XXI век. Мировое сообщество и Россия. М., 2001. 81 с
.pdfрассчитываться в национальной валюте, переводить деньги через российские банки, страховаться в российских страховых компаниях.
Стягивают и обустраивают экономическое пространство прежде всего финансовая и торговая инфраструктуры. Задачи в этой сфере общеизвестны. Прежде всего это развитие национальной платежной и расчетной системы, одним из важнейших элементов которой являются крупнейшие московские частные банки (которым, следовательно, должна быть обеспечена лояльность государства, несмотря на их неоднозначный имидж в обществе, лоббистские возможности и т.д.). Кроме того, это формирование мощной общероссийской товаропроизводящей сети, ориентированной прежде всего на внутреннее производство. И наконец, унифицированное и прозрачное экономическое законодательство. То, что сделано в последние два года по снижению налогов и дебюрократизации – лишь первые шаги в этом направлении.
ЧТОБЫ В РОССИИ ЖИТЬ БЫЛО БЫ УДОБНО
Для этого российская экономика должна:
а) обладать единым и хорошо обустроенным экономическим пространством; б) опираться на бесперебойно функционирующую транспортную и топливно-
энергетическую инфраструктуру; в) располагать необходимым потенциалом для безопасного
функционирования, консервации или ликвидации особо опасных объектов.
Эти условия, уже обсуждавшиеся выше, являются необходимыми и почти достаточными. Но только почти, поскольку они не гарантируют нас от скатывания к “экономике двух труб”.
Данный образ экономисты используют для описания модели развития, опирающегося главным образом на экспорт сырья (по одной трубе – туда – текут нефть и газ, по другой – оттуда – продовольствие, ширпотреб и все остальное). Основной порок такой экономики в ее малой трудоемкости. Эффективный сырьевой сектор, торговля импортом и обслуживание соответствующих финансовых потоков могут занять миллионы людей, но никак не десятки миллионов. Более того, “экономика двух труб” почти не создает высококачественных рабочих мест, т.е. таких, где должны работать образованные и высококвалифицированные специалисты. Если сырьевой сектор является основным, то очень быстро может сложиться ситуация, когда потребительских товаров в стране вполне достаточно, но большинству населения эти товары могут достаться лишь в подарок от властей или элиты. Купить же необходимое, получив считавшуюся раньше достойной зарплату за достойный труд, люди не могут.
К сожалению, в последние годы российская экономика по ряду параметров больше чем советская походит на “экономику двух труб”. Однако дальнейшее движение в этом направлении быстро заведет в тупик. Чтобы в России было удобно жить, в ней должно быть много рабочих мест, причем разного рода – от низкокачественных до очень престижных, при том, что повсюду будет выплачиваться соответствующая статусу зарплата. Это условие можно назвать требованием достаточной плотности экономического пространства.
Плотное экономическое пространство обладает двумя характеристиками. Первая – десятки миллионов рабочих мест в отраслях и секторах, производящих товары и услуги для внутреннего рынка. Вторая – наличие некоторых ниш, соответствующих “высшим мировым стандартам”. Они могут находиться в сфере производства, науки, образования и т.д. – отраслевая или иная специализация никакой роли тут не играет. Главное – емкость (сотни тысяч или миллионы занятых) и наличие многих ступеней профессионально иерархии. Жизненно важно, например, чтобы в России были университеты мирового уровня, после окончания которых можно было бы устроиться на работу в российские фирмы мирового класса.
- 51 -
При этом не важно, какие факультеты этих университетов будут лучшими – физические, биологические или исторические – и что именно будут производить эти фирмы.
- 52 -
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА ЗУБАРЕВИЧ
ВЗАИМОСВЯЗЬ ЭКОНОМИКИ И ПОЛИТИКИ В РЕГИОНАХ РОССИИ
Последнее десятилетие 20-го века коренным образом изменило тенденции регионального экономического развития. Базовые причины этого хорошо известны и многократно описаны. Выделим важнейшие из них:
Системный кризис (политический и экономический), который привел к сильнейшему экономическому спаду и разрыву хозяйственных связей, росту децентрализации и усилению экономической автаркии регионов.
Глобализация, включение страны в мировой рынок товаров и услуг, что в условиях существующих региональных различий (специализации экономики, географического положения, уровня урбанизации и образа жизни населения) привело к поляризации регионального развития.
Анализ динамики экономического развития регионов можно разбить на два периода: а) с начала 90-х годов до финансового кризиса 1998 года; б) экономического роста в 1999-2001 годах. Эти периоды заметно различаются как тенденциями экономического развития, так и их политическими последствиями.
ОСОБЕННОСТИ РЕГИОНАЛЬНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ В
1991-97 Г.Г.
1.Спад производства. За 1991-96 г.г. промышленное производство в РФ сократилось в два раза. Более жизнеспособными оказались регионы с развитой добычей минеральных ресурсов (нефть, газ, руды) или производством полуфабрикатов (металлы, химическая продукция), поскольку именно сырье и продукция экологически “грязных” отраслей оказались востребованными мировым рынком. В регионах этого типа спад промышленности был менее сильным (на 2540%). Помимо сырьевых регионов, в лучшем положении оказались крупнейшие федеральные города, где троекратный промышленный спад был компенсирован быстрым развитием отраслей услуг, прежде всего финансово-банковских, консалтинга, торговли. Это позволило Москве и, в значительно меньшей степени, Санкт-Петербургу стать центрами постиндустриальной экономики.
В слаборазвитых регионах с наименее благоприятными условиями, особенно республиках Северного Кавказа и юга Сибири, а также удаленных округах Северо- востока, промышленное производство сократилось к 1996 г. в 4-5 раз. Спад производства был высоким и в старопромышленных областях Центра – в 2,5- 3 раза. Эти регионы, специализирующиеся на машиностроении, отраслях ВПК, текстильной промышленности, продукция которых ориентировалась на внутренний рынок, стали депрессивными. В результате 2/3 регионов оказались неспособными финансировать бюджетные расходы за счет собственных доходов, борьба за перераспределение бюджетных средств стала одной из основных черт политического процесса в России.
2.Поляризация экономического развития. В 90-е годы возросла территориальная концентрация экономики: на 10 крупнейших субъектов РФ21 приходится около трети населения, почти половина ВВП и объемов промышленного производства страны. На 10 самых слабых субъектов РФ, в основном автономных округов, приходится только 1% населения и менее 0,5% ВВП. Различия в душевых доходах населения (с учетом прожиточного минимума) между полярными регионами - Москвой и Ингушетией - достигают 12 раз, а между пятью самыми
21 Москва, Тюменская область (с автономными округами), Московская, Свердловская, Самарская, Челябинская области, С.-Петербург, Татарстан, Башкортостан, Красноярский край
- 53 -
богатыми и бедными субъектами РФ – 5,5 раз. Поляризация развития российских регионов стала основной тенденцией 90-х годов. Ее следствием стало политическое усиление группы “богатых” регионов-доноров, лидеры которых играли ведущую роль в политической борьбе субъектов РФ с федеральным Центром.
3. “Замыкание” экономического пространства. Спад производства привел к сокращению экономических связей между регионами, хозяйство которых становилось все более замкнутым (за исключением экспортных отраслей). Примером может служить Дальний Восток: в советское время на межрегиональные связи (внутри России) приходилось 75% товарообмена, на внутрирайонные – 20%, а в конце 90-х пропорция была почти обратной 22. Сокращение связей было вызвано не только экономическим кризисом, “огораживанию” регионов содействовали и губернаторы для усиления контроля над местным бизнесом. Примерами такой политики стали запреты на вывоз сельскохозяйственной продукции за пределы регионов, ограничения на ввоз алкогольной продукции, произведенной в других регионах, противодействие приходу новых собственников извне.
В результате в регионах с середины 90-х годов сформировался институт административного предпринимательства23. Суть такого института - использование властями административного ресурса для прямого или скрытого контроля над собственностью (бизнесом) и получения денежного дохода. Концентрация прав собственности в руках региональных властей продолжилась и после августовского кризиса – в регионах прошла волна специально организованных банкротств бюджетоформирующих предприятий и передачи прав собственности либо напрямую региональным органам власти, либо связанным с ними бизнес- структурам. Усиление контроля над бизнесом, в том числе посредством перехода в собственность правящего клана предприятий региона, способствовало феодализации региональных элит и созданию экономических “вотчин”. Губернатор стал распорядителем ресурсов и даже дохода агентов рынка, гарантом контрактов и инвестиций, а роль законов и других деперсонифицированных институтов рыночной экономики снижалась.
До финансового кризиса 1998 года только две группы российских экономических акторов скрепляли экономическое пространство страны или пытались прорвать региональные барьеры. Во-первых, это федеральные естественные монополии (РАО ЕЭС, Газпром и МПС). Их успехи были невелики, в отношениях с регионами преобладали бартерные формы оплаты и индивидуальные, неформальные договоренности с губернаторами: Во-вторых, олигархические финансовые структуры (Менатеп, ОНЕКСИМбанк и др.), получившие в результате залоговой приватизации контроль над крупной собственностью в регионах и стремившиеся продвинуть свою банковскую сеть в регионы. Первоначально они проводили агрессивную политику внедрения в регионы, но затем перешли к заключению неформальных альянсов с региональной элитой путем ее привлечения к управлению филиалами банков и другими видами собственности “олигархов” в регионах. Финансовый кризис поставил на грань банкротства империи “олигархов”, а региональные власти немедленно воспользовались ситуацией и перевели основные финансовые потоки в полностью контролируемые ими уполномоченные региональные банки.
22Вардомский Л. Внешнеэкономические связи регионов /Регионы России в 1999 г.: Ежегодное приложение к “Политическому альманаху России” // Под ред. Н. Петрова; Моск. Центр Карнеги. –
М.: Гендальф, 2001. С. 117.
23М. Афанасьев. От вольных орд до ханской ставки / Pro et contra, том 3, № 3, - Моск. Центр Карнеги, 1998 г. С. 9
-54 -
РЕГИОНАЛЬНАЯ ДИНАМИКА ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА (1999-2000 ГГ.)
Экономический рост, начавшийся после финансового кризиса 1998 г., можно разделить на три фазы. Первый толчок был дан девальвацией рубля, создавшей условия для развития импортозамещающих производств, прежде всего пищевой промышленности. Позднее источником роста стали инвестиции экспортеров (нефтяных, металлургических компаний), накопивших финансовые ресурсы благодаря снижению издержек после девальвации и росту мировых цен на сырье. Эти отрасли обеспечили заказами машиностроение. И только с осени 2000 г. на динамику производства стал воздействовать рост платежеспособного спроса населения, т.к. до начала 2000 г. реальные доходы россиян сокращались.
Максимальный подъем (до 30% и более в год) был характерен для трех групп регионов, в основном специализирующихся на импортозамещении:
1.Области вокруг Москвы, получившие инвестиции сначала в пищевую промышленность, обеспечивающую огромный столичный рынок, а затем и возросший объем заказов на продукцию машиностроения. В 2000 г. к зоне максимального роста вслед за Центром добавился Северо-запад, причины его роста те же - значительные инвестиции в отрасли пищевой промышленности, особенно табачную, пивоваренную и молочную, и рост спроса на продукцию машиностроения. Таким образом, два крупнейших центра – Москва и Санкт-Петербург, создали вокруг себя достаточно устойчивые зоны роста, прилегающие к самым емким рынкам сбыта.
2.Южные регионы с дешевой сельхозпродукцией и развитой пищевой промышленностью. В них рост был самым сильным в начальный период (импортозамещение) и в 2001 г. (рост доходов населения). Устойчивость этого роста трудно прогнозировать, так как она связана с динамикой доходов населения, валютного курса и конкуренцией импортной пищевой продукции.
3.Экспортные лесопромышленные регионы Европейского Севера, получившие импульс не только благодаря удешевлению своей продукции после девальвации, но и в связи с возросшим спросом на мировом рынке. После миллениума мировая конъюнктура ухудшилась и темпы роста в большинстве лесодобывающих регионов снизились.
Отметим, что в 2000 г. рост был не только максимальным (объем ВВП России вырос на 7,7%, промышленного производства – на 9%), но и впервые был характерен практически для всех регионов РФ, кроме слаборазвитого Агинского Бурятского АО. Но при этом в Европейской части картина динамики стала более мозаичной, сильно различались показатели даже в соседних регионах. Более устойчивую динамику имели регионы, в которых экспортные производства сочетаются с импортозамещающими. Например, на Урале более высокий рост характерен для Свердловской и Челябинской областей (16%), специализирующихся на металлургии
и тяжелом машиностроении.
Минимальный рост объемов производства был характерен для крупнейших экспортных регионов. В тюменских автономных округах, республиках Коми и Якутия, Белгородской, Мурманской областях, Красноярском крае объем производства вырос только на 2-6%. Но это пример “лукавой цифры” - при снизившихся издержках и благоприятной конъюнктуре мировых цен на сырье, особенно нефтегазовое, доходы компаний резко увеличились и без роста объемов производства.
Реальными аутсайдерами стали северо-восточные регионы, особенно автономные округа, удаленные от внутренних рынков сбыта и имеющие слаборазвитую инфраструктуру. В них рост начался позже, особенно на Дальнем Востоке, и темпы его были ниже, чем в Европейской части страны. Из крупных
- 55 -
дальневосточных регионов значительным ростом отличался только Хабаровский край (15%). В Приморском крае медленный выход из кризиса (2%) связан и с политическими причинами.
Период экономического роста сопровождался политическими трансформациями. Одна из них - сверхактивность губернаторов перед парламентскими выборами 1999 г. Строительство “губернаторских” блоков началось в период роста экономических ресурсов региональной власти: возросли бюджетные поступления, окреп контроль над доходами региональных производителей через институт административного предпринимательства и перераспределение собственности обанкротившихся “олигархов”. Региональные элиты первыми “вкусили плоды” экономического роста, им нужно было закрепить политический контроль над возросшими ресурсами, для защиты “вотчин” требовалось усилить влияние в Госдуме.
Однако накопление финансовых ресурсов происходило и на федеральном уровне, и в крупном частном бизнесе, особенно в период резкого повышения цен на нефть и другие сырьевые товары24. Возросшие доходы от экспорта позволили крупнейшим российским компаниям не только начать скупку активов смежных и непрофильных предприятий, но и инвестировать средства в развитие (в этом коренное отличие от залоговой приватизации 90-х). Формирование вертикально интегрированных холдингов, схожих с южнокорейскими “чеболями”, за 1999-2001 г.г. продвинулось очень далеко. Усилившаяся интеграция предприятий, расположенных в разных регионах, уже сама по себе взламывала экономические границы губернаторских “вотчин”. Но расширение территориальной экспансии крупного бизнеса делало все более актуальной задачу снижение трансакционных издержек “входа” в регионы. В условиях сложившегося института административного предпринимательства наиболее эффективным для крупного бизнеса решением было достижение лояльности или подконтрольности губернаторов. Растущая необходимость в достижении этой цели вкупе с возросшими финансовыми ресурсами способствовали политической активизации крупного российского бизнеса в регионах.
РОЛЬ КРУПНОГО БИЗНЕСА В РЕГИОНАЛЬНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССАХ
До финансового кризиса 1998 г. политическое влияние крупного российского бизнеса в регионах было достаточно заметным, но оно осуществлялось в основном двумя путями – через установление особых, неформальных отношений с губернаторами и финансовую поддержку нескольких региональных элитных групп на выборах по принципу “нельзя класть все яйца в одну корзину”. Пожалуй, только Газпром, будучи самым мощным экономическим актором, еще в 1996 г. использовал свои ресурсы для выдвижения и поддержки собственных кандидатов на губернаторских выборах во многих регионах, включая Центральную Россию. Значительные финансовые вложения нигде, за исключением “родного” Ямало- Ненецкого округа, не привели к победе этих кандидатов, поэтому в следующем электоральном цикле амбиции Газпрома уменьшились.
Нефтяные компании в конце 90-х значительно увеличили свои ресурсы после роста цен на нефть, эйфория богатства привела к активизации их политики в регионах в ходе губернаторских выборов 1999-2000 г.г. Значительно увеличилось число регионов, попавших в орбиту интересов нефтяного бизнеса, поскольку к этому
24 в работе не рассматривается политика федеральных властей в регионах, поскольку этот аспект достаточно детально исследован. См., например: Регионы России в 1999 /Под ред. Н. Петрова; Моск. Центр Карнеги - М.: Гендальф, 2001.- 456 с. Электронная версия : http//pubs.carnegie.ru/books/2001/03np
- 56 -
времени вся территория России была поделена на зоны влияния разных компаний. Нужно было поддерживать свое влияние в этих зонах и создавать условия для экспансии в регионы, расположенные на стыках зон. В результате вложения ресурсов нефтяных компаний в электоральный процесс приобрели характер “коврового бомбометания”. Но при этом использовались разные стратегии для установления контроля над регионами.
Самой экономичной стала стратегия “приручения” действующих губернаторов, и не только путем их поддержки на выборах. Это основная стратегия Тюменской нефтяной компании, в совет директоров которой входят губернаторы нефтедобывающей территории (ХМАО), основного региона нефтепереработки (Рязанская область) и регионов сбыта (Калужская, Белгородская области и др.). Аналогичный пример – поддержка губернатора Волгоградской области Максюты компанией Лукойл.
При общности интересов оптимальной стратегией нефтяных компаний стала консолидация ресурсов для приведения к власти лояльного кандидата из политической элиты. Примером эффективной электоральной политики крупного нефтяного бизнеса является победа Собянина на губернаторских выборах в Тюменской области.
Стратегии создания “региона-корпорации” стали реализовываться на выборах в небольших по численности населения автономных округах, перспективных для добычи ресурсов. В таких субъектах компании хватало финансовых ресурсов для проведения собственного топ-менеджера во власть и получения полного контроля в целях минимизации издержек “входа” в регион. Примером такой стратегии стало избрание губернатором Эвенкийского АО топ-менеджера ЮКОСа.
В крупных и экономически сильных регионах, где сосуществуют несколько экспортноориентированных производств и затраты на установление полного контроля одного из них чрезмерно высоки, используется стратегия разделения зон влияния. Губернатор в таком случае является гарантом соглашения о разделе зон влияния и поддерживается на выборах именно в этом качестве. Компания “Лукойл” использовала этй стратегию, поддержав на выборах нового губернатора Пермской области Трутнева, что позволило ей укрепить свое положение в нефтедобывающих районах области и Перми как центре нефтепереработки.
По сравнению с нефтяными компаниями ресурсы металлургических компаний все же меньше, поэтому их активность локализована в отдельных регионах, приобретая характер “точечного бомбометания”. Набор стратегий и их эффективность также связаны с финансовыми возможностями компаний.
Стратегия “приручения” характерна для Хакасии, где доминирует “Сибирский алюминий”. Впервые вариант стратегии “региона-корпорации”, хотя и в неявном виде, использовался в Вологодской области, когда к власти был приведен ставленник “Северстали” губернатор Позгалев (он не был топ-менеджером компании, и область слишком велика, чтобы быть полностью подконтрольной “Северстали”). В явном виде эта стратегия успешно реализована на губернаторских выборах в Таймырском АО (топ-менеджер “Норильского никеля” Хлопонин) и Чукотском АО (совладелец Сибнефти и “Русского алюминия” Абрамович). Новый пример – борьба за губернаторское кресло в Липецкой области, в которой ожидается участие руководителя Новолипецкого металлургического комбината Лисина. Но пока трудно судить, хватит ли ему ресурсов для победы и создания “региона- корпорации” в условиях противодействия других крупных бизнес-структур (Интеррос) и при большой численности электората. Примером поддержки губернатора, контролирующего раздел сфер влияния, может служить Кемеровская область (Тулеев), с которой связаны интересы “Русского алюминия” и группы Махмудова-Абрамова.
- 57 -
Для неэкспортных компаний участие в губернаторских выборах локализовано регионом размещения, они не имеют значительных ресурсов и общероссийских стратегий. Исключением являются РАО ЕЭС и МПС. Первая отличается политизированным подходом к выбору поддерживаемых кандидатов, что резко снижает эффективность вложенных ресурсов. Таких примеров, как поддержка РАО ЕЭС непроходного кандидата на выборах в Рязанской области, немало. МПС, как и Газпром, тяготеет к выдвижению собственных отраслевых кандидатов, не обладая при этом значительными ресурсами, что в итоге приводит к неэффективности избранной стратегии.
В целом последняя серия губернаторских выборов показала, что в действиях крупного российского бизнеса произошли заметные изменения:
Расширились территориальные интересы экспортноориентированных компаний, накопивших значительные финансовые ресурсы.
Оптимизируются стратегии влияния на региональные политические процессы путем минимизации трансакционных издержек для получения/сохранения контроля или влияния в регионе.
Растет разнообразие самих стратегий и форм контроля – “регион-крыша”, “регион-корпорация”, регион-разделенная “вотчина”.
Частные компании стремятся достичь баланса между вложенными ресурсами и полученными результатами.
В итоге крупный бизнес путем участия в выборах более эффективно решает свои корпоративные задачи.
Но решение корпоративных задач имеет неоднозначное влияние на
региональные политические процессы. С одной стороны, благодаря крупному бизнесу регионы “открываются” для обмена сырьем и продукцией, создаются вертикально интегрированные структуры, разрушающие экономический “феодализм” и региональные “вотчины”. Но, с другой стороны, при получении политической власти в регионе (особенно в случае реализации стратегии “региона- корпорации”) происходит обратный процесс “закрывания” региона, ликвидация экономической и политической конкуренции. В результате то, что хорошо для ЮКОСа, Лукойла или “Норильского никеля”, далеко не всегда хорошо для регионов России.
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РЕГИОНАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ
Под воздействием процессов глобализации и системного кризиса Россия к середине 90-х годов разделилась на две неравные части. Примерно треть регионов смогли стать частью мирового рынка капиталов, товаров и услуг, в основном в качестве сырьевой периферии этого рынка. Остальные регионы остались слабо затронутыми глобализацией и замкнуты на внутренний рынок.
К “открытым” можно отнести три типа территорий. Как и в других странах, процессы глобализации ранее всего проявились в крупнейших городских агломерациях, которые становятся центрами постиндустриальной экономики. Особенностью России стала сверхконцентрация позитивных результатов глобализации в столице. На Москву приходится треть российской внешней торговли, половина всех иностранных инвестиций в Россию за период с 1994 по 1999 гг., более трети розничного товарооборота страны. Другие крупнейшие города (С.- Петербург, Н. Новгород, Новосибирск, Самара) значительно отстают от столицы в привлечении инвестиций, глобальном обмене товарами и услугами 25. Политическим следствием открытости крупнейших городов стало смещение электоральных предпочтений населения в сторону правых партий и политиков.
25 Н. Зубаревич. Поляризация городов России как следствие кризиса 90-х годов/ Вестник Евразии,
№1 (12), 2001. – С. 5-29.
- 58 -
Второй тип – экспортные регионы добывающей промышленности, которые стали сырьевой периферией мировой экономики. Но, в отличие от развивающихся стран, в российских регионах экспортные производства контролируются в основном отечественными компаниями, штаб-квартиры которых расположены в Москве. В результате глобализация финансовых потоков на уровне регионов малозаметна, иностранные инвестиции приходят из офшоров и чаще всего имеют российское происхождение, основная часть занятых в экспортных отраслях не имеет контактов с внешним миром и по образу жизни мало отличается от “внутренней” России. Диффузия информационных и сервисных компонентов глобализации замедлена. Но при этом на региональных выборах в экспортно-ориентированных регионах наиболее активно используются западные избирательные технологии, в том числе “грязные”, т.к. на финансирование избирательных кампаний выделяются значительные средства. По оценкам экспертов, на губернаторские выборы в Тюменской области было затрачено более 30 млн. долларов, в Красноярском крае – 10-15 млн. долларов.
Третий тип – несколько пограничных регионов (Калининградская область, Приморский, Краснодарский края), через которые идут основные внешнеторговые потоки. Эти регионы различаются по развитию экономики, уровню доходов населения (хотя официальная статистика не отражает реальную картину), но их объединяет очень высокая доля теневой и криминальной экономики. Следствием этого являются и высокая коррумпированность элит, и избрание “специфических” губернаторов в 90-е годы. Особое место среди таких регионов занимает эксклавная Калининградская область. Позитивное влияние глобализации в ней проявилось только в росте мобильности населения, в основном занятого в малом бизнесе приграничной торговли. При этом душевой объем иностранных инвестиций в области не выше среднероссийского. Расширение ЕС создает перспективы для развития области в рамках программы “Регионы Европы”, но пока более заметны негативные последствия глобализации – область отличается большим числом больных СПИД и наркоманов, концентрацией криминала вокруг внешнеторговых потоков.
Наиболее “закрытыми” являются слаборазвитые республики в составе РФ, процессы глобализации в них малозаметны. Для таких регионов характерны очень низкие доходы населения, полуаграрная экономика, патриархальные формы семьи и общественных отношений, патронаж и родственно-клановые отношения во властных структурах всех уровней.
Специфически российский тип регионов – северные слабо заселенные территории, сырьевые ресурсы которых не получили выхода на мировые рынки из- за низкой эффективности и слабой транспортной доступности (Чукотский, Эвенкийский, Корякский АО, Магаданская область). Фактически это депрессивные слабоосвоенные территории, экономика которых деградирует, расплачиваясь за неэффективную советскую стратегию массового освоения территорий с экстремальными климатическими условиями. Именно в регионах данного типа сейчас легче всего реализуются стратегии корпоративного захвата политической власти.
Относительно закрытыми остались и регионы импортозамещающей промышленности, расположенные в основном в Европейской части России. Но в последние два-три года в них начался промышленный рост, увеличились объемы инвестиций, в том числе и иностранных. Старые индустриальные регионы имеют более выгодное географическое положение, развитую инфаструктуру, высокий уровень урбанизации и образования населения, что позволяет им в будущем преодолеть отставание в экономической глобализации. Высокая скорость распространения Интернета в этих регионах подтвержает их глобализационный потенциал. Потребление в таких регионах значительно слабее отражает воздействие
- 59 -
глобализации, но это связано с низкими доходами населения. Регионы этого типа по результатам выборов в основном попадают в “розовый” или “красный” пояс, но потенциал изменения электоральных предпочтений в них достаточно высок.
Помимо экономических, увеличились и социальные контрасты. Образ жизни населения крупнейших городов быстро модернизируется благодаря информационной глобализации, а оказавшиеся вне глобального мира жители села, малых городов и слаборазвитых регионов “консервируют” патриархальные ценности и стратегии выживания, а вместе с ними – и левые политические предпочтения. Как показал опыт 90-х годов, поляризация регионального экономического развития вряд ли способна спровоцировать опасную политическую дестабилизацию. Но она является причиной заметной социальной напряженности, например, широко распространенного негативного отношения жителей России к москвичам.
Сопротивление глобализации далеко не всегда связано с уровнем открытости региона. В крупнейших городах оно минимально, поскольку выгоды глобализации и притока инвестиций в сектор услуг наиболее очевидны. Происходит поглощение иностранным бизнесом российских компаний мобильной связи в Москве и Санкт-Петербурге, растут иностранные инвестиции в гостиничный бизнес, пищевую промышленность, развиваются деловые услуги.
Но в экспортных сырьевых регионах Сибири и Урала сопротивление приходу иностранных инвесторов, даже крупнейших компаний, чрезвычайно сильно, если эти компании не связаны с российскими. Российский бизнес в экспортных регионах контролирует не только добычу ресурсов, но и региональную власть, которая используется для создания институциональных барьеров на пути конкурентов. Например, половина членов совета директоров “Тюменской нефтяной компании” - губернаторы регионов, в которых компания добывает и перерабатывает нефть, продает нефтепродукты. Существует прямая связь между экономическим “весом” российской экспортной компании, “приватизировавшей” регион, и проблемами инвестирования для западных компаний, желающих добывать ресурсы на этой территории. В регионы, контролируемые Газпромом, “Норильским никелем” и российскими нефтяными компаниями, иностранные компании или не допускаются, или они работают на условиях минимальной квоты, как небольшие совместные предприятия по добыче нефти в Тюменской области или французская “Тоталь” в республике Коми.
В пограничных регионах криминализация экономики и тесные неформальные связи региональной власти и местного бизнеса формируют крайне неблагоприятную инвестиционную среду и высокие институциональные барьеры. Плата за вход на эти рынки слишком велика, неформальные договоренности слишком ненадежны. Но подобные барьеры нельзя назвать прямым сопротивлением глобализации, это системные проблемы переходного общества. В результате в Приморском крае крупные иностранные инвесторы отсутствуют, в Краснодарском немногочисленных инвесторов несколько раз пытались лишить собственности, в Калининградской области все инвестиционные проекты, начатые при поддержке федеральных властей, оказались нежизнеспособными. Только пограничные Ленинградская область и Карелия могут служить примером более цивилизованной территории для иностранных инвестиций, но здесь важную роль играет фактор близости к Санкт-Петербурга.
Более “закрытые” старопромышленные области Центра, с точки зрения институциональных барьеров, имеют лучшие условия для инвестиций, но их экономический потенциал остается невостребованным мировым рынком, за исключением металлургической, химической и отдельных видов военной продукции. Антиглобализм в этих регионах проявляется в идеологии протекционизма (“защиты отечественного производителя”), связанной с преобладанием импортозамещающих производств. Как показали исследования
- 60 -