Фінанси, гроші, кредит / рузанна / Статьи / Зверяков М.И. 2

Михаил ЗВЕРЯКОВ: «Восстанавливать существовавшую у нас модель экономики — это все равно что наступать на грабли»

В начале нынешнего года, когда кризис только набирал силу, наше издание опубликовало серию интервью с экономистами и учеными, пытаясь выяснить: был ли кризис неизбежен? Могла ли экономическая наука спрогнозировать его приближение? И какое, в конце концов, будущее ожидает мировую хозяйственную систему? Прошло больше полугода, и нашим собеседником вновь стал признанный специалист в области экономической теории, доктор экономических наук, профессор Михаил Зверяков.

Михаил Иванович, в вашем прошлом интервью вы сказали, что нынешний кризис, по теории выдающегося российского ученого Николая Кондратьева, — это окончание понижательной волны экономической динамики, начавшейся после кризисов середины 70-х годов. Развитие кризиса на практике не опровергает теорию Кондратьева? Что из описанного Кондратьевым произошло за эти полгода? — Если рассматривать протекание нынешнего мирового кризиса в контексте длинных волн экономической динамики, то можно сказать, что продолжает действовать инерция понижательной волны. Доказательством этого является, во-первых, сохранение приоритета финансовых операций над вложениями в производство. К примеру, финансовые подразделения крупных корпораций General Electric, General Motors, Ford, Chrysler и даже сети супермаркетов Wal-Mart оказываются больше многих банков. Не случайно, в соответствии с планом реформы финансового регулирования, в США предлагается расширить полномочия Федеральной Резервной Системы в части контроля финансового сектора. А в рамках Евросоюза 19 июня 2009 года принято решение об организации дополнительных органов финансового регулирования. В частности, будут созданы единые европейские агентства по надзору над банками, страховыми и инвестиционными компаниями и рейтинговыми агентствами. Во-вторых, ставка процента из-за активного накопления имеет тенденцию к понижению. В-третьих, рабочая сила также дешевеет, поскольку предложение на рынке труда превышает спрос. Понижательные волны характеризуются прогрессом отраслей коммуникаций и транспорта и медленным развитием технологий производства. В прошлых двух циклических кризисах выход из общего спада обеспечивался спонтанным включением новых отраслей высокой технологии — компьютерного оборудования. За счет этих же отраслей действовал механизм длинной кондратьевской волны после кризиса 2001—2002 годов. Однако этих сил оказалось недостаточно, чтобы противостоять нынешнему кризису. Например, в США падение производства в отраслях, производящих компьютеры и периферийное оборудование, оказалось самым глубоким: минус 27,3 % в первом квартале и минус 25,7% во втором квартале 2009 года. В то же время вся промышленность, за исключением высоких технологий, падала в первом квартале до минус 20,2%, а во втором падение замедлилось до минус 3,2%. В этой связи возникает вопрос — способно ли производство высоких технологий быстро восстановиться? — Думаю, дать утвердительный ответ пока нельзя. На сегодня технологические уклады, которые были локомотивами развития, демонстрируют пределы своего роста. Идет формирование так называемого "шестого технологического уклада", в основе которого лежат нанотехнологии. Пока его рост сдерживается торможением развития соответствующих технологий. По прогнозам аналитиков этой сферы, лишь к 2015 году (ориентировочно) начнется бурный рост нового технологического уклада. Так что можно предположить, что принципиальных изменений в модели экономического роста развитых стран в ближайшее время не произойдет. А что в связи с этим можно сказать относительно Украины? — Применительно к Украине понимание логики развертывания нового технологического уклада могло бы быть учтено при разработке стратегии государственной экономической политики. Но сначала необходимо овладеть хотя бы стратегией заимствования. Поэтому я думаю, что ужесточится лишь надзор за финансовыми компаниями. Т. е. будут введены более прозрачные правила игры на рынках… В последние дни было сделано несколько оптимистических заявлений, в частности, прозвучало заявление главы ФРС США Бена Бернанке, что кризис все-таки достиг своего дна и началось восстановление экономического развития. Что вы можете сказать на сей счет? — Поскольку начало нынешнего мирового кризиса датируется декабрем 2007 года, т. е. временем начала падения промышленного производства в США (в Западной Европе и Японии кризис проявился позднее — в первые месяцы 2008 года, а у нас — лишь в сентябре 2008-го), то выходит, что он длится максимум уже полтора года. Для сравнения: мировой кризис 30-х годов длился четыре года, затем последовала депрессия, которая завершилась к концу 30-х. Еще в 1938 году министерство финансов США отмечало, что экономика только выходит из состояния стагнации. В этой связи определенного ответа на вопрос: может ли подобная ситуация повториться или мы пройдем путь падения быстрее, пока нет. Тема продолжительности кризиса и способах его преодоления была предметом обсуждения на последней встрече "большой восьмерки" в Италии. Как известно, единого мнения выработано не было. Это объясняется сложной природой данного кризиса. Он не укладывается ни в одну из существующих теоретических конструкций, которые сами выведены из обобщения прошлого опыта преодоления кризисов. Если даже предположить, что мировая экономика все-таки достигла дна кризиса, то возникает следующий вопрос: а как долго придется выбираться с этого дна на поверхность? И как же долго? — Это зависит от глубины падения объемов производства. Например, в США ВВП в первом полугодии 2009 года сократился на 5,5% по сравнению с аналогичным периодом 2008 года, а промышленное производство — на 13,6% (июнь 2009-го к июню 2008-го). Подобная картина наблюдается во всех промышленно развитых странах: там промышленное производство упало более чем на 10%. Например, в зоне Евросоюза ВВП за этот же период сократился на 9,8%, а промышленное производство — на 17%. Если предположить, что мировая экономика прошла дно кризиса и темпы ее роста составляют на первых порах 2—3% в год, то нетрудно подсчитать, что сам кризис и послекризисное восстановление могут охватить не менее четырех лет. То есть период, сравнимый только с Великой депрессией. К тому же не ясны четко сами механизмы преодоления экономического спада. Возникает вопрос: за счет каких отраслей будет восстанавливаться экономика развитых стран? Раньше это осуществлялось за счет более высоких технологий, которые росли быстрыми темпами. Какие отрасли станут локомотивами послекризисного восстановления на данный исторический период, пока неясно. Наконец, от того, какая антикризисная политика будет проводиться развитыми странами, зависит и послекризисное восстановление. Что вы имеете в виду? — Как показывает практика антикризисных мер, применение чисто монетарных методов себя исчерпало. Так, в США была снижена учетная ставка до 0,25 %, однако это не дало должного эффекта. Затем был задействован целый набор "кейнсианских стимуляторов" — бюджетных, налоговых — с целью стимулировать совокупный спрос. Общий объем госвливаний за 2008—2010 годы оценивается в $3,5 трлн., из которых за первые четыре месяца 2009 года правительство использовало $2,2 трлн. Осуществлялось беспрецедентное расходование бюджетных средств на субсидирование финансово-банковской сферы, поддержку промышленности. В итоге это привело к бюджетному дефициту, который достиг в этом году 12% от ВВП Соединенных Штатов. Для его покрытия приходится идти на новые заимствования (теперь уже из-за рубежа), что подрывает веру в будущее доллара за пределами Штатов. Как было метко отмечено в одной аналитической журнальной статье: новая американская администрация решила, говоря языком автомобилиста, нажать педаль акселератора до отказа. Теперь экономика (мотор общества) либо рванет, либо заглохнет. Отмеченное выше дает основания сделать заключение, что скорой победы над мировым кризисом не будет. Без окончания рецессии в США экономики Европы и Японии сами не в силах преодолеть послекризисные явления. Поскольку на долю США приходится 25% мирового производства и 40% мирового потребления. Вернемся к Украине. Как известно, первым проявлением кризиса у нас стало резкое падение фондового рынка в ноябре 2008 года, за которым последовал острый дефицит ликвидности… — Да, а основной причиной этих явлений был отток капитала, в результате которого сократилась стоимость активов, обеспечивающих привлеченные кредиты. Развитие ситуации на фондовом рынке свидетельствует о том, что украинская экономика была привлекательной для инвесторов только при условии повышения рентабельности экспортно-ориентированных отраслей. Из-за сокращения депозитов и внешних займов произошло уменьшение объемов кредитования, что привело к резкому сжатию внутреннего спроса. Глубина падения промышленного производства, как известно, составившая 31,8%, а в строительстве — более 65%, свидетельствует о том, что возникшие количественные изменения имеют качественные причины. Речь идет о той модели функционирования экономики, которая сложилась в нашей стране. Если коротко, то существовавшая модель роста жизнеспособна лишь при постоянно растущих мировых ценах на сырье и не прерывающемся притоке валюты из-за рубежа. Расширение внутреннего спроса осуществлялось не за счет наращивания национального производства, а за счет импорта. И тут мы плавно переходим к вопросу ошибок в макроэкономической политике, которые повысили уязвимость украинской экономики при наступлении кризиса… — Если говорить об ошибках, следует, во-первых, указать на проведение необоснованно мягкой монетарной политики, которая проявилась в снятии ограничений для банковского и корпоративного секторов на движение средств в страну и обратно. Следствием такой политики стал резкий рост притока капитала в Украину. НБУ пытался сдерживать рост курса гривни, проводя масштабные интервенции. Отчего возникли серьезные дисбалансы в монетарной сфере. Впрочем, об этом уже много говорилось, в том числе и на страницах вашей газеты. Во-вторых, к усилению макроэкономической разбалансированности привело смягчение бюджетной политики. Рост бюджетных обязательств в разы превышал бюджетные поступления. В итоге экономика оказалась перенасыщена деньгами, которые сосредоточились на узком сегменте сферы потребления, а это привело к росту инфляции. Опять скажу банальность: мы стали больше потреблять, чем производить. В то же время высокие инвестиционные риски и слабость финансовой системы привели к тому, что избыток денег не был направлен на модернизацию и развитие экономики, а проедался или вкладывался в недвижимость, искусственно взвинчивая на нее цены. В итоге сложилась ситуация, когда одни элементы экономической политики вступили в противоречие с другими. И, судя по всему, противоречие сохраняется и сейчас, во время кризиса… — Безусловно, наращивание макроэкономических диспропорций продолжается. Так, если доходы сводного бюджета за январь—май 2009 года сократились на 1,7% по сравнению с соответствующим периодом прошлого года и составили 113,2 млрд. грн., то расходы увеличились на 12,1%. Это привело к формированию значительного дефицита бюджета. В свою очередь, постоянный рост дефицита бюджета и его покрытие из эмиссионных источников (только в июне НБУ выкупил облигации у правительства на 4,7 млрд. грн.) усиливают макроэкономическую несбалансированность. То, что падение основных макроэкономических показателей у нас выше, чем в других странах, не случайно. При более внимательном рассмотрении видно, что развитие кризиса в Украине помимо стандартных "симптомов" (снижение темпов экономического роста, падение стоимости активов, сжатие совокупного спроса, рост безработицы) несет рост ставки рефинансирования и ставки по кредитам, обесценивание национальной валюты и развитие инфляции. Хотя в мире характерными являются низкие темпы инфляции и низкие ставки процентов. Происходящие в Украине явления обусловлены тем, что в развитых странах имеет место избыток кредитных ресурсов, так называемый "кредитный профицит", у нас же наоборот — "кредитный дефицит". Если в начале рыночных реформ этот дефицит распространялся как на "короткие", так и на "длинные" деньги, то в последнее время он проявляется в нехватке именно "длинных" денег. Ликвидация этих колоссальных макроэкономических диспропорций возможна посредством предложения "длинных" денег через специальные институты развития, к примеру — через Банк реконструкции и развития. Государство в лице Банка развития могло бы выкупить у коммерческих банков определенную долю облигаций. Если аналогичные операции осуществляет ЕБРР, а также Казначейство США, инвестировав в Bank of America около $20 млрд., то почему бы нам не инициировать подобные механизмы? Если решить проблему "кредитного дефицита", то следующей задачей должно стать изменение способов и направления расходования денежных ресурсов? — Несомненно. Хочу напомнить, что одним из основополагающих принципов (простите, за высокопарность) кредита является его целевой характер. Этому мы учим студентов в университетах с первого курса. К сожалению, этот фундаментальный принцип регулярно нарушается на практике. Все мы свидетели того, что украинские банки, получив рефинансирование от НБУ на поддержку их ликвидности, занялись спекулятивными валютными операциями, доходность от которых по самым грубым подсчетам составила больше 100% годовых. Хотя средства должны были бы пойти на модернизацию реального сектора экономики и на финансирование инфраструктурных объектов. Чтобы исключить такого рода нецелевое использование кредитов, следовало бы переводить деньги на специальные ссудные счета банков и устанавливать так называемые "технологические заслонки", которые технически не позволяют расходовать деньги нецелевым образом. Это реально возможно? — Вполне: техника организации банковского дела позволяет это сделать без особых проблем. Это не есть нечто новое. Такая практика контроля внедрена, например, в банковской системе Казахстана. Там банковский кризис наступил гораздо раньше, в 2007 году. Но были найдены адекватные меры по его разрешению. Ну а в целом, на ваш взгляд, экономика Украины в нынешнем виде после выхода из кризиса сможет вернуть свои позиции или будет задвинута конкурентами в "последний ряд"? — Поскольку существовавшая модель экономики показала свою нежизнеспособность, можно сделать вывод, что в период депрессии западных экономик экспортно-ориентированная экономика Украины не имеет перспектив. Пытаться ее восстановить в том же качестве — это наступать на те же грабли. Необходимо создать новую модель развития, в основе которой должна лежать стратегия модернизации реального сектора. Как показывает мировой опыт, те страны, которые в периоды глобальных кризисов воспользовались так называемой инновационной паузой и занялись модернизацией реального сектора экономики, выдвинулись позднее в лидеры. К примеру, период Великой депрессии для советской и японской экономик был использован для быстрой индустриализации, основанной на заимствовании западных технологий. И если в начале 30-х годов реальный душевой доход в Японии составлял 25% аналогичного показателя США (примерно, как у нас сегодня), то к концу 30-х он вышел на уровень 38% за счет резкого роста производительности труда. Хочу напомнить также, что в период индустриализации 30-х годов в СССР работало 2,5 млн. рабочих и инженеров из развитых стран, переживавших в то время кризис. Притом, что в стране проживало 150 млн. жителей. Это очень существенная, качественная составляющая того времени. Поэтому заимствование западных технологий должно стать одним из преимуществ развивающихся стран перед развитыми. Но стратегия заимствования сама по себе также сложна, и далеко не все страны способны с ней справиться… — С другой стороны, она требует гораздо меньше издержек, чем "стратегия инновационного прорыва". Практика стран Юго-Восточной Азии и Китая — тому подтверждение. Иными словами, нам необходимо воспользоваться временем кризиса для структурного маневра и модернизации национальной экономики. Именно это должно лежать в основе новой модели экономического развития Украины. Все остальные компоненты такой модели — лишь производные конструкции… Беседовала Галина Моисеева "Киевский телеграф"