Бурлака в PDF / Предисловие и введение

РУССКАЯ ХРИСТИАНСКАЯ ГУМАНИТАРНАЯ АКАДЕМИЯ

Д. К. БУРЛАКА

МЫШЛЕНИЕ

И

ОТКРОВЕНИЕ

Санкт Петербург Издательство

Русской Христианской гуманитарной академии

2007

ОТ АВТОРА

Иный план ее сложился к 2005 г. В 2007 г., когда был готов основной текст, стало очевидно, что его объем слишкомдея написать эту книгу пришла мне в 2002 г., окончатель

велик для одного издания. Книгу пришлось разбить на три части, первая из которых — «Мышление и Откровение» предлагается вниманию читателя. Вторая часть, названная «Бытие и Открове ние», готовится к публикации. Третья, предметом которой явля ется сфера человеческого существования — история, культура, религия, осмысливаемые в библейском контексте, планируется к выходу в свет в обозримом будущем. Все три книги, несмотря на тематическую самостоятельность, едины по идеям, положен ным в их основания.

Но подготовка материалов этих книг началась значительно ранее указанных здесь сроков, а именно в процессе работы над лекциями для студентов Высших гуманитарных курсов (Ленин град 1989 — Санкт Петербург 1993) и выросшего из них Русско го Христианского гуманитарного института (РХГИ), который

в2004 г. получил статус академии (РХГА). Данный текст воспро изводит содержание дисциплины «Систематическая филосо фия», которая изучается студентами выпускного курса РХГА, уже достаточно осведомленными в истории философии и основ ных понятиях христианства.

Другой источник содержания предлагаемых книг — статьи, подготовленные мною для «Русского гуманитарного словаря», который был задуман Независимой гуманитарной академией

в1990 г. в Ленинграде, и «Энциклопедического богословско фи лософского словаря», готовившегося в Русском Христианском гуманитарном институте в 1993—2001 гг. К сожалению, по раз

—5 —

ОТ АВТОРА

ным причинам ни один из словарей не вышел в свет, но в процессе работы над ними автор приобрел неповторимый научно иссле довательский и писательский опыт. Некоторые словарные ста тьи, а также главы из книги были опубликованы в журнале «Вест ник РХГИ (РХГА)» в 1997—2007 гг. Тексты статей и программы моих курсов размещены на сайте РХГА: http://www.rchga.ru.

В мои первоначальные планы не входила радикальная реви зия фрагментов, созданных несколько лет назад. Однако жизнь внесла свои коррективы. В результате некоторые смысловые блоки, обладающие определенной целостностью, например он тологической или аксиологической тематики, подверглись не значительной доработке, целью которой была их интеграция в единую систему. Другие главы, как то: «Пространство», «Вре мя», «Космос», «Жизнь», вошедшие в «Бытие и Откровение», получили весьма существенное расширение. Разделы, посвящен ные познанию и религии, написаны заново.

Вследствие перечисленных обстоятельств тексты, составляю щие содержание этой книги, несут на себе отпечаток двух жан ров — словарного и лекционного. Я надеюсь, что от первого они получили лаконичность и систематичность, от второго — живость и образность. Одним из результатов данного синтеза является свобода текста от перегруженности цитатами. Излагая и интер претируя идеи, я предполагал, что читателю известна проблема тика, о которой ведется речь. Тем, кому она чужда, цитаты тем более не нужны.

Я хочу поблагодарить людей, которые помогали мне в созда нии этого текста. В первую очередь своих студентов, в общении с которыми сложилась моя концепция. Кроме того, я выражаю искреннюю признательность своим помощникам и секретарям, которые разбирали не самый хороший в мире почерк. Я благода рен моим коллегам — преподавателям РХГА и университетов Санкт Петербурга, которые нашли время и силы, чтобы ознако миться с фрагментами рукописи и высказать свои критические суждения. Все эти годы моя супруга прилагала максимум сил, чтобы эта книга смогла увидеть свет.

Моей матери

ПРЕДИСЛОВИЕ

1 . —ЛТЪВП‡ЪЛ˜ВТНУВ П˚¯ОВМЛВ ‚ ‚ВН ФУТЪПУ‰В М‡

Пческими справками, однако их «словарное» происхожде ние требует пояснений относительно систематичностиредлагаемые читателю тексты не являются энциклопеди

словарно энциклопедической литературы. Словарно энцикло педическую систематику часто оценивают как внешнюю. Такая характеристика может быть небезосновательной: все зависит от содержания статьи, точнее говоря — от ее восприятия в контек сте всего издания, а если пользоваться модной ныне терминоло гией — от наличия гипертекста. Последний можно определить как набор смысловых и даже категориальных ключей, открыва ющих цельное понимание всего массива информации.

Для мышления эпохи постмодерна семантическая атомар ность словарного жанра подходит, можно сказать, наилучшим образом. Целостность классической парадигмы, расшатанная модернизационными проектами, в постмодернистском сознании не исчезает окончательно, но приобретает мозаичную конфигура цию. Постмодернистское сознание, прикрываясь фразами о не повторимости личного опыта, создает автору иллюзию самобыт ности. Мыслитель, переживающий себя в своих интерпретациях в качестве монады, воспроизводящей вселенную смыслов, усту пает место истолкователю, играющему ими. Экзистенциальная дистанция между познанием истины, каковой всегда выступала подлинная метафизика, и игрой в него сокращается радикально. При этом отказать концептуальной мозаике постмодернистского

— 7 —

ПРЕДИСЛОВИЕ

мышления в специфической цельности невозможно. Ее ущерб ность заключается в отсутствии творческой перспективы. Этот же упрек можно сделать системам классического типа, но на со вершенно другом основании.

Предлагаемый читателю проект претендует на систематич ность, носящую гипертекстуальный характер. Такой подход, од нако, не является реанимацией классики ни в новоевропейском, ни тем более в античном ее понимании. Систематика античного сознания, космоцентричного по своим интенциям, страдает не историчностью, которая в определенной мере была унаследова на и средневековым мышлением. Наиболее близкие нам по духу образцы систематического мышления выработаны наукой Ново го времени. Однако данный классический (для нас) образ сис темности в самой значительной степени навеян математикой. Его творцы — Декарт и Спиноза, а великие последователи — Фихте

иГегель. Программа, заявленная Э. Гуссерлем, является самой значительной попыткой восстановления картезианской модели понимания сущего, но уже без гностических претензий немецких идеалистов.

Создатель аналитической геометрии не только начал исчис лять физическое пространство. В метафизике он является авто ром проекта философии как универсальной математики. В глу бине этой претензии рассудка на всеохватность лежит желание исчислять идеальную и духовную сферы, познанием которых

иявляется метафизика. Фихте попытался буквально «нарисо вать» нам, как возникает мир в его первых принципах. Претен зия Гегеля еще более грандиозна: не только выстроить понятий ную картину мира в его происхождении, цельности и развитии, но даже дать образ внутренней жизни самого Господа Бога. Не отвергая никоим образом значения систематичности, построен ной на идее развития, необходимо указать на явные преувеличе ния возможностей этого принципа.

Яназываю тип системности, реализованный создателями классической новоевропейской метафизики, линейным. Он воз ник как необоснованное расширение метода исчисления линий, составляющий существо аналитической геометрии, на все сущее. Уязвимость такого представления не только в гностической по сути претензии увидеть невидимое духовного мира, но и в том,

—8 —

ПРЕДИСЛОВИЕ

что самое видимое — фюзис, изучаемый естественными науками, организован нелинейно и не поддается исчерпывающему описа нию в категориях классического естествознания. Физика микро мира начала создавать новый образ естества, который строится не на соотношении определенностей, лишь до времени неведо мых нам, но включает в себя соотношение неопределенностей в качестве онтологичекой или, по крайней мере, онтической ха рактеристики. Вселенная, растворенная в полной неопределен ности, была бы хаосом, а редуцированная к чистой определенно сти, напротив, голой схемой — «абсолютным разумом» философского идеализма, либо приведенной к единому знамена телю совокупностью формул, выводимых учеными естествоис пытателями.

Метафизический иррационализм эпохи модерна вполне кон гениален революциям в физике и социальной физике начала ХХ в. Всякая модернизация несет в себе набор возражений на личному бытию, в том числе и радикальных. Бунт против разума своими социальными последствиями показал свою метафизиче скую ограниченность, но и относительную оправданность. Ра зум, казалось бы безраздельно господствовавший в культуре Просвещения, был дезавуирован в своих чрезмерных притязани ях. Представления о линейном онтологическом устройстве сущего были динамизированы идеей развития настолько, что сама линия эволюционирующего бытия как бы распалась на совокупность относительно самостоятельных точек. На исходе Средневековья гуманизм и Реформация выступили программами радикальной модернизации христианского мира. Эти проекты в определенном смысле состоялись, результатом чего и стало появление «разви того мира», а в философии, в частности, выдвижение на пере дний план самой идеи развития. Метафизический модерн XIX— XX столетий, являющийся таковым уже по отношению к новоев ропейской классике, акцентирует в понимании эволюции ало гичное и стохастическое. Сама жизнь подтолкнула мышление к таким выводам. Открыв для себя образ творческой эволюции, у которой нет единого и единственного Субъекта, разум столк нулся с онтологически новой для него ситуацией полисубъектно сти сущего, в составе которого физические и метафизические атомы обладают свободной волей и даже творческой потенцией.

— 9 —

ПРЕДИСЛОВИЕ

Постмодерн фиксирует этот момент подвижной атомарности.

Вфилософии культуры эти фиксации наиболее очевидны.

Впостмодерне пафос обновления классики иссяк, но при этом сама классика предстала не столь уж и классичной, а модерниза ция потеряла бесспорность своих новаций. Прежде устойчивые

ценности и понятия выступили как пред рассудки, представ

всвете новых суждений относительными. Образ мира и система ценностей, созданные гуманистической цивилизацией, стали распадаться, притом что новое еще не сформировалось. Мышле ние постмодерна, препарировав и деконструировав новоевро пейскую культуру, вычленило античные и средневековые, архаи ческие и иудео христианские элементы, не сознаваемые до этой аналитики в их самобытности. Сходную участь претерпела и ис торическая основа современного мира — Средневековье. Однако

вперетасовке колоды выявленных смыслов, которой с упоением занимается современная философия, нет никакой духовной пер спективы. Эта ситуация не уникальна. В подобные состояния приходили едва ли не все цивилизации — и до Рождества Хрис това, и после него. Однако в субъективно психологической по ее складу современной культуре духовная бесперспективность ме тафизических игр, призванных скоротать время экзистенции пе ред бездной небытия, переживается напряженнее, нежели в ци вилизациях, не получивших персоналистичного импульса библейского откровения.

Проходит образ постмодернистского века сего, а постмодерн и есть концентрация мысли на самом прохождении, растворение

внем. Философия ХХ в. дает нам образцы чистой длительности, времени без вечности, мира без Бога, существующего в просвете между бытием и ничто. Но вечность утрачивается или обезли чивается для того, кто сам ее утратил или обезличил. Бог не пе рестает существовать оттого, что кто то не верит в Его бытие. Относительное не существует без Абсолютного, сама абсолюти зация относительного — мира, времени, абсурда — свидетель ствует об этом. Философия, в классическом ее понимании как мышления о мире с точки зрения вечности, исчезает или стано вится ненужной, когда отсутствует положительное переживание вечности, личное отношение к ней. Но от этого не исчезает веч

—10 —

ПРЕДИСЛОВИЕ

ное. Я почти согласен с Гегелем в том, что на протяжении тысяче летий мы имеем дело с одной и той же философией. Пытаясь разгадать тайну времени и вечности, конечного и Абсолютного, люди решали, по сути, одни и те же проблемы — о Боге и мире, свободе и судьбе, смерти и бессмертии, но предлагали разные ва рианты ответов. История философии представляет собой гале рею образов вечности, созданных мыслящим духом искавших истину. Идентичность проблем в историческом развитии фило софии и внутренняя связанность понятий, созданных для осве щения этих проблем, делают не только возможным, но и необхо димым их систематический анализ. В век постмодернизма он актуален даже в большей степени, нежели в эпохи с устоявшими ся вкусами.

Систематичность, реализованную в этой книге, можно на звать нелинейной. Словарный жанр способствует этому, хотя тек сты претендуют на целостность анализа по сути, а не по форме, которая в случае словарно энциклопедического издания тради ционно предполагает алфавитный порядок изложения. Внешне построение материала выглядит достаточно традиционным, а по рой даже школьным. Однако при этом каждая глава относитель но самостоятельна, подобно статье в энциклопедии. Можно ска зать, что содержание отдельных глав «светится» друг в друге. Наиболее симпатичным мне образом классической философии, иллюстрирующим предложенное построение текста, является отношение монад в метафизике Лейбница. В таком способе изло жения есть свои плюсы и минусы. Книгу при желании можно чи тать начиная с любой главы, или вообще ознакомиться с отдель ными интересующими параграфами (исключением является разве что раздел, посвященный познанию, который представляет собой методологическое и терминологическое введение). Для совре менных исследователей, учащих и учащихся, которые живут в ритме постиндустриального общества, это немаловажное дос тоинство. Оборотной его стороной являются повторы в разных местах текста, которые носят не буквальный, но тематический и смысловой характер. Такому теоретическому дизайну работы способствовало то обстоятельство, что книга писалась в течение

— 11 —

ПРЕДИСЛОВИЕ

семи лет и притом со значительными перерывами во времени: самым свободным для творчества временем у меня оказывались Рождественские каникулы и другие праздники. Анализируя раз личные темы, я всякий раз по новому воспроизводил идеи, кото рые имели для меня фундаментальное значение.

В пользу нелинейной систематичности, помимо доводов куль турологических и психологических, нужно привести аргументы собственно философские — гносеологические и онтологические. В развернутом виде они будут даны в тексте самой книги. Пред варительно можно сказать, что в гносеологическом аспекте к кри тике декартово гегелевских представлений о систематичности, предопределенных развитием естествознания Нового времени, следует добавить идею, выпадающую из классического фило софствования как такового. Это библейская идея грехопадения. Безусловно, она была известна и Декарту, и Гегелю, как всякому человеку, получившему образование в христианской культуре. Известное, однако, не есть духовно пережитое и осмысленное.

Метафизика классического типа строится на вере разума в по знание сущего исключительно своими собственными силами либо в его сути, либо в его явлениях. Античное умозрение, не знавшее библейского откровения, является классическим в пря мом смысле этого слова. В христианском мире ситуация сложнее. Воспринимая Откровение, разум настолько усваивает его содер жание, привыкая к его понятиям, что додумывается в лице Фих те и Гегеля до претензии дедуцировать богооткровенное знание из самого себя, как бы породить мир своими собственными сила ми. По отношению к первичной идее библейского миросозерца ния — творению — это в определенной мере (не без искажений) возможно. Откровение о грехопадении недедуцируемо в принци пе. Ущербность сущего фактична и только от этой фактичности мышление может заключить об онтической или онтологической укорененности патологии, как это сделали, в частности, Фрейд и поздний Хайдеггер. Поэтому идея грехопадения в значитель ной степени усваивается философствующим разумом номиналь но, т. е. становится известной. Известное не есть осмысленное и усвоенное по существу, а именно — таким образом, в результате которого меняется самое мироотношение мыслящего духа, в том числе и его взгляд на свою мыслительную способность.

— 12 —

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вмоей книге речь идет об онтологических последствиях гре хопадения, пробившего брешь во всем творении, включая чело веческий разум. Именно они и не учитываются философским,

ачасто и религиозным идеализмом. Наше знание останется фраг ментарным до конца истории. Мы либо домысливаем его целост ность, исходя из некоторого отношения к невидимому, т. е. веры, либо признаемся в своем полном или частичном неведении, как это предлагают нам различного толка агностики и позитивисты.

Вонтологическом плане к сказанному выше о неопределенно сти в составе «фюзиса» можно добавить важнейшую христиан скую идею продолжающегося творения. Уже в Ветхом Завете Господь говорит нам через пророка Исайю: «Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю…» (Ис 65: 17). Мотив обновляющего ся творения усиливается в Новом Завете, достигая вершины в Откровении Иоанна Богослова. Слова Евангелия: «…Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин 5: 17) и Апокалипсиса: «…се, тво рю все новое» (Откр 21: 5), открывают нам образ вселенной, от личной не только от космических круговоротов языческих ми фов, но и от ветхозаветного мира, созданного в шесть дней, от коего Творец удалился в покой Своей субботы. Переживание ис тории ветхозаветным мышлением не космично по своему масш табу, скорее локально и относится преимущественно к человеку, говоря более точно — к Израилю. Этот мотив онтологического историзма является в ветхозаветном сознании только мотивом. Новый Завет содержит в себе откровение об историчности бы тия. Творение не завершено, однако в человеческом сознании эта идея раскрылась относительно недавно. Разум, полагающийся только на свои собственные силы, с большим трудом усваивает идею радикально нового. Пожалуй, только Шеллинг в своих по здних работах убедительно показал, что систематическое знание в смысле соотношения определенностей возможно лишь о став шем. Идея продолжающегося откровения Бога в мире, которое придает истории бытия смысл, сообщает и метафизической сис тематичности духовную открытость. Мышление, сознательно опирающееся на Откровение, дает раскрыться перспективности самого бытия.

—13 —