кони

изнь

ЗАМ ЕЧ/1ТЕ/! ЬН ЫХ /1ЮДЕЙ

Серия ^иограсрыи

ОСНОВАНА В 1933 ГОДУ М. ГОРЬКИМ

ВЫПУСК 7

МОСКВА «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ» 1988

ББК 67.3 В 93

Рецензенты:

доктор юридических наук, профессор А. И. Королев; старший научный сотрудник Института истории АН СССР кандидат исторических наук Г. И. Щетинина,

Автор приносит глубокую благодарность работникам архивов Москвы и Ленинграда, руководству архивного управления Ленинграда за неоценимую помощь, которую они оказали ему в подготовке книги.

4702010200-124 „

^в птяґПіП я'« КБ-51-63-87

078(0^; о» ф Издательство

«Молодая гвардия»,

ІвІШ 5-235-00224-5 1988 г.

3. Н. Высоцкой

Квартирующий вечно в российском подданстве

1

В начале двадцатых годов прошлого века московские обыватели нередко останавливались поглазеть на витри­ну только что открывшегося в Якиманской части магази­на «Оптических, физических и математических изделий». Внимание прохожих привлекали сверкающие медью и бронзой зрительные трубы, секстанты, большие лупы, микроскопы и многие другие чудные приборы, названий которых любопытные москвичи не знали. Покупателей было негусто. Лишь изредка какой-нибудь заезжий по­мещик решительно брался за надраенную ручку двери. Раскатисто звенел колокольчик. Из внутренних покоев выходил приветливый хозяин и терпеливо помогал поку­пателю выбирать зрительную трубу. Для охоты. А чаще «для баловства». Серьезные клиенты — профессора меди­цинского факультета университета, ученые архивариусы заглядывали совсем редко. Владельцем нового, увы, не процветающего дела, был Алексей Иванович Кони. «Мос­ковские ведомости» сообщали в 1823 году: «Кони, оптик, прибыл в Москву и открыл магазин».

Кто же такой был этот оптик Кони и откуда прибыл он в Белокаменную?

В одном из исследований московского купечества XVIII и XIX веков можно найти такие строки: «Кони Алексей Иванович, «из иностранцев Прусской нации», прибывший в 1810 г. — отец водевилиста Федора Алек­сеевича и дед сенатора Анатолия Федоровича».

Может быть, Алексей Кони приехал в Россию из Пру­ссии, надеясь найти на своей новой родине спокойствие и защиту от наполеоновского воинства? Пруссия по уе-

5

ловиям Тильзитского мира потеряла почти половину сво­ей территории и выплачивала Бонапарту громадную конт­рибуцию. Особенно тяжелым бременем лежало на обыва­телях содержание французских войск. Вконец разорен­ная страна переживала «эпоху сильнейшего унижения», и многие пруссаки «искали счастья» в России.

Любопытная версия, но не безупречная. Дед Анато­лия Федоровича Кони, если он и прибыл в Россию из Пруссии, сделал это значительно раньше. Его сын Фе­дор, отец Анатолия Федоровича, родился в Москве в 1809 году! Об этом можно судить по свидетельству Мос­ковской духовной консистории: «...в метрических Никит­ского Сорока церкви Успения пресвятые богородицы что навранках книгах записано... тысяча восемьсот девятого года марта 9 в доме господина Сергея Васильевича Сал­тыкова у квартирующего вечно в российском подданстве Алексея Ивановича Копи родился сын Федор крещен то- гож месяца 14 числа восприемник был отпущенной вечно наволю дворовый человек Дмитрий Игнатьев» Ч

Не мог же Федор родиться на год раньше, чем при­был из Пруссии его отец! Да и иностранца, только-толь­ко заявившегося в Россию из Пруссии или еще из како­го зарубежья, не назвали бы «квартирующим вечно в рос­сийском подданстве». И жена у Алексея Ивановича была русская — Аграфена Никитична.

Отпадает предположение и о том, что род Кони ведет свое происхождение из прибалтийских, лифляндских нем­цев. В 1913 году Анатолию Федоровичу пришло письмо за подписью «Август Кони». «Я эстонец из Лифляндской губернии, — писал корреспондент, — где у меня масса родственников с именами Кони, есть многие и в других городах... Может быть, Вы целиком знаете свою родню и Вам не известны те «Кони», которые происходят из эс­тонского народа, тогда я ошибаюсь...»

Письмо Анатолия Федоровича однофамильцу не со­хранилось... Но оно было послано — в декабре того же го­да эстонский Кони в своем новом письме поблагодарил Анатолия Федоровича за сообщение о том, что последний родственников в Прибалтийском крае не имеет.

Московская консистория выдала упомянутое выше свидетельство в августе 1824 года «Бывшему Московско­му потом Курскому купцу а ныне мещанину... Кони...». Наверное, в Курск Алексей Иванович попал, спасаясь от

¹ Здесь и далее написание оригинала.

6

нашествия наполеоновских войск. Он и здесь открыл свое дело, но кого в те суровые годы интересовали его физи­ческие и математические приборы? Кони закрыл торгов­лю, перешел в сословие мещан. Однако уже в 1823 году он снова торгует в Москве. Есть упоминание о магазине оптических, физических и математических изделий, при­надлежащем Кони, в газете «Московские ведомости» п за 1828 год. А в 1841 году «Московские ведомости» изве­стили своих читателей о том, что в Якиманской части «...у большого Каменного моста, в доме князя Салтыко­ва, на дворе'» продаются лучшие сальные свечи и олеип завода А. И. Кони и К⁰. Видно, торговля оптикой так и не принесла успеха Алексею Ивановичу, если он взялся за свечное дело.

Алексей Иванович Кони был человеком образован­ным, выделявшимся на общем фоне московского купече­ства — уже сам факт, что Кони торговал оптическими, математическими и физическими изделиями, говорит о многом. Эта торговля, не принесшая больших барышей, требовала определенных знаний. А сведения о том, что сын его Федор, впоследствии ставший известным драма­тургом, ученым, редактором, всесторонне образованным человеком, «развился дома» под влиянием матери, Агра­фены Никитичны, свидетельствуют о том, что супруга у Алексея Ивановича была ему под стать.

Известно, что, кроме Федора, были еще у Алексея Ивановича Кони сын Николай и дочери Елизавета и Оль­га. В архиве Анатолия Федоровича сохранилось несколь­ко писем Елизаветы и Николая Кони к его отцу Федору Алексеевичу, написанных уже после того, как он пере*- ехал в Петербург. Письма эти передают быт купече­ской Москвы и суровые правила, царившие в семействе Кони.

Об особом, застойно-патриархальном укладе! жизни в Москве первой половины прошлого века много написано. Этот уклад особенно характерен был для купеческой среды. «У нас в Москве как и всегда все обстоит благо­получно, человечество ест, пьет исправно, ездит по клу­бам и ничего не делает, это уж так устроено издавна... — писал Николай Алексеевич брату и далее рассказывал о том, как скончался от бездействия и праздности некий Иероним Южный. — „.Мы уже свыклись с такого рода развязками, объелся, опился у нас слова обыкновенные, обыкновеннее нежели у Вас простудился, получил нас­морк».

7