Право удержания в российской федерации с.В. Сарбаш

Сарбаш Сергей Васильевич, кандидат юридических наук.

Глава 1. Понятие и сущность права удержания

1. Понятие права удержания

Современная российская наука не дает исчерпывающего понятия права удержания <*>. Возможно, такая ситуация вызвана тем, что в создании какого-либо краткого понятия данного института нет большой необходимости, да и возможность формулирования именно краткого и в то же время исчерпывающего понятия крайне ограничена. Действительно, в большей мере важна сущность института и его юридический режим. Тем не менее мы попытаемся дать определение понятия права удержания.

--------------------------------

<*> Большинство современных учебников начинают рассмотрение данного института с раскрытия его сути, которое, впрочем, заключается во многом в пересказе текста закона. См., напр.: Гражданское право. Ч. I / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. С. 524; Гражданское право России: Курс лекций. Ч. I / Под ред. О.Н. Садикова. М.: Юрид. лит., 1996. С. 262.

Право удержания представляет собой специфический способ обеспечения исполнения обязательств, выражающийся в односторонней сделке, в соответствии с которой лицо, владеющее чужой вещью (ретентор), вправе не выдавать ее другому лицу, если ретентор понес в связи с этой вещью издержки, убытки, не получил оплаты или имеет требование к должнику, возникшее из обязательства, стороны которого действуют как предприниматели, и может удовлетворить свои требования из стоимости вещи по правилам, установленным для залога, если его требования не будут погашены.

Приведенное определение, прежде всего, может вызвать вопрос о том, является ли удержание имущества односторонней сделкой <*>. Этот вопрос действительно является крайне важным, ибо его разрешение позволяет определить границы правового поля права удержания и дать ему юридическую характеристику.

--------------------------------

<*> В данной работе не рассматривается малоубедительная, на наш взгляд, концепция отнесения права удержания к секундарным правам. Это делается, главным образом, потому, что в указанной ниже работе речь идет не об удержании, а о других проблемах теории гражданского права. Более подробно см.: Певзнер А.Г. Понятие гражданского правоотношения и некоторые вопросы теории субъективных гражданских прав // Ученые записки Всесоюзного юридического заочного института. Выпуск 5. Вопросы гражданского права. М., 1958. С. 26, 27 и др. О возможности отнесения права удержания к так называемым делегированным санкциям или мерам оперативного воздействия см.: Пронина М.Г. Обеспечение исполнения норм гражданского права. Минск, 1974. С. 74 - 79; Каудыров Т.Е. Оперативные санкции в системе способов обеспечения гражданско-правовых обязательств // Совершенствование правовых средств борьбы с гражданскими правонарушениями. Алма-Ата, 1984. С. 54 - 58; Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. 1972 (см., напр., с. 157). Здесь также речь не идет о праве удержания как таковом. Рассмотрение именно права удержания в качестве меры оперативного воздействия с принятием нового ГК вряд ли будет целесообразным, ибо в настоящее время оно уже однозначно отнесено к средствам обеспечения обязательств (более подробно об этом см. ниже).

Как известно, сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (ст. 153 ГК РФ). Из норм о праве удержания следует, что лицо, удерживающее имущество, осуществляет данное правомочие посредством действия, которое выражается в том, что ретентор не выдает вещь, то есть предпринимает определенные усилия, направленные на то, чтобы вещь не перешла в обладание другого лица. По своей форме такие действия могут быть самыми различными, в том числе иметь пассивный характер. Наиболее характерной формой, вероятно, является устная форма совершения сделки - ретентор заявляет о том, что им не будет выдана вещь должника. Однако возможно совершение данной сделки и в письменной форме, то есть путем выдачи документа, направления письма, телеграммы и т.п., из которых явствует намерение ретентора произвести удержание. Данные формы подпадают под действие п. 1 ст. 158 ГК РФ (устная и письменная формы сделок).

В то же время сделка об удержании может быть совершена и в иной форме. Поскольку закон не требует для совершения сделки об удержании письменной формы и она может совершаться устно, то в соответствии с п. 2 ст. 158 ГК РФ такая сделка считается совершенной и в том случае, если из поведения лица явствует его воля совершить сделку.

В литературе было высказано мнение, что право удержания может перерасти в право залога, которое возникает не из договора либо закона, а из факта нахождения у кредитора имущества должника <*>. С этим утверждением трудно согласиться. Дело в том, что в соответствии с п. 3 ст. 334 ГК РФ залог возникает в силу договора или на основании закона при наступлении указанных в нем обстоятельств, если в законе предусмотрено, какое имущество и для обеспечения исполнения какого обязательства признается находящимся в залоге. Как видно, норма закона сформулирована таким образом, что не оставляет места для каких-либо иных случаев и возможностей возникновения залога. Иными словами, залог может возникнуть только в силу договора или на основании закона. Такого основания, как нахождение вещи должника у кредитора, закон для возникновения залога, как, впрочем, и права удержания, не предусматривает. Действительно, в противном случае во всех ситуациях, при которых имеется нахождение вещи должника у кредитора, следовало бы констатировать возникновение права удержания либо залога, как предлагает автор. Но такое положение просто невозможно, ибо удержание и залог представляют собой различные формы сделок (односторонняя и двусторонняя), для которых всегда необходим волевой момент. Кроме того, для возникновения права удержания требуется и наличие определенных условий, то есть здесь мы имеем дело со сложным юридическим составом, который необходим для возникновения правоотношения. Условия эти названы в ст. 359 ГК РФ. Таким образом, следует признать, что какого-либо перерастания удержания в залог или его трансформации, как утверждают другие авторы <**>, не происходит.

--------------------------------

<*> См.: Павлодский Е.А. Залог и ипотека // Хозяйство и право. 1997. N 2. С. 82.

<**> См.: Гражданское право России: Курс лекций. Ч. I / Под ред. О.Н. Садикова. С. 262.

Как же в таком случае необходимо расценивать правила ст. 360 ГК РФ, которая говорит о том, что требования кредитора, удерживающего вещь, удовлетворяются из ее стоимости в объеме и порядке, предусмотренных для удовлетворения требований, обеспеченных залогом? Действительно, данная норма и позволила указанным авторам сделать вывод о трансформации права удержания в право залога. Но, как уже было сказано выше, это невозможно в силу того, что закон не предусматривает ни такой трансформации, ни такого способа (в силу факта нахождения имущества должника у кредитора) возникновения залога. К тому же, как указывалось, для возникновения залога по закону требуется индивидуализация обеспечиваемого обязательства и предмета залога. Право удержания, однако, потому и включается в гражданское право, что в большом числе правоотношений провести указанную индивидуализацию невозможно, а обеспечить интересы ретентора (кредитора) необходимо.

По мнению автора, в данном случае мы имеем дело с особым юридико-техническим приемом, достаточно хорошо известным гражданскому праву, - юридической фикцией. Законодатель, не допуская возникновение "абстрактного" залога, специально конструирует норму об удержании, дабы не разрушать классическую систему представлений о залоге, где требуется индивидуализация заложенного имущества, о чем говорил еще проф. Венедиктов, создает юридическую фикцию режима залога для одной из частей конструкции удержания. Делается это потому, что необходимость сохранения стабильности и определенности в гражданском обороте не позволяет допустить существования "вечного удержания", а наиболее подходящим и близким по идее порядком разрешения коллизии является порядок удовлетворения требований из заложенного имущества. Поэтому нормы об удовлетворении требований за счет удерживаемого имущества следует расценивать не как трансформацию удержания в обычный залог, а как особые нормы, относящиеся к самому институту права удержания, часть которого сконструирована посредством юридической фикции.

Таким образом, нормативное регулирование права удержания можно условно разделить на две части, одна из которых представляет собой оригинальные нормы об удержании, а другая, если можно так выразиться, "фиктивные нормы", в том смысле, что они созданы с помощью применения фикции норм о залоге.

В литературе предлагается расценивать право удержания как составную часть основного обязательства, то есть обеспечиваемого обязательства. При этом основанием к такому подходу служит утверждение о том, что все способы обеспечения обязательств представляют собой отдельные обязательства, существующие обособленно от основного, а к удержанию это правило не относится <*>. Трудно согласиться с таким подходом. Известно, что все обеспечительные меры (за исключением банковской гарантии) имеют характер акцессорности, то есть дополнительности, и не могут существовать отдельно от основного обязательства <**>. Поэтому говорить о каком-то обособленном бытии как других способов обеспечения, так и права удержания не приходится. К этому заблуждению авторов, по-видимому, привела характерная особенность права удержания - возникновение его только при наличии (возникновении) неисполненного обязательства должника. Иными словами, основанием удержания является долг, срок уплаты которого наступил. Точно такое же основание необходимо и для реализации других способов обеспечения обязательств, с той только разницей, что они возникают и существуют до нарушения обязательства, а удержание может возникнуть исключительно после нарушения обязательства.

--------------------------------

<*> См.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин, В.П. Мозолин. С. 523.

<**> В литературе указывалось, что обеспечительные средства обладают значительной самостоятельностью, однако при этом утверждается, что они все же являются дополнительными к основному. См.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Ученые труды Всесоюзного института юридических наук. Выпуск III. М., 1940. С. 62.

Те же авторы утверждают на основании приведенных выше обстоятельств, что п. 2 ст. 329 ГК РФ, то есть положение о том, что недействительность соглашения об обеспечении исполнения обязательства не влечет недействительности этого обязательства (основного обязательства), к праву удержания не применяется. Этот тезис также вызывает серьезные сомнения. Здесь, на наш взгляд, можно говорить о некоторой неточности ГК, применяющего слово "соглашение". Правильнее было бы говорить о сделке, ибо и удержание и банковская гарантия являются сделками, а не соглашениями. Однако эта очевидная некорректность при систематическом толковании закона вовсе не приводит к отказу от применения данного правила к удержанию. В противном случае следовало бы говорить, что недействительность сделки удержания приводит к недействительности основного обязательства.

Конечно, в этих случаях, если встать на позицию сторонников концепции вхождения удержания в состав основного обязательства, можно говорить о недействительности части сделки (ст. 180 ГК РФ). Если недействительна сделка по удержанию, то п. 2 ст. 329 ГК РФ не применяется, а вместо него подлежит применению ст. 180 ГК РФ - недействительность части сделки (удержания) не влечет недействительность прочих ее частей, если можно предположить, что сделка (основное обязательство) была бы совершена и без включения недействительной ее части. По нашему мнению, эта концепция мало подходит к соответствующим правоотношениям. Дело заключается в том, что основания недействительности сделки должны присутствовать в момент заключения сделки, а сделка по удержанию, как мы уже указывали выше, совершается после неисполнения основного обязательства, поэтому говорить о совершении сделки без включения в нее удержания не приходится, ибо при возникновении основного обязательства права удержания еще не существовало и не могло существовать.

Является ли право удержания незаконным владением, как указывают некоторые специалисты <*>? Представляется, что такая характеристика может быть дана этому институту лишь условно. Во всех случаях, когда обязанное лицо не возвращает вещь, не имея для этого какого-либо правового основания, безусловно, следует говорить о незаконности такого деяния. Когда же закон сам санкционирует владение, то есть имеются основания для удержания, говорить о незаконности этого действия вряд ли возможно. Эта позиция тем более вызывает некоторое недоумение, поскольку ее авторы сами же говорят о том, что право удержания представляет собой одностороннюю сделку. Между тем хорошо известно, что сделки суть правомерные действия <**>.

--------------------------------

<*> См.: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин, В.П. Мозолин. С. 565.

<**> Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность (Курс советского гражданского права). М., 1954. С. 12.