АКАДЕМИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПРОТИВОПОЖАРНОЙ

СЛУЖБЫ МЧС РОССИИ

Кафедра философии

Дисциплина: Концепции современного естествознания

ФОНДОВАЯ ЛЕКЦИЯ

по теме: «Человек как предмет психологического знания. Мозг, сознание и бессознательное»

Подготовил: старший преподаватель

кафедры философии,

канд. филос. наук,

майор внутренней службы

КИРИЧЕК А. В.

МОСКВА - 2004 г.

СОДЕРЖАНИЕ

1. Специфика психологического знания. Этапы развития

психологии с. 3

2. Психоанализ о человеке. Сознание и бессознательное с. 13

2.1. Психоанализ З. Фрейда с. 13

2.2. Аналитическая психология К.-Г. Юнга с. 17

3. Психика и мозг с. 23

3.1. Возникновение физиологии высшей нервной деятельности.

Творчество И.М. Сеченова с. 23

3.2. Разработка учения об условном рефлексе в творчестве

И.П. Павлова с. 26

4. Литература с. 33

1. Специфика психологического знания. Этапы развития психологии

В развитии психологического знания традиционно выделяют два этапа: донаучный и научный. Начало первого связывают с деятельностью Аристотеля (384 - 322 до н. э.), написавшего, по-видимому, первое специальное психологическое сочинение «О душе». Начало второго обычно датируется 1879-м годом: именно в этом годуВильгельм Вундт (1832 – 1920)основывает первую психологическую лабораторию, в которой психика становится объектом строгого, систематичного экспериментального изучения, а сама психология утверждает себя в качестве самостоятельной позитивной науки.

В течение первого этапа психология трактовалась как один из разделов философского знания, гомогенный таким дисциплинам, как этика, логика, гносеология и т. п. Неудивительно поэтому, что психологию относили к гуманитарным дисциплинам, в этом отношении её научный статус казался всем ясным, понятным, не подлежащим проблематизации. Также вполне очевидной выгляделапредметная спецификапсихологии, которая усматривалась в описании свойств, объяснении причин, выявлении закономерностей душевных состояний и процессов.

Новаторство Вундта заключалось, прежде всего, в том, что он артикулировал необходимость преобразования психологии в экспериментальную науку, ориентированную на идеалы и нормы естественнонаучного исследования. Таким образом, психология, казалось бы, в «одночасье» превращалась из философской дисциплины в естественнонаучную. В действительности, реальный процесс институционализации психологии в качестве позитивного знания носил гораздо более сложный характер. Говоря метафорически, В. Вундт преобразовал психологию в позитивную научную дисциплину только де-юре, тогда как де-факто она отпочковалась от философии гораздо раньше.

Процесс переориентации психологии на нормативный образец естествознания носил длительный характер. В античности «знания о душе» носили умозрительный характер, являясь продуктом созерцания, теоретизирования, анализа и обобщения повседневного опыта людей. В Новое время происходит постепенное «вращивание» в «науку о душе» методологии естествознания, вызванное заметными успехами «точных наук» в познании и преобразовании действительности.

В 16-18 веках наиболее сильное влияние на развитие психологии оказала механика как господствующая парадигма в объяснении природы. Механистичны представления Р. Декарта и Ж. Ламетри о человеке как машине; механистичен основной закон душевной жизни, под которым Д. Гартли и Д. Юм понимали закон ассоциации идей; механистична главенствующая интенция учёных, занимавшихся исследованием «души», по поиску физиологических коррелятов сознания. Высшей точкой расцвета «механизации» психологии следует признать «ментальную механику» Дж. Милля, который считал возможным всё разнообразие психических процессов свести к ассоциациям простейших элементов: ощущений и идей¹.

Однако уже Дж.Ст. Милль (1806 – 1873) приходит к осознанию невозможности объяснить богатство душевной жизни на основе одних лишь механических принципов, предлагая дополнить «ментальную механику» более гибкой, приближенной к жизни «ментальной химией». Согласно Дж. Ст. Миллю, сложные идеи не есть результат простого сложения простых идей, но качественно новые целостные образования, порождаемые простыми идеями подобно тому, как химические элементы порождают молекулы. Вполне понятно, что сложные идеи могут быть совершенно не похожи на составляющие их простые, также как вода имеет совершенно иные свойства, чем водород и кислород по отдельности².

Во второй половине 19-го века Г. Спенсер (1820 – 1903) в качестве нормативного образца для психологии предлагает взять биологическое знание, обогатившееся к тому времени эволюционной гипотезой Дарвина и такими понятиями, как адаптация, взаимодействие организма и среды, естественный отбор и др. Для Спенсера сознание оказывается не «сценой», на которой разыгрываются определенные события, а одной из приспособительных функций организма, сформировавшейся в процессе эволюции.

В 19-м веке в психологию проникают количественные методы: место психофизиологии, ориентировавшейся на поиск физиологических коррелятов сознания, занимает психофизика (Э. Вебер, Э. Пфлюгер, Г. Фёхнер), направленная на исчисление взаимосвязи между параметрами раздражителя и особенностями ответной реакции индивида, фиксируемой сознанием.

В целом, развитие психологической науки в период Нового времени, с 16-го и вплоть до конца 19-го века, находилось под определяющим влиянием естественнонаучной картины мира и естественнонаучной методологии. Иными словами, вплоть до последней четверти 19-го века психология де-юре мыслилась в качестве гуманитарной науки, фактически же она на протяжении всего Нового времени строила себя по образцу естественных наук, что, в общем, неудивительно, поскольку именно естествознание (прежде всего, механика) не только считалось самой строгой и развитой отраслью науки, подражать которой были «обязаны» все остальные, но и формировало основы научной (а именно, механической) картины мира.

Проект В. Вундта по построению экспериментальной психологии, с одной стороны, правомерно считать завершением процесса институциализации психологии в качестве естественнонаучной дисциплины, однако, с другой стороны, программа Вундта предполагала наличие так называемой «психологии народов», которая должна была представлять собой описательное, ориентированное на эталон гуманитарного исследования, знание о жизни, быте, нравах, обычаях людей. Таким образом, впервые в явном виде возникает оппозиция «двух психологий»: гуманитарно-ориентированной и натуралистической, каждая из которых обладает высокой степенью самостоятельности: собственными объектом, предметом, понятиями, методами.

Последующее развитие психологии осуществляется в пространстве, заданном двумя обозначенными парадигмами: одни психологические школы и направления примыкают к гуманитарному, другие – к естественнонаучному подходу, третьи занимают промежуточное положение. Эволюция психологического знания оказывается процессом рождения, взаимодействия и борьбы самобытных исследовательских программ, каждая из которых обладает собственной предметной и методологической спецификой.

Исторически первой исследовательской программой в рамках естественнонаучной психологии стало интроспекционистское направление (В. Вундт, Э. Титченер), базировавшееся на принципах элементаризма и непосредственной доступности познающему субъекту собственного внутреннего мира через методически организованное самонаблюдение. Предметом психологии мыслился внутренний мир человека, разделенный на атомарные элементы: простейшие чувства, восприятия, ощущения; методом – интроспекция. Строго определенные, контролируемые условия проведения экспериментов, тренированные наблюдатели, излагающие свой опыт на особом языке, в совокупности должны были обеспечить получение объективных, общезначимых результатов. Такие результаты были получены, но выяснилось, что они бесполезны для реальной человеческой жизни, не могут пролить даже тусклый свет на тайну души. Интроспекционизм как претензия на построение целостной психологической науки потерпел крах. Какова причина случившегося? В чём порок данного подхода?

Основополагающий дефект интроспекционистской психологии коренился в несоответствии предмета и метода исследования. Плохо не самонаблюдение само по себе, а интенция на его формализацию, строгую фиксацию, отказ от естественного, «объектного» языка описания. Разложение восприятий на простые составляющие было обречено на неудачу, ибо элиминировало из поля зрения самую суть – целостные психические образы, чувства и мысли, наделенные в сознании субъекта ценностными параметрами, имеющими значение и смысл. Элементаризм, приемлемый в классическом (т.е. механическом) естествознании, оказывался бесплодным при изучении душевной жизни.

Преодолеть недостатки интроспекционизма, не выходя за пределы естественнонаучного подхода, попытались бихевиористское (Д. Уотсон (1878 – 1958), Э. Торндайк (1874 – 1949), Э. Толмен) и рефлексологическое (И.П. Павлов (1849 – 1936), В.М. Бехтерев (1857 – 1927), К.Н. Корнилов (1879 – 1957)) направления, открывающие собойвторой этапв развитии натуралистической психологии. Исходя изнеобходимости взаимного соответствия предмета и метода науки, они рассматриваютповедениев качестве единственногообъектапсихологического исследования, аэксперимент– в качестве основнойметодологической процедуры. Поведение подобно природным процессам: оно объективно, наблюдаемо, интерсубъективно; отсюда – возможность и целесообразность его экспериментального изучения. Излюбленными объектами бихевиористских экспериментов становятся животные и грудные младенцы, чья психика считалась наиболее очищенной от всевозможных культурных влияний наподобие декартовой «tabularasa».

Стремление бихевиористов строить психологию в соответствии с принципом предметно-методологического монизма позволило им получить значительные научные результаты: были открыты значимые закономерности, управляющие действиями и поступками людей, разработаны и успешно апробированы многочисленные программы по исправлению неадекватного поведения. Однако вскоре выявляется неадекватность естественнонаучной методологии даже применительно к поведению животных. Так Э. Толмен (1886 – 1959) приходит к выводу, что даже крысы обладают некими матрицами («когнитивными картами»), аккумулирующими их жизненный опыт и детерминирующими поведение. Животное оказывается не механическим агрегатом, действующим в соответствии со схемой «стимул – реакция», а существом, наделенным способностью предвидения, обладающим зачатками мышления. Экспериментирование с «чистой психикой» оказалось невозможным, поскольку таковой не существует в реальности.

Модификации ортодоксального бихевиоризма в работах Э. Толмена, К. Халла (1884 – 1952), Б. Скиннера (1904 – 1990) оказались неспособными преодолеть изначальные дефекты «объективного метода» в психологии, ориентированного на идеалы механистического естествознания. Игнорирование очевидного богатства внутреннего мира человека, трактовка поведения как всецело реактивного, приверженность редукционистской формуле «стимул – реакция» в различных ее вариантах – таковы принципиальные черты бихевиористской исследовательской программы, в лоне которой релевантный образ человека как сознательного, самодетерминирующегося существа уступил место представлениям о нем как бездушном, легко манипулируемом механизме.

Достижения бихевиоризма относятся в основном к исследованию низших слоев психики: механическому научению, простым действиям, элементарным реакциям, тогда как решить проблему познания высших, глубинных слоев психики ему не удалось. Причина этой неспособности кроется в непонимании сущности и природы человека, исследование которого объективными методами имеет жесткие границы. По сути бихевиористская программа была редукционистской, поскольку также разлагала человеческую деятельность на элементарные составляющие -- простейшие действия, но создать из них целостный, адекватный образ человека была не в состоянии.

Менее яркое, но вполне отчетливое выражение натуралистическая ориентация получила в когнитивной психологии, становление которой приходится на 50-60-е годы и связано с развитием информатики и кибернетики³. Несмотря на то, что сторонники данного подхода конструируют более сложный, утончённый (а, следовательно, и более адекватный), чем в бихевиоризме, образ человеческой личности, в этом направлении человек также редуцируется, но не к поведенческим реакциям, а к когнитивным структурам и процессам, при этом за скобки, как правило, выносятся остальные сферы психики: эмоционально-чувственная, мотивационно-волевая, ценностно-смысловая. В итоге человек, по сути, отождествляется с компьютером, понимается как сугубо рациональное существо, детально просчитывающее свою жизнедеятельность. Другим важным дефектом данного подхода оказывается приверженность элементаризму, что проявляется в расчленении когнитивных процессов на отдельные паттерны: «личностные конструкты» (Дж. Келли), «когнитивно-аффективные единицы» (У. Мишел), «операции» (Ж. Пиаже).

Однако, по сравнению с бихевиористскими концепциями, когнитивно-ориентированные психологи сделали огромный шаг вперёд, во-первых, они расширили предметное поле естественнонаучной парадигмы за пределы поведения, включив в него интрапсихические процессы, во-вторых, обосновали более глубокий и богатый образ человека, наделив его свободой, способностью предвидеть ход событий и изменять свои представления о мире, ставить и достигать жизненные цели, и, тем самым, утвердили гуманистическое видение человека как разумного существа, способного контролировать свою жизнь.

Кроме бихевиоризма и когнитивной психологии в их различных модификациях, к естественнонаучной ориентации можно отнести и другие направления, в той или иной степени разделяющие редукционистские взгляды на человека⁴, использующие методы исследования, выхолащивающие уникально-личностное своеобразие индивидов: в частности, теории личностных черт Г. Айзенка и Р. Кэттела, нейролингвистическое программирование, рациональную-эмотивную психологию А. Эллиса, мультимодальную психотерапию А. Лазаруса и др.

Развитие гуманитарной парадигмы осуществлялось через иные направления, наиболее мощные из которых составили фундаментальные исследовательские программы, успешно развивающиеся в настоящее время. Первую из них обосновал ещё в конце 19-го века В. Дильтей, ставший основоположником «понимающей психологии»⁵. Необходимо отметить, что программа Дильтея носила умозрительный, абстрактный характер в силу того, что сам автор не был практикующим психологом, а выступал как теоретик науки. Именно в силу оторванности от реальной психологической практики дильтеевский проект зачастую квалифицируется как неудавшийся⁶. В действительности, сам Дильтей не столько не мог, сколько не стремился создать адекватную своей программе прикладную психологию. Его задача была чисто теоретической – обосновать принципиальную возможность создания психологии на началах, альтернативных объясняющему подходу. В решении этой задачи Дильтей достиг заметного успеха: он не только выявил слабые места в основаниях объясняющей психологии, но и обозначил некоторые фундаментальные особенности гуманитарного знания о психическом.

Заслуга Дильтея состоит, прежде всего, в том, что он ввёл ряд методологических принципов и категорий, оказавшихся востребованными будущим развитием субъектоцентричной психологического знания, а именно:

1. принцип целостности душевной жизни в противоположность элементаризму классического естествознания;

2. категорию понимания как адекватную процедуру постижения субъективной реальности вместо объяснения, предполагающего установление причинно-следственных зависимостей;

3. понятие телеологической (целевой) обусловленности душевных процессов как антитезу их детерминации нейрофизиологическими коррелятами или прошлым опытом индивида.

По существу Дильтей обозначил границы парадигмального поля, в котором в дальнейшем стали развёртываться концепции «понимающей психологии», логически неубедительно, но интуитивно верно задал некоторые основополагающие стандарты рациональности «наук о духе». Привлекательность дильтеевской программы для последующих поколений психологов состоит, с одной стороны, в имманентном ей антиредукционизме, отстаивании автономности и свободы человека и, с другой стороны, в ориентации на использование феноменологического и герменевтического методов постижения субъективной реальности.

Философия В. Дильтея наряду с феноменологией Э. Гуссерля и экзистенциализмом М. Хайдеггера и Ж.-П. Сартра составила теоретико-методологический фундамент разнообразных психологических и психотерапевтических концепций «понимающей психологии»: психиатрических взглядов молодого К. Ясперса, глубинной герменевтики А. Лоренцера, терапевтической антропологии Л. Бинсвангера, Daseinanalys'а М. Босса, гештальт-терапии Ф. Пёрлза, психобиографических исследований Х. Томэ, которые можно рассматривать в качестве конкретизаций и модификаций исследовательской программы Дильтея.

Иной путь развития психологического знания был намечен З. Фрейдом (1856 – 1939), создавшим психоанализ как вторую фундаментальную исследовательскую программу в гуманитарной психологии. По сравнению с Дильтеем, Фрейд расширил предметное поле психологии, включив в него, с одной стороны, огромный мир бессознательного с присущими ему запретными мотивами и вытесненными желаниями, и, с другой стороны, жизненную историю личности, начиная с момента раннего детства. В методологический арсенал психологии Фрейд добавил глубинную герменевтику, нецеленную на реконструкцию неосознаваемых пластов психики с помощью процедур анализа свободных ассоциаций, трансфера и контр-трансфера, толкования сновидений и ошибочных действий.

В отличие от умозрительного проекта Дильтея, программа Фрейда успешно сочетала теоретическую обоснованность с практической эффективностью. Если «понимающая психология» основывалась на абсолютном противопоставлении «наук о духе» «наукам о природе», то психоанализ оказался своеобразным «кентавром», совмещающим в себе противоположности интеллектуального и аффективно-эмоционального, психодинамического и герменевтического, номотетического и идиографического. Такая двойственность обусловлена тем, что Фрейд стремился, с одной стороны, следовать общепринятым нормам научного исследования своего времени и, с другой стороны, вместить в границы науки всё многообразие субъективного опыта человека.

Фрейдовский психоанализ стал исходным пунктом широкой исследовательской программы, в которую входят многочисленные концепции глубинной и психодинамической ориентации (А. Адлера, О. Ранка, К.-Г. Юнга, В. Райха, Э. Фромма, К. Хорни, Г. Салливана, Э. Эриксона, Э. Бёрна, А. Лоренцера, Ж. Лакана, С. Грофа и др.), в рамках которых продолжают осуществляться попытки по модернизации (часто – весьма радикальной) классического фрейдизма. Речь идёт, с одной стороны, об освобождении психоанализа от неадекватных механистических представлений; с другой стороны -- о наращивании «гуманитарного потенциала» психоанализа, осуществляющегося в направлении «социологизации» (К. Хорни, Г. Салливан), «гуманизации» (Э. Фромм), «культурологизации» (К.-Г. Юнг) интеллектуального наследия Фрейда.

В целом, глубинно-динамический подход, конституируемый признанием многомерности, конфликтности психики, и сегодня представляет собой влиятельное, мощное направление, потенциал которого ещё далеко не реализован. Наблюдающаяся пролиферация теорий, открытость к изменениям и восприимчивость к критике свидетельствуют о присущем этому направлению стремлению к углублению и расширению знания о человеке.

Наиболее полно и последовательно идеал гуманитарного психологического исследования был реализован гуманистической психологией, ставшейтретьей фундаментальной исследовательской программой в лоне гуманитарного «знания о душе»⁷.

Гуманистическая психология возникла, с одной стороны, как реакция на засилье редукционистских подходов в психологии личности, наиболее значительными из которых были фрейдизм и бихевиоризм, и, с другой стороны, как продолжательница традиций в идиографическом изучении человека, заложенных психоанализом. Гуманистическое направление, определяющий пафос которого выражается формулой «Человек есть свобода», конкретизировало на почве психотерапии положения экзистенциализма и феноменологии, выступило в качестве противоядия тоталитарным идеологиям фашизма и большевизма.

Гуманистическая психология имеет много общих черт с психоанализом, наличие которых позволяет отнести оба направления к гуманитарной психологии. Достаточно назвать следующие характеристики, присущие обеим исследовательским программам: эмансипативный интерес, диалогичность, анти-экспериментальность, идиографичность, центрированность на субъективном мире, герменевтичность. Однако гуманисты внесли значительные изменения в гуманитарную психологию, касающиеся, прежде всего, понимания природы, сущности человека. Если для Фрейда человек был, в первую очередь, эгоистичным, внутренне конфликтным, часто агрессивным и иррациональным, сексуально озабоченным существом, детерминируемым собственным прошлым и биологической инстинктивной природой, то для Роджерса, Маслоу, Франкла человек, напротив, альтруистичен, потенциально гармоничен, способен к творчеству и самоизменению, определяется не столько прошлым, сколько своим свободным волением и собственным проектом.

Такое видение человека предопределило как предметную, так и методологическую специфику гуманистической психологии. Гуманисты сделали предметом психологии целостного человека, взятого во всём богатстве его жизнедеятельности, в которой переплетаются и взаимодействуют сознание и бессознательное, генетические, социально-культурные и индивидуально-целевые детерминанты. Не отбрасывая ни экспериментальной, ни глубинно-герменевтической методологии, основоположники гуманистического направления на первый план выдвинули понимающую методологию, в которой сочетаются как рациональные, так и интуитивные моменты: первые связаны с процедурами интерпретации содержаний сознания, вторые -- с проникновением во внутренний мир личности на основе эмпатии, вчувствования, сопереживания.

К числу важнейших теоретико-познавательных характеристик гуманистической психологии следует отнести нормативность, субъективность, практичность, гуманизм.

Сегодня гуманистическая психология рассматривается как одно из влиятельнейших направлений психологии, внёсшее значительный вклад в понимание природы человека и исследование межличностных отношений.

Современная гуманитарная психология представлена также другими направлениями, не укладывающимися в рамки трёх основных исследовательских программ. Психосинтез (Р. Ассаджиоли), онтопсихология (К. Манегетти), трансперсональная психология (С. Гроф), различные формы религиозной психологии – вот далеко не полный перечень направлений, примыкающих к гуманитарной парадигме в психологии.

Таким образом, гуманитарная парадигма в психологии, рассмотренная целостно и эволюционно-исторически, представляет собой широко разветвлённое и многосложное движение, совокупность генетически и тематически взаимосвязанных и взаимодействующих исследовательских программ, неразрывно связанных с психотерапией и психопрактикой.

Для гуманитарной парадигмы характерно холистическое, эволюционно-историческое (биографическое), проективно-нормативное, феноменологическое видение объекта исследования:

холизм субъектоцентричной психологии связан, с одной стороны, с изучением индивида как погружённого в со-бытие-с-другими и, с другой стороны, с пониманием человека как целостного, духовно-телесного существа;

эволюционно-исторический взгляд на человека конкретизируется во внимании к «жизненной истории» пациента, демонстрируемом психоанализом, тогда как «проективно-нормативное видение» человека характерно для гуманистической психологии;

феноменологическая ориентация предполагает акцент на изучении внутреннего мира личности: всякий поведенческий акт – от непроизвольного движения до поступка – рассматривается как производный от ментальных процессов, как их манифестация.

Важной особенностью предметного своеобразия гуманитарной психологии является проблемоцентризм, т.е. ориентация не столько на получение нового знания, сколько на описание, объяснение и решение конкретных, жизненно-важных, экзистенциальных проблем живых людей.

Резюмируя вышесказанное о предметном своеобразии гуманитарной парадигмы в психологии, можно заключить: имея в качестве непосредственного объекта целостного человека, погруженного в стихию повседневности социального бытия, гуманитарная психология ставит себе задачей решение экзистенциальных, смысложизненных проблем индивида и является знанием как об этих проблемах, так и о наиболее важных, сущностных качествах человека, о его истинной природе и предназначении, о «человеческом» в человеке.

В методологическом плане специфика гуманитарной психологии связана, во-первых, с критическим отношением к использованию экспериментальных и количественно-статистических (психометрических) методов, поскольку они «овеществляют», «объективируют» человека, выхолащивают личностно-уникальное, и, во-вторых, с предпочтением исследовательских процедур, способных проникнуть в глубину личности и ухватить её своеобразие. К числу последних можно отнести:

1. герменевтический метод, включающий в себя процедуры психоаналитического (глубинного) толкования неосознаваемых пластов психики и феноменологической интерпретации содержаний сознания;

2. исторический (биографический) метод, предполагающий построение связной жизненной истории личности.

Таким образом, хотя между двумя парадигмами, естественнонаучной и гуманитарной, и наличествуют существенные предметные и методологические различия, последние, и это нужно подчеркнуть особо, не носят фатального, непримиримого характера: психолог гуманитарной ориентации вполне может пользоваться тестами и проводить эксперименты, равно как и натуралистически ориентированному исследователю не запрещается прибегать к помощи герменевтического и биографического методов. Различия между двумя подходами коренятся именно в понимании природы человека, и именно разное видение человека предопределяет предпочтение в использовании «более соответствующих» методов.

Однако гуманитарный подход выглядит более предпочтительным по той причине, поскольку он надстраивается над естественнонаучной психологией, «снимает» её в себе в качестве подчинённого момента подобно тому, как теория относительности включает в себя ньютоновскую механику в качестве частного случая. Иными словами, научно-исследовательские программы гуманитарной ориентации оказываются более мощными, чем ориентированные натуралистически, поскольку рассматривают человека как более сложное, богатое, многомерное существо, вследствие чего обладают большим эвристическим потенциалом.