повесть нестора о взятие царьграда

вязанки смолистого хвороста. И даже когда зашло солнце и настала ночь, битва не прекращалась, так как приказал безбожный зажечь бесчисленные факелы и сам скакал повсюду, крича и взывая, понукая своих, рассчитывая поглотить город. Однако греки и остальные люди, находившиеся на стенах, огражденные доблестью, кричали друг другу: «Поспешим, братья, на суженое место и умрем за святые церкви». И так бились крепко с турками до полуночи и сбросили их с забрал и со стен на землю, и прекратилась битва. Но не отступили от города окаянные, охраняя свои осадные башни и иные орудия. Наутро же греки попытались во многих местах поджечь осадные орудия их и башни деревянные, и не дали им этого сделать турки, непрестанно обстреливая из луков и пищалей. Убитых же с обеих сторон, а тем более раненых никто не смог бы сосчитать.

В девятом часу того дня безверный снова приказал обстреливать стену вокруг разрушенного места из многих пушек и пищалей. И изготовили пушку большую, ударили в башту, также и второй раз, и третий, и разрушили башту. И так прошел этот день. Когда же настала ночь, Зустунея снова со всей дружиной и с фрягами начал возводить башту. Но по грехам христианским не удалось это: ибо прилетело каменное ядро из пушки и,

падая, ударило Зустунею в грудь и разбило ему грудь. И упал на землю, едва его отлили водой и перенесли в дом его. Бояр же, и все люди, и фряги, бывшие подле него, растерялись и не знали, что же делать. Это случилось по изволению Божьему на полную погибель городу, ибо это разрушенное место он оборонял благодаря великой силе своей и мужеству, ибо храбр был, и умен, и искушен в ратном деле. Когда же сказали о том цесарю, покинула сила его и смешались мысли, и поспешно отправился к нему, а также патриарх, и все вельможи, и врачи; и утешали Зустунею, и готовы были, если бы было можно, свою душу вдунуть в его тело. Ибо охватила их скорбь и печаль великая о нем, так как цесарь почитал его как брата за его верность и твердость духа. Врачи же всю ночь протрудились, помогая ему, и немного подлечили ему грудь, пострадавшую от ушиба. И тогда отпустила его боль. И дали ему немного поесть и попить, и так заснул он в ту ночь.

Соратники же его, оставшиеся возводить башту, мало что успели. Зустунея же снова приказал отнести себя туда, и

начали строить башту с великим усердием. Но уже настал день, и когда турки увидели возводящих башту, тут же обстреляли их из многих пушек и не дали им строить. Когда же попрятались греки от пушечного огня, тут же бросилось множество турок к разрушенному месту, а греки ­ им навстречу, и завязалась ожесточенная битва. Флабурар же некий с многими сарацинами яростно напал на греков, и было среди них пятеро огромных ростом и страшных с виду, и рубили они горожан беспощадно. Из города же выступили поспешно против турбк протостратор и сын его Андрей со многими людьми. и началась яростная сеча. Тогда три воина­побратима, увидев со стены, что сарацины истребляют горожан, сбежали оттуда, напали на турок и яростно схватились с ними, а те, ошеломленные, не сопротивлялись им, страшась быть убитыми. И сразили горожане двух сарацинов. Тогда с боевым кличем набросилось на них множество турок, они же, защищаясь от них, отступили в город. Были же те трое: один ­ грек, другой ­ венгр, а третий ­ албанец. Но не прекратилось сражение у разрушенного места а все разгоралось, ибо турки пришли в великом множестве, рубились и упорно теснили горожан. Стратиги же и вельможи вместе с Зустунеей доблестно мужествовали, и пало немало людей с обеих сторон. Но что изволил Бог, тому не миновать: метнули копьем и попали в Зустунею, и ранили его в правое плечо, и упал тот на землю, словно мертвый. И склонились к нему бояре его и все люди, стеня и рыдая, и унесли его оттуда, и все фряги пошли вслед за ними. Турки же, услышав рыдание и увидев смятение среди людей, снова с кликом напали всеми силами, и расстроили ряды горожан, и оттеснили их в город, сражая

их и рубя. Увидели стратиги и все горожане, что все прибывает число турок, и обратились в бегство, когда же силой удерживали греков, то возвращались они и вступали в бой. И уже настал бы час погибели городу, если бы не поспешил цесарь с отборными воинами. Подоспев, цесарь застал Зустунею еще живого и горько оплакивал его, и начал возвращать фрягов с мольбами н рыданием, и не послушали его. И своих попрекал он слабостью и отсутствием мужества, и снова возвратил отступивших, а сам напал на турок и, криком ободрив своих, ворвался в ряды врагов, нанося им удары по плечам и по груди; если же и коня поражал ­ падал

тот перед ним, и не удерживали меч цесарев ни конские доспехи, ни сила конская. Турки же, перекликаясь, побуждали друг друга напасть на него, а сами не решались. Оружие же, которое метали в него, как мы уже говорили ранее, все падало всуе и мимо него пролетало, не задевая, ибо не настал еще его час. Он же устремился на них, и побежали от него турки во все стороны, расступаясь перед ним. И так отогнали турок от разрушенного места и столпилось там множество врагов, и без числа перебили их горожане, закалывая, точно свиней, пока они проталкивались через пролом, а те, которые разбегались в разные стороны по улицам ­ там были перебиты. И так по Божественному промыслу в тот день избавился город: турки отступили от стен, а горожане, падая на землю, тут же засыпали, и не произошло ничего в ту ночь.

Цесарь же с патриархом и все воины собрались в великой церкви, и возблагодарили все Бога и пречистую его мать и прославили цесаря. И некоторые говорили, будто бы и сам цесарь в сердце своем возгордился, и даже понадеялись на отступление поганых, не ведая Божественной воли. Магомет же, видя, что столько его воинов пало, и прослышав храбрости цесаря, не спал в ту ночь, но собрал большой совет: хотел уже в ту ночь отступить, ибо и морской путь открылся, и много кораблей могло прийти на помощь городу. Но чтобы свершилась воля Божья ­ не суждено было тому сбыться. Когда наступил седьмой час ночи, распростерся над городом глубокий мрак: воздух в высоте сгустился, навис над городом, словно оплакивая его и роняя, как слезы, крупные красные капли, подобные по величине и по виду буйволовым глазам, и оставались они на земле долгое время, так что дивились все люди и пришли в отчаяние великое и ужас.

Патриарх же Анастасий, тотчас же собрав весь клир и синклит, пошел к цесарю и сказал ему: «Светлейший цесарь, все прежде возвещенное о городе этом ты хорошо знаешь, также и отшествие святого Духа видел. И вот сейчас стихии возвещают гибель города сего. Молим тебя: покинь город, да не погибнем все вместе. Бога ради ­ уходи!» И напомнили ему

много подобных же поступков прежних царей. Так же и клир весь и синклит долго убеждали его, чтобы он покинул город. И не послушал их, но отвечал: «Да будет воля Господня».

Магомет же окаянный, увидев тьму великую над городом, призвал к себе мудрецов и мулл и вопросил их: «Что

предвещает этот мрак над городом?» И ответили ему: «Знамение предивное это ­ городу погибель». Он же, безбожный, приказал немедленно изготовить всех воинов к бою и пустил впереди бесчисленных вооруженных пехотинцев, и пушки, и пищали, а следом и все остальное войско. И, прикатив и поставив пушки напротив разрушенной стены, начали обстреливать все то же место, и когда отступили горожане далеко от пролома, поспешили воины пешие расчистить путь войску и засыпать рвы. И так надвинулись турки всеми полками и рассеяли горожан, ибо было среди тех мало конных. Стратиги же, и мегистаны, и все конники подоспели, поддержали сражающихся и вступили в бой с турками. Сюда поспешил и цесарь со всеми вельможами, и с избранными своими конниками, и с пешими воинами, и напал на турок, когда уже много врагов прорвалось внутрь города, и, смешавшись с ними, отчаянно рубился, яростью уподобляясь зверю, и отогнали их к разрушенному месту. Бегиларбей же восточный, ­ а был он огромного роста и могуч, ­ издав клич, со всеми силами восточными напал на греков, и расстроил полки их, и отогнал их, и с копьем в руке напал на цесаря. Цесарь же щитом отвел его копье и, ударив его мечом по голове, рассек до седла. И тут возопили турки в один голос, и, склонившись над ним, отбили его у греков, и унесли. Цесарь же, созвав своих, с кликами врезался в ряды врагов и, избивая их, прогнал из города.

Но карачбей баша, собрав множество воинов, устремился со своим полком к разрушенному месту и, вступив в город, оттеснил цесаря и всех горожан. Цесарь же, снова обратившись ко всем стратигам, и всем мегистанам, и к вельможам, и к народу всему, вооружил их, и, вернувшись, напал на турок, не щадя жизни, и снова выбил их из города. Н если бы и горами могли двигать, все равно Божью волю не превозмочь. «Если же, ­ говорится, ­ не Господь воздвигает храм, то всуе трудятся строящие его». Турок же было многое множество, а горожане ­ изо дня в день все те же ­ от великой усталости изнемогли и падали, словно пьяные. К тому же и цесарь и все воины ниоткуда не ждали помощи, оставили их силы и ослабела воля, охватили их скорбь и печаль великая.

Магомет же окаянный, услышав, что убит бегиларбей восточный, долго его оплакивал, ибо любил его за мужество его и разум, и, разъярившись, пошел сам со своими вратами и со всеми силами, а на цесаря приказал нацелить пушки и

пищали, страшась, как бы не вышел он из города со всеми, людьми

ине напал бы внезапно на него. И пришел безбожный, стал против разрушенного места и приказал прежде всего стрелять из пушек и пищалей, чтобы отступили горожане. Затем послал Балтаулия­башу с многими полками и три тысячи отборных воинов своих и приказал им, чтобы разыскали цесаря хотя бы ценой жизни или из пищали бы убили его. Стратиги же, и мегистаны, и все вельможи, догадавшись о замысле безверного, устремившегося в такой силе великой, и видя яростную пальбу, увели цесаря, дабы не погиб он понапрасну. Он же, горько сетуя, говорил им: «Вспомните, что я сказал вам

икакой зарок положил: не удерживайте меня, да умру здесь с вами». Они же отвечали: «Мы все умрем за церкви Божии и за тебя». И насильно увели его от воинов и долго убеждали, чтобы он уехал из города, и, отдав ему последнее прощание со стонами и рыданием, возвратились все на свои места.

Когда же подоспел Балтаулий с большими силами, то встретили его стратиги у разрушенного места, но не смогли сдержать его, и пробился он в город со всеми своими полками, и напал на горожан. И завязалась битва еще более ожесточенная, чем прежде, и погибли в ней стратиги, и мегистаны, и вельможи все, так что из многих мало кто смог потом принести весть цесарю, а погибших горожан и турок не счесть. Тритысячники же рыскали и разъезжали повсюду, словно дикие звери, охотясь за цесарем. Окаянный же Магомет, снова собрав свои полки, послал их по всем улицам

ико всем воротам в поисках цесаря, а сам остался только с янычарами, окопавшись в лагере своем, расставив пушки и пищали, ибо страшился цесаря. Цесарь же, словно услышав веление Божье, отправился в великую церковь и пал на землю, прося Бога о милости и прощении за грехи, и попрощался с патриархом, и со всем причтом, и с царицей. И, поклонившись на все стороны, вышел из церкви, и снова раздались вопли всего клира и находившегося тут народа, же

идетей, которых было не счесть, ­ все рыдали и стонали, так что казалось, что эта огромная церковь зашаталась, и голоса их, думается мне, достигли до небес.

Цесарь же, выходя из церкви, одно только промолвил: «Кто хочет пострадать за Божьи церкви и за православную веру, пусть пойдет со мной!» И, сев на коня, поскакал к

Золотым воротам, рассчитывая там встретить безбожного. Всех же воинов собралось с ним до трех тысяч, и увидел он в воротах множество турок, подстерегавших его, и, перебив их всех, устремился в ворота, но не смог проехать из­за множества трупов. И снова двинулись им навстречу турки в бесчисленном множестве, и бились с ними до самой ночи. И так пострадал благоверный царь Константин за Божьи церкви

иза православную веру месяца мая в 29­й день, убив своей рукой, как сказали уцелевшие, более шестисот турок. И свершилось предсказанное: Константином создан город и при Константине погиб. Ибо за согрешения время от времени бывает возмездие судом Божьим, злодеяния ведь, говорится,

ибеззакония низвергнут престолы могучих.

Овеликая сила жала греховного! О, сколько зла рождает преступление! О, горе тебе, Седьмохолмый, что поганые тобой обладают, ибо сколько благодатей Божьих в тебе просияло, порой прославляя тебя и возвеличивая более всех иных городов, иногда самым различным образом и многократно наказуя и наставляя дивными деяниями и чудесами преславными, порой прославляя победами над врагами, и беспрестанно поучая и к спасению призывая, и жизненным обилием радуя и украшая всячески! Так же и пренепорочная мать Христа, Бога нашего, неизреченными благодеяниями и неисчислимыми дарованиями миловала и оберегала тебя во все времена. Ты же, словно безумный, отворачивался от Божественной милости к тебе и щедрот и тянулся к злодеяниям и беззаконию. И вот теперь явил Бог свой гнев на тебя и предал тебя в руки врагам твоим. И кто об этом не восплачет или не зарыдает! Но вернемся снова к описываемому.

Царица в тот же час, попрощавшись с цесарем, постриглась в монахини. Оставшиеся стратиги и бояре, взяв царицу, и благородных девиц, и многих молодых женщин, отправили на кораблях и катаргах Зустунеевых на острова и в Морею к единоплеменникам. Народ же на улицах и в домах не сдавался туркам, но сопротивлялся им, и погибло в тот день множество людей, и женщин, и детей, а других захватили в плен. Точно так же и воины, находившиеся в башнях, не сдались, но бились с турками на обе стороны ­ с находившимися за пределами стены и внутри ее. И днем, одолеваемы, бежали и скрывались в пропастях, а ночью

выходили и нападали на турок. А иные люди, и жены, и дети швыряли на них с крыш домов черепицу и плитки, а то еще зажигали деревянные крыши домов и бросали в них горящими предметами, причиняя им немало вреда.

И ужасались баши и санчакбеи и не знали, что сотворить, но послали к султану: «Если сам не войдешь в город, не будет город усмирен». Он же подробно расспрашивал о цесаре и царице, и не решался войти в город

инаходился в полном замешательстве. И призвал бояр и стратигов, которых захватили в бою и которых пленили баши,

идал им свое поручительство, и одарил их, и послал их с башами и с санчакбеями объявить горожанам по всем улицам

итем, кто находится в башнях, верное слово султаново:

«Пусть прекратится битва

ине опасаются ни убийства, ни плена, если же нет ­ то все вы

ижены, и дети ваши будете преданы мечу».

Ипосле этого прекратилось сопротивление, и сдались все боярам и стратигам и башам. И услышав об этом, обрадовался султан, и послал очищать город, улицы и площади. В одиннадцатый же день послал санчакбеев по всем улицам с многими людьми, чтобы предотвратить внезапное нападение. А сам двинулся со всеми чинами врат своих в ворота святого Романа к великой церкви, в которой собрались патриарх, и весь клир, и народу множество, и жен, детей. И, придя на площадь у великой церкви, сошел с коня, и пал ниц на землю, взял горсть земли и посыпал голову, благодаря Бога. И подивился этому огромному зданию, так сказав: «Воистину люди эти были и ушли, а иных после них, им подобных, не будет». И вошел в церковь, и увидел запустение в святилище Божьем, и встал на месте святом. Патриарх же, и весь клир, и народ возопили со слезами и рыданиями и пали ниц перед ним. Он же, дав знак рукой, чтобы перестали, обратился к ним: «Тебе говорю я, Анастасий, и всем окружающим тебя, и всему народу: с этого дня да не убоятся гнева моего, ни смерти, ни плена». И, обернувшись, повелел башам и санчакбеям, чтобы запретили всем воинам и всем чинам врат его притеснять народ городской, и жен, и детей, ни убийством, ни пленением, ни каким­либо иным злом. «Если же кто нарушит наше повеление ­ да будет наказан смертью». И приказал всем разойтись, чтобы каждый отправился в свой дом, ибо хотел увидеть

красоту церковную и сокровища, чтобы сбылось предсказанное: «И возложит руки своя на святыни жертвенные и святыни погубит и отдаст сынам гибели».

Когда народ еще выходил из церкви вплоть до девятого часа и многие еще оставались в ней, не дождался он и вышел из храма. И, видя вышедших полную площадь и множество идущих по всем улицам, поразился, что столько людей вместило одно здание, и направился к царскому дворцу. И тут вышел ему навстречу некий серб, и принес голову цесаря. Он же очень обрадовался, и тут же призвал к себе бояр и стратигов, и спросил их, правда ли, что это голова цесарева? Они же, охваченные страхом, отвечали ему: «Это действительно голова цесаря». Он же поцеловал ее и сказал: «Явил тебя Бог всему миру, истинного цесаря, что же так понапрасну погиб!» И послал голову патриарху, чтобы, украсив ее золотом и серебром, сохранил ее, как сам знает. Патриарх же, взяв ее, положил в серебряный позолоченный ларец и спрятал под престолом в великой церкви. От других же слышали мы, что оставшиеся с цесарем у Золотых ворот украли тело его в ту ночь, переправили в Галату и похоронили его.

Когда же стали настойчиво расспрашивать о царице, то сказали султану, что великий дука, и великий доместик, и анактос, и сын протостраторов Андрей, и племянник его Асан Фома Палеолог, и епарх городской Николай посадили царицу корабль. И султан тут же приказал их, допросив, убить.

И так случилось и свершилось по грехам нашим: беззаконный Магомет воссел на престоле царства, благороднейшего среди всех существующих под солнцем, и стал повелевать владевшими двумя частями вселенной, и одолел одолевших гордого Артаксеркса, чьих кораблей не вмещали просторы морские и чьи войска занимали всю ширь земли, и победил победивших Трою дивную, семьюдесятью четырьмя королями обороняемую. Но да познай, о несчастный, что если свершилось все, предвещанное Мефодием Патарским и Львом Премудрым и знамениями о городе этом, то и последующее не минует, но также совершится. Пишется ведь: «Русый же род с прежде создавшими город этот всех измаилтян победят и Седьмохолмый приимут с теми, кому принадлежит он искони по закону, и в нем воцарятся, и удержат Седьмохолмый русы,

язык шестой и пятый, и посадят в нем плоды, и вкусят от них досыта, и отомстят за святыни». И также в последнем видении Даниила: «И поднимется великий Филипп с восемнадцатью народами, и соберутся в Седьмохолмом, и разразится бой, какого не было никогда, и потечет кровь человеческая, подобно рекам, по ложбинам и по улицам Седьмохолмого, и замутится море от крови до Тесного устья. Тогда Вовус возопит, и Скеролаф возрыдает, и Стафорин возгласит: «Встаньте, встаньте, мир вам и отомщение супостатам. Выйдите из Седьмохолмого на правую сторону его, и увидите человека, стоящего у двух столпов, украшенног сединами, милосердного, одетого нищенски, взглядом острого умом же кроткого, среднего роста, имеющего на правой ноге н голени знак. Приведите его и венчайте цесарем на царство». И, взяв его, четыре ангела живоносных введут его в святую Софию, и венчают его на царство, и дадут ему в десницу оружие, говоря ему: «Мужайся и побеждай врагов своих!» И, взяв оружие у тех ангелов, поразит он измаилтян, и эфиопов, фрягов, и татар, и всякий народ. А измаилтян же разделит на три части: одних победит оружием, других ­ крестит, третьих же прогонит с великой яростью до Единодубного. И когда возвратится он, откроются людям сокровища земные и все разбогатеют, и никто не будет нищим, и земля принесет плоды сам­семь, а из оружия воинского сделают серпы. И процарствует он тридцать два года, и после него станет другой от рода его. И затем, предвидя смерть свою, отправится в Иерусалим, чтобы предать царство свое Богу, и с той поры воцарятся четыре сына его: первый в Риме,

второй в Александрии, третий в Седьмохолмом, четвертый в Солуни».

Эти вот и иные многие прорицания и знамения записаны о тебе, град Божий, их же всещедрый и всеблагой Бог претворит на сокрушение и на попрание скверной и безбожной этой веры оттоманской и на обновление и укрепление всей православной и непорочной веры христианской ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Написал же все это я, многогрешный и беззаконный Нестор Искандер. Измлада пленен был и обрезан, долгое время страдал в ратных походах, спасаясь так или иначе, чтобы не умереть в окаянной этой вере. Так вот и ныне в этом великом и страшном деле ухитрялся я, когда под видом

болезни, когда скрываясь, когда с помощью приятелей своих, изыскивать время все рассмотреть и обо всем разузнать, подробно записывал день за днем обо всем, что совершалось вне града у турок. И затем, когда попущением Божьим вошли мы в город, со временем разузнал и собрал от надежных и великих мужей сведения о том, что делалось в граде в борьбе с безбожными и вкратце изложил и христианам передал на память о преужасном этом и предивном произволении Божьем. Всемогущая же и животворящая Троица да приобщит меня снова к стаду своему и к овцам пажити своей, чтобы и я прославил и возблагодарил великолепное и превысокое имя ее. Аминь.