- •Раздел 1
- •Глава 1
- •1.1. Становление западной геополитической традиции: вектор географического детерминизма
- •1.2. Формирование геополитической традиции на Востоке: сакральность духовных символов
- •Глава 2
- •2.1. Дискуссии о предметном поле геополитики: история и современность
- •2.2. Категории геополитики как зеркало эпохи
- •3.1. Геополитическая парадигма как вызов креативности
- •3.2. Национально-государственный ракурс в решении геополитических проблем
- •3.3. Идеологический фронт геополитики
- •3.4. Цивилизационный анализ как синтез веры, почвы и крови
- •3.5. Информационная парадигма: апофеоз виртуальных технологий
- •Глава 4
- •4.1. Информационная война как война гражданская
- •4.2. Концепция информационной войны
- •4.3. Информационное оружие
- •4.4. Информационная стратегия: использование механизмов саморазрушения противника
- •4.6. Символический капитал культуры в виртуальной борьбе за пространство
- •Глава 5
- •5.1. Войны нового века: метаморфозы насилия
- •5.2. Новый взгляд и новое мировоззрение
- •5.3. Новый глобальный беспорядок как фактор гегемонии
- •5.4. Международные организации: в поисках новых правил игры
- •Раздел 2 сравнительный анализ
- •Глава 1
- •1.1. Социокультурная специфика континентально-европейской геополитики
- •1.2. Формирование европейской геополитики: трудный путь становления
- •1.3. Современная континентальная геополитика
- •Глава 2
- •2.1. Социокультурная специфика
- •2.2. Формирование американской геополитической традиции
- •2.3. Основные тенденции развития современной англо-американской геополитики
- •3.1. Мессианская идея как составляющая геополитического творчества
- •3.2. Власть человека над пространством: гуманитарные аспекты геополитики
- •3.3. Цивилизационные основы русской геополитики
- •3.4. Континентальные основы русской геополитики
- •3.5. Территориальные основы русской геополитики
- •3.6. Геостратегические аспекты геополитики
- •Раздел 3 геополитика XXI в.
- •Глава 1
- •Глава 2
- •Раздел 3. Геополитика XXI в.
- •Глава 3
- •Глава 4
- •Глава 5
- •Глава 10
- •Глава 11
- •Тема1 предметное поле геополитики
- •Тема 2 современная методология геополитики
- •Тема 4 англо-американская геополитика
- •Тема5 русская школа геополитики
- •Тема 6 геополитика XXI в.: контуры нового мира
- •Тема 10 геополитический вызов исламского мира
- •Тема 11
- •Тема 12 геополитическая нестабильность африки
- •Раздел 1
ИЛ. Василенко
ГЕОПОЛИТИКА
современного мира
УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ
Рекомендовано УМО по классическому
университетскому образованию в качестве
учебного пособия для студентов высших учебных
заведений, обучающихся по специальности
(направлению подготовки) ВПО 030201
и 030200 Политология.
ГАРДАРИКИ 2006
УДК 321.01(075.8) ББК60.561.32я73-1 В19
Рецензенты:
доктор исторических наук, профессор К. С. Гаджиев; доктор философских наук, профессор К.М. Долгов
Василенко, И. А.
В19 Геополитика современного мира : учеб, пособие / И. А. Василенко. — М. : Гардарики, 2006. — 317 с. JSBN 5-8297-0254-1 (в пер.) Агентство CIP РГБ
В учебном пособии представлена современная концепция геополитики как гуманитарной науки с акцентом на духовные, цивилизационные и культурные факторы, роль и значение которых усиливаются под воздействием информационной революции. Впервые в отечественной литературе дан концептуальный анализ информационной парадигмы в геополитике, представлены новые информационные технологии в борьбе за пространство. Особое внимание отводится исследованию конфликтов низкой интенсивности и роли «бархатных революций» в изменении современной геополитической ситуации. Представлены анализ современной геополитической ситуации и прогнозные оценки ее развития в XXI в.
Для студентов вузов, обучающихся по специальностям «Политология», «Международные отношения».
УДК 321.01(075.8) ББК 60.561.32я73-1
© «Гардарики», 2006 ISBN 5-8297-0254-1 © И:А. Василенко, 2006
ВВЕДЕНИЕ
ГЕОПОЛИТИКА В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ: НОВЫЕ ВИРТУАЛЬНЫЕ СТРАТЕГИИ В БОРЬБЕ ЗА ПРОСТРАНСТВО
Информационная революция принесла в сферу геополитики новое — виртуальное измерение пространства, заставив нас заново переосмыслить все нормы и правила геополитической борьбы. Оказалось, что холодная электронная битва средств массовой информации по накалу и одержимости борьбы намного превосходит старые горячие войны индустриальной эпохи. Как предсказывал когда-то М. Маклюен, перо день ото дня становится могущественнее, чем шпага, а на место солдат и танков все чаще приходят типографская краска, фотографии и электронные средства коммуникаций1.
Невиданные прежде глобальные трансформации заставляют всех твердить о «геополитическом хаосе», и старые геополитические парадигмы, в рамках которых ничего уже невозможно объяснить в современной геополитической борьбе за пространство, рушатся, словно карточные домики. Еще вчера формирование классического политического пространства определяли три сакральных символа, три вечных факела неиссякаемой аутентичности — вера, почва и кровь. Среди них особое место принадлежало почве: вера может оскудеть, кровь — пролиться, но почва — именно она связывала веру и кровь через столетия, передавая от поколения к поколению незримые энергетические токи культуры. Геополитики остро чувствовали значение почвы — среды обитания — пространства для формирования социокультурной и политической идентичности человека.
Ключевой концепцией классической геополитики была дуалистическая парадигма Моря и Суши в мировом геополитическом пространстве, согласно которой иконографию пространства восточных цивилизаций определяет стихия Суши, а западных — стихия Моря. Борьбу двух стихий олицетворяли образы ветхозаветных чудовищ — Бегемота и Левиафана. Качественная организация сухопутного и морского пространств генерировала не только специфические формы государственного устройства на Востоке и на Западе, но и являлась основой особых геополитических стратегий Моря и Суши.
1 См.: Маклюен М. Понимание медиа. М., 2003. С. 389.
6
«Номос Земли» отражал неподвижность, устойчивость и надежность Суши с неизменными географическими и рельефными особенностями. Напротив, «Номос Моря» символизировал подвижность, изменчивость и непостоянство водной стихии. Противостояние морского и континентального миров — вот та глобальная истина, которая лежала в основе объяснения пространственного дуализма классической геополитики, постоянно порождающего планетарное напряжение и стимулирующего весь процесс вчерашней истории.
Развитие сетевых информационных структур и появление виртуального пространства заставили по-новому посмотреть на проблему организации и защиты политического пространства в геополитике. Если классическая геополитика была основана на сакральных идеях веры, почвы и крови, то постклассическая картина политического пространства поставила вопрос о трансляции этих символов в виртуальное пространство в виде символического капитала национальной культуры. Если в индустриальную эпоху агрессор стремился захватить территорию, разрушая промышленность и средства производства, то в информационном обществе основным средством контроля над пространством стали контроль над личностью, управление ее мировоззрением, а также картиной мира целых народов.
В современном информационном обществе борьба за пространство разворачивается в информационном поле — именно здесь передовой край постклассической геополитики, поэтому особое значение принадлежит духовным, цивилизационным и культурным факторам, роль и значение которых усиливаются на каждом новом витке современной информационной революции. Основная идея информационных войн за пространство в постклассическую эпоху — навязать потенциальному противнику программируемый информационный образ мира. Один из известных теоретиков «холодной войны» — Г. Киссинджер сформулировал новое кредо геополитики с беспощадной откровенностью технолога: «Знание мировоззрения противника важнее объективной реальности». Еще вчера для геополитики особую важность представляла картография земного пространства, сегодня в центре ее внимания — картография человеческой души, символический капитал культуры, виртуальный мир символов.
Особое значение имеет и тот факт, что информационная революция происходит на фоне развития процесса глобализации, который связан со стиранием всех традиционных барьеров между странами и континентами. На наших глазах в третьем тысячелетии изменились все основные параметры международной безопасности. Если раньше они были связаны с балансом военных сил, уровнем конфликтности и угрозой мировой войны, с соглашениями по ограничению и сокращению вооружений, то сегодня на первый план выходит борьба с «нетрадиционными» угрозами — с международным терроризмом, транснациональной преступностью, незаконной миграцией населения, информационными диверсиями.
7
Если раньше приоритетное стратегическое значение имели военная разведка и контрразведка на местности, то сегодня — анализ информационных потоков, среди которых важно своевременно выявлять и разоблачать агрессивные разрушительные информационные фантомы.
Новые реалии информационного общества поставили перед геополитиками новую, нетрадиционную задачу: проанализировать роль информационных воздействий на решение задач геополитического уровня. Стало очевидно, что именно информационные воздействия способны изменить главный геополитический потенциал государства — национальный менталитет, культуру и моральное состояние людей. Тем самым вопрос о роли символического капитала культуры в информационном пространстве приобретает не абстрактно-теоретическое, а стратегическое геополитическое значение. Как справедливо отмечает вице-президент Коллегии военных экспертов России генерал-майор А.И. Владимиров, «сегодня уже существует еще не оцененная нами и ставшая реальностью глобальная угроза формирования не нами нашего образа мышления и даже национальной психологии»1.
Возникновение информационных технологий, с помощью которых можно управлять массами, минуя территориальные границы, впервые позволило расширить театр военных действий до виртуальных глубин изменения «духа цивилизации». Способность к самоуничтожению является обязательным элементом любых сложных информационных систем, к числу которых относятся сам человек, цивилизация и культура. Целенаправленное информационное воздействие запускает механизмы самоуничтожения с помощью генерации скрытых программ, на чем основано действие информационного оружия.
Современное глобальное информационное пространство, в котором царствуют Интернет, средства массовой коммуникации, реклама, — это мир, управляемый информацией. Невидимые руки скрытого информационного воздействия формируют контуры будущего мира. Вот как обозначены новые приоритеты в американской геополитической стратегии XXI в.: «Наш принципиальный подход заключается в следующем. Во-первых, мы должны быть готовы использовать все инструменты национальной мощи для оказания влияния на действия других государств и сил. Во-вторых, нам необходимо иметь волю и возможности для выполнения роли глобального лидера и оставаться желанным партнером для тех, кто разделяет наши ценности... Лидирующая роль США подкрепляется силой демократических идеалов и ценностей. Вырабатывая стратегию, мы исходим из того, что распространение демократии укрепляет американские ценности и повышает нашу безопасность и благосостояние.
1Владимиров АИ. Стратегические этюды. М., 2002. С. 118.
8
Следовательно, тенденция к демократизации и распространению свободных рынков по всему миру способствует продвижению американских интересов»1.
Каналы коммуникаций всего мира становятся виртуальной силовой ареной геополитической борьбы — на первый взгляд невидимой и бескровной, в действительности жестокой и беспощадной. Промежуточные итоги этой глобальной борьбы за пространство становятся зримыми и реальными после очередных «гуманитарных антитеррористических операций», в результате которых на карте мира исчезают целые государства и народы, заклейменные средствами массовой информации как «ось зла».
Анализ столкновения геополитических панидей2 в информационном пространстве требует особого — динамичного — подхода в противовес привычной статичной политической аналитике.
Тот факт, что 85% мировой информации производят сегодня Соединенные Штаты Америки, на первый взгляд, делает исход виртуальной борьбы за пространство предопределенным и неизбежным. Но политическая история всегда была парадоксальной и непредсказуемой, в противном случае она неизменно приносила бы лавры только торжествующей силе. Однако на самом крутом вираже неожиданно раздавались эти роковые слова: «Горе победителям!» — и начинался новый этап мировой истории.
Новая информационная парадигма геополитики означает, что в XXI в. судьба пространственных отношений между государствами определяется, прежде всего, информационным превосходством в виртуальном пространстве. И в этом смысле разработка геополитической стратегии — это создание оперативной концепции, базирующейся на информационном превосходстве и позволяющей достичь роста боевой мощи государства с помощью информационных технологий.
Геополитика только подходит к освоению информационной парадигмы в оценке пространственных отношений между государствами. Известный философ А. Уайтхед как-то заметил, что прогресс цивилизации состоит в расширении сферы действий, которые мы выполняем не думая. Геополитика необычайно широко раздвинула сферу пространственных отношений между государствами, перенеся основной накал борьбы из реального пространства в виртуальное. Наступило время осмыслить этот новый виток геополитической революции XXI в.
1 Цит. по: Зарубежное военное обозрение. 1997. № 8.
2 Панидеи в геополитике — это большие идеи, которые формулируются цивилизациями в борьбе за пространство. Термин введен немецким геополитиком К. Хаусхофером.
Раздел 1
ПРЕДМЕТ И МЕТОДЫ СОВРЕМЕННОЙ ГЕОПОЛИТИКИ
Глава 1
Формирование геополитических идей:
западная и восточная традиции
Всякое рассуждение есть искусство.
К. Клаузевиц
1.1. Становление западной геополитической традиции: вектор географического детерминизма
Истоки формирования геополитических концепций можно найти в глубокой древности. Уже в период Античности осмысление проблемы военных столкновений между государствами вело к постепенному осознанию античными философами неразрывной взаимосвязи почвы и крови, пространства и власти, географии и политики. Так происходит формирование теории влияния среды на политическую историю, которую излагают Аристотель, Гиппократ, Полибий, Парменид и другие, менее известные античные авторы. Во многом их теоретические построения являются результатом обобщения событий политической истории того времени, но некоторые идеи, несомненно, являются интеллектуальными изысканиями самих авторов, носят печать их индивидуальной прогностической интуиции и обладают эвристическим потенциалом, востребованным и в наши дни. Несмотря на наивность общих научных представлений Античности, геополитические идеи греческих и римских авторов и сегодня зачастую поражают своей глубиной и меткостью.
10
Античные философы остро чувствовали значение почвы — среды обитания — пространства для формирования социокультурной и политической идентичности человека. Впервые теорию влияния среды излагает известная школа Гиппократа в V в. до н.э. в трактате «О воздухах, водах и местностях». Позднее в европейской геополитике эти идеи стали доминирующими и получили концептуальное обоснование.
В античной политической философии была разработана концепция пяти температурных зон или поясов земли: два холодных, два умеренных и один жаркий (в центре), каждый из которых обладает своими политическими особенностями. Известные греческие философы Аристотель и Парменид писали о политическом превосходстве промежуточной зоны, населенной греками. Основные аргументы философов сводились к тому, что жители южных стран получают от самой природы пищу и одежду почти в готовом виде, удовлетворяя насущные потребности легко и свободно, поэтому они не имеют внутреннего стремления к развитию своих государств. Напротив, жители севера слишком много энергии должны затрачивать на поддержание жизни на своих территориях, поэтому у них не хватает сил для развития. Следовательно, только в умеренном климате можно найти идеальный природный баланс, способствующий расцвету государств.
Эту концепцию подтверждало также и то, что все древние государства располагались на границах между 20° и 45° северной широты, поэтому античные авторы были убеждены: политическая энергия генерируется в умеренных климатических зонах и исторические центры притяжения сдвигаются в направлении с юга на север в рамках этой зоны. В современной геополитике теория климатических поясов вновь достаточно популярна. Многие исследователи разделяют точку зрения, что история создавалась в пространстве между 20° и 60° северной широты, где расположены сегодня основные политические центры Европы, России, США, Японии1.
Известные античные философы рассматривали вопрос о влиянии географической среды на политическую деятельность людей, свойства их политического темперамента, обычаи, нравы и даже общественный строй. Платон, Гиппократ, Полибий, Цицерон писали, что жаркий климат расслабляет характеры и люди легко попадают в рабство, а северный, напротив — зкаляет, что способствует развитию демократических форм правления. Важно отметить, что интерес к географии не был умозрительным для античных авторов. Проблема развития городов-государств (полисов) приводила к серьезным геополитическим противоречиям: как расширить жизненное пространство наиболее удобным и легкодоступным способом, провести колонизацию свободных территорий, защитить свои владения от нашествия врагов.
1См.: Тихонравов Ю.В. Геополитика. М., 1998. С. 59.
11
Признанным стратегом Античности был Аристотель, который разработал немало оригинальных геополитических идей. Именно он впервые в истории политической мысли разработал геополитическую концепцию самодовления государства, этот термин сегодня широко используется в геополитических исследованиях, поэтому обращение к аристотелевскому геополитическому наследию всегда актуально.
В известном трактате «Политика» Аристотель развивает концепцию государственного самодовления двух основных факторов: самодовление территории и самодовление населения. Для того чтобы создать такое самодовление, территориальная политика государства должна быть направлена на то, чтобы, в конечном счете «собирание земель» обеспечило жителей государства всем необходимым, «так как самодовление (территории. — И.В.) и заключается в том, чтобы ни в чем не было недостатка»1. Следовательно, величину и значение государства следует измерять не количеством населения, а государственными возможностями. Каждое государство должно преследовать свои задачи, и потому величайшим государством следует признать такое, которое в состоянии выполнить эти задачи наилучшим образом.
Аристотель определил пропорции населения и размеры территории, исходя из логических соображений: «ведь закон есть некий порядок; благозаконие, несомненно, есть хороший порядок; а чрезмерно большое количество не допускает порядка». Он справедливо полагал, что государство с крайне малочисленным населением на большой территории не может обладать самодовлением, государству же с чрезмерно большим населением трудно иметь правильное политическое устройство. Следовательно, в идеале государство должно заключать в себе такое количество населения, какое было бы прежде всего самодовлеющим для устройства благой жизни на началах политического общения2. Тонкие стратегические расчеты в территориальной геополитике нужны во всем: территория должна быть труднодоступна для вторжения по границам, но иметь удобные выходы. С военной точки зрения территории надлежит быть «легко обозримой», чтобы ее было легко защищать. Особую роль играет расположение столицы, которая должна, возможно, теснее быть связана с материком и морем, а равно и со всей территорией государства. Столица государства выделяется
1 Аристотель. Политика. М., 1997. С. 228.
2 См.: Там же. С. 226-227.
12
на фоне всего окружающего пространства как центральный пункт, из которого возможно выслать помощь во все стороны. Весьма важно на случай военных действий иметь удобный тайный выход для жителей, для неприятелей же город должен быть труднодоступным для нападения по географическим условиям. Стратегическое значение имеет хорошее водоснабжение внутри города, чтобы можно было выдерживать длительные осады врагов. Еще одно стратегическое условие — чтобы в город легко было доставлять получаемые продукты; далее чтобы был удобный подвоз к нему разных стратегических материалов и сырья для обработки. Стратегия должна учитывать и особенности розы ветров: города, обращенные к востоку и прочно защищенные от северных ветров, являются более благоприятными для здоровья жителей, и этот фактор также играет важное геополитическое значение1.
Не утратили своего значения идеи Аристотеля о стратегической близости к морям, о морской силе и необходимых морских гаванях. И во время Античности, и в наши дни близость к морю дает не только геополитические преимущества государству, но может содержать дополнительные опасности, которые, впрочем, можно преодолеть правильной стратегией. Основная идея состоит в том, что порты и гавани должны быть особым образом расположены по отношению к столице: не составлять с ней одно целое, но и не слишком далеко отстоять от нее. При этом столица должна господствовать под ними благодаря своим городским стенам и иным военным укреплениям. Тем самым близость к гаваням обеспечит экономические блага для главного города, в случае же возникновения опасности ее легко предупредить изданием соответствующих законов, которые точно бы обозначили, кому дозволено и кому запрещено прибывать в порты. Интересно, что Аристотель предупреждал правителей морских государств по поводу прибытия в порты большого количества иноземцев, «воспитанных в иных законах», что способно пошатнуть право и мораль в государстве. Таким образом, античный философ тонко чувствовал значение социокультурных факторов в геополитике.
Представляет интерес меткая стратегическая оценка некоторых географических центров античного мира, сделанная в свое время Аристотелем. Он весьма точно характеризовал геополитическое превосходство Крита: «Остров Крит как бы предназначен природой к господству над Грецией, и географическое положение его прекрасно: он соприкасается с морем, вокруг которого почти все греки имеют свои места поселения; с одной стороны, он находится на небольшом расстоянии от Пелопоннеса, с другой — от Азии...
1 См.: Аристотель. Указ. соч. С. 237.
13
Вот почему Минос и утвердил свою власть над морем, а из островов — одни подчинил своей власти, другие населил...»1. Все эти тонкие стратегические зарисовки античного философа свидетельствуют, что проблема пространственных отношений между государствами — главная проблема геополитики — была в центре внимания античной политической философии и заложила основы европейской геополитики.
Новым важным этапом в развитии геополитических идей на Западе стала эпоха Просвещения. Известные европейские философы — Монтескье, Дидро, Руссо, Д'Аламбер, Ламетри обращались к проблеме влияния географического фактора на политическое развитие народов. В этот период сформировалась концепция географического детерминизма в общественных науках, которая затем сыграла в Европе решающую роль при возникновении геополитики как науки.
Ключевая идея географического детерминизма была сформулирована Ш. Монтескье в работе «О духе законов» (1748): «Власть климата есть первейшая власть на земле»2. Обосновывая эту идею, Монтескье подчеркивал, что прямое воздействие климата на физиологическое состояние людей, а значит и на их психологию, имеет решающее значение при организации общественного устройства и учреждении политических порядков: «малодушие народов жаркого климата всегда приводило их к рабству, между тем как мужество народов холодного климата сохраняло за ними свободу»3.
Именно поэтому «дух законов» в каждой стране должен соответствовать условиям географической среды, только тогда государство способно гармонично и успешно развиваться во времени и в пространстве. Таким образом, политическая философия эпохи Просвещения вплотную подходит к формулировке геополитического закона соответствия политики, права и территории, который сыграл впоследствии важную роль в развитии немецкой геополитической школы.
На следующем этапе, начиная с XIX столетия, «пальма первенства» в развитии географического детерминизма постепенно переходит к немецким ученым, среди которых прежде всего следует назвать Г. Гегеля, К. Риттера и А. Гумбольдта, предложивших несколько оригинальных геополитических идей. Немецкие философы выступают уже с критикой вульгарного географического детерминизма, более зрело и взвешенно подходя к интерпретации природных факторов и их влияния на политическую историю.
1 Там же. С. 121.
2 Монтескье Ш. О духе законов. СПб., 1900. С. 140.
3 Там же. С. 387.
14
Особого внимания заслуживают оригинальные геополитические идеи Г. Гегеля (1770—1831). В специальном разделе введения к лекциям по философии истории, озаглавленном «Географическая основа всемирной истории», Гегель подчеркивал: «не стоит ни преувеличивать, ни умалять значения природы; мягкий ионийский климат, конечно, очень способствовал изяществу поэм Гомера, но один климат не может порождать Гомеров, да и не всегда порождает их; под властью турок не появлялось никаких певцов»1. С этой точки зрения, ученые должны интересоваться не изучением почвы как внешнего места, а изучением естественного типа местности, который находится в тесной связи с типом и характером народа, являвшегося сыном этой почвы. Для этого необходимо исследовать, каким образом народы выступают во всемирной истории и какое место и положение они в ней занимают.
Гегель оставил глубокое исследование философии истории с точки зрения развития национального духа и политического строя разных народов. Именно это позволило великому немецкому философу впервые в истории политической мысли осуществить концептуальный геополитический анализ современной ему картины мира. При этом Гегель не просто представил интересное описание пространственных отношений между государствами, цивилизациями и народами, известными европейцам к середине XIX в., но — что особенно важно — разработал методологию такого анализа, который сегодня мы не можем не назвать геополитическим.
Гегелевская геополитическая карта мира естественным путем разделяется на Старый и Новый Свет. Такое деление было для него актуальным, не только потому (как это обычно принято утверждать), что Америка и Австралия стали известны значительно позднее остальных частей света. Для Гегеля Америка и Австралия были новы не только относительно, но и по, существу: по всему их физическому и духовному характеру. Особого внимания заслуживал тот факт, что архипелаг между Южной Америкой и Азией обнаруживал, по мнению философа, физическую незрелость: «характер большей части этих островов таков, что они являются лишь как бы земляным покровом для скал, выступающих из бездонной глубины и носящих характер чего-то поздно возникшего». Следы незрелости находил он и в Австралии: «...ведь если мы проникнем из английских владений в глубь страны,
1 Гегель Г.В.Ф. Философия истории // Соч. Т. 8. М.— Л., 1935. С. 76.
15
то мы найдем огромные потоки, которые, еще не прорыв себе русла, оканчиваются в болотистых равнинах». Интересно, что относительно Америки и ее культуры он делал не менее безапелляционные выводы: «Америка всегда была и все еще продолжает быть бессильной в физическом и духовном отношениях»1.
В концепции Гегеля незрелость природного мира накладывает решающий отпечаток на духовный мир народов, населяющих эти «физически незрелые» местности, что, в свою очередь, определяет место народов на карте политической истории. Поэтому Америку — главную страну Нового Света, он не видел на карте всемирной истории XIX в., но пророчески указывал, что именно этой стране суждено стать центром «всемирно-исторического значения», объясняя это опять-таки преимущественно психологическими и географическими факторами: «в эту страну стремятся все те, кому наскучил исторический музей старой Европы. Говорят, что Наполеон сказал: эта старая Европа наводит на меня скуку»2.
Гегель предложил разделить на три геополитических ареала Старый Свет — арену всемирной истории. Его методология основана на характерных географических различиях:
безводное плоскогорие с его обширными степями и равнинами; страны плоскогорий, как правило, прочно замкнуты в себе, но способны давать импульсы исторического развития и территориальной экспансии;
низменности, переходные страны, прорезанные и орошаемые большими реками; здесь образуются центры культуры', обладающие уже значительными притяжениями (мы бы сегодня назвали их цивилизациями);
прибрежные страны, непосредственно прилегающие к морю; они должны выражать и сохранять мировую связь3. Таким образом, именно география в гегелевской концепции служит ключом к пони манию исторической роли народов разных территорий.
Представляет интерес гегелевский анализ всех трех географических ареалов с точки зрения их роли в политической истории. Весьма скептически он охарактеризовал народы плоскогорий: в пустынях Аравии, в монгольских степях, в Южной Америке на берегах Ориноко и в Парагвае почва неплодородна, люди беспечны и не собирают запасов на зиму, ведут патриархальную жизнь, и богатство их заключается лишь в животных, которые странствуют вместе с кочевниками.
1 Гегель Г.В.Ф. Указ. соч. С. 77.
2 Там же. С. 83.
3 Там же. С. 84.
16
Он пессимистически оценивал историческую миссию кочевников, не видел в кочевническом элементе генератор политической энергии, способный всколыхнуть и вдохнуть жизнь в деятельность мирных земледельцев равнин. Более того, Гегель указывал на разрушительный и бессмысленный характер набегов кочевников: «они все растаптывают, а затем исчезают, как сбегает опустошительный горный поток, так как в нем нет подлинного жизненного начала»1.
Совсем в другом ракурсе Гегель рассматривал судьбу народов долин, орошаемых большими реками. В Китае, Индии, Египте создавались большие царства и формировались крупные империи. Имперский характер этих народов Гегель объяснял тем, что земледельцы, населяющие равнины, способны к регулярному кропотливому труду, заинтересованы в поземельной собственности и развитии правовых отношений. Это закономерно делает государство центральным политическим институтом, который жители поддерживают и развивают во всех отношениях, в том числе и в территориальном.
Особая миссия у морских народов, которые Гегель характеризует с явной симпатией: если низменность прикрепляет человека к земле, благодаря чему он становится зависимым в бесконечном множестве отношений, то море выводит его из этих ограниченных сфер. В воображении человека море связано с чем-то неопределенным, неограниченным и бесконечным, и когда человек ощущает себя в этой бесконечной стихии, то это внушает ему стремление выйти за пределы, раскрепоститься. Революционного импульса волевых устремлений за пределы земной ограниченности недостает величественным азиатским государствам, хотя сами они часто граничат с морем; для них море является лишь прекращением земли.
Описывая историческую миссию народов моря, Гегель становится поэтом, в его словах слышатся нехарактерные для него восторженные ноты: «Корабль, этот лебедь моря, рассекающий быстрыми и плавными движениями волнистую поверхность или описывающий на ней круги, является орудием, изобретение которого делает величайшую честь как мужеству человека, так и его уму»2. Стремясь к объективности, Гегель признает, что море призывает человека к завоеваниям и разбою, но ему кажется, что огромная постоянная опасность для жизни делает моряков храбрыми и благородными. Найденное оправдание «облагораживает» в глазах философа незаконные приобретения морских стран.
1 Гегель Г.В.Ф. Указ. соч. С. 85.
2 Там же.
17
Таким образом, в своих геополитических предпочтениях Гегель достаточно тенденциозен, ему изменяет характерная для него научная объективность и взвешенность. Определяя исторический и неисторический характер народов, он предлагает весьма субъективные оценки.
Если народы моря для него — народы исторические, способные к творчеству на арене политической истории, то наряду с этим есть и неисторические народы — коренные жители Америки (индейцы), обитатели Африки, которых он лишает права голоса в истории, соглашаясь с тем, что удел этих народов — рабство и политическая зависимость от европейцев. В гегелевской концепции географический детерминизм соединяется с расизмом, что приводит философа к весьма резким заключениям: «...характер негров отличается необузданностью. Это состояние исключает возможность развития и образованности, и негры всегда были такими же, какими мы видим их теперь. Единственной существенной связью, соединявшею и еще соединяющею негров с европейцами, оказывается связь, выражающаяся в рабстве. В нем негры не видят ничего не подходящего для себя...»
Такие выводы не могли не вызвать осуждения гуманистов, но в целом влияние идей Гегеля на развитие геополитики в конце XIX — начале XX в. было огромно. Особое значение имеет то, что в гегелевской философии истории был заложен тезис, сыгравший решающую роль в развитии теории гегемонизма в геополитике, как в марксистском, так и в либеральном ее вариантах. Концепция гегелевской историософии основана на теории авангарда: авангард монополизирует историю, ибо в нем воплощен мировой дух; остальные народы и культуры, не относящиеся к авангарду; не имеют права голоса в политической истории. Несколько позже марксисты применили эту дихотомию в своем учении о всемирно-исторической миссии пролетариата, а современные неолибералы — в.учении о «золотом миллиарде» и однополярном мире.
Известный немецкий философ конца XX в. Х.Г. Гадамер дал остроумную критику гегелевской авангардистской установки, оправданной «лишь, если исходить из предпосылок Гегеля, согласно которым философия истории посвящена в планы мирового духа и благодаря этой посвященности способна выделить некоторые частные индивидуальности в качестве всемирно-исторических, у которых наблюдается якобы действительное совпадение их партикулярных помыслов и всемирно-исторического смысла событий»2. Гегелевское историософское и геополитическое наследие на самом деле весьма противоречиво: с одной стороны, присутствуют глубокие выводы об исторической миссии разных стран и народов, с другой — в своих исторических предпочтениях он часто весьма тенденциозен.
18
Существенный вклад в развитие идей географического детерминизма внес современник Гегеля К. Риттер (1779—1858). В его работах была обоснована концепция иерархического деления мира в контексте единого глобального пространства. Геополитическую карту мира Риттер разделил на континентальную (сухопутную) и морскую (водную) части. Границу между ними он определил в виде большого полукруга, проходящего через Перу в Южной Америке и через южную часть Азии1. Тем самым он одним из первых обосновал идею противостояния государств Суши и Моря в геополитике, которая стала определяющей в XX в. Именно у Риттера немецкие геополитики почерпнули все свои основные континентальные конструкции, впоследствии на его труды часто ссылался Ратцель — основатель немецкой геополитической школы.
Вслед за Гегелем в рамках континентальной полусферы на геополитической карте мира Риттер выделял Старый и Новый Свет. Но его аргументация в пользу такого деления несколько отличалась от гегелевской. Для Риттера особое значение имела разница в климатических особенностях Старого и Нового Света: у первого — заметное климатическое однообразие, тогда как у второго — значительные климатические различия. Он усмотрел в этом существенное влияние на характеры населяющих континентальные страны народов: на особенности менталитета, морали, отношение к труду и стереотипы психологического восприятия. Все это позволило Риттеру объяснить геополитическое единство старой Европы и существенные противоречия между странами Нового Света, апеллируя к географическим особенностям в рамках континентальной дихотомии, что сделало его геополитическую модель достаточно целостной.
Однако особое значение для формирования европейской геополитики имели идеи немецкого географа Дж. Готтмана, сформулированные им в его блестящей работе «Политика государств и их география». Он ввел в оборот термин «иконография пространства», обратив внимание на то, что автономные пространства цивилизации и культуры образуют все наблюдаемые организованные в пространстве формы политической, общественной и частной жизни.
В понятие «иконография пространства» Готтман включал и различные пространственные картины мира, и отдельные представления, возникшие как результат влияния религий, традиций, исторического прошлого, разных социальных моделей, характерных для определенных территорий с особой неповторимой культурой.
1 См.: Риттер К. Европа. М., 1864. С. 21—24.
19
Мифы и образы ушедших столетий, легенды и саги, табу и символы культуры, топографически локализованные в определенном пространстве, так или иначе формируют его иконографию. Какое же место в общей иконографии пространства занимает геополитическая иконография?
Можно утверждать, что иконография геополитического пространства — это типические формы проявления жизни цивилизации в пространстве, система политических институтов и многообразных форм политической жизни, а также символический духовный мир цивилизации, включая символизм выражения политических идей, формирующих смысловое, значимое пространство культуры. Все это в целом и позволяет народу контролировать, осваивать и защищать определенную территорию как «свою», родную.
Готтман писал о «циркуляции иконографии» — динамическом влиянии территориальных культур друг на друга в течение времени. В определенном смысле циркуляция иконографии представляет собой пространственное измерение геополитики. Впоследствии это позволило известному немецкому геополитику К. Шмитту остроумно заметить, что на место знаменитой теории «циркуляции элит» В. Парето в современной геополитике выходит не менее важная теория циркуляции иконографии1.
Отношение к образу, иконе составляет глубинное пространственное измерение культуры. Иконография пространства разделяет западные и восточные цивилизации: многие культуры Востока обычно выступают против зрительных изображений, картин и икон, в то время как на Западе сложилось устойчивое почитание иконописи и портретной живописи. Известно, что Ветхий Завет и Коран запрещают изображать Бога, но строго отождествить Восток с иконоборчеством, а Запад — с иконопочитанием все же нельзя. История западной цивилизации знает весьма агрессивные проявления иконоборческой традиции, достаточно перечислить гуситов и виклифитов, пуритан и баптистов, религиозных модернистов и грубых рационалистов. Интересно, что современная техника, психоанализ и абстрактная живопись (а все это пришло с Запада) несут в себе разрушение традиционного понимания образа, визуального изображения, пространственной целостности. Поэтому можно утверждать, что иконография пространства каждой культуры не статична, она динамично меняется, когда в нее вторгаются новые исторические факторы.
1 См.: Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря // Основы геополитики. М., 1997. С. 528.
20