vlad_budanov_jl. 2005

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

битве объявили, что не хотят умирать на конях, но хотят биться пешими, и, сбросив с себя верхние одежды и сапоги, пустились в битву босые. Дружина и ополчение имели своих отдельных предводителей — тысяцких. Вооружение состояло из броней, шлемов и щитов; а оружием были копья, стрелы, мечи, кии (палки), сулицы, ножи, рогатины и топоры.

Д. ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

(Источники права)

Источниками права признаются обычай и закон. Первый период истории русского права есть время господства обычного права; законодательная деятельность власти хотя начинается с древнейших времен и потом постепенно расширяется, но далеко еще не может конкурировать с сферой действия обычая.

1. Обычное право

а) История застает восточных славян во время полного господства у них обычного права; древнейшие термины, означающие право вообще, относятся к обычному праву; таковы: «правда», «норов», «обычай», «преданье», «пошлина» (то, что «пошло» — общепринято издавна). Такое же значение имеют и термины «покон» и «закон», хотя впоследствии ими стали обозначать закон в собственном смысле. Летописец говорит о древних славянах, что они «имеяхуть обычаи своя, и законы отець своих и преданья, кождо свой норов», употребляя эти термины как тождезначащие. «Якоже се и при нас, — продолжает летописец, — ныне половци закон держат отець своих — кровь проливати… ядуще мертвечину» и т.д. (т.е. изображает обычаи половцев). Между тем тому же летописцу известно было различие между законом собственно и обычаем; «комуждо языку — овем исписан закон есть, другим же обычаи».

б) Происхождение обычного права. Вышеприведенные термины указывают и на происхождение обычного права и на его свойства.

Признавая автономию (действия частного лица) за первоисточник права вообще, полагают возможным установить следующий процесс образования обычного права: более энергическое лицо поступает, как ему угодно; другие следуют ему из пассивной подражательности; через установившуюся практику образуется привычка поступать так, а не иначе, а затем повальный обычай, из которого, наконец, слагается общее убеждение о необходимости всем

111

М . Ф . ВЛАДИМИРСКИЙ - БУДАНОВ

действовать именно так, а не иначе. Но таким образом в основе права был бы положен произвол, т. е. отрицание права. Приведенная схема опровергается тем, что обычаи разных народов, разделенных пространством и временем (не имевших никакой возможности подражать один другому), сходны, а часто и тождественны.

Первоисточник права есть природа человека (физическая и моральная), подчиненная таким же законам, как и природа органическая и неорганическая. Право на первой ступени является чувством (инстинктом); такова месть, защита детей родителями и обратно; таково первоначальное право владения (вообще такой характер право сохраняет в семейных и родовых союзах). Все поступают одинаково не по силе подражания одному, а одновременно и повсюду, по силе действия одинакового чувства. На второй ступени право проникается сознанием (в союзах общинных и государственных), превращаясь из явлений природы в действия воли; то, что есть (факт), превращается в то, что должно быть (право); но законы сознания и воли у людей также одинаковы, как и законы физической природы; сознанием освящаются те же самые нормы, которые были установлены природой; таким образом личная творческая деятельность в праве совершенно сливается с общественной. Привычка лишь укрепляет действие однообразных норм, а не создает их. Разнообразие обычаев по племенам и нациям объясняется разными ступенями культуры и условиями экономической общественной жизни30.

в) Обычное право выражается прежде всего в юридических действиях (фактах): однообразное повторение одних и тех же действий есть вернейший указатель для распознавания обычного права, но требующий значительной осторожности, особенно по отношению к праву государственному: летописи и другие однородные источники сообщают с одинаковой объективностью как факты, вытекающие из права, так и нарушающие его; отсюда научные споры о правах старших городов относительно младших и т.д.; но та же самая объективность русских летописей (спокойствие и беспристрастие) облегчает возможность правильных выводов из фактов начал правомерных. — Важнейшей формой выражения обычного права служат акты юридических сделок и судебные акты, служащие преимущественно для распознавания права гражданского и уголовного. В них действующие лица стараются совершить действие согласно с правом, но не всегда достигают этой цели. От первого периода нашей истории дошло весьма немного сделок (жалованная грамота князя Мстислава 1130 г.; купчая Антония Римлянина 1147 г., вкладная грамота Варлаама 1192 г., рядная Тешаты 1226–1299 гг., духов-

30 См. Дополнение К.

112

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ная князя Владимира Волынского 1287 г. и духовная Климента XIII в. Сюда, впрочем, могут быть отнесены некоторые древнейшие акты новгородские

ипсковские XIV в. по своему содержанию). — Обычное право выражается также в символах (условных фактах, созданных именно для выражения правомерности явления): «посаженье князя на столе» означает законность приобретения власти. — Наконец, оно может быть выражено в словесных формулах — именно юридических пословицах, из которых некоторые послужили после формой закона, и многие уцелели до наших дней со времен древнейших; например, «Молодой на битву, а старый — на думу», «Молодой князь, молода и дума», «На одном вече, да не одни речи» (требование единогласия), «Холоп — не смерд, а мужик — не зверь», «Муж крепок по жене, а жена крепка по мужу» (см. Рус. Пр. Кар. 120), «Братчина судит, как судья» (см. Пск. Судн. гр., ст. 113), «Легко воровать, как семеро норовят» — намек на седмеричное число послухов (см. Рус. Пр. Кар. 15), «Железа и змея боится» — намек на ордалии, «В поле — две воли, кому Бог поможет» — о судебном поединке, «Вор ворует — мир горюет», «Кинешма, да Решма кутят да мутят, а Сойдогда убытки платит» — о круговой поруке при уплате вир и продаж. «Чей хлеб кушаешь, того и слушаешь» — ограничение правоспособности договором личного найма. «На чью долю потянет поле, то скажет Юрьев день». Многие

идругие пословицы, не отмеченные такой ясной печатью древности, могут быть отнесены к первым временам истории; например: «В отперты двери лезут звери» (см.: Рус. Пр. Кар., ст. 38 и 39). Юридические нормы выражаются в них не всегда в положительной, но часто в отрицательной форме (например, «Мир не судья, были бы сватовья»). Лучший сборник русских пословиц (в том числе юридических) сделан В. И. Далем.

г) Свойства обычного права. Согласно с происхождением обычного права, оно, во-первых, обладает двойной обязательностью — внутренней и внешней, т. е. право измеряется не одной личной совестью и сознанием права. Во-вторых, для сообщения ему внешней обязательной силы, ему придается религиозное значение, т. е. происхождение обязательных норм возводится к самому божеству: русские клялись исполнять договор, постановленный Олегом, «яко Божие здание по закону и по покону языка нашего». В- третьих, обычное право считалось прирожденным известному племени или национальности (Русская Правда); отсюда каждый в стране чужой стремился сохранить за собой свои отечественные права. В-четвертых, как право, сохраняемое традицией, передачей, оно в высшей степени консервативно: ибо изменение его грозило разрушением самого права; отсюда — поступать по старине равносильно «поступать по праву». «Что старее, то правее», — говорит пословица. Но, в-пятых, как право, не выраженное в твердой (письменной) форме, оно

113

М . Ф . ВЛАДИМИРСКИЙ - БУДАНОВ

способно разнообразиться вместе с жизнью: уже древние племена славянские «кождо свой нрав имеяху». В русских землях, при перевесе у них территориального начала над племенным, возможность разнообразия усиливается: «Что город, то норов; что деревня, то обычай» (пословица). Этим, между прочим, объясняется переход от обычного права к закону, совершившийся под влиянием и при пособии рецепции чужого права.

2. Влияние и рецепция чужого права

Спокойная племенная (патриархальная) жизнь славян могла долго обходиться тем неизменным запасом юридических норм, которые выработаны обычаями с незапамятных времен. Но с Х в. восточные славяне вовлечены были авантюристическими дружинами варягов в столкновение с отдаленными странами — Византией и западноевропейским миром. Это возмутило прежний спокойный уровень обычного права двояким образом: усилило разнообразие в понимании юридических норм и принудило согласить свои отечественные нормы с чужеземными. Отсюда возникли первые приемы законодательства: договоры с иноземцами и рецепция чужих законов.

а) Договоры с греками и с немцами

Весь Х в. есть век периодических движений целых масс восточных славян на Византию. С греками было заключено тогда 4 договора: в 907 г. Олегом, в 911 г. им же, в 945 г. Игорем, в 972 г. Святославом.

Первый договор. В 907 г. Олег пошел на греков, собравши множество варяг, славян (ильменских), чуди, кривичей, мери, полян, северян, древлян, радимичей, хорватов, дулебов и тиверцев. Стеснивши самый Константинополь, он заставил греков заплатить единовременный выкуп по числу воинов его и затем, несколько отступив от города, заключил мир с царями Львом и Александром через посредство пяти своих послов. Главные пункты договора заключались: 1) в обязательстве греков платить дань русским на каждый из старших городов, в которых сидели князья — подручники Олега (Киев, Чернигов, Переяслав, Полоцк, Ростов, Любеч и др.); 2) в обязательстве греков давать корм тем русским, которые приходят в Византию, а гостям-русским месячное содержание. Греки со своей стороны прибавили условие, чтобы русские, приходящие в Византию, жили в одном предместье Св. Мамы и чтобы входили в город только одними воротами в сопровождении императорского чиновника. Этот договор сохранился в нашей летописи не в целом

114

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

виде, а в летописном пересказе, с буквальными, однако, выдержками из документа; отсюда составилось предположение, что это — не отдельный договор, а ряд статей второго договора 911 г., выхваченных и занесенных летописцем ошибочно под 907-й г. Но отсюда следовало бы, что Олег вовсе не воспользовался плодами победоносного похода 907 г., — не заключил тогда никакого договора, и что дань от греков потребована не под влиянием одержанной победы, а 4 года спустя. Статьи договора 907 г. не противоречат обстоятельствам времени: побежденные греки согласились на все, что требовал Олег для руссов, только прибавили необходимую оговорку, чтобы эти руссы, приходящие в Византию, не разбойничали на улицах и в окрестностях Византии.

Бедное содержание договора 907 г. казалось, однако, на первых порах достаточным (дань и корм были для русских главнее всего); но в следующие года сами греки должны были внушить им мысль о необходимости более подробных условий, и в 911 г. заключен второй договор в Византии через послов Олега; он дошел до нас в полном виде: с начальной формулой («копия другой грамоты»...), заключительной клятвой и обозначением даты; никаких повреждений в середине содержания грамоты не заметно. Этот договор гораздо богаче первого юридическим содержанием; он касается отношений (уголовных и гражданских) между греками и русскими, находящимися

вВизантии, международных обязательств русских возвращать имущество греков, потерпевших кораблекрушение, взаимного выкупа и возвращения

вотечество рабов и пленников.

В944 г. мир был нарушен русским князем Игорем, который опять пошел на Византию со всеми почти подвластными племенами и союзниками — печенегами; но греки не были захвачены врасплох и поход был неудачен; тогда в 945 г. был заключен новый третий договор с греками, в который включены статьи договоров 907 и 911 гг. с некоторыми изменениями не в пользу русских и с добавлениями о пограничных странах. — Ольга жила с греками

вмире и сама ездила в Византию; но сын ее Святослав хотел совсем переселиться на Дунай в Болгарию» в войне 971 г. он был побежден греками и заключил (четвертый) договор, дошедший до нас также в полном виде, но весьма бедный содержанием (ограничивается только клятвой Святослава быть в вечном мире с греками).

Договоры (по своей древности и по своему содержанию) имеют чрезвычайную важность для истории русского права; но прежде (Шлецером) заподозрена была их подлинность. Однако, важнейшие основания для такого подозрения (мнимые анахронизмы) уже давно основательно разобраны и опровергнуты Кругом, Погодиным и др. — Договоры были написаны на

115

М . Ф . ВЛАДИМИРСКИЙ - БУДАНОВ

греческом языке и тогда же (в копии, назначенной для русских) были переведены на славянский язык весьма неискусно и неправильно; отсюда — темные места (удачно реставрированные П. А. Лавровским). Право, выраженное в договорах, не есть ни право византийское, ни чисто русское: оно составлено искусственно договаривающимися сторонами для соглашения русского обычного права с столь отличным от него культурным византийским правом. Однако, в договорах гораздо больше следов русского права, чем византийского (не потому, что русские взяли перевес над греками, а потому, что культурному человеку легче приспособиться к младенческому состоянию, чем наоборот). Так, за убийство постановлена смерть, что для греков означало смертную казнь, а для русских — месть рукой родственников убитого (см. Догов. Олега, ст. 4; Догов. Игоря, ст. 13). Конфискация имущества (разграбление), взамен мести, по договорам допускается, но не простирается на имущество жены преступника. За кражу полагается имущественное наказание (двойное или тройное возвращение цены вещи), и, сверх того, вор должен быть наказан «по закону греческому и по уставу и закону русскому»31. Постановления договоров обязательны не только для договаривающихся правительств, но и для подданных — как греков, так и русских в Византии и отчасти на территории русского государства (Догов. Олега, ст. 8).

Поэтому договоры, не установляя норм для отечественного русского права, имеют однако значение и для внутренней истории источников русского права: под влиянием народа высшей культуры, русские в первый раз пробуют выразить нормы своего права в объективной (письменной) форме

ипритом сделать их для себя обязательными по силе внешнего принуждения и клятвы.

Подобное же значение имеют договоры с немцами, хотя и относятся ко времени гораздо более позднему, именно к XII и XIII вв. С немцами заключали договоры западнорусские земли: Новгородская (важнейшие договоры 1195

и1270 гг.), Смоленская (1229–30 гг., 1240 г. и др.), Полоцкая (1264, 1265 г. и др.)

иГалицкая. Договоры заключаемы были с Ганзейскими городами, Готландом, Ригой, Немецким орденом и Швецией. В отличие от договоров с греками, в них содержание юридических норм (в некоторых весьма богатое) почти тождественно с русским правом (благодаря культурной близости обеих договаривающихся сторон). Там, где немецкое право противоречит русскому, в договорах берет перевес русское (см. догов. 1229 г., ст. 12, 17 и др.). Потом ими большей частью определяется в равной степени и положение немцев на

31См. подробную мотивировку этих соображений в наших комментариях к тексту договоров в «Хрестоматии по истории русского права». Вып. I.

116

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

территориях русских государств, и положение русских на немецких территориях; а потому договоры имеют значение внутреннего действующего права.

б) Рецепция византийского права

Столкновение с иноземцами не ограничилось одним косвенным влиянием их на русское право. В конце Х в. (988 г.) сношения с Византией привели к принятию христианства, что произвело совершенный переворот во всех сферах правовой жизни: обычное русское право во многом прямо противоречило учению христианской морали и церковного права (многоженство, способы и условия совершения брака, отпущение жены, наложничество и пр.); с христианством явилась церковь, как учреждение внешнее, имевшее свои канонические законы, во многом несогласные с обычаями русских; наконец, с церковью явилось множество лиц из Византии (духовных и светских), образованных и влиятельных, привыкших к своему праву

ине желавших подчиниться ни лично, ни по имуществу праву русскому. Такой всеобъемлющий переворот мог бы повести к полной замене местного права чужим; но благодаря устойчивости русского обычного права, он привел только к необходимому усвоению церковного права и к частичной

исвободной рецепции некоторых кодексов византийского светского права. Что действительно такие кодексы были реципированы с самого принятия христианства, это доказывается тем, что светские кодексы включались в состав греческих номоканонов (и русских кормчих), которые, в своей сфере, были обязательны в полном своем составе. Кормчая (номоканон Иоанна Схоластика) принесена к ним, по всей вероятности, уже в славянском переводе (см. Павлова. «Славяно-русский номоканон»). Ссылки на номоканон, как на обязательный источник права, делаются в русских законах (в Уст. Ярослава и Всеволода; в Новгородской судной грамоте: архиепископу «судити суд свой… по св. отец правилу, по манакануну»). Несомненно, что в Русской Правде есть весьма близкие заимствования из светских памятников кормчей. Возможность заимствования облегчалась тем, что византийские кодексы (особенно иконоборческой эпохи) составлены под явным влиянием славянского элемента в самой Византии. Впрочем, заимствование светского византийского права совершалось с некоторой свободой и выбором кодексов: состав наших кормчих не вполне тождествен с греческими номоканонами; у нас составлялись и обращались сборники («Книги законные» и «Мерила праведные»), во многом отличающиеся от кормчих. Наиболее важные из реципированных кодексов суть: 1) Эклога Льва Исаврянина и Константина Копронима (739–741 гг.), усвоенная в самостоятельной переделке; 2) Про-

117

М . Ф . ВЛАДИМИРСКИЙ - БУДАНОВ

хирон Василия Македонянина (870–878 гг.), называемый в наших кормчих «законами градскими» — памятник, богатый содержанием и близкий по духу к римскому праву; но в Книгах Законных из него реципировались только некоторые, наиболее необходимые и пригодные части. Свободное отношение к византийским кодексам обнаруживается особенно из состава т. н.

Судебника царя Константина или Закона судного людям, который дошел до нас в двух редакциях (краткой и пространной) в кормчих и мерилах праведных. Этот памятник приписан Константину каким-либо переписчиком, а в самом деле есть выборка разных статей из эклоги, новелл, закона Моисеева, — выборка, сделанная славянскими (болгарскими и русскими) юристами для практической цели32. Что закон судный действительно имел практическое значение, это доказывается тем, что он в рукописных кормчих иногда излагается вперемежку со статьями Русской Правды. Свобода рецепции проявляется и в переработке содержания византийских источников (приспособлении их к русскому праву): например, членовредительные и болезненные наказания заменены денежными пенями и продажами; назначено определенное число послухов, смотря по важности дела; закон о подделке монеты (которой на Руси еще не чеканили) заменен другим. Сфера действия реципированного права простирается в некоторых отношениях на все гражданское общество (право семейное и некоторые части уголовного), и во всех отношениях на некоторые классы общества («людей церковных»). Для указания пределов непосредственного действия реципированного права возникли церковные уставы наших князей.

3. Уставы

Переворот, произведенный в русском обществе христианством, кроме рецепции, вызвал и самостоятельную законодательную деятельность среди русских. Уже Владимир Св. дал несколько уставов: он «с новыми отцы нашими епископы снимаяся часто, совещашеся, како в человецех сих новопознавших Господа закон уставити» (Никон. лет. 1, 104); он думал и с дружиной «об уставе земленем». Но реформа побуждала его иногда к принятию законодательных мер преждевременных и неудачных (отмена вир и введение смертной казни, по настоянию епископов). Во всяком случае появился уже закон в форме уставов (т.е. отдельных постановлений по одно-

32См. обстоятельную статью Т. Д. Флоринского: «Древнейший памятник болгарского права» в «Сборнике статей по истории права». Киев, 1904. С. 404 и след.

118

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

му или нескольким вопросам, большей частью с реформаторским содержанием). Уставы издавали потом в большом числе Ярослав, его сыновья и последующие князья (они вошли в состав Русской Правды). Отдельные уставы, дошедшие до нас, суть церковные уставы, приписываемые Владимиру Св., Ярославу, Всеволоду Новгородскому (до 1136 г.), другой — ему же (ок. 1135 г.), Святославу Новгородскому (1137 г.), Ростиславу Смоленскому (1150 .). Подлинность всех этих уставов, особенно двух первых, давно заподозрена: они действительно дошли до нас в таких редакциях, которые не могут быть отнесены к упомянутым князьям (например, в одной редакции устава Владимира говорится, что он принял крещение от Фотия патриарха, который, однако, умер за 80 лет до Владимира). Редакции, дошедшие до нас, разнообразны по объему и содержанию. Тем не менее необходимо предположить, что епископы и первые христианские князья установили законом положение церкви в новом обществе, хотя теперь невозможно восстановить действительный вид уставов, данных Владимиром и Ярославом. Первоначальный закон допускал в себе неопределенность формы; возможны были дальнейшие добросовестные изменения его без нарушения основных начал и без предположения о подлоге. В уставах назначаются пределы святительского суда (по предметам и лицам), назначается содержание церкви (десятина); а в уставе Ярослава содержится ряд уголовных постановлений, имеющих связь с семейным правом и нравственностью.

4. Русская Правда

Понятие о ней. «Русской Правдой» называется ряд сборников, составленных частными лицами из княжеских уставов, обычного права и частью — византийских источников.

Происхождение ее. «Русская Правда» не есть кодекс, данный Ярославом и дополненный его сыновьями и Владимиром Мономахом. В пользу мнения о Русской Правде, как кодексе Ярослава, служит, во-первых, надписание ее: «Устав великого князя Ярослава», но такое надписание существует в полных списках «Правды», заключающих в себе не только древнейшую Правду, но и уставы позднейшие (Владимира Мономаха); во-вторых, сказание летописи: «Отпусти (Ярослав) их (новгородцев после победы над киевским князем Святополком) домов и дав им Правду и устав списав, глаголав тако: по сей грамоте ходите, якоже писах вам, того держите»; затем следует текст древнейшей Правды. Но Русская Правда не заключает в себе никаких привилегий для новгородцев. Точно так же сыновья Ярослава издава-

119

М . Ф . ВЛАДИМИРСКИЙ - БУДАНОВ

ли несколько раз отдельные постановления, но не кодифицировали законов. (см. Рус. Пр. Кар. 2 и 76 и Ак. 21). Надписание «А се уставил в. к. Владимир Всеволодович Мономах» (Кар. 66) относится к одним законам о процентах, а не ко всей последней половине «Правды» (см. Кар. 76). В пользу предположения о частном составлении сборников говорит, во-первых, разнообразие состава «Правды» в разных списках; во-вторых, употребление 3-го лица в отношении к законодателю («яко уставил Изяслав…». Ак. 21; «по Ярославе совокупившеся сынове его… отложиша убиение за голову». Кар. 2; «в. кн. то Ярослав Володимерович был уставил убити, но то сынове его по нем уставиша на куны» — Кар. 76); в-третьих, внесение в списки Русской Правды незаконодательного материала (Кар. 49–65) и иногда смешанное изложение ее статей со статьями византийских источников.

Состав Русской Правды. Русская Правда дошла до нас во множестве рукописей (в летописях и кормчих); древнейшая из них (синодальная) относится к XIII в. В этих списках наименование памятника, порядок и число статей большей частью различны. Однако, вообще в них можно различать три редакции: краткую (сп. акад.), пространную (сп. синодальный, троицкий, карамз. и др.) и сокращенную из пространной (сп. кн. Оболенского). В первой изложены уставы Ярослава и его сыновей; во второй — Русская Правда, сложившаяся в XII и XIII вв. из уставов упомянутых князей и последующих дополнений. 3-я редакция не имеет никакого значения. Таким образом (различая в краткой редакции два сборника и отбрасывая последнюю редакцию, как совершенно не самостоятельную) в составе Русской Правды различают три сборника: Правду Ярослава, Правду Ярославичей и Правду пространную.

Правда Ярослава составлена не позже времени Ярослава (в ней не упоминается об отмене мести, совершенной сыновьями Ярослава; ср. также Ак. 16 с Кар. 76). Она имеет систематический, а не хронологический состав (об убийстве — ст. 1; о ранах, увечьях и личных оскорблениях — ст. 2–9; о нарушении прав имущественных — ст. 10–15 и добавочные ст. 16 и 17). Но не все уставы Ярослава вошли в нее (см. Акад. 42).

Правда Ярославичей есть сборник разновременных уставов, данных этими князьями, как всеми тремя в совокупности (см. надпись над ст. 18. Ак. сп.), так и некоторыми в отдельности (Ак. 21). Состав этой «Правды» хронологический: законы, измененные и исправленные, сохраняются рядом с позднейшими исправляющими их (см. 20 Ак. и 38 Ак.). Мнение Ланге об этой «Правде», как совокупности четырех уставов Ярославичей (ст. 18–27, 28–30, 31–40, 41–43), изданных ими в разные съезды, бездоказательно. Сборник

120