Московский гуманитарный университет

С. В. Алексеев

Всемирная история

Курс лекций

Москва 2008

Рецензенты – доктор исторических наук, профессор,

заслуженный деятель науки РФ А.А.Королёв,

доктор исторических наук

профессор В.В.Ганин

Алексеев С.В. Всеобщая история: Курс лекций. М.: Издательство Московского гуманитарного университета, 2010.

Авторский курс лекций доктора исторических наук С.В.Алексеева охватывает всеобщую историю с древнейших времён до наших дней. Издание включает списки рекомендуемой литературы и источников. Курс читается на факультете международных отношений Московского гуманитарного университета.

© С.В.Алексеев, 2010

Предисловие

Курс лекций «Всемирная история» адресован студентам первого курса факультета международных отношений, обучающихся по специальности «Международные отношения». Курс призван дать учащимся общее представление об истории мира с древнейших времён до наших дней.

Курс посвящён преимущественно событиям всеобщей истории. Понятие «всеобщая история» употребляется применительно к истории зарубежных стран. Его следует отличать от понятия «всемирная история», относимого к истории всего мира в целом, включая Россию. Истории России посвящён учебный курс «Отечественная история», читаемый параллельно с курсом «Всемирная (синхронная) история», поэтому российский материал в данном курсе приводится только как сопоставительный, синхронно к событиям всеобщей истории. Но очевидно, что с учётом огромной роли нашего Отечества во всемирной истории ни одно рассмотрение истории всеобщей не может быть успешным без сведений и из российской истории.

Курс лекций является авторским и, разумеется, не избегает авторской точки зрения на изучаемые вопросы. Вместе с тем, автор видел свою задачу не в изложении собственных оценок, а в сообщении объективной фактической информации об исторических событиях. Курс лекций снабжён подробной библиографией. В ней – по каждой теме – учтены основная, обобщающая литература по курсу, публикации исторических источников, наиболее важные научные монографии.

Тема 1. История: предмет, метод, подходы

Как у всех ключевых научных понятий, у слова «история» есть множество определений. Все они, опять же как в большинстве случаев, имеют право на жизнь. Однако все они могут быть по-прежнему сведены к двум основным словарным определениям. Во-первых, под историей подразумевают всё прошлое человечества. Во-вторых, историей называют науку, изучающую прошлое человечества.

Ёмкость и чёткость этих общепринятых определений позволяет однозначно предпочитать их более развёрнутым. Однако та же ёмкость может с иной точки зрения оказаться и слабой стороной, ибо не охватывает всего богатства предмета. Возьмём, к примеру, само понятие «прошлое». Что оно обозначает в точности. Когда именно заканчивается «прошлое» человечества и начинается «настоящее»? Подумав над этим вопросом, мы без труда придём к выводу, что объект исторического исследования обогащается буквально с каждой секундой. Каждый совершённый в «настоящем» поступок, каждое сказанное в «настоящем» слово становится «историей», «прошлым» – в момент совершения и изречения. Едва ли стоит отделять «настоящее» и от изучаемого историей «прошлого». Вряд ли это и возможно.

Но ограничивается ли история «прошлым» и ежесекундным «настоящим»? Нет. Основная цель учёного-историка, как и любого исследователя, – выявление в прошлом либо неких закономерностей, либо, как минимум, неких «уроков» для будущего. А значит, история – наука, обращённая к будущему и, более того, пытающаяся его прогнозировать. Таким образом, от сухого и краткого, вполне «словарного» определения мы при внимательном взгляде переходим к гораздо более внушительным образам исторического знания. История напоминает мост из прошлого в будущее, перекинутый через вечно текущую «реку» настоящего.

Историю часто называют «наукой наук», наукой всеобъемлющей. Причины этого очевидны. Все науки (в том числе и сама историческая наука) развивались в рамках исторического процесса. Потому они становятся предметов изучения историков. То же можно, кстати, сказать и о литературе, и об искусстве. Все великие достижения, открытия и теории в других областях знания и культуры человечества являются составными частями истории.

Зачатки исторических знаний появились ещё в бесписьменные тысячелетия первобытного общества. Немногие науки могут поспорить с историей по древности. История, несомненно, раньше других наук была облечена в форму текста – исторического предания или эпоса. В эпоху же древних цивилизаций история наряду с философией и отчасти филологией стала родоначальницей всех прочих гуманитарных наук. Все они на том или ином этапе отделились от названных древнейших. Самые старые научные тексты многих цивилизаций – именно исторические. Со временем развивается критический подход к изучаемому материалу, и история из записи преданий превращается в подлинную науку. Имена «отцов истории» – Геродота (ок. 484-425 до н.э.) в Древней Греции, Сыма Цяня (ок. 140 -86 до н.э.) в Древнем Китае, – вошли в сокровищницу мировой культуры.

Разумеется, исторические теории и представления древности серьёзно отличались от современных. Историческое знание прошло долгий путь, чтобы превратиться в настоящую науку. И не менее долгий путь предстоял до выработки развитого исторического метода, целостных исторических концепций.

На заре первобытности, в эпоху родового строя, представлений об историческом процессе как таковом ещё не существовало. Всё время делилось в сознании первобытного человека на два несопоставимых по значимости отрезка. Первым являлось далёкое мифологическое «время сновидений» – эпоха жизни почитаемых предков, столь отдалённая от нынешнего времени и непохожая на него, что подобна сну. Об этой эпохе повествовали единственные «исторические» тексты родового периода – мифы. Вторым, гораздо менее важным, являлось время нынешнее, вечное «сейчас», состоящее из неосмысленной последовательности рутинных, повторяющихся событий. Только что-то необычное в этом времени (например, встреча со сверхъестественным, непонятным) заслуживало запоминания.

Уже в поздней первобытности ситуация меняется. Резко возросшая роль личности и осознание этой роли породили образ культурного героя, переустраивающего мир на свой лад. Деяния вождей и выдающихся людей племени осознавались как прямое продолжение подвигов полубожественного предка. Миф вошёл в реальную историю и придал ей ценность. История в древних предании и эпосе была историей отдельных выдающихся личностей, нацеленной на прославление их и родного племени. Естественно, элемент мифического был здесь очень силён. Но в то же время появляется представление о развитии истории во времени. В таком виде историческое знание перешло к древним цивилизациям, породившим первые исторические сочинения.

«Донаучная» история имела, в первую очередь, две характерные черты, отличающие её от научной. Во-первых, это была история исключительно одного народа. История «чужих» интересовала первых историков даже древних цивилизаций лишь постольку, поскольку эти «чужие» вступали в контакт со «своими». Проверять историю «своих» по исторической памяти «чужих», объективно сопоставлять сведения даже не приходило в голову.

Во-вторых, и это даже более существенно, даже не ставился вопрос о смысле истории, о её закономерностях. Историческая теория заменялась мифологической. Мир являлся в представлениях первых историков игралищем множества богов, лишённым целостности и только по неизбежности проходящим через «вечное возвращение». Подобно природе в течение года, мир многобожных религий проходил через рождение, расцвет и гибель раз за разом.

Поскольку же история не обладала самостоятельным смыслом (кроме возвеличения царского рода), постольку она являлась лишь продолжением мифа, приложением к нему. Выглядит она оттого и сама мифологично. Царям и героям прошлого нередко приписываются многотысячелетние сроки правления, физическое происхождение от богов и регулярное сверх всякого вероятия общение с ними. Всё это воспринимается как «реальность» – правда, не обыденная, а особая, мифологическая. В некоторых древних цивилизациях – например, в весьма развитой в интеллектуальном плане индийской, – особый жанр исторического сочинения вообще не развился.

Первым шагом в сторону создания целостной картины истории и придания ей самостоятельной ценности явилась деятельность «отцов истории» в Греции и Китае. Геродот и Сыма Цянь, а за ними и их последователи, решительно отделили историю от мифа. Они пошли даже дальше (слишком далеко, надо признать), попытавшись рационально истолковать сам миф, превратить богов и полубогов в древних царей. Древнегреческие учёные, кроме того, первыми стали изучать иностранные исторические источники, создавая подлинно всемирные истории. Для Китая, считавшего себя «Срединным государством» «Поднебесной», это было нехарактерно. Справедливости ради отметим – сначала и невозможно за неимением соседних цивилизаций.

То, что центрами изменений явились Греция и Китай, неудивительно. Именно здесь бурно развивалась в I тысячелетии до н.э. светская философия, воспитавшая скептическое отношение к древним мифам. На волне этого скепсиса и рождается, выйдя из тени многобожной религиозности, научная история. Но, как и сама ранняя философия, она продолжала придерживаться мифологической теории развития мира по кругу, «вечного возвращения». В этом контексте история, обретавшая научный метод, всё ещё не имела смысла. В наиболее мощных державах Дальнего Востока и античности придворные летописцы видели такой смысл разве что в усилении собственных государств. Задача «Срединного Государства», императорского Китая, – устоять в безостановочной круговерти «перемен», покорить и цивилизовать «варваров четырёх сторон света». Миссия Римской империи – повернуть колесо истории, вернув на землю «золотой век» и объединив весь мир в вечном мире. К несчастью, реальность довольно быстро по историческому счёту разрушала эти упования.

Следующий и решающий шаг в становлении истории как науки был сделан с распространением мировых единобожных религий – христианства и ислама. Именно в средние века окончательно формируется телеология – учение о целеустремлённости и, следовательно, внутренней цельности исторического процесса. Связано это было с рядом характерных черт христианского и мусульманского единобожия (монотеизма).

Прежде всего, в рамках монотеизма мир представляется единым и логично устроенным. Его источник – воля и творчество единственного Творца. Соответственно, и человечество окончательно осознаётся как единое целое, происходящее от единого источника и имеющее общий смысл существования. Этот смысл, естественно, понимался религиозно.

Ещё одной важной чертой монотеизма являлся отказ от мифологии в собственном смысле этого слова. Священные писания единобожных религий повествовали не столько о сверхъестественном самом по себе, сколько о взаимодействии сверхъестественного с людьми. Реальная история по-прежнему была исполнена сверхъестественного смысла, но теперь в своём собственном праве. Основное внимание сосредотачивалось не на мифах о воплощениях природных сил, а на «священной истории» самого человечества.

Эти черты присутствовали уже в национальных единобожных религиях дохристианской эпохи (ветхозаветной древнееврейской и близкой к монотеизму древнеиранской). Но именно с появлением христианства вполне раскрылся их потенциал. Став мировой религией, христианство (как следом и ислам) объединило множество народов с разной исторической памятью в единое культурное целое. История этого целого уже не могла писаться исходя из чьего бы то ни было племенного предания. Историки каждого нового народа новой религиозной «вселенной» должны были согласовывать свои сведения о родном племени с уже написанной мировой историей. Ключевым же моментом в определении цели мировой истории теперь становился сам факт возникновения мировой религии в результате Божественного Откровения. Пришествие Иисуса Христа, воплощение Бога – в христианстве. Цепь раскрывающих полноту веры пророчеств, увенчанная миссией Мухаммада, – в исламе.

Наиболее целостный и законченный характер, благодаря существованию института единой Церкви, телеология монотеизма приняла в христианстве. Складываясь на протяжении нескольких веков, историческая теория христиан была чётко сформулирована Августином Аврелием (354 – 430) в труде «О Граде Божьем». Однако на протяжении средневековья многие христианские авторы и на православном Востоке, и на католическом Западе продолжали дорабатывать её.

В представлении христианских богословов и историков история – уже не замкнутое колесо, а устремлённая к цели стрела. Она представляет собой единое и неповторимое произведение Бога, создаваемое в добровольном соавторстве с человечеством. Начало её – сотворение мира, цель и конец – вечное блаженство праведников в мире обновлённом, очищенном от греха и уже «неисторическом». История может представляться и рекой со множеством русел, но с единым истоком и единым устьем. Человеку дана свобода воли, в том числе и свобода отклоняться от воли Божьей – но все его деяния вписываются в узор Промысла. Последствия каждого варианта предвидены и учтены Богом. Смысл истории, в конечном счёте, – противоборство Бога, защищающего своё творение от добровольного падения, с грехом. Кульминация – жертвенное воплощение Христа и его воскресение из мертвых, залог грядущего воскресения всех людей.

История наполняется высшим смыслом, и каждое человеческое деяние становится важным в её контексте. Но всё же её содержание, в первую очередь, религиозно. Ни одно свершение людей не представляется вечным. Все людские державы, «грады земные», преходящи и греховны, хотя каждой из них отведена своя роль в Промысле. Вечен лишь Град Божий, на земле воплощаемый Христианской Церковью.

Для христианского автора становится крайне важна категория исторической истины. Связано это было не только с уже упомянутым рациональным мотивом – необходимостью согласовываться с «внешними» источниками. Христианский историк рассматривал себя как соавтора «Книги Жизни», свидетеля на Страшном Суде, толкователя уже сотворённого Богом.

Именно на христианской почве в позднее средневековье научная история (как и иные науки) выходит на новый уровень развития. Связано это было с особым вниманием к людским делам (из-за концепта свободы воли), а также стремлением объяснить историю с людской точки зрения. В исламе в IX в. теория свободы воли была осуждена (хотя не безоговорочно), и главный акцент делался на непостижимости воли Аллаха. Однако это «преимущество» христианской культуры содержало как перспективу развития науки, так и угрозу для самого христианского мировидения. Особенно это касалось западного христианства, где стремление рационализировать богословские теории уже к XV – XVI вв. перетекло в тотальную «научную» критику религии. Соответственно, и историческая наука стала приземляться, терять своё религиозное наполнение.

Развитие обновляющейся исторической науки на Западе, а затем и на Востоке Европы в XVI – XVII вв. носило во многом хаотический характер. Многие авторы возвращались к древним образцам, нацеленным исключительно на восхваление своих народов. В результате возникали монументальные и совершенно фантастические труды, воспевавшие античные доблести предков французов, германцев, чехов, поляков. Пышно расцвело искусство создания не менее фантастических дворянских родословных. Но, с другой стороны, разрабатывался и научно-критический метод. Возникли первые классификации исторических источников, были заложены основы научной хронологии, зародилась археология.

В XVIII в. и в Западной Европе, и в России наметился перелом в пользу именно научно-критических тенденций. Именно тогда складывается историческая наука, какой мы её знаем. Одновременно начинают складываться существующие по сей день теории исторического процесса.

В среде просветителей XVIII в. складывается идея прогресса – безостановочного движения общества и культуры к лучшему. Теперь возможным казалось построение идеального общества на земле руками людей, и предлагались многочисленные рецепты. Это противоречило христианской теории, согласно которой все стремления человека омрачены грехом, и итогом самостоятельного развития человечества будет Антихрист. Тем не менее, в эпоху Просвещения оптимизм его идеологов представлялся обоснованным.

Не слишком поколебали его и кровавые события рубежа XVIII – XIX вв., Французская революция и Наполеоновские войны. Вера в возможность человека изменить общество до идеального состояния и неизбежность таких изменений сохранялась, принимая новые формы. Наиболее влиятельная в XIX в. концепция прогресса основывалась на философии немецкого мыслителя Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770-1831).Он вошёл в историю как создатель диалектической теории развития. По Гегелю, каждый виток развития повторяет предыдущий, но на новом уровне. В применении к истории это означало, что каждый этап бесконечного прогресса проходит через стадии зарождения, расцвета, устаревания и гибели. После гибели его сменяет следующий, – но более совершенный. История, не возвращаясь к бессмысленному верчению колеса, превращалась из конечной стрелы в спираль, устремлённую в вечность.

В середине XIX в. зарождается позитивная (положительная) наука, а затем и философия позитивизма. Согласно представлениям позитивистов, наука может основываться только на зримых, проверяемых фактах. Цель науки – выявление чётких законов изучаемых процессов. Такие чёткие, неотменяемые законы позитивная наука искала и в истории. Большинство позитивистов приходило к выводу, что законы истории лежат скорее в сфере экономики и социологии. Некоторые на этом основании вообще отказали истории в праве считаться наукой.

В середине XIX в. появляется и первая широко признанная периодизация исторического процесса. Американский историк Льюис Генри Морган (1818-1881) разделил всю историю человечества на три этапа – дикость, варварство и цивилизация. Эти термины прижились и позже активно использовались в исторических трудах.

Морган был сторонником теории всеобщего прогресса, согласно которой все народы проходят одни и те же ступени в своем поступательном развитии. При этом одни народы могут «отставать», а другие вырываться вперед. Исследуя быт американских индейцев и известный уже в его время археологический материал, Морган выделил три этапа в истории мира. В основу своей периодизации он положил именно археологические признаки – как наиболее материальные и очевидные. Первый этап, «дикость», начинается вместе с историей человека и завершается появлением гончарства. Последнее, по Моргану (и это подтвердили позднейшие исследования), совпадает с переходом людей от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству. Таким образом, «дикость» Моргана совпадает с палеолитом и мезолитом по современной археологической шкале.

Второй этап – «варварство». Он охватывает период от появления гончарства до появления письменности. Это соответствует, по современным понятиям, неолиту, но у большинства народов «варварство» долго сохранялось и в век металла. Сам Морган исследовал «варварство» на примере индейцев США и Канады – прежде всего, племенного объединения ирокезов.

На смену варварству, наконец, приходит цивилизация. Определяющей чертой цивилизации Морган считал появление письменности. При этом он рассматривал цивилизацию как «городской» уровень культуры – именно таково значение этого латинского слова. Во времена Моргана не было существенных оснований сомневаться, что письменность появляется вместе с городами или вслед за ними.

Схема Моргана (эволюционизм), при всей своей условности, приобрела множество сторонников. В современной западной науке она остается одной из основополагающих. Правда, последователи Моргана существенно усложнили его историческую шкалу. Эпоха цивилизации в настоящее время сама разбивается на несколько этапов. Выделяются более «отсталые» и более «передовые» цивилизации. Ранняя цивилизация – аграрная, то есть носит по преимуществу сельскохозяйственный характер. С возрастанием активности городской жизни, развитием ремесла цивилизация становится ремесленно-аграрной. Постепенно ее сменяет цивилизация индустриальная, то есть промышленная. Наконец, современную цивилизацию, где промышленность уступает место так называемым «высоким», основанным на умственном труде, технологиям, определяют как постиндустриальную или информационную.

На почве гегельянской философии, эволюционизма и представлений позитивной науки о чётких законах любого развития происходило становление наиболее влиятельных теорий истории конца XIX – начала ХХ в. Были это марксизм и социал-дарвинизм. Обе эти теории являются вариантами всемирно-исторического подхода к истории, предполагающего единые для всего мира закономерности или тенденции исторического процесса.

Основоположники марксизма – Карл Маркс (1813-1883) и Фридрих Энгельс (1820-1895). Энгельс изначально заимствовал схему прогресса Моргана. Но для Энгельса и других марксистов переход от «варварства» к цивилизации совпадает с зарождением классового общества. Классовое общество в марксизме – общество, подразделяющееся на классы с несовпадающими и часто сталкивающимися интересами. Например, древнее рабовладельческое общество делилось на классы рабовладельцев, рабов, свободных крестьян и т. д. Именно классовой борьбе уделяет главное внимание марксистская наука. Со временем унаследованные от Моргана термины почти перестали в ней употребляться как «устарелые».

Разработанное Марксом и развитое Энгельсом новое учение о периодизации и развитии мировой истории получило название формационного. Согласно этой теории, общество проходит в своём развитии ряд больших этапов, каждому из которых соответствует определённая общественно-экономическая формация. Формации различаются между собой характером производственных отношений. Всего Маркс выделял шесть формаций – первобытнообщинный строй, восточный (азиатский) способ производства, рабовладение (античное рабство), феодализм, капитализм и коммунизм. Из них коммунизм представлялся итоговой стадией развития общества, совершенным строем будущего, условия для коего только создаются капитализмом.

Двигателем истории в первобытную эпоху являлась борьба человека с окружающей дикой природой. Развитие общества в этих условиях привело к появлению противостоящих друг другу классов и аппарата власти господствующих классов – государства. Это было необходимым условием прогресса. Однако последующие формации оцениваются марксизмом как антагонистические (от антагонизма классов), основанные на эксплуатации человека человеком. Основной двигатель истории отныне – классовая борьба. Коммунизм призван покончить с эксплуатацией и классовым разделением.

Основное содержание истории основоположники марксизма, подобно позитивистам, видели в социальных и экономических процессах. Экономика представляет собой базис формации, тогда как культурная, политическая, религиозная жизнь является вторичной надстройкой.

Позднее, с видоизменением самой марксистской идеологии, происходило и видоизменение формационной теории. Основоположник современной социал-демократии Эдуард Бернштейн (1850-1932) выдвинул концепцию коммунизма как недостижимого идеала. Стремление к нему побуждает изменять к лучшему существующее общество. Марксистской идее революционного слома капитализма теоретики социал-демократии противопоставили идею мирной эволюции к «демократическому социализму».

Вожди революционного, левого марксизма, напротив, приступили к практическому воплощению его идеалов. Однако, опять же вопреки основоположникам, процесс этот начался в России, далёкой ещё от классического капитализма. Вождь большевиков В.И.Ленин (1870-1924) начал процесс переработки формационной теории в практических целях. Он полагал, что революция вполне может, и даже с большей вероятностью, произойти там, где прежняя формация не исчерпала ресурсы – не «уже» слаба, а «ещё» слаба. Он, кроме того, первым допустил возможность перехода от феодализма непосредственно к высшей формации. Впрочем, возможность подобных «скачков» допускал уже Энгельс – от первобытности к феодализму.

И.В.Сталин (1879-1953), являясь безраздельным авторитетом в идеологии, попытался отлить советский вариант формационной теории в чёткую и лишённую внутренних противоречий систему. Стремясь свести всё многообразие древних цивилизаций к единым закономерностям, он убрал из схемы «восточный способ производства», оставив лишь рабовладение. С другой стороны, уже в политических целях, он стал рассматривать социализм в качестве первой, неопределённо длительной фазы коммунизма. Социализм понимался как общество, уже лишённое эксплуатации, но сохраняющее государство, денежные отношения и деление на классы.

Уже в 50-е – 60-е гг., однако, в советской науке начались дискуссии по отдельным противоречивым аспектам получившейся «пятичленки». Часто оспаривалась сама возможность «скачков» через формацию (если не от феодализма к социализму, то от первобытности к феодализму). Некоторые учёные не без оснований воскресили концепцию восточного способа производства, характеризуя ей древнюю и средневековую историю Востока. Первобытность подчас стали делить на эпохи родового и племенного строя. С 80-х гг., в условиях перестройки в России появился «трёхчленный» вариант формационной теории. В нём признаётся только три формации – первобытность, феодализм и капитализм. «Казарменный социализм» сторонники этой версии объявили вариантом феодализма.

Между тем, благодаря в первую очередь западным социал-демократам, экономические и исторические построения Маркса завоевали признание и немарксистской науки. Особенно это характерно для второй половины ХХ в. В то же время предпочтение, отдающееся в классическом марксизме экономической истории, вызывает даже у части марксистов широкую критику. Характерны подходы французской исторической школы «Анналов», расцвет которой пришёлся на середину XX в. Многое восприняв от формационной теории, идеологи школы в то же время основной упор делали на исследования в области культуры, религии, общественной ментальности. Выработанные школой «Анналов» подходы, уводившие от ограниченности позитивизма, долго преобладали в западной науке и повлияли на дальнейшее развитие.

Основным конкурентом марксизма вплоть до середины ХХ в. оставался социал-дарвинизм, чьи идеи брались на вооружение представителями самых разных идеологий – от либералов до фашистов. В основу идей социал-дарвинизма легла принятая и марксистами теория биологической эволюции Чарльза Дарвина (1809-1882). Согласно ей, формирование новых видов происходит в результате естественного отбора, основной инструмент коего – жесточайшая борьба за существование. Дарвинизм признаёт и роль искусственного отбора, осуществляемого сознательно человеком. Социал-дарвинизм же делает следующий шаг, прилагая идеи борьбы за существование, естественного, а иногда и искусственного отбора к человеческому обществу.

Основы социал-дарвинизма связывают с именем младшего современника и оппонента Дарвина, создателя собственной теории «всеобщей эволюции» английского философа и этнографа Герберта Спенсера (1820-1903). Спенсер являлся одним из идеологов позитивизма, и социал-дарвинизм может рассматриваться как ответ марксизму со стороны буржуазной по духу позитивистской философии. Всё в мире, по Спенсеру, эволюционирует от менее совершенного к более совершенному. Всё живое, в том числе человек, борется за существование. Научно-технический прогресс – способ биологического совершенствования человека и борьбы его за самоутверждение в природе.

Борьба за существование идёт и внутри человеческого общества. В результате происходит отбор наиболее приспособленных, развитых особей и классов. Классовая борьба понимается как форма борьбы межвидовой. В ходе её нежизнеспособные, отсталые и застойные формы либо уничтожаются, либо отмирают сами. Войны и революции, по концепции социал-дарвинизма, выступают как важный инструмент прогресса. В качестве примера истребления слабых, выродившихся особей у них представали, к примеру, антифеодальные революции и разрушивший деревню промышленный переворот.

Прогресс жесток, но необходим. Как и в природе, в обществе выживает наиболее сильный, способный дать толчок дальнейшему развитию. Впрочем, сами рассуждения о жестокости прогресса, с точки зрения позитивизма, бессмысленны. Мораль – сама результат прогресса. «Вечной» морали не существует, в чём Спенсер сходился с Марксом. Каждый новый победитель формулирует свою мораль, отвечающую его биологическим и экономическим интересам. Истинно и морально лишь то, что выгодно.

Всё это, впрочем, не означало, что для текущего момента не может быть какого-то лучшего общественного устройства. Человечество, согласно социал-дарвинизму, всегда стремилось к обществу максимально свободному, но ограждённому государством от анархии. Такое общество и отвечает интересам борьбы за существование, и не даёт ей уничтожить само общество. Недаром Спенсер стал одним из идеологов английского либерализма, и идеи социал-дарвинизма долго господствовали в либеральной среде. Социал-дарвинизм давал либералам и правящим кругам Запада логичное и «научное» обоснование их понимания исторического процесса. Давал он и обоснование их конкретным действиям – вплоть до колониальных захватов. Леонард Хобхаус (1864-1929) стал основоположником социобиологии, в основе которой лежала теория искусственного отбора. По его мысли, идеального человека новой эпохи можно вывести, как выводятся породы домашних животных.

Однако имелось и глубинное противоречие с провозглашаемыми идеалами либерализма – прежде всего, с идеей равенства всех народов и рас, их будущего слияния в единое целое. Ведь если «отсталые» классы оказывались тупиковыми ветвями эволюции, то тем более это относилось к «отсталым» народам. Уже в начале ХХ в. это открыто провозглашалось, к примеру, в США. А первая половина ХХ в. стала временем расцвета расизма и фашизма. Немецкий философ-социалист Людвиг Вольтман (1871-1907) первым соединил социал-дарвинизм с немецким национализмом и расизмом. Двигателем прогресса он объявил «тевтонский дух» и развивал теорию биологического превосходства немцев над всеми народами. Уже очень скоро эти идеи были взяты на вооружение национал-социализмом.

Преступления нацистов не способствовали популярности социал-дарвинистских идей. Какое-то время они развивались по инерции, но к концу 60-х сходят на нет. Теоретик современного постпозитивизма Карл Поппер (1902-1994) стремился морально оправдать прогресс, показав, что человечество стремится к реально наилучшему для себя миропорядку. В основу этого миропорядка кладутся «общечеловеческие ценности». Но они по сути отождествляются с ценностями западного мира, «открытого общества», предназначенного для самореализации человека. Поппер выступал с резкой критикой формационной теории. По его мнению, объективных законов общественного развития не существует. Потому дальнейший ход истории человечества с точностью предсказать нельзя. Однако имеются определённые тенденции развития общества. Они возникают под влиянием коллективных устремлений людей, тех самых «общечеловеческих ценностей». Им, как уже сказано, отвечает «открытое общество».

С распадом СССР на Западе возникло ожидание «конца истории». Именно так озаглавил свой труд американский учёный японского происхождения Френсис Фукуяма. Он рассчитывал на распространение западного общественного устройства и образа жизни по всему миру – и тем самым на завершение исторического процесса. Однако события начала XXI в. опровергли эту радужную для многих перспективу. В свою очередь, это вызывало к жизни кризис всемирно-исторического подхода к истории как такового – уже не первый на протяжении двух веков.

Всемирно-историческому подходу в целом противопоставляется локально-исторический, или цивилизационный. Согласно этому подходу, всемирно-исторического прогресса не существует. Отдельные культуры или цивилизации проходят разные этапы в своем развитии независимо друг от друга, по собственным закономерностям. При этом естественным является как расцвет, так и упадок культур. Цивилизационный подход в наше время довольно популярен и на равных соперничает со всемирно-историческим. Его родоначальниками были русский философ Николай Данилевский (1822 – 1885) и немец Освальд Шпенглер (1880 – 1936).

Согласно Данилевскому, история – самостоятельное развитие обособленных друг от друга цивилизаций, или культурно-исторических типов. Каждый соответствует какой-нибудь общности народов – западным европейцам, например, или славянам. Каждый «тип» проходит свой путь, в своё время, не совпадая с другим. Культурно-исторические типы напоминают в этом отношении растении, животных или людей. Любая культура начинает путь с «детства», а заканчивает «старостью». Между культурами идёт борьба за существование, они вытесняют друг друга с лица Земли. Самым жизнестойким Данилевский считал славянский тип культуры.

Шпенглеру культура тоже казалась похожей на живой организм и неповторимой, имеющей собственную «душу». Каждая культура – замкнутая в себе единица, монада. Средний срок её жизни – 1000 лет. Шпенглер по-своему определял понятие «цивилизация». Для него цивилизация – культура в стадии упадка, когда основные ее силы сосредотачиваются в городах и она начинает разлагаться. Не месте погибшей культуры может возникнуть новая, но необязательно более совершенная. Всё это напоминало безвыходное колесо истории из древних многобожных верований. Название основного труда Шпенглера подчёркивало пессимистический пафос его теории – «Закат Европы».

Унаследовал от Шпенглера представление о «монадах» англичанин Арнольд Тойнби (1889-1975). Только «монады» он обозначал привычным словом «цивилизация». Цивилизации Тойнби противопоставлял примитивное общество, где развитие идёт гораздо медленнее. Эту особенность первобытности Тойнби объяснял тем, что первобытные люди берут пример со старших, используя опыт предшествующих поколений. Цивилизованный же человек берёт за образец героя, лидера, личность творческую, что и движет цивилизацию вперёд. Переход от подражания старцам к подражанию лидерам – черта, отделяющая первобытность от цивилизации.

Таким образом, прогресс – дело творческого меньшинства. Именно оно развивает цивилизацию, принимая вызовы враждебного окружения. Но в конечном счёте эти усилия оказываются напрасны. Тойнби разделял взгляды Шпенглера о неизбежности старения цивилизации. Но прогресс, по Тойнби, – это прежде всего культурное и духовное развитие. Отсюда делался вывод о возможности разорвать дурную последовательность рождения и гибели цивилизаций. Мировые религии взламывают границы монад и переводят их в новое качество. Из старой цивилизации непосредственно может родиться новая, более совершенная. Тойнби потому с надеждой смотрел в будущее человечества.

Количество теорий истории необозримо. Некоторые из них, как социал-дарвинизм, представляли собой очевидные идеологические конструкты. Другие, как формационная и цивилизационная, вполне могут существовать в отрыве от породивших их идеологий. Очевидно, подобные теории более полезны для объективного исследователя. Только следует помнить, что любая подобная теория – не догма, а инструментарий. Скажем, для изучения социально-экономической истории, сопоставления различных стран и народов больше подходит формационная концепция. Для выявления же особенного, для выделения локальных исторических регионов, для изучения культуры и религии больше даёт цивилизационный подход.

Творя в свете любой теории, честный исследователь должен исходить из доступного ему фактического материала. Такой материал историку предоставляют исторические источники. Источник следует чётко отличать от историографии – совокупности написанного историками на основании тех же источников. Историография также, естественно, учитывается в историческом исследовании, но не должна заменять собой источник. Источниковедение включает в себя анализ и критику источников с целью выявления степени их применимости и достоверности. Оно рассматривается иногда как особая наука, а не просто как отрасль истории.

Современная классификация источников сложилась в основном в середине ХХ в. Большую роль в её становлении сыграла школа «Анналов», расширившая само понятие «источник» далеко за пределы письменных «документов». Но отдельные моменты классификации до сих пор служат предметом острых научных споров. Далее приводятся наиболее устоявшиеся подразделения источникового материала.

Источники делятся, в первую очередь, на материальные (вещественные) и письменные. Вещественные источники – материальные остатки предшествующих эпох – играют исключительную роль при воссоздании древней и средневековой истории. Значительный объём их составляют археологические источники, добываемые благодаря археологическим раскопкам. Вместе с тем, и для истории нового и новейшего времени вещественные источники играют немалую роль. Диапазон их чрезвычайно широк – от произведений изобразительного искусства и архитектуры до предметов быта.

Письменные источники обычно подразделяют на две большие группы – повествовательные (нарративные) и документальные. К повествовательным источникам относятся исторические сочинения, мемуары, памятники художественной литературы, научные труды минувших эпох. Документальные источники включают в себя акты, письма, массовую документацию. Для истории древности и средневековья, от которой далеко не всегда сохранились документы, повествовательные источники играют ключевую роль. По мере приближения к современности количество документальных источников возрастает. Для истории новейшего времени принято рассматривать в качестве основных источников именно их. Особую группу современных письменных источников представляет собой периодическая печать.

Помимо материальных и письменных, имеется ещё ряд типов исторических источников. Это, в первую очередь, источники устные – фольклор, и устные рассказы. Далее, выделяются источники этнографические – данные об образе жизни, быте населения, народной культуре, обрядах. Особый тип составляют данные языка – результаты исследований языковедов о происхождении и связях языков, происхождении отдельных слов. Для истории человеческих рас и отдельных народов большую роль играют данные физической антропологии. В новое время появляется новый обширный класс источников – фото-, фоно- и киноматериалы. Наконец, новейшее время характеризуется всё увеличивающимся количеством небывалых прежде источников на электронных носителях (программное обеспечение, например).

Некоторыми разновидностями источников или приёмами работы с ними занимаются особые вспомогательные исторические дисциплины. Основные из них следующие. Палеография занимается изучением внешнего облика древних рукописных текстов, что имеет решающее значение для определения их подлинности. Эпиграфикой называется совокупность надписей на камне и различных предметах, а также занимающаяся их изучением вспомогательная историческая дисциплина. Нумизматика занимается изучением монет. Предмет изучения сфрагистики – актовые печати. Геральдика занимается изучением гербов. Историческая ономастика находится на стыке истории и языкознания, занимаясь происхождением имён собственных, в том числе географических названий. Генеалогия – исследование родословий. Предмет хронологии – датировка исторических событий.

Многие вспомогательные исторические дисциплины со временем развиваются в особые научные отрасли или даже науки. Многие учёные считают особой наукой археологию, возникшую в XVIII в. как вспомогательная дисциплина, занимающаяся вещественными остатками древности.

История – динамично развивающаяся и многогранная область научного знания. С каждым годом возрастает объём исторических знаний, и всё же в истории ещё немало белых пятен. Это касается как древности, – археологические открытия происходят с завидной регулярностью, – так и современности, изучение которой часто затрудняют политические перипетии. Но это означает лишь то, что историков будущего ещё ждёт немало новых достижений.

Литература

Августин Аврелий. О Граде Божием. М., 2009.

Блок М. Апология истории. М., 1986.

Данилевский И.Н. и др. Источниковедение. М., 1998.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2008.

Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 2003.

Маркс К. Капитал. Т.1-3. М., 2001.

Морган Л.Г. Древнее общество. М., 1934.

Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993.

Репина Л.П., Зверева В.В. История исторического знания. М., 2004.

Спенсер Г. Личность и государство. М., 2007.

Тойнби А. Постижение истории. М., 2010.

Февр Л. Бои за историю. М., 2000.

Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1-2. М., 2009.

Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 2010.