Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

full

.pdf
Скачиваний:
14
Добавлен:
14.08.2013
Размер:
146.16 Кб
Скачать

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУКОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

ЧЕЛОВЕК :

ОБРАЗ И СУЩНОСТЬ

(ГУМАНИТАРНЫЕ АСПЕКТЫ)

ЧЕЛОВЕК И ВЛАСТЬ

ЕЖЕГОДНИК

3

Москва-1992

АЛЬБЕРТОНИ Э.А. МОСКА И ТЕОРИЯ ЭЛИТИЗМА

ALBERTONI Е.А.

MOSCA AND THE THEORY OF ELITISM / Transl. by Goodrick P. - Oxford; N.Y.:

Blackwell, 1987. - XVII, 193 p. - Пер.изд.: Dottrina delle classe polltica e teoria delle élites. - Milan, 1985. - Bibliogr.: p.186-191.

Сложившаяся в основных чертах в конце XIX - начале XX в. "теория элит" продолжает развиваться, оказывая заметное влияние как на концепции современной демократии, так и на подходы в области социологического анализа проблем стратификации и власти. Профессор политологии Миланского университета Э.А.Альбертони поставил перед собой комплексную задачу: наряду с "документированной реконструкцией жизни и трудов Гаэтано Моска" (с.XIV) -одного из основоположников этой теории, он обратился к сравнительному исследованию научных взглядов последнего "с теориями, которые сформулировали Вильфредо Парето и Роберто Михельс" - два других классика итальянской школы элитизма, и постарался рассказать о "пути, пройденном политической мыслью от классических формулировок Моска, Парето и Михепьса до специфических представлений современного эпитизма и неолитиэма" (с.XV). Первая тема составила содержание первой главы, вторая и третья - второй главы его монографии; в оригинале ее название: "Доктрина политического класса и теория элит".

По мнению Т.Боттомора; перу которого принадлежит предисловие к английскому изданию (он, кстати сказать, автор ставшей уже хрестоматийной работы "Элиты и общество", 1964), Э.Альбертони вполне справился с поставленной задачей. "Книга Альбертони, - пишет Боттомор, - представляет собой превосходное, основанное на самых свежих научных данных введение в наследие Моска и в то же время проницательный обстоятельный рассказ о том, как

108

его и других мыслителей прошлого идеи вошли в теорию элит, а затем были модифицированы в ходе ее развития. Она послужит бесценным руководством и источником идей для всех тех - социологов, политологов, политиков, - кому приходится исследовать и интерпретировать значение и возможности демократии в крупных и сложных современных обществах, которые, хотя и принадлежат к одной, всемирной системе, остаются все же бесконечно многообразными" (с.Х).

Г.Моска родился в 1858 г. в Палермо, где и закончил в 1881 г. юридический факультет местного университета. Становление его личности происходило в обстановке национально-буржуазной революции, в специфических условиях сицилийской субкультуры. Еще прежде, чем он завершил свое образование в Риме (по его признанию, своим мировосприятием он многим был обязан столичной университетской среде), в первой же самостоятельной своей работе - магистерской диссертации - молодой ученый изложил кредо, которому намеревался следовать на протяжении всей последующей научной карьеры: стремиться к точности в отношении фактов, разоблачению мифов, выяснению скрытой под оболочкой идеологии истины. В сущности, "это была декларация преданности Макиавелли и его методу" (с.3).

Жизненный путь Моска совпал по времени с великими мировыми потрясениями, в частности, в истории Италии случились не только две мировые войны, но в начале этого пути Рисорджименто, а в конце его — фашизм. Он работал в качестве журналиста и редактора, преподавателя и исследователя в Палермо, Турине, Милане, Риме, был видным политическим деятелем: в 19091913 гг. депутатом, 1914-1916 - членом кабинета министров, с 1919 г. - сенатором. В центре его интересов на каждом поприще было то, что, он считал, имеет "поистине разрушительные" последствия для жизни общества в Италии и во всей Европе - "кризис политической теории и практики". Вывод о кризисе недвусмысленно относится к теории и практике демократии, но вместе с тем неверно видеть в Моска, как это иногда представляют, едва ли не апологета фашизма. Напротив, он был решительным противником фашизации государственной системы. В 1925 г. совместно с Б.Кроче он публикует "Контрманифест", в котором в ответ на "Манифест фашистской интеллигенции; составленный Дж.Жентиле. заявляется о неприятии "иерархических и авторитарных решений" в политической жизни. Вплоть до 1926 г., пока фашисты не запретили политические партии, Моска возглавляет (совместно с Кроче и Ф.Руффини) группу так называемых либералов в сенате. "Никогда не думал, - заявил он в своем сенатском выступлении, состоявшемся после разгрома парламентской оппозиции, - что мне доведется в одиночестве произнести надгробное слово парламентской системе... Будучи всегда резко настроен в отношении

109

парламентского правления, я почти сожалею теперь о его крушении. Допускаю, что эта система требует значительной модификации, но не считаю, что наступило время для решительной перемены" (цит. по: с.9-10).

Же пая обозначить позицию этой неординарной - в политическом и научном плане - фигуры по общеупотребительной шкале, автор книги относит Моска к "либерал-консерваторам". Но даже столь противоречивая квалификация может быть принята лишь с оговоркой: "за пределами спектра демократических воззрений". В самом деле, "снисходительно" оценивая конкретно-исторический (XVIII-XIX вв.) опыт английского парламентаризма, Моска был радикалом в своем теоретическом и этическом осуждении (слово "критика" в данной связи "недостаточно") демократии - не только по ее "якобинской формуле", но также всех современных ему разновидностей демократического устройства общества. Консерватором же он был постольку, поскольку призывал "на время сохранить все, что возможно из старой структуры, так как материалы для новой еще не готовы" (цит. по: с.81), а либералом - ввиду того, что порицал "лекарственные средства против кризиса современного государства": "бюрократический абсолютизм" (бесконтрольное вторжение государственной администрации в гражданскую и военную сферы) и "диктатуру пролетариата". В частности, последняя, он писал, сводится к замене правящего класса "другим, более грубым и жестоким политическим классом", в связи с чем, возможно, последует уже "не кризис управления, а настоящий кризис цивилизации, и она, быть может, окажется отброшена на столетия, к невыразимым страданиям" (цит. по; с.80). Патриот, он мечтал о "новом политическом классе" просвещенном, экономически самостоятельном и нравственно зрелом", таком, который более всего отвечал бы "все еще хрупкой государственной структуре недавно объединившейся Италии" (с.116).

Как всякий социолог Моска исходил из представления о классовой дифференциации общества. Как социолога политики, главное, что его занимало, это дифференциация властных функции. Эволюция его взглядов по поводу политики, принято считать, прошла, три этапа: 1) поначалу они были, что называется, "открытой системой" - такой, положения которой не имеют значения философски, этически, либо экономически обоснованных принципов (1879-1895, в эти годы, в частности были опубликованы две важные его работы: "Теория правительств и парламентарная система", 1884 и "Современные конституции", 1887); 2) затем они приобрели характер (квази) теоретической системы (отчасти уже в книге "Основы политической науки", 1896 г.; этот этап простирается до 1922 г.); наконец, путем комбинации обеих "систем" была создана по авторскому определению, "упорядоченная доктрина"

110

которая, надо сказать, не попадется, тем не менее, однозначному истолкованию: по мнению Мангейма, например, ее главная идея состоит в (обе цитаты: с.16) "иррациональном оправдании "прямого действия" и безоговорочном подчинении вождю", а как полагает Т.Боттомор, в попытке "примирись идею элит с демократическими социальными теориями" (период с момента переиздания "элементов" (1923), включая написание в 1933-1937 гг. книги "История политических доктрин"). Как бы то ни было, в основе всех трех "систем" находится одна парадигма - "политического класса".

Уже в "Теории" ее в то время малоизвестный автор выражает несогласие с "аристотелевой" классификацией форм правления (демократическая - аристократическая - монархическая) и приводит доводы в пользу того, что фактически во все времена власть распределяется между большим количеством людей, чем группа, которую, как правило, отождествляют с властью, и которая фактически всего-то "символизирует" режим. Вместе с тем класс "правителей" - всегда меньшинство относительно "многочисленного класса людей, коих можно назвать управляемыми, — никогда действительно не участвующих в управлении и подчиненных его воле" (цит. по: с.13). Единообразного на все времена способа формирования политического класса, полагал Моска, не существует: например, в эпоху Средневековья духовенство находилось на той же ступени социальной иерархии, что и феодалы, входившие в политический класс соответственно критерию воинской доблести; в "хорошо организованных обществах" основанием для принадлежности к нему выступает богатство; очевидны преимущества, даваемые происхождением и, в особенности в обществах XX в., "выдающимися способностями, позволяющими выполнять ту или иную политическую функцию" (цит. по: с.22).

Политический класс, утверждалось далее в "Теории", "никогда не признает того факта, что находится у кормила власти по той простой причине, что состоит из элементов, которые сейчас или в какой-то момент истории оказались наиболее пригодны, чтобы управлять; вместо того он всегда находит оправдание своей власти в абстрактном принципе, который мы называем политической формулой" (цит. по: с.23) - сознании будто впасть проистекает от суверена, которому она дана Богом, либо из воли народа. Свобода, равенство и братство, эти "бессмертные принципы 1789г." и фактически вся политическая философия, выросшая из Просвещения и Великой французской революции, с данной точки зрения, суть не что иное, как политическая формула, оправдывающая политические системы в Европе, но не отвечающая побуждениям государственных деятелей в подлинном смысле слова. К практике эти принципы неприложимы: они - не более чем абстрактные гипотезы, задача же научного исследования политики

111

состоит в том, чтобы выяснить, что в действительности человек "может делать и делает в политике, наблюдая факты исторически и современных обществ" (цит. по: с.25). Сам автор, впрочем, не чуждается утопических суждений вроде того, что политический класс следовало бы формировать, "исходя из личных заслуг и способностей" (цит. по: с.91).

Сравнительно с критическим, полемическим жанром первых публикаций, часть наследия Моска, которую относят ко второму этапу его творчества, имеет больше черт того, что он называл "позитивной политической наукой", в которой желал бы видеть "практический инструмент для исследовательской работы". Его политическая философия на этом этапе уже не столь "антидемократична", как ранние сочинения, но скорее "недемократична". В "Основах" Моска писал: "Демократическая доктрина несомненно оказала услугу цивилизации... Но теперь эта же самая доктрина ведет к дезорганизации стран, в которых она возобладала и ввергает их в упадок" (цит. по: с. 48). Поясняется, что услуга цивилизации со стороны "демократической доктрины " состояла в "юридической защите" — термин, которым Моска определял "социальные механизмы" морали и понимание "великого психологического закона, единственно объясняющего, почему моральные инстинкты народа более или менее воплощены и развиты в его политической конституции" (цит. по: с.54), тогда как угроза дезорганизации таится в "демократической метафизике". Она - "идеи и чувства", отвечающие парламентской демократии, — "неумолимо ведет к социализму и, эвентуально, - к анархии" (цит. по: с. 62).

Согласно модифицированной теории политического класса, парламентский строй, выходило даже, вообще не является основной государственной формой: цивилизация знает лишь только два "государственных архетипа" - феодальный и бюрократический; остальные "политические организмы" - производные от них способы утверждения политическим классом своего господства над обществом. Функция государства состоит в "юридической защита" общественных устоев с тем, чтобы не нарушался бы "этический баланс"" между правителями и управляемыми. Там, где "этического баланса" нет, торжествуют демократия и социализм - режимы, которые подменяют представительное правительство институтами, узурпирующими полномочия и престиж легитимной власти" (цит. по: с.91). Концепция "юридической защиты" отражает попытку Моска "увязать" политическую философию, политическую теорию и этическую позицию. Альбертони полагает, что таким образом его стремление к тому, чтобы в современном обществе гарантировались бы общественный порядок, неприкосновенность личности и собственности граждан достигает "аутентично либерального политического синтеза" (с.64).

112

Во второй - в значительно расширенном объеме - редакции "Основ", а затем "Теории" (через сорок лет после первой публикации этого труда), вскоре после фашистского переворота, некоторые содержательные и идеологические компоненты этой парадигмы были дополнительно переработаны. Так, на теоретическом уровне, представление о политическом классе детализируется в виде концепции "правящих классов" соответственно их положению в иерархии политической, экономической, духовной и т. п. власти. Рассмотрение исторически якобы "неизменных черт" политического класса приводит Моска к мысли, что в "политической жизни понятие "лучший человек" относится к тому, кто обладает качествами, позволяющими управлять окружающими" (цит. по: с. 87). А эта мысль парадоксально, так считает Альбертони, сочетается с новым для автора суждением, будто доступ в правящие классы, следовательно, в политический класс осуществляется отнюдь не по признаку "аксиоматического превосходства". Если только надежно действует "институционно-правовой аппарат" (т.е., если имеется действенная "юридическая защита"), он не закрыт и для управляемых.

Не в пример тому, что было прежде, "поражает способность... Моска видеть собственную научную деятельность в историческом контексте" (с.86). Он отдает должное своим предшественникам в изучении политического класса - Сен-Симону, Конту, Тэну, Гумпловичу, а между современниками выделяет вклад Парето и Михельса. "Фактуальный " подход и полемизм в оценках существующего положения дел в основном уступают место, по выражению Апьбертони, "историзирующему методу", который несомненно более отвечал задаче выяснения условий стабильности и динамики общественных отношений, занявшему в межвоенный период центральное место в социологических штудиях.

Моска склоняется к мнению, что стабильный режим предполагает "такую множественность и равновесие правящих сил, которые может дать только очень развитая цивилизация" (цит. по: с.93). Это условие будто бы отсутствует в демократиях, и Моска указывает на причину создавшегося положения - "аномалию", выраженную в противоречии между экономическим неравенством и политическим равенством. Неопасная в периоды общественного благосостояния, она становится нестерпимой в кризисные периоды и в целях ее смягчения следовало бы учреждать "смешанные режимы" - такие, "в которых не должна иметь преобладания ни автократическая, ни либеральная система, а тенденцию к аристократии следует пресекать постепенным, но неуклонным обновлением политического класса. Таким образом, последний сможет поглотить властные элементы, которые вызревают в правящих классах" (цит. по: с.101). В "смешанном режиме" средний класс (для Моска это принципиально новый момент

113

социальной стратификации) достигает "морального и интеллектуального уровня", необходимого для того, чтобы эффективно сотрудничать с бюрократией.

Если верно, что "позднего Моска, Моска упорядоченной доктрины, более всего привлекает проблематика противоречий современного общества и политическая жизнь, которая их выражает" (с.92), то, надо сказать, тяготение автора к умозрительным конструкциям, как правило, не подтверждено сколько-нибудь детальным эмпирическим анализом. В данном отношении, к вышеприведенному примеру примыкает и "решение" еще одной ключевой проблемы - "баланса" власти и свободы. Власти приписывается значение высшей ценности; в глазах Моска она - всегда инструмент утверждения порядка. С другой стороны, свобода всегда отождествляется с "юридической защитой", т.е. в ней видится не движущая сила диалектики общественных изменений, а, наоборот, их предел, по словам Альбертони, "негативные границы". В конечном счете, оптимизм, которым доктрина окрашена в части перспективы гармонизации отношений между личностью и обществом (этикоидеологический мотив) контрастирует с выводами, отнесенными Моска к главным своим "научным результатам".

Когда в 1902 г. после издания труда В.Парето "Социалистические системы"1) в научное обращение вошла его концепция "элиты", выяснилось, тем не менее, что культурным, ценностным и правовым аспектам положения "политического класса", как они рисовались Моска, отвечает вполне четкая экономическая и социальная структура групп, находящихся на вершине общественной пирамиды. К тому же, если Моска в тот период обращался главным образом к фактам истории политических учреждений Италии, то Парето обосновывал свою концепцию на материале экономических отношений в панораме общеевропейского процесса индустриализации. Центральная идея "доктрины политического класса" и теории элит была в сущности одна и та же - "организованное меньшинство" в связи с чем Моска пришлось отстаивать (в полемике "1907 г.) свою приоритетную роль.

Еще более очевидно влияние доктрины Моска на Михельса. То, что он называл Моска среди своих наставников (наряду с М.Острогорским и М.Вебером, с которым был связан сотрудничеством и личной дружбой), не было лишь формулой вежливости. В своей работе "Социология партии в условиях современной демократии"2) (1911, на нем. яз. ) этот младший современник Моска, по крайней мере отчасти, восполнил едва ли не

1)Pareto V. I sistemi socialistiSocialist systems / G.Busino (ed.). - "Turin, 1974. -

Приведено по реф.источнику, с. 170.

2)Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens in der Modernen Demokratie. - Leipzig, 1911. - Приведено по реф. источнику, с. 113.

114

главный пробел его доктрины - почти полное отсутствие интерпретации политических механизмов ("операционных структур"", как он их называл) для утверждения власти ""организованного меньшинства" над "неорганизованным большинством". На примере германской социалдемократии, которую Михельс считал прототипом всех современных массовых политических партий, им было показано, что в формообразовании партийной организации этого типа заложены условия, во-первых, дня пресечения Демократического участия рядовых партийцев в политической жизни и, во-вторых, для перерождения партийной бюрократии в олигархию.

Моска, Парето и Михельс, "хотя они и не создали школу в строгом смысле слова... представляют тот сорт политической мысли, который уходит своими корнями столько же в реальность, сколько в мифологическую школу науки и идеологии" (с.117-118). Противоречивый научно-теоретический и культурный контекст итальянского "элитизма" во многом объясняет эклектизм традиции, которая выросла из него после второй мировой войны за пределами Италии. Так, видный австро-американский экономист Й.Шумпетер использовал элементы "теории элит" для объяснения демократического процесса ("Капитализм, социализм и демократия", 1942). Демократическую систему он описал как мир процедур и гарантий, обеспечивающих циркуляцию правящих политических групп в соревновании, которое открыто для всех, но в котором доминируют те, кто решительно и настойчиво борется за победу" (с.123). Дж.Бернхэм, автор концепции "индустриальной революции", который отвел три из семи глав "Макиавеллистов" (1943) анализу наследия Моска, Парето и Михельса, пытался совместить его с марксизмом и троцкизмом (за что получил упрек в приверженности идеям фашизма). Чем-то, "что не было в подлинном смысле исследованием властной структуры в США" (с.125), но, скорее, полупамфлетом-полупророчеством представляется книга Чарльза Райта Миллса "Властвующая элита" (1956 г.).

Все же работы названных и еще ряда авторов - Г.Ласуэлла, А.Каллана, Т.Боттомора, Дж.Майзеля, П.Бахраха, Дж.Сартори, Р.Даля, Н.Боббио и др. - стали той "лабораторией", в которой элитиэм был интегрирован в новейшую политическую социологию, благодаря чему, в частности, теория демократии утратила прежний свой образ "мистической и идеологической эгалитарной программы" (с. 130). Отдельные положения "доктрины политического класса" помимо того оказались адекватны критическому осмыслению концепций классовой борьбы (Р.Арон) и "государства всеобщего благосостояния" (Дж. Л. Филд и Дж.Хайли), объяснению "коллапса" Веймарской республики (О.Штаммер) и политического

115

риска, связанного с огосударствлением социалистической идеологии (А.Секулович), а на "микросоциальном" уровне - функционирования промышленных корпораций (Х.Ороско). Интерес к "элитистским" подходам

всоциологии, заключает автор книги, можно думать, сохранится и впредь, ибо "потребность в ответственном, эффективно работающем, честном, образованном и дальновидном руководстве теперь, в конце XX в., ощущается

вобществе - независимо от типа государства и политического режима - как никогда прежде в истории" (с.163).

Е.Я.Додин

116