Алгоритм юмора

Предисловие

Internet и юмор неразделимы. В условиях Сети ваши способы воздействия на собеседника весьма ограничены. Вы не можете ему угрожать, не имеете над ним никакой власти, у вас нет взаимных обязательств. В этих условиях смех и ирония становятся единственным эффективным средством воздействия. Остроты в Сети могут быть намного язвительнее и обиднее, чем в жизни. С другой стороны, хорошая незлая шутка способна разрядить накалившуюся обстановку или расположить к вам собеседника. В общем, умение придумывать смешное, оказывается в Сети очень важным - важнее, чем в обычной жизни.

Первоначальный вариант был написан для виртуального клуба Берег Семи Воплощений и назывался "Ворчание старого хомяка. Про стеб". Там много ссылок на ситуации и лица, понятных только членам клуба. В "ворчании" в шутливой форме изложены юмористические приемы, которые я сам в жизни применял интуитивно, а потом смог осознать и сформулировать явно.

Развлекательная форма несколько маскировала тот факт, что в "ворчании" была сделана попытка строгой научной формализации такого понятия, как юмор. Эта же форма маскировала и другой факт: формализация была в чем-то разумной, но в чем-то неудачной. Постепенно, я обнаруживал новые приемы и закономерности остроумия. Стало ясно: вырисовывается модель, к которой можно отнестись гораздо серьезнее. Серьезная модель несерьезности J

В какой-то момент я увлекся психологией и услышал о том, что смех связан с процессами в подсознании и о том, что на эту тему существует книга у Фрейда. Но я сознательно избегал ее читать до того, как у меня получится достаточно хорошая модель.

Разумеется, я напрашивался на то, что во многих отношениях изобрету велосипед. Зато я получил и несомненную выгоду: когда модель была готова, я мог применить книгу Фрейда для того, чтобы испытать ее на прочность. Я хотел проверить, насколько анализ Фрейда сходится с моей формальной моделью, не напутал ли я чего. Признаюсь, я был ошеломлен с первых строк. Посудите сами. Вот так звучала одна из замеченных мной закономерностей:

Юмор - это неожиданность, резко превращающаяся в понимание.

А вот место из работы Фрейда, где он цитирует одного из своих предшественников:

Heymans (Zeitschr f. Psychologie. XI. 1896) показывает, как осуществляется эффект остроумия последовательной сменой непонимания и внезапного уяснения.

Каково? И хотя позже мы покажем, что обе эти формулировки не годятся и нуждаются в серьезном уточнении, но для меня такое совпадение стало отрадным сигналом того, что я вступил на верный путь. Коль скоро такие древние зубры со мной согласны почти дословно. J Я постарался последовать хорошему примеру, наглядно продемонстрированному Фрейдом: не отбрасывать пренебрежительно старое, а развивать его и добавить свое новое. Я плохо отношусь к людям, которые ругают "ортодоксальную науку", постоянно путая слово "ортодоксальное" со словом "плохое", а слово "оригинальное" со словом "хорошее".

Вы можете заметить, что теории, относящиеся к юмору, не исчерпываются одной лишь работой Фрейда, и следовало бы ознакомиться еще с той или другой монографией. На это справедливый упрек я могу ответить так. Во-первых, в своей работе Фрейд попытался подытожить мнения своих предшественников, так что фактически мы имеем дело с совокупным мнением науки того времени. Во-вторых, обратите внимание, что эта работа почти сто лет спустя является наиболее известной в данной области. В-третьих, занимаясь какой-то задачей, приходится рано или поздно прекращать этап сбора данных и, наконец, начинать делать что-то свое. А изучение всего, что имеет хоть какое-то отношение к теме, разумно только в том случае, если вы хотите, что называется, блистать эрудицией. То есть, способностью запоминать чужие идеи.

Постановка задачи

Вероятно, самой известной научной работой на тему остроумия является книга Зигмунда Фрейда "Остроумие и его отношение к бессознательному". 237 страниц скрупулезного рассмотрения самых разных примеров и приемов остроумия являются прекрасным материалом, без сомнения полезным для потомков. То есть, для нас. Фрейд не только выполнил более детальное и всеобъемлющее исследование, чем его предшественники. Он собрал воедино самые интересные из мнений этих предшественников. Благодаря этому, мы можем из одного источника почерпнуть сразу сумму мнений, приготовленную для нашего удобства признанным психологом.

Мы не станем высокомерно высмеивать отца психоанализа за недочеты, недостатки или недоработки. Любую тему можно шлифовать и усовершенствовать до бесконечности. К любому тексту при желании можно придраться. Но критика, не предлагающая ничего лучшего вместо того, что отвергает,- совершенно бесполезное занятие. Поскольку оставляет после себя не плоды, а пепел.

В то же время, было бы глупо считать это или любое другое исследование абсолютным идеалом, который невозможно развить дальше. Не будем впадать и в эту крайность. У нас имеется интереснейший материал. Но с тех пор прошел почти век. Нет ли каких-то вопросов, которые ныне актуальны, но в те времена мало кого интересовали? Нет ли направления, в котором можно развивать золотую жилу, вскрытую много лет назад Фрейдом?

Думаю, что такое направление есть, и не одно. Во-первых, это - компьютеры и вопросы создания Искусственного Интеллекта (AI). Считается, что чувство юмора является одним из важнейших признаков разумности. Считается, что это чувство - одно из самых нелогичных и, потому, не может быть запрограммировано для компьютера или робота. Тем интереснее поколебать это расхожее мнение хотя бы частично.

Во-вторых, двадцатый век стал веком расцвета научной мысли. Были формализованы такие понятия, которые считались относящимися к области не просто непознанного, а непознаваемого. Например, время и пространство. Возможно ли в какой-то мере формализовать юмор? Это направление связано с предыдущим, хотя не ограничивает область применения компьютерами. Формализация юмора может быть интересна тем же психологам. Полная формализация фактически позволяет, хотя это звучит слегка дико, научить чувству юмора и остроумию.

В этих направлениях мы попробуем двигаться, и именно этой теме посвящено данное повествование. Фрейд не был математиком, да и компьютеров те времена не существовало. Математическая логика еще только рождалась, а убожество логики философской (судя по редким, но едким комментариям самого Фрейда) уже тогда было очевидно. Поэтому совершенно неразумно было бы критиковать З.Фрейда за нестрогость изложения. Оно нестрого только по нынешним меркам. Но было бы вполне разумно нам, современникам, развить его исследования с учетом достижений науки в прошедший период.

Определенную трудность представляет собой тот факт, что и в математике, и в программировании принято вести построение по принципу "от простого к сложному". В математике, пока не доказаны базовые теоремы, невозможно доказать следствия. В программировании, пока не закончена базовая функция, не будут полноценно работать функции, которые должны ее использовать. Однако, по крайней мере в программировании известен и другой подход. В прошлом он назывался "программированием сверху вниз", а ныне развитие этой идеи обозначается модным термином "Rational Unified Process", что в вольном переводе звучит как "разумно единообразный подход".

Идея его заключается в том, что мы не всегда можем себе представить от начала и до конца всю структуру очень сложной системы. Такой, как сверхбольшая компьютерная программа, тем более Искусственный Интеллект. Но мы можем с некоторой долей уверенности предположить, из каких основных частей, крупных блоков может такая программа состоять. И предположить, что эти части должны делать, и как между собой взаимодействовать. При этом мы неизбежно рискуем ошибиться и не угадать. Но если мы не применим этот подход, то навечно остановимся перед глухой стеной. Ее поставит перед нами наш мозг в виде ограниченной способности к работе со сверхсложными моделями. То есть, мы можем рискнуть и (как показывает практика) угадать во многом. Либо не рисковать - и не угадать ни в чем. Как говорится, не ошибается только тот, кто ничего не делает. Я бы добавил, что тот, кто не ищет, не находит.

Как может выглядеть подобный подход в вопросах формализации чувства юмора? А вот как. У нас есть некоторая задача - задача юмора:

Научить компьютер понимать шутки подобно человеку и научить его придумывать новые шутки.

Мы не можем прямо сейчас написать программу, которая реализовала бы эту способность или же написать цепочку математических формул, которая бы строго обосновывала возможность построения алгоритма для такой программы. Но. Мы можем свести решение этой задачи к решению других задач. Которые на данный момент еще не решены, но предположительно их решение более простое, чем решение задачи юмора. И, как следствие, велик шанс, что они будут решены раньше. Тем самым мы разбиваем задачу на три уровня:

Уже решенные задачи из области кибернетики, математики и логики.

Нерешенные задачи из тех же областей.

Предлагаемое решение задачи юмора на основе решения задач уровня 2.

Это позволит нам двигаться не только "снизу вверх" - от простого к сложному, но и "сверху вниз" от сложного к простому. К тому времени, когда будут решены задачи уровня 2, на уровне 3 будет уже все готово для решения задачи юмора целиком. Что это за задачи уровня 2? Это мы тоже должны определить по ходу дела. Одна из задач представляется очевидной с самого начала. Это - задача понимания какого-нибудь естественного языка (например, русского), задача понимания смысла слов. Пусть наша программа еще не способна определить, в ответ на какую фразу полагается улыбаться или смеяться. Но пусть она понимает хотя бы, какой смысл может нести каждое слово во фразе и соединение этих слов в виде предложения.

Не является ли метод "от простого к сложному" все же более правильным? Нет, и вот почему. Не имея возможности представить полностью механизм работы человеческого разума, мы будем решать самые разные простые задачи уровня 1. Как те, решение которых нам понадобится, так и те, решение которых нам не понадобится никогда. Как и в случае метода "сверху вниз" мы можем попытаться угадать. Однако подобные "гадания" будут иметь больше шансов на успех, если завершающая часть общей задачи будет решена заранее и будет ясно, какие ресурсы для ее решения нужны. Таким образом, оптимальным представляется сочетание обоих методов: и "сверху вниз", и "снизу вверх". Нельзя сказать, что один из этих методов хуже. Но можно сказать, что точно хуже: всегда применять только какой-то один метод.

Итак, будем исходить из предположения, что существует ряд более простых задач, которые будут решены еще до того, как вся задача юмора целиком. Пусть мы ошибемся в некоторых деталях, но имеем реальные шансы правильно определить большинство из них. Мы не станем говорить что попало наугад. И мы не станем повторять ошибку большинства философов и строить теории на пустом месте. Каждое утверждение должно формулироваться так, чтобы можно было его проверить на практике. То есть, просто взять, попробовать и убедиться на собственном опыте.

Такое требование - возможность экспериментальной проверки - приводит нас к неожиданному выводу. А именно: мы не должны формулировать решение задачи юмора на языке математических формул или в виде текста программы. Почему? Потому, что это никак не поможет нам проверить решение. У нас еще нет компьютера, который был бы способен исполнить такую программу. У нас нет и набора теорем, формализующих уровень 2, которые были бы уже доказаны и на основе которых мы бы сформулировали уровень 3. Мы не будем гадать, как будут звучать эти теоремы или какие библиотеки будут на том компьютере - такие детали угадать нереально.

Зато мы можем сформулировать некую модель и примерить ее к самым разным ситуациям, связанным с остроумием. Почти все эти ситуации обычно выражены на естественном языке. Бывает, люди смеются над формулами или программами, но несравнимо чаще они смеются над чужими словами и (реже) движениями. Ситуацию, выраженную на естественном языке, проще примерять к модели, которая тоже выражена на естественном языке. И этой модели будет достаточно, так как по условию понимание такого языка - это одна из задач уровня 2, и ее все равно придется решить раньше.

Наша цель - постараться создать достаточно простую, полную и точную модель. Простую - значит, правила должны быть выражены как можно понятнее, конкретнее, не через более сложные задачи и понятия, а через менее сложные задачи и понятия уровня 2. Полную - значит, модель должна учитывать все случаи остроумия, какие мы сможем припомнить и не противоречить ни одному из рассмотренных случаев. Точную - значит, в эту модель не должны вписываться лишние случаи, которые не относятся к остроумию. Я хочу придумать такую модель, показать, как я испытываю ее описанными методами на полноту и точность, а затем отдать "на растерзание" тебе, читатель, чтобы ты сам ее опробовал и убедился, что она работает. Или убедился, что не работает. J

Фрейд и теория остроумия

Эта глава посвящена анализу упомянутой книги Зигмунда Фрейда "Остроумие и его отношение к бессознательному". Анализ имел целью определить, какая информация из этой книги может быть дополнительно формализована, уточнена, упрощена, и что еще полезное можно было бы к ней добавить.

Психологию вообще и Зигмунда Фрейда в частности часто обвиняют в недостаточной формальности, строгости и систематичности изложения. Не будем идеализировать - такой грех есть. Но во-первых, он не был математиком или физиком. А во-вторых, все, что он хотел сказать, при желании вполне можно понять. Отдельные логические ошибки не аннулируют смысл всей работы, а лишь ставят под сомнение отдельные тезисы. В общем, гораздо выгоднее вытянуть из текста всю полезную информацию, чем найти и обругать всю вредную. Ф., кстати говоря, постоянно сопоставлял свои предположения с практическими примерами (то есть, выполнял проверку опытом). Поэтому, в отличие от иных словоблудов, избегал явных ошибок.

Читая, можно обратить внимание на то, что Ф. оперирует двумя основными понятиями: "остроумие" и "комизм". Но он не дает им четких определений. Под комизмом он в основном понимает ситуации, когда человек выглядит смешно, но сам не предпринимает для этого особых умственных усилий. А под остроумием он подразумевает способность создавать более изощренные, умные остроты (умные остроты - остроумие). У Ф. применяются такие понятия как юмор, сальность, ирония, игра слов, каламбур. Многие из них вводятся через примеры, а не через определения. Но введение понятий через примеры имеет большой недостаток. Он не позволяет судить о новой ситуации, которая не была рассмотрена в одном из примеров: является ли она, например, каламбуром или игрой слов, ни тем, ни другим или и тем, и другим в сочетании. Значит, для большей ясности, надо будет начать с четких определений, а уже потом можно проиллюстрировать эти определения примерами.

Далее, в тексте есть очень много хороших анекдотов и шуток, но по большей части они либо труднопереводимы на русский язык, либо требуют пояснений, учитывающих национальный менталитет. Следовательно, эти примеры придется заменить аналогичными, но более понятными русскому читателю. К тому же, мы не ставим целью соревноваться с Ф. в количестве страниц, так что число примеров придется сильно сократить, не забыв убедиться, что все приведенные Ф. случаи остроумия и комизма хорошо вписываются в нашу модель.

Ф. применяет излюбленную, но специфическую терминологию вроде "сгущения", "подавления" или "либидо". Эти слова относятся к принципиально другой модели - модели психоанализа. Используя эти слова в нашей модели, мы вынуждены будем включить в нее модель психоанализа как часть. И все ее существенные элементы тоже. Но этим понятиям не соответствуют никакие строго определенные слова, жесты, мимика или движения. Нет возможности сказать: вот это определенно относится к либидо, а вот это - нет. Мы не будем столь категоричны, как приверженцы бихевиоризма, но все же постараемся строить модель либо на строгих терминах из математики и кибернетики, либо на терминах, обозначающих вполне определенные проявления, которые можно увидеть, услышать или пощупать.

Следует игнорировать еще дофрейдовское определение остроумия как "смысла в бессмыслице". Эти слова не несут вообще никакой информации. В чем угодно можно найти много смысла и много бессмыслицы, и трактовать эту ситуацию как смысл в бессмыслице или бессмыслицу в смысле. Этой формуле соответствует не только остроумие, но все, что угодно: любые модели, которые придумал Фрейд или придумаем мы. Модели, которые описывают юмор и не юмор. Хорошим контрпримером являются беседы "о смысле жизни". Часто они признаются совершенно бессмысленным занятием. Явное наличие "смысла в бессмыслице". Но такие разговоры вообще, и замечания об их бессмысленности в частности, обычно ведутся вполне серьезно, без каких-либо заметных проявлений остроумия. Таким образом, эта формула никак не может служить моделью или определением.

Не несет ли информации предлог "в", указывая, что именно смысл должен находиться внутри бессмыслицы, а не наоборот? Если это предлог является всего лишь средством художественного украшения, то мы его можем заменить на союз "и": "смысл и бессмыслица". А перестановка слов, связанных союзом "и" не меняет значение фразы. То есть, дополнительной информации нет. Предположим наоборот, что предлог "в" все же несет информацию. Какую? Мы не можем расположить одни слова внутри других, этот вариант отпадает. Зато мы можем сказать, что требуется наличие некоторого осмысленного фрагмента текста внутри большого фрагмента, который смысла не имеет. Но тогда всякая бессмысленная фраза, состоящая из правильно написанных (и потому осмысленных) слов подходит под такое определение. "Смотри на скользкое небо, что отвратительно чешется о воду". Вам смешно?

Рассмотрим другое, уже упомянутое определение: "эффект остроумия осуществляется последовательной сменой непонимания и внезапного уяснения".

Во-первых, слово "уяснение" означает то же самое, что "понимание". Сделаем замену синонимов и получим: "эффект остроумия осуществляется последовательной сменой непонимания и внезапного понимания". Теперь хорошо заметно наличие двух противоположных понятий: "непонимание" и "понимание".

Можем ли мы отбросить такое определение по той же причине, что и предыдущее? Оказывается нет. В нем есть два пункта, которые делают его конкретным: это внезапность и указание на порядок последовательности во времени: сначала непонимание, а потом понимание.

Во-вторых, возможной причиной "непонимания" может быть "бессмыслица" в словах или действиях. А для "понимания" необходимо наличие "смысла". Это вносит правильные поправки в предыдущее определение. То, прежнее, должно было звучать так: "бессмыслица, которая внезапно сменяется смыслом".

В-третьих, сравним это с нашим определением: "юмор - это неожиданность, резко превращающаяся в понимание". Различие между понятиями "юмор" и "остроумие" сейчас несущественно. А "непонимание" близко связано с "неожиданностью". Неожиданное событие затрудняет понимание из-за того, что мы к неожиданному событию не подготовлены. А непонятная фраза после серии понятных является в какой-то мере неожиданностью. Таким образом, эти слова не обозначают одно и то же, но связаны. Эту связь мы детально рассмотрим уже после анализа работы Фрейда.

Теперь рассмотрим пример. Представьте себе, что вы идете по глухому лесу. Тихо, сумрачно, вокруг не души. Внезапно вы краем глаза замечаете размытое светлое пятно справа от вас. Там, где была зеленая трава. Это неожиданно и вызывает непонимание: откуда оно взялось? Вы поворачиваете голову вправо и неожиданно уясняете (понимаете), что видите огромного, матерого, серого волка, который оскаливает зубы и рычит.

Приведенная ситуация, если вы сами находитесь там, в лесу, вызовет не смех, а страх. У некоторых людей она может вызвать смех, но только если они сидят в безопасности и читают этот текст, а не находятся в реальном лесу рядом с реальным хищником. Но приведенные выше определения подходят к этой ситуации как в том, так и в другом случае. Таким образом, два новых определения имеют серьезный недостаток: они вроде бы включают случаи юмора, но не исключают случай испуга.

Еще один пример. Вы сели в автобус и едете по своим делам. Вы смотрите в окно и наблюдаете городской пейзаж: улицы, дома, магазины. Вы замечаете, что автобус повернул на улицу, на которую совсем не должен был поворачивать. Это неожиданно и непонятно. И вдруг вы вспоминаете, что, садясь в автобус, забыли посмотреть на его номер и непонимание внезапно сменяется понимаем: вы сели не в тот автобус!

Приведенная ситуация не вызовет у вас смеха. Опять-таки, в том случае, если вы являетесь тем самым человеком, а не просто читаете об этом. Она вызовет у вас обычное удивление, если эта ошибка не грозит неприятностями. Если эта ошибка грозит большой потерей времени, то помимо удивления возможна досада на себя. А если эта ошибка грозит опозданием на собственную свадьбу, то вы можете испытать отчаяние. Эта ситуация вполне подходит под два последних определения. Таким образом, они имеют еще один серьезный недостаток: они не исключают случаи простого удивления без смеха.

В то же время, у ваших попутчиков могут возникнуть смех и улыбки в результате того, что они видят внезапно вскочившего человека, который начинает хвататься за голову и потом спрашивает у окружающих: "Какой это автобус?". Здесь также есть и первоначальное удивление и непонимание (почему он себя так странно ведет?) и внезапное уяснение, как только он задает вопрос о номере автобуса (ах вот оно что: этот недотепа сел не в свой автобус).

Таким образом, две новые формулировки не совсем неправильны, но определенно требуют серьезного уточнения. Если, конечно, мы не хотим получить модель робота-Терминатора, который весело смеется, когда его внезапно лупят по голове тяжелым предметом. Это, кстати, еще один пример непонимания: "что это так громко гудит?" и внезапного уяснения: "да это же моя железная голова, по ней стукнули молотком". Что? Вы улыбнулись? А теперь представьте себе, что по голове очень больно стукнули вас. Вам все еще забавно?

Для полноты картины коснемся других определений юмора, приводимых Ф. Все они гораздо менее удачны. Поэтому, вместо подробного разбирательства каждого варианта мы ограничимся краткими замечаниями.

"Остроумие является чрезвычайно субъективным комизмом, т. е. комизмом, который мы сами производим, который относится к нашему поведению как к таковому, и к которому мы всегда относимся, как подлежащий ему субъект, но никогда как объект, а также не как добровольный объект". В свою очередь "комизмом является величие и ничтожество одного и того же". Хороший пример запутанного и, потому, практически бесполезного определения. Если величие и ничтожество трактовать шире, чем принято, то во всем можно найти и величие, и ничтожество. А если не трактовать, то определение страдает неполнотой: можно вспомнить кучу смешных анекдотов, в которых есть ничтожество, но нет величия (или нет ни того, ни другого). Например, вспомните анекдоты из серии "возвращается муж из командировки".

"Остроумием называется вообще всякое сознательное и искусное создание комизма, будет ли это комизм созерцания или комизм ситуации". О понятии "комизм" у того же автора (Lipps) мы уже говорили.

"Там, где оно (безобразное в любой форме) скрыто, оно должно быть обнаружено в свете комического созерцания, где оно мало или едва заметно, оно должно быть, выхвачено и так подчеркнуто, чтоб оно было ясно и очевидно... Так возникает карикатура". Во-первых, нас не интересует только один вид остроумия: карикатура. Во-вторых, трудно создать достаточно строгую модель "безобразного" или "красивого".

"Остроумие есть игривое суждение". А что такое "игривое?" Далее выясняется, что "игривое" в этом определении применено не в смысле "игры", а в смысле "праздное", "несерьезное". Но, позвольте, "несерьезное" - это примерно то же самое, что и "смешное" или "комичное". Ходим по кругу...

"Остроумие является одной только игрой идеями". А здесь мы видим употребление понятия "игры" в прямом смысле слова. Но мы и без того знаем, что "игра слов" - это один из видов остроумия. Вопрос в другом: какие сочетания слов признаются смешной игрой слов или смешной игрой идей?

"Свобода дает остроумие, а остроумие дает свободу". Это - классический пример игры идеями (и словами), но никак не определение остроумия. И к тому же пример несмешной, опровергающий мнение о том, что всякая игра слов (идей) забавна.

"Остроумие - это переодетый священник, который венчает каждую пару... Он венчает охотнее всего ту пару, к соединению которой родственники относятся нетерпимо". Красиво, но метафоры и намеки - не лучший способ дать строгое определение. Зато хороший способ замаскировать недостаток собственного понимания.

"Острота является произвольным связыванием или соединением двух контрастирующих друг с другом каким-либо образом представлений, в большинстве случаев с помощью речевой ассоциации". Не годится, так как не во всяком смешном есть контраст.

"Контраст продолжает существовать, но это - не так или иначе понятый контраст представлений, связанных со словами, но контраст или противоречие значения или незначительности слов". А если понимать слово "контраст" так широко, то этот случай мы уже рассматривали. "Значение и незначительность" в таком контексте означают то же самое, что "смысл и бессмыслица".

Подводя итог рассмотренным определениям, делаем вывод: достаточно строгого по нынешним меркам определения нет, и нам придется его изобретать.

Первая половина книги посвящена "технике остроумия". В ней собрано множество примеров и детально рассмотрено множество приемов. Сколько-нибудь серьезные претензии к этой части книги предъявить трудно. Что мы можем сделать в обновленной модели? 1. Не забыть перечислить приведенные приемы. 2. Представить их в более лаконичной, систематической форме. 3. Заменить примеры современными. 4. Дополнить список приемов новыми.

Вторая половина книги называется "синтетической частью". Фактически речь идет о создании модели остроумия. Эта модель имеет ценность как часть модели психоанализа, но весьма далека от того, что нужно нам. Рассмотрим ряд принципов, которые мы отбросим, и поясним, в чем они нас не устраивают.

Идея о том, что обнаружение старого, привычного дает эффект узнавания и вызывает удовольствие. Возразим, что обнаружение старого подчас вызывает и скуку (и неудовольствие). Далее у Ф. говорится об удовольствии от узнавания нового, от новизны вообще. Возразим, что некоторое новое вызывает испуг и отвращение.

К тому же, говоря об удовольствии от старого и от нового, мы просто перечисляем все возможные случаи. Это нам не поможет отделить смешные ситуации от несмешных. Такой прием известен в математической логике как тавтологии или тривиальные высказывания. Точнее: если в каком-то утверждении некий параметр может принимать любое значение из возможных, и при любом изменении параметра истинное утверждение остается истинным, а ложное ложным, то этот параметр не влияет на истинность утверждения. Например, фразу: "кошки любого цвета: белого, черного, рыжего, серого или пестрые - любят ласку" можно сократить до фразы: "кошки любого цвета любят ласку". Цвет кошек не влияет на их отношение к ласке. Знание цвета кошки не поможет нам отделить кошек, любящих ласку, от кошек, не любящих ласку. Точно так же знание того, что ситуация новая или старая не поможет нам отделить ситуации, приносящие удовольствие, от ситуаций, не приносящих удовольствие. И, в конечном счете, смешные от несмешных.