Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

История немецкой литературы. Том 3

.pdf
Скачиваний:
67
Добавлен:
07.06.2015
Размер:
9.7 Mб
Скачать

Von

einem Autorenkollektiv

Leitung und Gesamtbearbeitung Kurt Böttcher und Hans Jürgen Geerdts

Mitarbeit

Rudolf Heukenkamp

VOLK UND WISSEN

VOLKSEIGENER VERLAG BERLIN 1983

МОСКВА

«РАДУГА»

1986

 

Общая редакция А. Дмитриева

Б БК 83.34Г

Перевод В. Вебера, З. Петровой, А. Репко,

И90

В. Стеженского, Б. Хлебникова

 

Библиография А. Гугнина

 

Рецензенты В. Девекин и И. Фрадкин

 

Редактор И. Голик

 

Художник А. Серебряков

История немецкой литературы. В 3-х т. Т. 3. Пер. с нем. И90 Общ. ред. А. Дмитриева. — М.: Радуга, 1986. — 464 с.

Третий том «Истории немецкой литературы», подготовленный авторским коллективом под руководством К. Бётхера и Г. Ю. Геердтса, охватывает период с конца прошлого столетия вплоть до наших дней. С марксистских позиций, глубоко анализируют авторы литературный процесс Германии первой половины XX века, развитие литературы ГДР и ФРГ. В книге дается монографический анализ творчества Г. Манна, Т. Манна, Г. Гессе, Л. Фейхтвангера, И. Р. Бехера, Б. Брехта, А. Зегерс, Г. Канта, В. Кёппена, З. Ленца и многих других писателей.

Книга рекомендуется широкому кругу читателей, интересующихся проблемами зарубеж­ ной литературы.

ББК 83.34Г И09

Перевод с немецкого Коллектив авторов

под руководством Курта Бётхера и Ганса Юргена Геердтса

при участии Рудольфа Гойкенкампа

Редакция литературоведения и искусствознания

 

 

Volk und Wissen, Berlin, 1983

И

69—86

Перевод на русский язык и библиография издатель­

ство «Радуга», 1986

 

 

ЛИТЕРАТУРА

ИЛИТЕРАТУРНАЯ БОРЬБА

ВПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА

(1895—1945)

На рубеже веков

От натурализма к «слуху, обращенному внутрь»

В 1890 году венский писатель Герман Бар (1863—1934), тонко чувствовавший перемены в культурной жизни, заявил, что окончательная победа натурализма наступит тогда, когда он завоюет театр. В 1894 году берлинский Немецкий театр впервые поставил «Ткачей» Гауптмана. Если это событие и было «победой» натурализма, то оно произошло в тот период, когда уже наметился упадок этого литературного направления.

Бар потребовал еще в 1891 году «Преодоления натурализма» (так названа одна из его работ) : пора натурализма миновала, «настало время, когда вместо идолопоклонничества перед грубой действительностью "слух вновь обратился внутрь"». Это был новый лозунг даже для натуралистов.

Карл Хенкель, поэт-натуралист, наиболее тесно связанный с социал-де­ мократией, опубликовал в своем сборнике «Интерлюдия» (1894) стихотворе­ ние, в котором есть такие строки:

Пора громкоголосья, ты прошла. Душа теперь отшельницею стала и пребывает в лоне тайных уз

служительницей тихой тихих муз*.

Арно Гольц также отмежевался от социальных мотивов своей «Книги времени»: «Мы, чудаки, считали тогда, что революционизируем поэзию; это было заблуждением...» 1

Отход от натурализма самого талантливого его представителя Герхарта Гауптмана не был столь радикальным (Гауптман постоянно возвращался в своем творчестве к наиболее продуктивным элементам натуралистической эстетики). В тот год, когда публика впервые увидела на сцене «Ткачей», появилась и трагедия «Ганнеле», порывавшая с эстетическими доктринами натурализма, а в «немецкой драматической сказке» «Потонувший колокол» (1896) произошел разрыв и с его тематическим направлением.

Единодушие подобных самоотказов свидетельствует о том, что они объясня­ лись не только переменчивостью моды в буржуазной культуре и не одной лишь беспринципностью поколения литераторов, желающих удержаться на гребне славы. Ведь тот же процесс происходил в других видах искусства, и, кроме того, он не был явлением только немецкой культурной жизни.

В европейских дискуссиях о литературе внимание к творчеству Золя сменилось интересом к Полю Бурже, Полю Валери, Стефану Малларме; в скандинавской литературе влияние социально-критических авторов Бьёрнсона и Ибсена становилось менее значительным, чем влияние Стриндберга, Банга и Якобсена; в русской литературе Достоевский притягивал к себе сильнее, чем Толстой; большим авторитетом в европейской культуре стали пользоваться Оскар Уайльд и Габриеле Д'Аннунцио. В изобразительном

* Здесь и далее в этой главе стихи даются в переводе Б. Хлебникова.

6

На рубеже веков

искусстве именно в это время были открыты такие художники, как Моне, Дега, Мане, Ренуар, Гоген. Они несли с собою элементы новых художествен­ ных стилей; их запоздалая слава способствовала популяризации понятия «импрессионизм» — одного из первых ключевых понятий (наряду со многими другими), с помощью которых новые эстетические течения отмежевывались от «нищенской живописи» натуралистов.

Глубокие изменения, происходившие в европейском искусстве накануне XX века, безусловно, отражали коренные перемены в общественной жизни. Эти перемены лишили натурализм почвы, не решив, однако, поднятых им важ­ ных вопросов. И хотя как эстетическое направление натурализм был сравни­ тельно легко «преодолен», однако искусство, ориентировавшееся на конфликты социальной действительности, продолжало нести в себе критический заряд немалой силы.

Даже Брехт — весьма далекий от натуралистической школы и «антинатура­ лист» по своим устремлениям — писал в 1940 году, что «история нового театра ведет свое начало от натурализма», поскольку тот представлял собою попытку художественного «освоения действительности» и реализации «новой общественной функции» искусства 2.

Существенное усложнение обоих этих моментов или, во

всяком случае,

их связь с новыми мировоззренческими и эстетическими

предпосылками

явились необходимым следствием тех изменений, которые произошли в со­ циально-экономической структуре общества в конце XIX века.

За кулисами — новая эпоха

Капитализм «свободной конкуренции» превращался в мировую систему монополистического капитализма и империализма. Германия вступила в этот исторический период с запозданием, но к началу XX века и здесь завершился переход к монополистическому капитализму. Однако новая эпоха не началась вдруг, по чьему-либо сигналу; она исподволь готовила за кулисами свой выход.

Даже наиболее зримые приметы нового не казались внезапными, а поэтому не привлекали к себе особого внимания: невиданных масштабов достигла мобильность населения (в 1900 году лишь 60 процентов населения Германской империи проживало по месту своего рождения); традиционный ландшафт значительно изменился с появлением районов высокой концентрации про­

мышленности и сверхкрупных городов (в 1871

году горожане

составляли

36,1 процента от общего населения страны; в

1910 году — 60

процентов);

даже в самых глухих уголках чувствовалась возрастающая технизация жизни. Еще важнее были «незримые» приметы, которые не поддавались непосредствен­ ному наблюдению: вытеснение частных заводовладельцев анонимными моно­ польно-капиталистическими администрациями, эксплуатация целых стран национальными и интернациональными трестами, господство финансового капитала.

Анонимность всех этих явлений таила в себе для художника огромные трудности, которые заключались в том, что «простое изображение действитель­ ности раскрывало их в еще меньшей степени, чем это было прежде. Фотографии

крупповских

заводов или концерна АЭГ

почти ничего не говорят о них.

В реальной

действительности произошло

смещение к функциональности» 3.

В Германии экономические сдвиги примерно совпали по времени со сменой правительства. Если затяжной кризис габсбургского многонационального

7

Литература и литературная борьба в первой половине XX века

государства постоянно ограничивал власть императора Франца Иосифа, то начавший в 1888 году свое правление Вильгельм II не желал довольствоваться ролью монарха-статиста. После скандальной отставки Бисмарка (1890) он установил свой имперский стиль, отличавшийся жестокостью и одновременно заносчивой помпезностью.

Вильгельма II высмеивали за замашки, граничащие с манией величия. Однако он был не только смешон. Именно он просто и цинично сформулировал новые имперские притязания, отразившие взаимосвязанные интересы прус­ ского юнкерства и немецкого монополистического капитала, стремившегося к экспансии. В его окружении было выдвинуто требование добиться для Герма­ нии «места под солнцем», ставшее лозунгом консолидации для империалисти­ ческой страны. Этот лозунг оправдывал хищнический захват колоний, агрессив­ ную политику во всех районах мира (Китай, Африка, Балканы), форсирован­ ное наращивание сил германского военного флота. А преданный кайзеру «Всегерманский союз» без стеснения заявил в 1891 году: «Было бы поистине издевкой... если бы все это служило лишь сохранению мира и защите наличных богатств» 4. Еще безрассудней, чем прежде, звучала теперь фраза Бисмарка: «Мы, немцы, не боимся никого на свете, кроме бога» 5. Однако правящие классы испытывали страх не только перед богом, но и перед земными про­ тивниками — по крайней мере перед социалистическим рабочим движением. И понятно: рабочее движение было самой могущественной силой, про­ тивостоявшей монархически-империалистической системе. Вильгельм II пытал­ ся по-своему справиться с этой проблемой. В отличие от политики репрессий, проводившейся Бисмарком, он провозгласил себя «народным кайзером», действие пресловутого Исключительного закона против социалистов не было возобновлено в 1890 году, что дало чрезвычайно благоприятные, хотя и непростые возможности для успешного развития немецкого рабочего дви­ жения.

В начале XX века СДПГ завоевала больше голосов, чем все остальные партии рейхстага (однако антидемократические законы о выборах мешали получить соответствующее количество депутатских мандатов). Профсоюзы объединяли почти 700 000 рабочих (в 1891 году — 278 000); союз потребитель­ ских обществ насчитывал более полумиллиона членов (в 1891 году — 229 000). Благодаря неустанной борьбе организованного рабочего движения возросла реальная заработная плата трудящихся (хотя этот рост был неравномерен в силу привилегированности определенной прослойки рабочего класса), про­ ведена дальнейшая демократизация социального законодательства, сокращена длительность рабочего дня.

Однако эти успехи давали также пищу для иллюзий, будто, несмотря на развитие новых организационных и управленческих форм капиталистического господства или даже благодаря им, возможно решение «социального вопроса» путем мирного перерастания капитализма в социализм. Тактика постепенного улучшения социального положения пролетариата с помощью парламентской и экономической борьбы окончательно превратилась к началу XX века в рефор­ мистскую теорию, которая все в большей мере противопоставляла себя ре­ волюционной теории марксизма. Финалом этого процесса, переживавшегося немецкой социал-демократией (аналогичный процесс происходил и в других европейских странах), стало голосование социал-демократов в рейхстаге за военные кредиты в начале первой мировой войны. Подъем рабочего движе­ ния в конце XIX — начале XX века завершился в 1914 году крахом социал-де­ мократического II Интернационала.

8