OCR Ю.Н.Ш. [e-mail]. Май 2005 г. В фигурные скобки {} здесь помещены номера страниц (окончания) издания-оригинала. Иллюстрации помещены в отдельном rar-файле. Название файла с рисунком и подпись к нему помещены на соответствующих оригиналу страницах.

КУЛЬТУРА ВИЗАНТИИ

вторая половина VII—XII в.

(Окончание)

12

Школы и образование

Унаследованная от греко-римской древности в предшествующие столетия система воспитания и обучения в Византии середины VII—XII вв. в своих общих чертах не претерпела значительных изменений. Античные традиции, игравшие огромную роль в культуре византийского общества, были особенно устойчивы в области просвещения. Здесь не было создано нового типа преподавания. В VII—XII вв. продолжали изучать грамматику, риторику, философию, т. е. те предметы, которые проходили в школах поздней античности и ранней Византии ¹.

Именно изучение этих дисциплин считали необходимым для воспитания образованного члена общества. Знание и понимание классической литературы и античных трудов по философии, математике, астрономии, медицине, умение говорить и писать по-аттически высоко ценились византийцами. К человеку, овладевшему сокровищами наук, по-прежнему относились с глубоким уважением, и он пользовался у современников огромным авторитетом ². Источники полны восторженных отзывов о людях, получивших образование. Лица, принадлежащие к разным социальным группам, высказывают подлинное восхищение науками и образованием и подчеркивают необходимость его приобретения ³.

Даже авторы агиографических памятников непременно отмечают образованность своих героев, считая ее одним из их достоинств. В Житии Феодора Студита говорится о значимости светской науки и полезности ее изучения, поскольку она не только знакомит ортодоксальных христиан с аргументами и оружием их идейных противников, но и вооружает их на борьбу с ними. Настаивает на изучении светских дисциплин и биограф патриархов Тарасия и Никифора диакон Игнатий. {366} Он старается убедить своих собратьев-монахов в том, что овладение науками помогает лучшему пониманию богословских трудов. Правда, он сразу же оговаривается, что «внешнюю», т. е. светскую мудрость, нельзя сравнивать со священной наукой, так как последняя является госпожой, а первая — ее служанкой ⁴.

Высоко ценил образованность, познания в светских и божественных науках Кекавмен. Давая наставления своему сыну, он советует ему обучать детей, убеждает его усердно читать книги, которые приносят большую пользу, обогащая читающего знаниями, улучшают стиль речи и повышают профессиональное мастерство стратига. Все это, по мнению Кекавмена, может сделать человека счастливым (Кекавм. С. 132—133, 154—157, 210—213, 240—241). Подлинный гимн наукам содержится в трактате Михаила Пселла «О дружбе», адресованном племянникам патриарха Михаила Кирулария. «Науки,— пишет он,— смывают грязь с душ и делают их природу чистой и воздушной. Если кто начинает одинаково мыслить о вещах значительных, то скоро и в малом уничтожается различие их мнений. Вместе избрав науку, сделайте ее нерушимым залогом единомыслия» (МВ. V. Р. 514) ⁵.

Во многих речах, обращенных к ученикам, Михаил Пселл призывает их к изучению эллинской мудрости, которая помогает познавать тайны природы, очищает язык и знакомит с философией, из которой он советует извлекать только наиболее важное и полезное ⁶. Михаил Глика в произведении, написанном в тюрьме, куда он был заключен по приказу Мануила I Комнина (1143—1180), настаивает на необходимости получения образования, «чтобы никогда не утонуть в невежества пучине» (Памятники. С. 245). Осведомленность в светских и христианских науках Анна Комнина считает непременным условием для императоров, полководцев, придворных и государственных деятелей, которым требуются обширные познания в разных областях, главным образом в военном деле и юриспруденции. Особенно большое значение, полагает она, имеет образование для монархов, которые должны разумно управлять государством, что возможно лишь с помощью знаний (Анна Комн. Предисл. С. 42—43). Эта мысль неоднократно высказывается в сочинениях, появившихся в рассматриваемый период.

Василий I (867—886) считал образование весьма полезным как для василевсов, так и для подданных. В своих наставлениях сыну и наследнику престола Льву он, хотя сам был неграмотным, признавал «воспитание жизненной необходимостью и самым желанным и для частных лиц, и для императоров», ибо «те, кто его приобрел, получили великую награду и для тела, и для души» (PG. Т. 107. Col. 21). Не менее восторженно отзывается о роли и значении знания в жизни народа и монархов его внук Константин VII Багрянородный (913—959), обра-{367}щаясь к своему сыну, будущему императору Роману II (959—963). Он называет знание благом, овладение которым способствует лучшему управлению государством. Знание, по его словам, нужно простым людям, а особенно василевсам, которые обязаны думать о спасении подданных и разумно управлять мировым кораблем (DAI. I. Р. 48) ⁷.

По мнению императрицы Ирины, супруги Алексея I Комнина (1081—1118), «свободные науки улучшают нравы людей» и знакомство с ними «подготовляет к беспорочному царствованию тех, кто собирается наследовать власть» (Nic. Chon. Р. 5; Анна Комн. Коммент. С. 627—628).

Образованные византийцы не только преклонялись перед науками, но и воздавали хвалу людям, получившим обширные познания. Анна Комнина превозносит своего многосторонне эрудированного мужа, кесаря Никифора Вриенния, восхищаясь его познаниями в христианских и светских науках (Ann. Comn. Préface. I. Р. 7). Она пишет, что «он читал все книги, погружаясь в изучение всех областей знания и почерпнул оттуда немало мудрости как нашей, так и не нашей» (Анна Комн. С. 206). Восторгается Анна Комнина и образованностью ослепленного по приказу Алексея I за попытку организовать мятеж сына Романа IV Диогена (1068—1071), полководца Никифора, проводившего все свое время за изучением древних авторов, которых ему читали вслух. Особенно старательно Никифор занимался геометрией с помощью специально изготовленных для него из твердого металла геометрических фигур и достиг в этой области значительных успехов (Анна Комн. С. 263). С глубоким уважением отзывается Анна Комнина об Евстратии Никейском, «умудренном в божественных и светских науках» и «превосходящем в искусстве диалектики стоиков и академиков» (Анна. Комн. С. 36, 397). Гордится своими знаниями и затворница Касия, удалившаяся в основанный ею монастырь после неудачи на смотринах при выборе невесты императором Феофилом ⁸.

С упоением прославляет Михаил Пселл ум и знания своих друзей Константина Лихуда, Иоанна Мавропода, Иоанна Ксифилина, прочно усвоивших тайны грамматики, риторики, философии, права (МВ. IV. Р. 388—462; V. Р. 142—196; Mich. Ps. II. Р. 58—59, 65—66). Не менее гордится Михаил Пселл и своей образованностью и разносторонней эрудицией. Он заявляет, что постиг всю совокупность тогдашних искусств и наук и возродил их изучение в Византии (Mich. Ps. I. Р. 134—138). Восторгается он и воспитанностью и образованностью Склирены, фаворитки Константина IX Мономаха (1042—1055 гг.) (Ibid. I. Р. 145—146). Следует отметить, что женщины, получившие образование, пользовались большим почетом у византийцев ⁹.

К неграмотным в Византии относились без всякого уважения, их необразованность постоянно вызывала насмешки. Отсутствие образования рассматривалось как существенный недостаток, как несчастье и даже как отсталость и неполноценность. Византийские тексты полны порицаний невеждам, которые не могли правильно выразить свою мысль и говорили по-деревенски. Гордившиеся своими знаниями византийцы {368} осуждали даже незаурядные личности, если они не получили должного воспитания и обучения. Образованные, принадлежащие в силу этого по своим интеллектуальным и моральным качествам к элите общества, беспрестанно противопоставляются необразованным, или скорее некультурным, которые должны были довольствоваться скромным положением ¹⁰.

С презрением и ненавистью клеймит в своих эпиграммах невежество Касия, которая относит незнание к числу пороков, достойных самого большого осуждения:

«Ненавижу глупца, когда он мнит, что философствует».

«Ненавижу обучающего и ничего не знающего».

«Ненавижу невежду, как Иуду» ¹¹.

Михаил Пселл в энкомии Иоанну Мавроподу порицает тех, «кто не изучил египетскую, халдейскую и иудейскую мудрость, кто не познал эллинские науки и не использовал всего, что есть в них полезного» (МВ. V. Р. 151). С неодобрением относится он к тем, кто «презирает образование и делает наше учение предлогом небрежения и легкомыслия» (Ibid.) ¹². Серьезным недостатком считает Анна Комнина отсутствие образования у халкидонского митрополита Льва. Отрицательно характеризует она и еретика Нила, который «был совершенно незнаком с эллинским воспитанием», что привело его к извращению смысла Священного писания (Анна Комн. С. 36, 159, 264). С насмешкой и презрением отзывается Скилица о назначенном по протекции епископом Никомидии евнухе Пахисе, который был необразованным и «быков немоты носил на языке» ¹³.

Порицают византийские писатели и неграмотных императоров, которые в силу этого не могли поступать в соответствии с ромейскими законами и обычаями. Их правление они рисуют черными красками. Константин VII Багрянородный характеризует как деспотичное и самовластное царствование Романа I Лакапина (920—944), который «был простым и неграмотным человеком... и не повиновался запретам церкви и не следовал заповедям и повелениям великого Константина» (DAI. I. 13. Р. 72, 74; Конст. Багр. С. 276).

Идеалом византийских писателей был император, увлеченный науками, покровитель знания, любитель книг. В обществе, в котором многое зависело от личной инициативы правящего василевса, его отношение к грамотности и образованности прежде всего отражалось на положении ученых и судьбах просвещения. Покровительство и помощь монархов давали возможность вести научные занятия, открывать школы и обучать желающих. В трудах византийских авторов много места отводится описанию образованности императоров и их отношения к ученым. Писатели либо порицали невежество правителя, либо восхваляли его красноречие и образование, имевшие с их точки зрения исключительное значение как непременные качества василевса наряду с другими традиционными добродетелями христианских государей. В обязанность государя вменя-{369}ли заботу не только об управлении, законах, религии, но и об обучении ¹⁴.

Но, как мы уже видели, не все византийские императоры соответствовали идеалу «просвещенного монарха». Уровень их образованности и отношение к просвещению и ученым были разными в разные эпохи. Императоры-иконоборцы, которых иконопочитатели обвиняли в невежестве и бескультурье, не были грубыми варварами, закрывавшими учебные учреждения. Перед ними стояли другие, более неотложные задачи борьбы с арабской опасностью. В хронографических трудах Феофана, Никифора, в агиографических памятниках этого времени отсутствуют сведения о ликвидации иконоборцами школ, напротив, в них говорится о повсеместном распространении их и в столице, и в провинции и о занятиях, проводимых частными учителями. Преподаваемые ими дисциплины аналогичны предметам, которые проходили в учебных заведениях предшествующего периода. Не наблюдается никакого перерыва ни на одной ступени обучения. Античные традиции образования не только не были уничтожены, но сохранились и даже еще более окрепли. Эпоху, породившую таких выдающихся, блестяще образованных деятелей, как патриархи Иоанн Грамматик, Тарасий, Никифор и Фотий, Феодор Студит, Лев Математик и другие, никоим образом нельзя характеризовать как разрушительную. Не были иконоборцы и противниками науки. Подготовка и издание законодательных сборников VIII в. свидетельствуют о наличии образованных юристов, которые смогли отобрать и обработать законодательный материал предшествующего времени, внести в него изменения, соответствующие нуждам и требованиям эпохи. Императоры не только поощряли юристов, помогали им и вдохновляли их, но и активно включались в эту работу. Известно, что Лев III (717—741) сам исправлял законы. В иконоборческий период происходило развитие не только права, но и других отраслей знания ¹⁵.

Весьма заметным стало оживление научных исследований при императорах аморийской династии (820—867). Стараясь не отстать от багдадских халифов, они оказывали покровительство науке и просвещению, поддерживали морально и материально ученых. Основатель династии Михаил II Травл (820—829) хотя и был неграмотным (о нем говорили, что другой успеет прочитать целую книгу, прежде чем он разберет буквы собственного имени) ¹⁶, понимал, тем не менее, роль знания и постарался дать своему сыну, будущему императору Феофилу (829—842), надлежащее образование. В качестве его воспитателя Михаил II пригласил крупного ученого своего времени, видного идеолога иконоборческого движения Иоанна Грамматика. В историографии о Феофиле сложилось представление не только как о справедливом правителе, но и как об образованном человеке, который изучил до тонкостей греческий и ла-{370}тинский языки, астрономию, естественную историю, занимался рисованием и перепиской манускриптов. Обладая познаниями в теологии, он вступал в споры с богословами. Феофил заботился о распространении грамотности, покровительствовал выдающемуся византийскому ученому Льву Математику, назначив его профессором с выплатой из казны вознаграждения за работу ¹⁷.

Особенно много внимания уделял делу просвещения кесарь Варда, дядя императора Михаила III (842—867). Варда завершил работу, начатую Феофилом и продолженную после его смерти регентом Феоктистом, по организации учебного заведения в Константинополе (см. ниже, с. 394—395).

Особую заботу о просвещении проявляли первые императоры Македонской династии (867—1056). Ее основатель Василий I (867—886), будучи сам малограмотным, придавал большое значение наукам. Он сделал Фотия, одного из образованнейших людей эпохи, воспитателем своих сыновей: Константина, Льва, Александра, Стефана. Лев VI (886—912), «наибольший философ из императоров», как и его отец, хорошо понимал роль знаний в жизни общества. Под руководством Фотия он приобрел обширные познания в грамматике, риторике, философии, богословии, математических дисциплинах. Особенно он интересовался античной литературой. В историографии Лев VI известен как ученый и писатель (Theoph. Cont. P. 276—277). Его перу принадлежит большое число светских и богословских сочинений. За свою многостороннюю эрудицию он получил прозвище «Мудрого». По его инициативе и при его участии было предпринято издание «Василик», свода законов, представляющего собой изложение основных положений Юстинианова права. Немало усилий прилагал Лев VI к совершенствованию системы обучения в империи (Кекавм. Коммент. С. 577) ¹⁸.

После смерти Льва VI в 912 г. и Александра в 913 г., в малолетство Константина VII Багрянородного регентский совет во главе с патриархом Николаем Мистиком, а затем соимператор Роман I Лакапин (920—944), занятые решением других задач, уделяли мало внимания вопросам обучения. Константин VII, отстраненный Романом I от управления государством, всецело посвятил себя изучению самых разнообразных научных дисциплин. Он много читал, в его распоряжении находилась богатая библиотека дворца, которую он пополнял покупкой рукописей. Он не только сам стремился приобрести разносторонние знания, но и заботился о широком распространении их, стараясь приобщить к ним как можно больше людей. По его распоряжению и при его непосредственном участии были составлены труды энциклопедического характера по самым различным отраслям знаний. В предисловии к одному из них, «Геопоникам», анонимный автор обращается к Константину VII со словами благодарности за его заботу об образовании и за возрождение занятий философией и риторикой, «пришедших в упадок и погруженных в немую глубину Леты» (Геопоники. С. 37) ¹⁹. Продолжатель {371} Феофана пишет о восстановлении при Константине преподавания арифметики, музыки, астрономии, геометрии, стереометрии и философии. По его словам, он собрал вокруг себя всех выдающихся и знаменитейших ученых, назначил их профессорами и поручил им обучать тех, кто желал получить образование. Он оказывал покровительство учителям и ученикам и интересовался их успехами (Theoph. Cont. Р. 446).

Преемники Константина VII Багрянородного, напротив, уделяли мало внимания делу просвещения. В сочинениях писателей-современников эта эпоха представлена как царство невежества. «Все изгнано,— пишет поэт Иоанн Геометр,— отвага, разум, знанье,— невежество царит у нас и пьянство» ²⁰. Столь же критически оценивает данный период и Михаил Пселл, как в надгробном слове Иоанну Ксифилину (МВ. IV. Р. 433) ²¹, так и в «Похвале Иоанну Италу», где он с особой силой подчеркивает упадок науки и образования в правление преемников Константина VII. «... Хотя наследовать словесные богатства,— замечает он,— должны потомки, сокровище мудрости воспринято теми, кому оно не принадлежит по праву,— варварами, иноземцами, а Эллада между тем, вместе с ионийскими поселенцами, отстранилась от отцовского наследия, и оно перешло к ассирийцам, мидянам, египтянам. Все настолько переменилось, что эллины ведут себя по-варварски, а варвары — по-эллински. Ныне, если случится эллину попасть в Сузы пли Экбатаны, древнее владение Дария, то он услышит от вавилонян вещи, которых не слыхал на собственном языке, и станет там восхищаться любым человеком, впервые, пожалуй, узнавая, что мудрость была устроительницей всего. А если среди нас окажется кичливый варвар и вступит в разговор с жителями Эллады и всего нашего материка, то почти всякий раз собеседниками его будут не только полуослы, но даже полные ослы» (Памятники. С. 146). Аналогичным образом Михаил Пселл характеризует это время и в своем историческом труде. «Ныне,— пишет он в „Хронографии“,— ни Афины, ни Никомидия, ни Александрия в Египте, ни Финикия, ни оба Рима (первый — худший и второй — лучший) и никакой другой город не могут похвастаться ни одной из наук, а золотые россыпи, рудоносные и среброносные жилы, да и не такие дорогие залежи лежат, спрятанные от глаз» (Мих. Пс. С. 82).

Резко отрицательно характеризует Михаил Пселл и уровень образованности самих василевсов, правивших в описываемый им период. Он говорит о презрительном отношении к ученым Василия II (976—1025), о его неумении говорить, о недостаточном знакомстве с науками Константина VIII (1025—1028) и элементарном характере его грамотности, о поверхностных и неглубоких знаниях Романа III Аргира (1028—1034), о непричастности к эллинской культуре Михаила IV Пафлагона (1034—1041) (Mich. Ps. I. Р. 18, 23, 28—29, 32—33, 56). Хотя императоры, правившие после Константина VII, вынуждены были заботиться больше о неприкосновенности границ государства, чем о школах и обучении, все же в жалобах Пселла на низкий уровень образования в империи в этот период много преувеличений. Сам же Пселл {372} в другом месте своей «Хронографии» замечает, что, несмотря на презрение Василия II к научным занятиям, «в те времена появилось немало философов и риторов», которые интересовались науками ради них самих (Ibid. I. Р. 18).

Анна Комнина также отмечает пренебрежение науками, которое наблюдалось у большинства людей в период, охватывающий время правления Василия II и его преемников до Константина IX Мономаха (1042—1055), однако она не говорит о полном исчезновении знаний (Ann. Comn. II. Р. 33). Все это свидетельствует скорее о некотором снижении уровня образованности во второй половине Х — первой половине XI в., но ни в коем случае не об упадке научных занятий в империи в указанный период.

При Константине IX Мономахе наступает новое оживление научной деятельности. Этот василевс, по характеристике Михаила Пселла, хотя и «не слишком преуспел в науках и не обладал даром красноречия», тем не менее весьма благожелательно относился к ученым, оказывал им покровительство и питал слабость к науке. В своем дворце он собрал образованнейших людей эпохи (Mich. Ps. I. Р. 134). Среди них наиболее выдающимися были Константин Лихуд, Михаил Пселл, Иоанн Мавропод, Иоанн Ксифилин, к которым император нередко обращался за советами по вопросам управления государством. При их содействии в Константинополе было открыто высшее учебное заведение с двумя отделениями права и философии. Сам Константин IX посещал занятия, слушал и записывал лекции его профессоров ²².

Благоприятным было положение ученых и при Исааке I Комнине (1057—1059), питавшем глубокое уважение к науке. По словам Продолжателя Скилицы, Исаак I Комнин был «нрава твердого, души доброй, характера горячего, на руку скор, умом быстр, на войне полководец искусный, для врагов страшный, к своим добрый, наукам приверженный» (Мих. Пс. Комментарий. С. 291—292). Он был малообразованным, не обладал достаточными познаниями ни в грамматике, ни в юриспруденции. Однако к ученым он относился благосклонно и охотно принимал их при своем дворе (Mich. Ps. II. Р. 113—122).

Время правления императоров из династии Дук (1059—1078), пришедших к власти после отречения Исаака I Комнина, Михаил Пселл характеризует как наиболее благоприятное, для расцвета научных занятий. По его словам, Константин Х Дука (1059—1067), заявивший при вступлении на престол, что он предпочитает славу ученого славе василевса, и проводивший все свое свободное от государственных забот время за чтением книг, был беспредельно предан наукам. И хотя он не получил основательных познаний ни по риторике, ни по философии, тем не менее благодаря своим природным талантам ни в чем не уступал ни философам, ни риторам (МВ. IV. Р. 270; Mich. Ps. II. Р. 139, 150, 152). Страстным любителем наук и поэзии был его сын Михаил VII Парапинак (1071—1078), который почти не занимался государственными делами, а проводил время в научных беседах, сочинял стихи и писал истории (Zonar. III. Р. 708, 710, 714). Он отличался разносторонней образованностью, знанием грамматики, риторики, философии, мате-{373}матических наук, физики. Ему доставляли радость «книги по всем наукам, разные мудрые речи, краткие высказывания, сборники изречений, красота сочетания, разнообразное убранство речей, чередование стилей, новоречие, поэтический строй речи, а еще больше страсть к философии, постижение принципов, аллегорические толкования» (Мих. Пс. С. 190). При его дворе можно было встретить и философов, и риторов, и астрологов, и математиков, и физиков, и оптиков, и музыкантов. Все они находили благосклонный прием у императора (Mich. Ps. II. Р. 174— 175). Именно такое отношение к наукам и ученым Михаил Пселл ставит в заслугу Михаилу VII, в котором, по его выражению, «воплотилась сама мудрость, призывающая к себе во дворец своих питомцев» ²³.

Не уступали Дукам в заботе о просвещении и Комнины (1081— 1185), которые придавали большое значение воспитанию и обучению. Алексей I Комнин (1081—1118) старался привлечь к двору образованных людей и поддерживал тех, кто имел склонность к занятиям науками. По свидетельству Анны Комнины, все причастные к науке люди были допущены во дворец. Сам император отдавал предпочтение богословию, ставя его выше всех других отраслей знания. Вместе с супругой Ириной он проводил дни и ночи за чтением Священного писания и сочинений отцов церкви. Особое внимание Алексей I уделял изучению догматических вопросов, побуждая всех заниматься больше теологией, нежели светскими науками (Ann. Comn. II. Р. 37—39; III. Р. 181; Zonar. III. Р. 754). Большой интерес к знанию и особенно к теологии проявлял его внук Мануил I (1143—1180). Он считал себя авторитетом в области догматики и нередко предлагал столичным ученым и духовным лицам для обсуждения различные богословские вопросы, высказывал собственное мнение по этим предметам (Nic. Chon. P. 209—219). Довольно образованным был и его двоюродный брат, Андроник I Комнин (1183—1185), запретивший под страхом смерти проводить диспуты по религиозным вопросам. Он с большим уважением относился к знанию и ученым, которых стремился собрать вокруг себя, в своем дворце, оказывая им, по словам Никиты Хониата, величайшие почести и награждая их всяческими подарками (Ibld. Р. 229, 331).

Новой характерной для данного периода чертой было появление в эпоху Комнинов литературных и философских кружков, в которых объединялись почитатели и любители науки и литературы. Известны три кружка. Одним из них руководила и направляла его деятельность дочь Алексея I Анна Комнина. Во главе второго стоял ритор и философ Михаил Италик. Третий группировался вокруг севастократориссы Ирины, вдовы Андроника, старшего брата Мануила I. Членами этих кружков были литераторы, риторы, философы, ученые. Так, в состав последнего кружка входили Иоанн Цец и Феодор Продром. Из второго вышли виднейшие писатели XII в. Евстафий Солунский и Михаил Хониат. К первому принадлежал Михаил Эфесский, один из комментаторов трудов Аристотеля. Участники кружков не только вели научные беседы, но и обсуждали трактаты, подготовленные ими для своих покровителей по различным отраслям знаний (Анна Комн. Предисл. С. 17, 33) ²⁴.

Правящие василевсы, за редким исключением, с большим уважением относились к ученым людям, поддерживали их материально и награждали их высокими титулами. Придавая решающее значение образованию, они старались предстать в глазах своих подданных просвещенными людьми, заботящимися о возрождении занятий и распространении грамотности, покровителями наук и литературы. По словам Никиты Хониата, многие из ромейских монархов считали себя незаслуженно обиженными, если их не признавали мудрыми (Nic. Chon. P. 209).

Знание в Византии относили к разряду ценностей, приобретение которых было необходимо как императорам, так и подданным. Его рассматривали как средство, которое подкрепляло религиозные догмы, способствовало достижению истины, познанию божества и моральному самоусовершенствованию христиан. Знание вооружало их для борьбы с еретиками и со всеми инакомыслящими, ибо только оно помогало выяснить сущность ересей, избегать и опровергать их, выявлять у языческих авторов ошибки, которые были подвергнуты анафеме церковью, и то полезное, что не было чуждо христианскому учению (МВ. V. Р. 444—450).

Покровительственное отношение монархов к образованию объяснялось не столько их любовью к знанию, сколько чисто практическими соображениями. Византийская империя была централизованным государством. Во главе его стояло правительство, которое, по образному выражению, было «правительством писцов». Круг вопросов, которые находились в его ведении, был чрезвычайно широким. Оно осуществляло правосудие, распоряжалось финансами, занималось дипломатией и многими другими видами деятельности. Огромный бюрократический аппарат нуждался в хорошо обученных чиновниках, которые легко бы справлялись с возложенными на них довольно обширными и разнообразными обязанностями. Они должны были орфографически безукоризненно записывать то, что им диктовали их начальники, правильно, без ошибок, переписывать бумаги, составлять доклады, речи, послания, предписания, постановления, законы, хрисовулы, инструкции, тексты договоров и т. д. Документы полагалось излагать изысканно-литературным стилем, т. е. от чиновников требовали не только профессиональных знаний, но и общей культуры. Данные навыки и знания возможно было приобрести лишь после соответствующей подготовки. Наличие образования, таким образом, было одним из основных условий для получения должности в государственных и церковных учреждениях ²⁵. Правда, оно не было специальным и не готовило чиновников к выполнению их функций. Это было общее образование, которое мог приобрести в школе каждый желающий ²⁶. Однако от него во многом зависело не только получение места в канцелярии, но и сама карьера чиновников. Нередко образованные люди достигали высоких чинов и постов, большой власти и благосостояния ²⁷. {375}

Императоры старались набирать кадры светской и духовной администрации из числа образованных лиц. Константин VII Багрянородный привлекал на службу в государственные канцелярии выпускников основанного им учебного заведения, назначая их секретарями, судьями, сборщиками податей, даже порой митрополитами (Theoph. Cont. Р. 446).

Карьера большинства выдающихся политических деятелей Византии, многие из которых были незнатного происхождения, показывает, что именно образование открывало им доступ в высшие слои общества и помогало им удержаться там. Благодаря знаниям Лев Математик был назначен митрополитом Фессалоники, а затем главой Магнаврской школы; Иоанн Ксифилин возглавил правовую школу, а впоследствии был избран константинопольским патриархом; Михаил Пселл был приближенным советником ряда императоров, и ему было поручено руководство философской школой; Евстафий был преподавателем патриаршей школы в Константинополе до того, как стал митрополитом Фессалоники (Солуни).

Образование не только позволяло подняться вверх по служебной лестнице и занять более почетное положение в обществе, но и гарантировало более сносные условия существования. Даже дети простых и бедных жителей империи, получив образование, могли улучшить свой социальный статус: стать духовными лицами, военачальниками, чиновниками, нотариями, писцами, библиотекарями, учителями и т. п. ²⁸ В одной из поэм, приписываемых Феодору Продрому, отец, наставляя сына, призывает его прилежно учиться, чтобы по окончании школы достичь более завидной участи, и приводит в качестве примера человека, который в годы учебы был очень беден, а начав работать учителем, приобрел довольно значительное состояние ²⁹.

Желая для своих детей лучшего будущего, родители стремились послать их в школу для обучения, так как надеялись, что «наука и письмо» помогут им сделать блестящую служебную карьеру. Иногда успешное завершение обучения оправдывало ожидания. Один из аморийских мучеников Каллист, отправившийся в Константинополь для продолжения своего образования, после окончания занятий был зачислен на военную службу и назначен комитом схол. Мефодий, получивший у себя на родине в Сиракузах весьма солидное образование и прибывший в столицу для поступления на службу при дворе, спустя некоторое время был избран патриархом. Никифор, будущий патриарх, после окончания школы был принят в штат императорской канцелярии ³⁰. Биограф милетского епископа Никифора, рассказывая о своем герое, пишет, что многие родители стремились послать своих детей в школы для получения образования, которое они рассматривали как источник богатства и служебной карьеры ³¹. О пользе, которую старались извлечь из образования, говорит и Михаил Пселл, замечая, что только «ради нее {376} одной науками и интересуются, причем сразу же от них отворачиваются, если не достигают цели» (Мих. Пс. С. 14—15).

Чтобы получить образование, способное изменить их судьбу, люди были готовы принести большие жертвы. Один юноша, чтобы платить за свое обучение, вынужден был работать истопником в бане. Родители не щадили себя и не жалели никаких средств, нередко они распродавали свое имущество, лишь бы иметь возможность внести плату за обучение своих сыновей ³².

При таком отношении к знанию неудивительно, что образование в Византии получали многие, если, конечно, они имели возможность заплатить за свое обучение ³³.

Правящие василевсы стремились дать своим детям надлежащее воспитание. В качестве наставников они, как правило, приглашали наиболее выдающихся ученых своего времени. Естественно, что, занимаясь под руководством столь знаменитых деятелей науки, наследники престола приобретали разносторонние познания.

Не менее образованы были и дети знатных сановников, которые старались обучить своих отпрысков различным наукам. Вышедшие из среды светской знати будущие патриархи Тарасий и Никифор были чрезвычайно эрудированными людьми ³⁴. Обширными познаниями по философии и риторике обладал происходивший из богатой и знатной константинопольской семьи великий логофет Симеон Метафраст. «Отменной учености» был и «первый министр» Константина IX Мономаха Константин Лихуд, один из самых просвещенных людей своего времени, в совершенстве владевший риторикой, знаток права и философии (Mich. Ps. P. 58—60, 124). Полководец XI в. Кекавмен хотя и говорит о своем невежестве, об отсутствии у него «эллинского воспитания», тем не менее был весьма начитанным человеком, хорошо знавшим военно-стратегические трактаты древних авторов, осведомленным в вопросах истории и религии (Кекавм. Коммент. С. 272—273, 480, 565—566).

Дети менее состоятельных граждан империи также довольно часто проходили полный курс обучения и добивались больших успехов на литературном и научном поприще. Это — Лев Математик, Иоанн Мавропод, Михаил Пселл, Иоанн Ксифилин, Иоанн Итал, Иоанн Цец, Феодор Продром и многие другие, перечисление которых заняло бы немало места. Они далеко превосходили современников по уровню образованности и эрудиции. Об этом свидетельствуют их труды по разным отраслям знания.

Довольно образованными были и чиновники многочисленных правительственных канцелярий, о чем нередко говорится в источниках. Весьма ученым называет Продолжатель Феофана логофета дрома Иоанна Агиополита (Theoph. Cont. P. 353). Похвально отзывается Михаил Атталиат об образованности и опытности в государственных делах Василия Малеси, первого министра при Романе IV Диогене, а чиновника по делам прошений Льва он характеризует как человека замечательного ума и познаний (Att. Р. 167). Высокую оценку знаниям судий Анато-{377}лика и Другувита дает Михаил Пселл, называя их «умнейшими из людей» и обращаясь к ним как «философ к философу» (МВ. V. Р. 273— 274). Обширными познаниями выделялись среди своих коллег судьи Армениака, Македонии (МВ. V. Р. 269, 439), являвшиеся учениками Михаила Пселла. Прекрасно образованным был и соученик Михаила Пселла Эгейский судья Николай Склир ³⁵. Судья Селевкии, асикрит Роман был автором чрезвычайно популярного в Византии учебника по логике и предметам квадривиума ³⁶.

В школы, которые существовали как в городах, так и в сельских поселениях, могли ходить не только сыновья привилегированных жителей империи. Они были доступны и открыты для всех слоев византийского общества. Их посещали даже выходцы из семей ремесленников, земледельцев и воинов. Солидное образование получил Антоний I Кассимат, иконоборческий патриарх, которого традиция считает сыном сапожника (Scrip. incert. P. 350). Оно дало ему возможность на равных вести полемику с иконопочитателями и отстаивать учение иконоборцев по вопросу о культе икон.

Для детей воинов, павших на полях сражений, Алексеем I Комниным была организована грамматическая школа (Ann. Comn. III. Р. 214— 215). Порой даже рабов учили грамоте. Так, был отдан в обучение хозяином раб-«скиф» Андрей Юродивый, который быстро овладел греческим языком, а также чтением и письмом. После окончания занятий патрон сделал его своим нотарием ³⁷. Среди домашних рабов, находившихся в собственности богатых византийцев, имелись рабы-писцы, врачи, воспитатели детей ³⁸.

Читать и писать в Византии умели не только мужчины, но и женщины. Среди византийских аристократок встречалось немало просвещенных женщин. Дочь Константина VII Багрянородного Агата выполняла обязанности личного секретаря своего отца. Супруга Константина Х Дуки Евдокия была образованнейшей женщиной, покровительницей наук. Жена Алексея I Комнина Ирина Дукиня увлекалась чтением трудов отцов церкви и особенно Максима Исповедника (Ann. Comn. II. Р. 37—38; III. Р. 60). Их дочь Анна Комнина была одной из самых выдающихся женщин Византии. Вообще в XI—XII вв. в Константинополе жило много знатных женщин, которые оказывали покровительство ученым, писателям, медикам, вели с ними беседы по различным научным вопросам, увлекались чтением и даже сами пытались писать ³⁹. Немало грамотных женщин было и в предшествующие столетия. Феоктиста, мать Феодора Студита, не получившая в детстве образования, выучилась читать и писать только после того, как вышла замуж, но при этом достигла таких успехов, что смогла руководить занятиями своих детей: трех сыновей и дочери. Феодора Солунская (IX в.) была обучена основам знаний своим отцом-священником. Грамотной была и ее современница Афанасия Эгинская, которая в праздничные и воскрес-{378}ные дни собирала вокруг себя соседей и читала им Священное писание. Мать Михаила Пселла Феодота была настолько знающей, что, заметив незаурядные способности своего сына, настояла на дальнейшем обучении его наукам (Анна Комн. Комментарий. С. 510) ⁴⁰.

Грамотными в Византии были не только светские лица, но и духовенство ⁴¹. При посвящении в духовные звания от кандидатов требовали определенного минимума знаний: они должны были уметь читать, быть знакомыми со Священным писанием, особенно с Псалтирью, знать на память символ веры и решения соборов, касающиеся в основном дисциплинарных вопросов ⁴². Более строгие требования предъявлялись к митрополитам и епископам. Согласно новелле Алексея I Комнина, обязательным для них считалось не только примерное поведение, но и основательное образование.

Естественно поэтому, что среди высших церковных иерархов было немало высокообразованных людей. Как правило, они по своему происхождению принадлежали к светской знати и в детстве имели возможность пройти полный курс обучения. Так, упомянутые выше константинопольские патриархи Тарасий, Никифор, Мефодий, Фотий, Константин Лихуд, Иоанн Ксифилин далеко превосходили своих современников по уровню и объему знаний ⁴³. Довольно просвещенными были и митрополиты, и епископы. Стефан Сурожский усвоил весь курс наук того времени и превзошел как своих сверстников, так и наставников ⁴⁴. Весьма сведущими в науках и искусствах были Амфилохий Кизический, Захарий Халкидонский, Григорий Асвеста Сиракузский, друзья и ученики Фотия, объединявшего вокруг себя самых образованных людей, относившихся с большим пиететом к знаниям и просвещению ⁴⁵. Весьма основательными познаниями отличались Феодор Эдесский и Никифор Милетский. Наиболее выдающимися среди церковных деятелей были: видный ученый Арефа Кесарийский, составивший толкования как к библейским текстам, так и к античным памятникам; один из образованнейших людей своего времени Евстафий Солунский; его ученик, афинский митрополит Михаил Хониат, и многие другие ⁴⁶.

Среди византийского монашества также встречались весьма образованные люди. Главная цель обучения монахов — подготовка из них каллиграфов, певчих, составителей церковных песнопений и чтецов. Чтобы привить им навыки чтения и письма, их обучали грамматике (PG. Т. 99. Col. 168 А—В, 273В—С). Известно, что в праздничные дни в студийском монастыре выдавали книги монахам, они обязаны были их читать до вечера (Ibid. Col. 1713 А—В). Некоторые из них отличались незаурядной образованностью. Таким был Феодор Студит, который прошел полный курс светского обучения, усвоив грамматику, поэтику, {379} риторику и философию (Ibid. Col. 117. C—D, 237 A—B). Николай Студит, знаменитый каллиграф, великолепными манускриптами которого восхищаются и в наши дни, также изучал светские науки, и прежде всего грамматику (Ibid. Т. 105. Col. 872). Многие монахи были авторами трудов по богословию, поучений, жизнеописаний знаменитых духовных лиц. Один из самых прославленных из них — Симеон Новый Богослов, родоначальник византийского мистицизма, перу которого принадлежит ряд сочинений по данному вопросу. Игнатий, диакон церкви св. Софии, составил жития патриархов Тарасия и Никифора. Стефан диакон той же церкви, написал житие Стефана Нового, монах Никита — житие Филарета Милостивого.

Захватившие в 1204 г. Константинополь участники Четвертого крестового похода с презрением смотрели на византийцев, считая их грамотеями, а не воинами, насмехаясь и потешаясь над их привычкой носить с собой тростниковые перья, чернильницы и книги (Nic. Chon. Р. 594).

Однако, несмотря на возможность посещения школ выходцами из всех социальных слоев, грамотность тем не менее не была всеобщей. В стране оставалось много (по подсчету П. Лемерля, почти 9/10 населения империи) неграмотных ⁴⁷. Подавляющая часть жителей сельской округи не обладала даже минимумом знаний. Сыновья крестьян фактически не получали никакого образования. Известный монах VIII—IX вв. Иоанникий Великий, родившийся в деревне в Вифинии, в детстве пас свиней, а не занимался в школе. Грамоте он выучился только в монастыре, куда удалился в возрасте 47 лет после 24 лет военной службы. Его современник Евфимий Новый, происходивший из Галатии, из деревни в окрестностях Анкиры, до своего пострижения в монахи также не умел ни читать, ни писать. Он был сыном стратиота и начал служить в армии Феофила, не успев выучиться грамоте. Лишь в монастыре он приобрел начатки знаний ⁴⁸. Феодор Вальсамон, правовед XII в., с горечью замечает, что за стенами столицы было мало образованных людей. Монастырские уставы нередко упоминают неграмотных монахов ⁴⁹. Об их невежестве говорит и Кекавмен (Кекавм. С. 216—217). Даже среди священников, влиятельных чиновников, сановников и императоров встречались необразованные люди. Как правило, эти лица в детстве не ходили в школы. Один из высших государственных чиновников, логофет Иоанн, назначенный Константином IX Мономахом на должность «первого министра» вместо Константина Лихуда, удаленного со своего поста по проискам врагов, был малоспособным и совершенно необразованным человеком (Cedr. II. Р. 610; Zonar. IV. Р. 180; Glyc. P. 599). Христофор Митиленский в своих сатирических произведениях высмеивает неграмотных священников: один из них в прошлом был моряком, другой трактирщиком; во время службы они употребляли жаргонные словечки, которыми пользовались раньше ⁵⁰. Учитывая, что в стране не все были образованными, императоры при отсутствии грамотных разрешали брать в качестве свидетелей (особенно при составле-{380}нии завещаний) даже людей, не умеющих ни читать, ни писать. Они удостоверяли подлинность документов тем, что ставили кресты вместо подписи.

При всей своей глубокой религиозности византийское общество продолжало хранить в области просвещения верность античным традициям. В учебных учреждениях империи изучали классические науки, а преподавание вели по учебникам, созданным в эллинистическую эпоху. Это образование имело светский характер и придерживалось античных принципов и методов обучения ⁵¹.

Светским наукам обучал юношей и Лев Математик, за что был подвергнут злобным нападкам со стороны одного из своих учеников, Константина Сицилийского, в памфлете, озаглавленном «Героические и элегические стихи на Льва Философа Константина, ученика его». Воспитанник обвинял своего наставника в эллинизме, в страстной преданности эллинским наукам, в отступничестве от почитания св. Троицы, в поклонении Зевсу и неисчислимому сонму богов (PG. Т. 107. Col. LXI—LXIV). На эллинских науках был воспитан и Роман III Аргир (Mich. Ps. I. Р. 32—33).

Идеальным типом образованного человека в Византии оставался человек, получивший классическое воспитание, хорошо знавший античную литературу. В своих сочинениях византийские писатели постоянно приводят отрывки из произведений классических авторов и дают ссылки на них. При этом они не просто восхищались античными творениями, но и старались подражать и следовать им ⁵². Образами античной мифологии и классическими реминисценциями насыщены стихотворения Христофора Митиленского. Полны ссылок на Гомера, Софокла, Эсхила, Еврипида, Ксенофонта поэмы Иоанна Геометра, выражавшего подлинное преклонение перед античной литературой.

Весьма ценил древнегреческую литературу и Иоанн Мавропод, евхаитский митрополит, начинающий одну из своих, религиозных поэм явной реминисценцией из «Ипполиты» Еврипида ⁵³. Идеалом византийцев был не только человек, хорошо знавший античную литературу, но и человек, обладавший энциклопедическими, универсальными знаниями. Многие византийские писатели обнаруживают хорошее знакомство с грамматикой, риторикой, философией, правом, медициной, богословием и даже с оккультными науками.

Основная цель, которую преследовали византийцы, изучая труды древнегреческих мыслителей, состояла в усвоении и запоминании знаний, накопленных в предшествующие эпохи, главным образом, в античности ⁵⁴.

Византийцы, гордившиеся своими знаниями античной литературы и проявлявшие большую любовь к классическому образованию, с еще большей почтительностью и благоговением относились к занятиям теологией. По их представлениям, образованным человеком можно было считать лишь того, кто обладал знанием как светских, так и священных {381} наук.