столько, сколько зарабатыва­ем». При всех хорошо известных трудностях и неудачах советской системы хозяй­ства в реализации «закона распределения по труду» данный тезис был естествен для этой системы, в которой отсутствовал «доход на капитал». Но сегодняшним систем­ным реальностям брежневские формулировки, мягко говоря, не соответствуют. Разве ныне третий среди богатейших людей планеты, только что вновь назначенный «хозяином Чукотки», свои миллиарды «заработал»? Купив «Сибнефть» за 100 млн. долл., казенное происхождение коих вызывает сомнения только у самых наивных, этот «эффективный собственник» десять лет спустя продал ее «неэффективному государству» в 130 раз дороже! Именно «обвал» трудовых доходов в 90-е годы стал основой главного социального противоречия, расколовшего российское общество, и подлинное национальное проектирование не может игнорировать этот раскол. По­следний — реальная социальная «окружающая среда» любого серьезного проектного мероприятия, и все новейшие социологические «замеры» подтверждают данную посылку. К примеру, вот как распределились ответы 15 тыс. человек, позвонивших 23 сентября текущего года на ТВЦ, на вопрос об отношении «к богатым людям в нашей стране»: «с уважением» — 10% респондентов; «с завистью» — 2,2, «с ненавистью» — 87,8%. Россиянам понятно: «заработок» разбогатевшего меньшинства — не во благо стране.

Рассматриваемый тезис неверен и в том макроэкономическом контексте, в ко­торый он вписан в президентском выступлении. Страна сегодня почти не зараба­тывает себе на жизнь, а лихорадочно извлекает из недр ресурсы, как ныне модно говорить, «данные Богом всем поколениям россиян», и, продавая эти нерукотвор­ные богатства за валюту, «проедает» их. В этой связи совсем не радует президент­ское «напоминание» о том, что «за последние пять лет экономика России выросла почти на 40 процентов».

Авторитетные экономисты-теоретики акцентируют ущерб­ность показателя ВВП в роли индикатора объема совокупного общественного бо­гатства и качества макроэкономического роста, подчеркивая абсолютную необхо­димость использования в соответствующих оценках системы показателей¹⁰, но и без тонких научных выкладок понятно: «за последние пять лет» внушительно выросли лишь доходы от экспорта энерго-сырьевых ресурсов, беспримерно доро­жавших на мировых рынках. Сравнительно недавно нефть стоила 12 долл. за баррель, сегодня его цена — 70 долл., но на состоянии собственно народного хозяйства России это позитивно не сказалось. Наша экономика как раз дегради­рует, и даже «даровые» нефтедолларовые потоки не идут ей впрок, что, конечно, является фактом вопиющим. «Титаническими» и поистине достойными лучшего применения усилиями федерального правительства и Центробанка нефтедоллары приходится «стерилизовывать», хотя в случае пребывания экономики в фазе дей­ствительного роста они так или иначе трансформировались бы в производствен­ные инвестиции. В общем, нельзя не поддержать позицию, аргументируемую, в частности, в публикациях настоящего издания: постдефолтный рост есть не про­сто соотносимый с позорно низкой исходной базой «рост без развития», опираю­щийся исключительно на внешние факторы, главный из которых — беспрецедент­ный уровень мировых цен на нефть и высокие цены на другие экспортируемые Россией товары, включая газ и энергоемкое сырье; речь следует вести о «росте с антиразвитием», т.е. о росте, сопровождаемом разрушением научно-производствен­ного и человеческого потенциалов страны, опасным усилением ее региональной социальной дифференциации¹¹.

«Напоминание» относительно 40-процентного роста экономики «за последние пять лет» непосредственно дополнено следующими словами: «Есть и неплохие сдвиги в развитии социальной инфраструктуры». Но на чем эти слова основываются? Сдвиги явно есть, но именно плохие: самые «массивные» компоненты этой инфраструкту­ры настолько изношены, что как раз в последнее пятилетие их старение приобрело обвальный характер; динамика износа перешла из линейной фазы в экспоненци­альную. Взять хотя бы жилой фонд или теплосети, ту же инфраструктуру здравоох­ранения. Показывает ли кто-нибудь главе государства графики с динамикой инф­раструктурного износа? Они демонстрируют «критическую точку», «пороговый сдвиг», произошедший в 1999—2000 гг, когда резко изменился сам характер деградации: запас прочности соответствующих советских систем, на котором паразитировал пер­вый постсоветский политический режим, иссяк.