10-03-2015_07-34-16 / Ильенков. ПСИХОЛОГИЯ
.doc|
|
|
ПСИХОЛОГИЯ
Э.В.Ильенков
Определение Леонтьева – наука о порождении и функционировании образа. Это – психология в целом, т.е. включающая зоопсихологию, или, м.<ожет> б.<ыть> точнее – в своей общей форме как раз именно к ней и только к ней и относящееся определение.
Психология человека. Видимо, вопрос упирается в определение конкретно-специфической определённости человеческого образа.
Наверное, она – в универсальности. В способности “порождать” образ любой вещи, – любой образ. От образа восприятия простейшей геометрической формы – до образа “субстанции”, до логической категории, до образа нравственного закона, до образа “красоты” т.п. И наука, и искусство – всё это образы (отображения, изображенные – и выполненные в том или другом чувственно-воспринимаемом материале – формы существования и движения) внешнего мира. Без этого материализм – пустое слово.
Секрет “образа вообще” нужно, вероятно, искать в анализе простейшего образа, простейшего психического феномена, простейшего продукта психической деятельности, в которой она впервые и выступает, впервые “является”.
Тут то же самое, что и со стоимостью.
Понять, что такое стоимость ВООБЩЕ – не значит создать абстракцию, в которой были бы погашены все различия между сюртуком и холстом, между товаром и деньгами, между стоимостью вообще – и прибавочной стоимостью во всех ее частных видах (прибыль, рента, процент и пр.).
Нужно проанализировать ПРОСТУЮ (исторически и логически первую) форму стоимости, её первый вид = роду.
Где она – эта “сведённая к простейшей определённости конкретность” образа, продукта и формы протекания процесса, этот образ созидаюшего.
Нелепо искать “общее” между образом восприятия и фантазии, между образом представления – и образом понятия. Сложных (развитых, конкретных) образов для нас на этой ступени анализа не должно существовать, их ещё предстоит “вывести” – т.е. понять.
Поступим как Маркс - не будем <забираться> в глубь истории – в исследование животных форм психики (и образа), – ибо абстрактные характеристики сохраняются (воспроизводятся) и в онтогенезе ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ психики, как первые стадии её развития, вкратце повторяющие филогенез.
Зоопсихические предпосылки и тут воспроизводятся в качестве её продукта, в их "очищенной" форме, в качестве действительно необходимых УСЛОВИЙ возникновения специально-человеческой психики,
Первая, по-видимому это очевидно – способность активного перемещения в пространстве, в поисках пищи, воды и пр. О психике растения говорить – очевидно – неправомерно,
“В поисках”, в “нацеленности” на определенный предмет – на предмет потребности – вначале на предмет органической “нужды”.
В виде “орг-нужды” – в виде биохимически закодированной в организме необходимости определенного – циклически возобновляющегося обмена веществ – и нужно, видимо, видеть первую (и еще неспецифическую) предпосылку психики. /Неспецифическую, поскольку растение тоже ею в полной мере обладает/.
Т.о., обмен веществ как таковой, прекрасно могущий возобновлять свои циклы без какой-либо психики и вовсе её не предполагающий.
/А на высших этажах он выступает как её”следствие”, как результат психической деятельности = деятельности поиска, – активного передвижения организма среди тел внешнего мира, среди “препятствий”, мешающих циклу обмена “замкнуться”/.
Т.е. активно протекающий обмен веществ организма с внешней средой – это абсолютное – неспецифическое – условие психики, её предпосылка. У растения он протекает при неподвижности, и если компоненты внешней среды отделены в пространстве и времени от организма, если оно не имеет непосредственного контакта с внешними условиями протекания цикла, оно погибает. Диссимиляция без ассимиляции – смерть.
Животное – нет. Оно преодолевает зазор собственным передвижением к ним, “влечется к корму бичом необходимости” и замыкает цикл. Оно вынуждено искать, т.е. перемещаться в пространстве по направлению. к недостающему компоненту цикла, к предмету орг.нужды (пища, вода).
/Новорожденный младенец тут целиком подобен ещё растению. Он живёт пока “внешние” условия обмена веществ “приходят к нему сами” – мать. Он ещё не животное – и в психике тут никакой нужды нет/.
Первый элемент психики может возникнуть только там, где начинается СОБСТВЕННОЕ “самодвижение” его организма по пути к пище, – к материнской груди Зародышевая форма – младенец “тянется” по направлению к материнской груди, к молоку.
У животного эта психика врождена. У человечка – нет, она должна формироваться, – никаких, самых неуклюжих попыток двигаться в. определённом направлении младенец не обнаруживает. /Это хорошо, как факт, описал Фихте: вегетативный “инстинкт” без наличия ЖИВОТНОГО инстинкта – т.е. морфологически врождённой схемы движения, перемещения в пространстве, необходимой для ликвидации пространственного “препятствия”/. Способности путём организованных действий преодолевать зазор между собственным телом – и внешним условием его существования.
Возникновение психических функций ( = образа) неразрывно связано как раз с наличием этого – животного – “инстинкта”, хотя это совсем не “инстинкт” – см. статью Гальперина, а прижизненное образование.
Если это не “инстинкт”, а сложнейшее прижизненное образование, требующее онтогенетического развития соответствующего “функционального органа”, – то проблема возникновения психики совпадает с проблемой онтогенеза соответствующих зон мозга, а не противопоставляется ей. Но орган тут создаётся функцией, а не наоборот, не функция органом, его априорным по отношению к ней “устройством”.
Безусловные рефлексы составляют тут доисторическую предпосылку возникновения психики, которая, как первая ступень ракеты, отбрасывается за ненадобностью, и в дальнейшем функционировании психики уже не воспроизводится, не выступает как её внутренне-необходимый компонент.
В состав “органов психики” входят поэтому (становятся внутренним условием её функционирования) только те нервные механизмы, которые представляют собою не только УСЛОВИЕ, но и СЛЕДСТВИЕ “психической” деятельности, – деятельности организма во внешнем пространстве, деятельности с внешними предметами, отличными от самого тела организма, и вне его (и независимо от него) находящимися.
Тут-то, собственно, только и возникает нужда в особом – СУБЪЕКТИВНОМ ОБРАЗЕ внешнего предмета. Нужда становится ПОТРЕБНОСТЬЮ тела только вместе с появлением в составе деятельности соответствующего нужде ПРЕДМЕТА, и не ранее.
Потребность (“установка”) у человека становится ЦЕЛЬЮ, и как компонент целенаправленной деятельности и становится и возникает ОБРАЗ.
Ребёнок не обладает ни образом, ни психикой по той простой причине, что, обладая органической нуждой (в материнском молоке), не обладает ПОТРЕБНОСТЬЮ в нём – так, как и растение. Он не есть СУБЪЕКТ ПИТАНИЯ, а только ОБЪЕКТ КОРМЛЕНИЯ.
/Субъектом он оказывается только в акте заглатывания, сосания, переваривания - чисто вегетативных функций организма, и никак не психических/.
“Пусковым эффектом” тут оказывается лишь тот компонент обмена веществ, который уже попал, независимо от его активных действий, внутрь его тела – хотя бы в рот, в губы. Материнское молоко может находиться всего в полуметре от его рта – и он при этом <погибнет>, если это полуметровое расстояние не преодолеет мать. Своего он не совершит (что совершает щенок и котёнок уже через полчаса после появления на свет).
А он через полгода начинает лишь ТЯНУТЬСЯ к груди, – тут и возникает первая форма ПСИХИЧЕСКИ-ОФОРМЛЕНЫЫХ действий. Лишь интенция НАПРАВЛЕНИЯ действий, а не сами ещё действия…
Действия перемещения в пространстве по направлению к груди матери не врождены, они формируются, и именно потому, что мать не может постоянно держать младенца у своей груди, и он совершает путь вначале пассивно, всем телом – всем телом он к ней и “тянется”. Передвигаться же самому – вначале на четырех, а потом и на двух конечностях – он учится. Еще точнее – ЕГО учат.
Психикой он овладевает с того момента, когда научается перемещать СЕБЯ – сам. Это и есть первый образ “самости” (дас Зельбст`а [das Selbst])…
Когда он научится управлять СВОИМИ КОНЕЧНОСТЯМИ (губами он управляет с первого дня). Руки и ноги – вот первый орган ПСИХИЧЕСКОЙ деятельности. Способ – образ – их действий И ЕСТЬ первый ОБРАЗ, в составе коего форма пути и активно проделываемая траектория этого пути – суть ОДНО И ТОЖЕ. Это геометрическая фигура, ставшая фигурой действий, их схемой. Форма вещи – вне вещи, в теле субъекта, как схема его активного перемещения. Она тем самым не “в мозгу”, – в мозгу лишь управляющий движением тела нервный механизм. Мозг – часть тела, а не “мыслящее тело”, каким он может показаться, когда психическая деятельность развита до её рафинированных форм , – до способности заранее, до реального действия, строить ИДЕАЛЬНЫЙ образ предстоящих действий, их схему, как бы проигрывая её “субъективно” ДО действия.
(“Заторможенное действие” у Сеченова).
Называть акт СОСАНИЯ “психическим” нелепо. Он совершается без всякого предварительного “промеривания” действий, как и глотание, как и перистальтика пищевода. Как и всасывание растением раствора. Совершается он часто и вхолостую, и с пустышкой. Никакого элемента ПСИХИКИ тут нет ещё и в помине. Это лишь физиологическая предпосылка, лишь её доисторическое УСЛОВИЕ.
Другое дело – действия по перемещению в пространстве, имеющие “целью” восстановить прерванный контакт между своим телом – и предметом органической нужды, замкнуть цикл обмена веществ ЧЕРЕЗ СВОИ СОБСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ. Тут уже без ОБРАЗА не обойтись. Причём образ непременно должен быть дан через действие ДИСТАНТНЫХ рецепторов (хотя бы – обоняния, – у слепых это видно отчётливее).
Органом психики мозг делается только по мере того, как он становится органом управления самодвижения тела в пространстве, заполненном внешними предметами, одни из коих – потенциальные предметы потребности, а другие – “мешающие” свершению акта удовлетворения потребности (нужды) препятствия. Одни от других организм должен научиться различать НА РАССТОЯНИИ, т.е. до физического контакта с ними. С этим и связана чрезвычайная замедленность (а то и полная заторможенность) процесса формирования психических функций мозга у слепоглухих детей, где единственным рецептором, позволяющим делать “снимок” с формы предмета (т.е. создавать его образ) оказывается ОСЯЗАНИЕ (точнее –двигательно-моторное действие, компонентом коего является осязание как “рецептор” – рецептор вообще становится органом психики лишь постольку, поскольку он становится вспомогательным органом ЭФФЕКТОРА. “В себе” он никакой не орган психики, а также лишь его необходимая предпосылка, имеющая полностью физиологическую природу и происхождение).
Так или иначе, а именно анализ становления функции осязания (ощупывание, точнее, как действие, в ходе его свершения тут же и “отражающееся” внутрь организма, как совокупность не хаотически, а ДЕЙСТВИЕМ ОРГАНИЗОВАННЫХ “ощущений”). Не хаос, не “поток”, а именно организованная система ощущений – ОБРАЗ.
Тут именно и решается вопрос Канта, – как, почему и что организует “хаос ощущений” – в ОБРАЗ. По Канту – априорная СХЕМА, – Кант блестяще показал, что без её наличия невозможно и само возникновение ОБРАЗА.
Схема действительно ОБРАЗУ предшествует, – но не как “трансцендентальная схема”, а как вполне реальная – предметно-обусловленная – схема работы ОРГАНОВ ПРЕДМЕТНОГО ДЕЙСТВИЯ, – прежде всего РУКИ, как бы скользящей по контуру вещи, и движением своим копирующая этот контур, тут же “ощущаемый” (осязаемый) ВНЕШНИЙ КОНТУР. Образ геометрии внешнего тела, мира тел, – и именно ПРЕПЯТСТВИЙ на пути активного действия, – тут, не где-нибудь рациональное зерно психологии Фихте.
Действие ОТРАЖАЕТСЯ в себя, – в тело действующего организма, – и чего не было в ДЕЙСТВИИ – ТОГО НЕ БУДЕТ И В ЧУВСТВАХ.
“Нет ничего в интеллекте, чего не было бы в чувствах”, – но “нет ничего в чувствах, чего не было бы в ОРГАНИЗОВАННОМ действии”, – эту истину идеализм и выражает на своём языке так, – “кроме самого интеллекта”, ибо СХЕМА организации внешнего действия приписывается ИНТЕЛЛЕКТУ – началу, привходящему “в действие”, данному РАНЕЕ действия, – “ДУШЕ” как бестелесной субстанции.
Между тем “душа” – в том числе “душа” (психика) ЖИВОТНОГО это и есть совокупность СХЕМ ВНЕШНЕГО ДЕЙСТВОВАНИЯ тела, схема их организации в ряд последовательных операций, и развёртывающаяся как цепь таких “операций”.
Да, деятельность последовательно разлагается (ветвится), но не “собирается” из своих якобы заранее данных компонентов. Изначальное единство задаётся составом простейшей – ВСЕОБЩЕЙ – “операции-действия”.
Простая – единичная, случайная – форма деятельности, – действие-операция организма, направленная на достижение в пространстве предмета органически-встроенной нужды. Материнское молоко. В мозгу ребёнка не записано – где и как его искать, какие препятствия надо обходить и как это надо делать. Он и не ищет. Его губы ищет грудь матери, – она, а не губы тут орган СУБЪЕКТА, каковым организм младенца попросту не является.
Вот когда ребёнок начинает ТЯНУТЬСЯ к ней – “искать” её своим телом – тут-то и появляется первый зачаток ПСИХИЧЕСКОЙ деятельности, в которой, кроме мозга, участвует и всё тельце, активно тянущееся у предмету органической нужды, и тем самым превращающее нужду – в ПОТРЕБНОСТЬ, а внешний предмет, её могущий удовлетворить (но в данный момент НЕ удовлетворяющий, поскольку он ещё далеко от губ) – в ПРЕДМЕТ ПОТРЕБНОСТИ, в компонент ПСИХИЧЕСКОГО АКТА (действия-операции) – или ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВООБЩЕ, как ещё не расчленённой и потому всеобщей, могущей “ветвиться”, формы.
При этом нас интересует тут не то, как сам младенец “переживает” это своё собственное “внутреннее состояние”, а объективный состав этого самого “внутреннего состояния”.
А это – “идеальное” присутствие реально отсутствующего предмета, данное через реальное наличие схемы действий, необходимых для его достижения. Схема действий, данная СИМУЛЬТАННО, как наличное состояние, с необходимостью развертывающая себя в реальном порядке действий во времени, - это и есть ОБРАЗ действия (контур, траектория, действия до его реального свершения = геометрия внешнего пути по форме вещи, форма вещи, описываемая движением организма в пространстве).
В виде схемы-образа она дана субъекту одномоментно, вне времени, до и вне её реального развёртывания в пространстве-времени.
Можно поэтому достаточно чётко отделить физиологический акт от психического.
Сосание – акт чисто-физиологический, встроенный.
Но вот уже малейшее движение, – хотя бы его “начало” (ребёнок “тянется”, “влечётся к корму бичом необходимости”) – это уже акт психический, никак не встроенный, формируемый только в ходе свершения самого действия, хотя и стимулируемого изнутри, но никак “изнутри” не оформляемого.
С этим “тянется” и связан тот простейший феномен, о коем говорил В.П. Зинченко, – ВЛЕЧЕНИЕ, “ПОТРЕБНОСТНОЕ” состояние (а уже не неопределённая, предметно не оформленная, “нужда”).
Ощущение нужды, – своего внутреннего состояния – тем самым тоже акт (феномен) чисто-физиологический. Самоощущение и не есть поэтому первый “психический” феномен, данный в интроспекции. Тут в интроспекции дано именно только внутренне-физиологическое состояние.
А вот когда оно превращается в потребность, оно срастается в “комплекс ощущений”, составляющих ОБРАЗ действия и его предмета, а точнее – образ предмета нужды вместе с образом ПРОСТРАНСТВА, его от тела отделяющего (а потому и “препятствий”, коими оно заполнено, и путей, зигзагов обхода их), – то тут и возникает (и функционирует) ОБРАЗ. Как образ ВНЕШНЕЙ ВЕЩИ И СПОСОБА ДЕЙСТВИЯ С НЕЮ, по поводу неё, где вещь – как внешняя цель, а действия – средства её достижения…
Цель – субъективно-воспринимаемая форма вещи-цели, а средства – геометрически-определённая траектория обхода “препятствий”, и тем самым – контур этих препятствий, которые сами по себе – чисто-физиологически – абсолютно бионейтральны.
Непосредственное ощущение этих ВНЕШНИХ контуров вещей, как цели, так и средств-препятствий на пути к её достижению – И ЕСТЬ ОБРАЗ, и есть клеточная форма психической деятельности, её простая абстрактная схема. Схема затем РЕАЛИЗУЕТСЯ в образе восприятия, и тут были правы и Кант, и Фихте, и Шеллинг, – она становится схемой актуально осуществляющегося акта восприятия внешней формы.
“В мозгу хранится не образ, а СПОСОБ ПОСТРОЕНИЯ ОБРАЗА” (Фихте), и в этом глубокая истина. Образ “существует” только в ходе и во время его активного ПОСТРОЕНИЯ, хотя бы и очень быстрого, почти мгновенного, в микросекунды осуществляемого действия.
В мозгу же хранится автоматизированная схема его построения, и если она “срабатывает” молниеносно, не встречая “препятствий” со стороны “не укладывающихся в неё” ощущений, то ОБРАЗ и строится вполне автоматически, без участия ПСИХИЧЕСКОЙ paботы.
А вся психическая работа состоит только в акте КОРРЕКТИРОВАНИЯ готовой (физиологически зафиксированной) схемы действия в самый момент её превращения в “образ”, в готовую “картинку-копию” вещи.
Если схема “срабатывает” не утыкаясь в серьезные препятствия, то она и в образ превращается безболезненно.
(Но тут-то и возникает проблема – что важно, а что нет, – Фихте о различии восприятия одного и того же предмета – растения – ребёнком и естествоиспытателем).
Тут может помочь аналогия с работой автопилота. Он выдерживает заданное компасом и гироскопом НАПРАВЛЕНИЕ, и потому пилот-человек поручает ему дело целиком в пространстве, где нет ПРЕПЯТСТВИЙ. Но вот на направлении появилась гора, грозовое облако и т.п., – и одной схемы направления уже недостаточно. Надо включить другую схему – схему обхода препятствия и корректировать её во время обхода, считаясь с впервые встреченными вариациями контуров препятствия. Вот тут-то и вступает в действие ПСИХИКА, – в данном случае – психика человека-пилота…
А пока схема “реализуется” гладко, не утыкаясь в препятствие она и не вынуждена “превращаться” в образ, не вынуждена “изгибаться” в согласии с контуром-схемой внешнего предмета-препятствия… Образ это и есть каждый раз индивидуально-корректируемая схема внешнего действия, схема, изменённая в согласии с индивидуально-неповторимым (а потому и не предусматриваемым в ней и ею) стечением обстоятельств – препятствий на пути к цели.
Поэтому психика и есть там и только там, где есть индивидуально-вариируемая схема действия, где есть коррекция схемы единичными, никак не предусматриваемыми в автоматизмах обстоятельствами, – там, где материальная схема движения тела корректируется НЕОЖИДАННЫМИ (для неё) препятствиями, необходимостью считаться с ними.
И пилот предоставляет автопилоту пронизывать облако, но не грозовую тучу.
И человек “видит” КОШКУ, – любую кошку там, где “схема” кошки не ломается о неожиданные “признаки”, хотя и не может дать словесно точного “определения” кошки вообще, ибо его не может дать и естествоиспытатель – отличает кошку от собаки (Шеллинг).
Причём это и происходит как раз в акте ВОСПРИЯТИЯ – превращения СХЕМЫ – В ОБРАЗ. А “образа” до и вне акта восприятия – притом именно в момент его протекания – нет.
А уже отсюда можно понять и акт фантазии (сновидения).
Физиологически-зафиксированные в мозгу, “схемы” работы начинают разворачиваться, не встречая никаких внешних препятствий, искажая их так, что они перестают быть “препятствиями”.
Образ и есть результат “встречи” активной – физиологически-зафиксированной в нервах – “схемы” действий – с корректирующими акт её реализации актуальными ощущениями, становится “образом”.
А иначе действует одна “установка” (понятие, строго говоря, чисто физиологическое) и получается тогда иллюзия, сновидение, а также все формы безумия – идеи фикс.
Ощущения при этом тоже есть, но только интероцептивные, идущие от интерорецепторов, поскольку экстрарецепторы либо безмолвствуют, либо мозг с их показаниями просто “не считается”, игнорирует их, либо обращается с ними как с глиной, превращая их просто в пассивный материал реализации схемы, а не превращения схемы в образ.
Поэтому и вся пресловутая сфера “подсознания” (бессознательного в психике) – это просто переданная на уровень автоматики – на уровень уже чисто-физиологически зафиксированных схем действий – система когда-то вполне СОЗНАТЕЛЬНО-ПСИХИЧЕСКИ осуществлявшихся действий и образов.
Она – ВТОРИЧНА по отношению к СОЗНАНИЮ, а вовсе не изначальна, как у Шопенгауэра, Фрейда и прочих, вплоть до Узнадзе и Бассина.
/Это прекрасно видно в свете экспериментов Харлоу с “безмамными мамами”/.
Поэтому “подсознание” нельзя ставить рядом с СОЗНАНИЕМ как два равноправных компонента психики. Всеобще – СОЗНАНИЕ, а подсознание – его особенный – производный вид, и только.
Психология всё-таки остаётся наукой “о сознании” и его превращённых формах, а не становится наукой о психике, как сфере, состоящей априори из “сознательной воли” и “бессознательной воли”, как из двух самостоятельных компонентов, ибо это сразу же возвращает нас к картезианству.
Вопрос о “локализации” образов, занимающий и Прибрама, т.е. вопрос о том, каким чудом мы видим ФОРМУ ВЕЩИ ВНЕ ГЛАЗА, а не просто испытываем раздражение сетчатки, кончика зрительного нерва.
/Сюда же – боль в пальце отрезанной ноги и т.д./.
“Образы формируют мозг, но почему же мы локализуем, предметы именно так, а не иначе?” /К Прибрам, “Языки мозга”, Прогресс, М., 1975, с. 192/.
“Отраженный от внешнего объекта свет создаёт на сетчатке образ. Ощущения существуют только внутри нашего тела, хотя мы локализуем образ по другую сторожу глаза…”. Это [у Прибрама] цитата из Бекеши и далее – описание им эксперимента по локализации осязательных раздражений, – вибрационные щелчки, подаваемые на кончики раздвинутых пальцев, воспринимаются как “событие”, происходящее где-то в пространстве между пальцами, – точь-в-точъ как это происходит при стереофоническом воспроизведении звукаэ – если они подаются одновременно, и, если не одновременно, в интервале 3-4 микросекунды, то два разных ощущения на кончиках разных пальцев. Сокращается интервал – до 1 мксек., то “две серии щелчков сливались в одну”, и ощущение вибрации локализовалось в одном пальце, – “в том, который стимулировался раньше”.
“Интересным в этом эксперименте является то, что при отсутствии интервала вибрации локализуются где-то в пространстве между пальцами” (193).
“Вариируя временной интервал, можно соответственно перемещать ощущение в свободном пространстве между пальцами”
Такой “способ внешнего проецирования” известен – палка слепого, зонд хирурга, отвёртка в руке слесаря.
Это, де, настолько привычно, что люди “не сознают его своеобразия”.
ОБРАЗ тут явно рассматривается как событие в мире “внутри нас”, а не в “мире вне нас”, – как ИЛЛЮЗИЯ, как “ПРИЗРАК В МАШИНЕ” мозга.
“В 60-е годы ХХ века поведенческая психология оценила основную идею гештальтпсихологии о том, субъективно переживаемое сознание является столь важной составной частью биологического и социального мира и что его нельзя игнорировать при изучении поведения”. (стр. 120).
“Бихевиористский” жаргон не позволяет дать полную картину даже “поведения”. Отсюда обращение к терминам “субъективной психологии” – Гилберта Райла “Призраки в машине”.
“Образы и чувства – это призраки, которые населяют мой собственный субъективный мир, как и субъективный мир моих пациентов… И хотя эти призраки заключены в машине, которая называется мозгом, мы не можем пока точно определить их. Если же мы будем их игнорировать, то окажемся лишь перед бездушной поведенческой машиной. Меня интересуют призраки – психологические функции, а не сама эта машина-мозг и не осуществляемая ею регуляция поведения” (стр. 121).
Прибрам приводит пассаж из Шеррингтона.
Инструментальное поведение и его осознание часто (!) противоположны друг другу: чем эффективнее выполняемые действия, тем меньше мы их осознаём. Шеррингтон выразил этот антагонизм в след.<ующем > кратком тезисе: “Между рефлекторным действием и сознанием существует, по-видимому, настоящая противоположность. Рефлекторное действие и сознание как бы взаимно исключают друг друга – чем больше рефлекс является рефлексом, тем меньше он осознаётся”.
/И тут, конечно, совершенно безразлично – врождён или благоприобретён “рефлекс”, к безусловным или же к условным его относят, – важно одно, что он есть наличная схема автоматизма/. “Привычка – вторая натура” – это важно и тут.
Первая эта “натура” или “вторая” – тут совершенно безразлично, – важно одно, что сознание (психика) вообще начинается там, где привычка (рефлекс, рефлекторно-зафиксированная схема действия) приводит организм в конфликтное отношение с условиями действия, со средой.
Тут – в зазоре конфликта, в тисках конфликта, только и существует – только и возникает – ПСИХИКА – спец.<иальная> деятельность корректировки рефлекса.
Психика вообще там, где организм испытывает “сопротивление” предмета – рефлекторно-осуществляемой схеме действия.
Действие отражается обратно, и это противодействие предмета и вызывает “преломление” схемы действия в ней самой. Действие, отражённое от предмета обратно в себя = схема, преломленная через её собственное предметное воплощение, – напряжение-противоречение внутри схемы, выступает “субъективно” как противоречие схемы самой себе, внутри её, как “самочувствие” активно внедряемой в предмет схемы.
Простейший случай – движение по прямой. Действие по прямой "утыкается", движение делается невозможным – противодействие тоже по прямой – и чем интенсивнее действие, тем сильней “противодействие” препятствия, – это прекрасно у Фихте.
Ну – и либо “ломается” действие, либо препятствие, – кто сильней. Либо – схема действия, либо – форма предмета действия, – и тут форма предмета “представлена” в организме как невозможность реализовать в предмете схему-рефлекс, – как столкновение схемы и условий её реализаций (муха бьётся о стекло, дурак ломится в стену).