Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Подборка по античному христианству / Казаков - Христианизация Римской империи.doc
Скачиваний:
153
Добавлен:
03.03.2016
Размер:
2.43 Mб
Скачать

2. Поворот в религиозной политике Грациана

Смерть Валентиниана I в 375 г. повлекла за собой автоматический переход власти на западе к его сыну Грациану1, соправителем которого на востоке оставался Валент. Однако даже смена отца сыном на императорском престоле в истерзанной предыдущими междоусобицами Римской империи уже не могла пройти спокойно и без осложнений. Видимо, при дворе нового императора, как это бывало и ранее, произошла определенная перегруппировка политических сил, в результате которой победу одержали "традиционные западные высшие классы" (Matthews, 1975. Р. 76). В результате дворцовых интриг, возможность ведения которых облегчалась молодостью императора, победу одержали представители сенаторского сословия центральных областей, в частности Италии, оттеснив на второй план провинциальную знать, преимущественно Паннонии и Балканских провинций, доминировавшую при дворе Валентиниана I (Alfoldi, 1952, ch. II, IV).

Не оставалась пассивной и вдова умершего императора Юстина. Через 5 дней после смерти Валентиниана I — 22 ноября 375 г. — войсками в Паннонии был провозглашен императором четырехлетний сын Юсти-ны Валентиниан II (Amm. XXX, 10). Хотя Грациан неожиданно для себя получил в лице своего сводного брата соперника, у него хватило благоразумия не начинать гражданскую войну. Он лишь выразил недовольство этим событием и подверг наказанию некоторых наиболее ретивых участников провозглашения Валентиниана II (Phil. IX, 16). Положение Грациана на престоле было еще недостаточно прочным, и ему ничего не оставалось делать, как смириться с появлением малолетнего соправителя.

"Грациан был образованным выше среднего уровня человеком, — характеризует императора Аврелий Виктор, — слагал стихи, красиво говорил, умел разбираться в контроверсиях по правилам риторики" (A. Viet. Caes. XLVII). Этим он был обязан выдающемуся ритору и поэту поздней античности Авсонию, который был его учителем на протяжении 10 лет.

Аммиан Марцеллин характеризует Грациана следующим образом: "Это был молодой человек, широко одаренный, красноречивый, сдержанный, воинственный и вместе с тем мягкий, и он мог бы пойти по стопам лучших императоров прошлого, если бы не склонность его к забавам, которая под развращающим влиянием ближайших к нему лиц обратила его к пустому времяпрепровождению..." (Amm. Marc. XXXI, 10, 18). Правда, до поры, до времени эта склонность Грациана мало давала о себе знать, и в начале своего правления он больше был озабочен укреплением своего положения.

После 375 г. в западной части Римской империи явственно обозначились две политические группировки, которые концентрировались вокруг императорских дворов Грациана и Валентиниана И. В религиозном отношении окружение Грациана, вероятно, состояло из христиан ортодоксального толка, ибо никейской веры придерживался сам император (Amb. DF. I, 2), и язычников, по-прежнему занимавших видные места в государственном аппарате. Соотношение тех и других, как кажется, было на первых порах одинаковым, хотя, возможно, несколько преобладал языческий элемент.

Окружение Валентиниана II составляла преимущественно провинциальная знать, придерживавшаяся арианской веры, которой была привержена и императрица Юстина. Также в это окружение входила какая-то часть язычников.

Такая расстановка религиозно-политических сил заставила Грациана в начале правления следовать политике религиозной терпимости своего отца. Пытаясь с помощью этой политики возвыситься над враждовавшими между собой религиозно-политическими группировками, Грациан, тем не менее, не мог не понимать, что равновесие между ними довольно эфемерно и не может продолжаться бесконечно долго.

С усилением готской опасности двор Валентиниана II перебрался из Сирмиума в Медиолан, и Грациан испытал на себе давление со стороны властной и своенравной мачехи Юстины. Последняя стремилась подчинить своему влиянию молодого императора (Glaesener. P. 487), и в качестве одного из средств для достижения этой цели использовала арианство. В то же время давление со стороны ариан испытывал и Амвросий, епископ Медиолана, где находилась резиденция императорского двора. Таким образом, возникла реальная почва для сближения епископа и императора и, соответственно, церкви и империи.

Грациан нуждался в поддержке Амвросия Медиоланского и церкви, чтобы противостоять Юстине и ее арианскому окружению; Амвросий нуждался в поддержке Грациана и императорской власти, чтобы бороться с арианами и другими еретиками и укрепить авторитет Медио-ланской церкви2.

Амвросий ясно понимал, какой вред несут церкви раздоры и ереси и сколь гибельны они для государства. В своем трактате De Fide, адресованном Грациану, епископ настойчиво проводит мысль о том, что в бедствиях империи повинно отступление от "истинной" веры, и что именно приверженность этой вере дает победу войскам3 (Amb. DF. I, 3; II, 16, 136—140, 142). Основой для устранения разногласий в церкви епископ, очевидно, считал твердость позиции на основании строгой приверженности Никейскому символу веры. Вместе с тем, как бывший государственный деятель императорской администрации4 и зная историю внутрицерковных конфликтов, Амвросий осознавал, что церковь в решении своих проблем не сможет обойтись без помощи императорской власти. Именно законодательство должно было конституировать никейскую ортодоксию как единственную и неоспоримую религаю Римской империи. Амвросий приложил все усилия и употребил все свое влияние, чтобы Грациан вынес законы против ересей. Однако издание таких законов стало возможным только после серьезного потрясения, которое испытала вся Римская империя.

В середине 370-х годов резко обострилась обстановка на дунайской границе империи. Теснимые наступавшими с востока из причерноморских степей гуннами и аланами вестготы, жившие к северу от Дуная, попросили у императора Валента разрешения на поселение в границах Римской империи. В 376 г. Валент разрешил им поселиться во Фракии на условиях службы в римских вспомогательных войсках. Однако притеснения со стороны римских чиновников и искусственно вызванные трудности с продовольствием вскоре привели к восстанию готов против Рима, которое принимало всё более грозные масштабы.

Опасность оказалась столь серьезной, что Валент был вынужден перебросить несколько легионов с востока и лично возглавил армию, выступившую против восставших. На помощь Валенту из Италии поспешил со своей армией Грациан, заранее предупредив своего восточного соправителя не начинать сражения до подхода его войск.

Но малообразованный, раздражительный, упрямый, корыстолюбивый и жаждавший военной славы Валент поддался на льстивые речи придворных и решил действовать самостоятельно, чтобы не делить лавры победы с Грацианом. 9 августа 378 г. у фракийского города Адрианополя состоялось одно из самых грандиозных сражений поздней античности, которое завершилось полным поражением армии Валента и гибелью его самого.

Адрианопольская катастрофа явилась сильнейшим потрясением для всего римского мира и, несомненно, повлияла на сознание его обитателей, оказав воздействие и на их религиозные пристрастия. Многие считали, что причиной вторжения готов, гибели горячо покровительствовавшего арианству Валента и поражения римской армии было отступление от истинной веры5. Другие считали, что Римскую империю погубила приверженность к изжившим себя языческим культам.

Напуганный последствиями битвы при Адрианополе Грациан вначале издал закон о терпимости (Soc. V, 2; Soz. VII, 1; CTh XVI, 5, 5 -ссылка). Несомненно, этот закон был вызван страхом императора перед возможными внутренними волнениями в условиях крайне серьезной внешней опасности. Катастрофическое положение империи никоим образом не должно было усугубляться религиозными раздорами. Кроме издания этого закона Грациан вернул изгнанных Валентом епископов (Soc. V, 2; Soz. VII, 1; Theod. V, 26), что также должно было успокоить общественное мнение.

Однако веротерпимость была лишь временной мерой, продиктованной исторической обстановкой. Условия для поворота в религиозной политике назрели за прошедшие почти 70 лет с момента издания Миланского эдикта. Некоторое улучшение внешней и внутренней обстановки в империи, а также письменные контакты с епископом Амвросием, который стремился просветить императора в вопросах "истинной веры"7, и визит императора в Медиолан привели к изданию Грацианом 3 августа 379 г. закона, отменявшего закон о веротерпимости и осуждавшего все ереси, особенно арианство и донатизм (CTh XVI, 5, 5). Продолжением этого поворота в религиозной политике стал закон 380 г., который предписывал конфискацию мест собраний еретиков и передачу их церквей католикам8 (CTh XVI, 5, 4).

Преимущества религиозного единства империи с политической точки зрения были очевидны. Обвинения во всех бедах империи еретиков, ив первую очередь ариан, со стороны Амвросия и других ортодоксальных епископов достигли цели. Кроме того, важнейшие епископские престолы, находившиеся вдали от беспокойных дунайских провинций, представлялись в этих условиях центрами стабильности и поддержки римских традиций (Paredi, 1964, р. 186), в то время как к арианству были привержены готы и другие варвары. Интересы Римской империи требовали в тот момент поддержки никейской ортодоксии и борьбы ς арианством, и отчетливый поворот в этом направлении был Грацианом сделан.

Касательно проблемы отношений церкви и государства следует отметить, что до начала 380-х годов среди западных епископов преобладали цезарепа-пистские настроения, и Грациана эти настроения вполне устраивали. Это еще раз подтвердил Римский собор 378 г. Участники этого собора обратились к Грациану с двумя "законопроектами": чтобы осужденные церковным собором епископы принуждались к ссылке гражданскими властями, а также, чтобы епископы, уклоняющиеся от церковного суда, были приводимы в Рим гражданскими властями; и что епископ Рима не подлежит юрисдикции никакого суда, кроме суда императора9. Ответом Грациана была инструкция префекту Ordinariorum sententias, в которой император согласился с первой частью просьбы епископов, а относительно второй ограничился неопределенной декларацией10.

Соглашаясь в принципе с политикой невмешательства государства в дела церкви, епископы, тем не менее, чувствовали себя неспособными обойтись без помощи гражданской власти в определенных случаях и прямо попросили санкционировать такую помощь. Согласие же на подсудность римского епископа императору свидетельствует о понимании императорской власти как высшей для церкви инстанции. Грациан, однако, не желал вмешиваться в церковные дела и не считал себя достаточно опытным, тонким и сильным правителем, чтобы принять роль "богослова на престоле", определяющего церковную политику. Да и его религиозная позиция, как явствует из упомянутой просьбы императора к епископу Амвросию о наставлении в вере, не была достаточно твердой.

Отношения Грациана с западными епископами и в первую очередь с Амвросием в целом способствовали значительному повышению авторитета и престижа епископского престола и уважительного отношения к нему со стороны императорской власти. По выражению Даддена, "Амвросий не только стал наставником императора в католической вере, но и советником по вопросам политики империи" (Dudden, p. 498)11. С другой стороны, характер этих отношений способствовал формированию первых элементов новой концепции взаимоотношений церкви и государства, которая в итоге должна была вылиться в теорию и практику папизма.

Уже в своих ранних произведениях конца 370—начала 380-х гг. Амвросий проводит мысль о независимости церкви в вопросах веры и доктрины. Церковь служит государству молитвами, но и государство, считает епископ, должно поддерживать церковь, защищать ее от нападок язычников и еретиков, которые должны быть лишены всякой государственной поддержки. Амвросий признает за императорской властью право созывать церковные соборы, ратифицировать их решения и проводить их в жизнь, в частности, применять гражданские санкции по отношению к епископам, не подчиняющимся решениям соборов. Однако за гражданской властью он не признает права вмешиваться в ход церковных соборов. По мысли Амвросия, церковь и государство — это две независимые, но союзные власти; религия и политика должны преследовать одну и ту же цель, и высшее благо империи состоит в согласовании государственных мероприятий с заповедями христианства (Clark. P. 242).

Таким образом, и в аспекте выработки оптимальной модели отношений церкви и государства правление Грациана означало определенный сдвиг в новом направлении, хотя это и не был еще явный поворот.

Поворот в религиозной политике был совершен Грацианом и в отношении язычества, и этот поворот оказался весьма резким. Грациан стал первым римским императором, который на практике отошел от терпимости и отказался от роли язычества в качестве государственной религии. Этот поворот был обозначен комплексом мер, которые не сохранились в главном юридическом памятнике эпохи — Кодексе Феодосия12 , но они легко реконструируются по письмам Амвросия и Реляции Симмаха. Кстати, сам Амвросий спустя десять лет в довольно туманной фразе отрицал свою причастность к разработке этих мер (Amb. Ер. 57, 2), но вряд ли можно объяснить простым совпадением то, что эти меры были приняты после визита Грациана в Медиолан осенью 382 г. и после того, как летом того же года Амвросий побывал в языческом Риме христианизирующейся империи13.

Вероятно, первым шагом Грациана, ознаменовавшим этот поворот от старой религии, стал его отказ от титула Великого Понтифика14. Этот титул ставил императора во главе всего языческого культа Римской империи, и его носили все римские императоры, начиная с Цезаря и Августа. Языческий историк V в. Зосим, единственный из всех, сообщает об этом факте так: к Грациану явилась делегация жрецов с предложением одежд понтифика, но император гордо отказался от их предложения, на что последовала угроза главы делегации передать этот титул восставшему в Британии узурпатору Максиму (Zos. IV, 3(5.). Хотя некоторые исследователи (Fortina. Р. 214; Matthews, 1975. Р. 203-204) считают эту угрозу выдумкой, оформленной историком в эффектную фразу: "Если принцепс не желает называться понтификом, тогда скоро понтификом Максим станет"15, можно полагать, что даже если так и не говорили прямо Грациану, когда весть о восстании Максима достигла Италии, эта фраза была на устах у многих язычников.

Вероятнее всего, вообще не было никакой делегации жрецов, а просто был удален сам титул Великого Понтифика, как не подобающий христианскому императору16, и этим подчеркивалось отделение императорской власти от языческой религии. Возможно, ввиду того, что этот титул существовал еще с республиканских времен и имел определенную республиканскую окраску, он был отвергнут еще и по политическим соображениям (King N. Р. 21).

Факт отказа Грациана от титула понтифика едва ли можно подвергнуть сомнению, хотя датировка его вызывает определенные затруднения. Вряд ли можно согласиться с теми исследователями, которые относят это событие к началу правления Грациана, то есть к 375 г.17 Это прямо противоречит семилетнему периоду веротерпимости, а также применению этого титула к Грациану в 379 г. Авзонием (Gratiamm actio) и в надписи конца 370-х гг. (CIL II SuppL Р. 44, η. 452)18. Не представляется достаточно убедительным и мнение ряда исследователей в пользу 379 г. на том основании, что титул верховного понтифика никогда не носил Феодосии19. Наиболее вероятной, на наш взгляд, датой отказа Грациана от этого титула следует считать конец 382—начало 383 г., то есть либо вскоре после антиязыческих декретов, либо вместе с ними20.

Далее последовала целая серия мероприятий против язычества,.которые превосходили всё то, что было сделано в этом направлении до Грациана и которые были направлены на отделение старой религии от государства. Источники позволяют выделить следующие антиязыческие меры Грациана:

- было отказано в денежных государственных расходах на языческие обряды и жертвоприношения21;

- прекращалось содержание жрецов и весталок из государственных средств22

- языческие храмы и их жрецы были лишены привилегий, которыми они пользовались на протяжении многих веков23;

- была проведена секуляризация земли храмов и служителей культа24;

- из зала заседаний римского сената был удален алтарь Победы25.

Эти меры относились к традиционной римской религии и пока не касались других культов, причем направлены они были не против отдельных лиц, а против язычества в целом и его учреждений. Так, Со-зомен приводит любопытный эпизод заступничества Амвросия за язычника из числа придворных, приговоренного к смерти за то, что он называл Грациана недостойным отца (Soz. VII, 25). Вмешательство Амвросия как раз и было вызвано его стремлением подчеркнуть, что меры Грациана не являются религиозным гонением. По свидетельству Созомена, Амвросию удалось уговорить Грациана помиловать виновного в оскорблении величества.

Как показывает история IV века, процесс отделения старой религии от государства шел параллельно с христианизацией Римской империи, и рост могущества церквинеизбежно сопровождался потерями со стороны язычества. Однако вплоть до 382 г. язычество продолжало считаться государственной религией империи, хотя после Юлиана это было уже скорее данью традиции. Антиязыческие меры Грациана знаменовали собой отделение языческой религии от государства, но не запрещали поклонения богам и отправления культа. Император стремился завоевать расположение христианской церкви, но в то же время боялся окончательно порвать с язычеством, поэтому в его политике наблюдается интересный момент: язычество уже не было государственной религией, а христианство еще не могло считаться таковой.

Таким образом, начало 380-х гг. ознаменовалось существенными изменениями в ходе христианизации. Следует особо подчеркнуть, что эти изменения не были результатом личных пристрастий Грациана или плодом договоренности императора с Амвросием. Поворот в религиозной политике и, соответственно, в ходе христианизации был обусловлен историческими причинами и теми изменениями, которые произошли в религиозном климате Римской империи и в соотношении между различными религиями за время действия Миланского эдикта, открывшего путь к изменениям в положении христианства и христианизации Римской империи.