КСР 1 История социологии

Тема: ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ СОЦИОЛОГИИ

Цель: знакомство с основными этапами и направлениями становления и развития социологии как науки.

Задачи: проанализировать предпосылки становления социологии в XIX веке; выявить вклад основных теоретиков в развитие социологической науки; получить представление об особенностях развития современной западной социологии; определить специфику отечественного социологического знания.

Маркс Карл (1818–1883)

«Капитал» (1867–1894), «К критике политической экономии. Предисловие» (1859), «Манифест Коммунистической партии» (1848)

1. Что лежит в основе классовых различий?

2. Сколько классов различает в обществе К. Маркс? Приведите примеры.

3. Что такое классовая борьба?

4. Какова наивысшая форма классовой борьбы в обществе?

5. Что такое общественно-экономические формации? Перечислите их.

6. Что лежит в основе общественно-экономических формаций?

7. Как взаимодействуют базис и надстройка общества?

8. В каких общественно-экономических формациях отсутствует классовое неравенство?

Вебер Макс (1864–1920)

«Протестантская этика и дух капитализма» (1905), «Политика как профессия» (1919), «Наука как профессия» (1920), «Хозяйство и общество» (1921)

1. Назовите основные характеристики социального поведения?

2. В чем специфика целерационального действия? Приведите примеры такого действия.

3. В чем специфика ценностно-рационального действия? Приведите примеры такого действия.

4. В чем специфика аффективного действия? Приведите примеры такого действия.

5. В чем специфика традиционного действия? Приведите примеры такого действия.

6. В чем, согласно М. Веберу, заключается закон рационализации общества?

7. Какое определение власти предложил М. Вебер?

8. Какие типы власти и господства различал М. Вебер?

Дюркгейм Эмиль (1858–1917)

«О разделении общественного труда (1893), «Правила социологического метода» (1895), «Самоубийство» (1897)

1. Что Э. Дюркгейм называл «социальными фактами»?

2. Каковы специфические характеристики «социальных фактов»?

3. Что, согласно Э. Дюркгейму, представляет собой социальная солидарность?

4. Что означает механический характер социальной солидарности в примитивных обществах?

5. Что означает органический характер социальной солидарности в развитых обществах?

6. Изучению какого явления было посвящено самое известное социологическое исследование Э. Дюркгейма?

7. Что означает термин «аномия» и каково ее проявление в обществе?

8. В чем, согласно Э. Дюркгейму, заключается основная проблема современного общества?

Раймон Арон. Этапы развития социологической мысли / Перевод с французского. Общ. ред. и предисл. П. С. Гуревича. – Москва : Издательская группа «Прогресс» «Универс», 1993. – С. 149–224.

<…>Замысел Маркса заключается в истолковании противоречивого, или антагонистического, характера капиталистического общества. В определенном отношении все творчество Маркса являет собой попытку продемонстрировать, что этот антагонизм неотделим от фундаментальной организации капиталистического уклада и в то же время служит движущей силой исторического прогресса.

<…> «Манифест Коммунистической партии» (1848) — это работа, которую можно, если хотите, отнести к разряду ненаучных. Это пропагандистская брошюра, в которой Маркс и Энгельс представили в сжатом виде некоторые свои научные идеи. Центральная тема «Манифеста Коммунистической партии» — классовая борьба. «История всех до сих, пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов» (Соч., т. 4, с. 424). (Перевод цитат из произведений К. Маркса дается по 2-му изданию «Сочинений» К. Маркса и Ф. Энгельса). Такова, стало быть, первая решающая идея Маркса: человеческая история характеризуется борьбой групп, которые мы будем называть общественными классами. Их определение пока что остается двусмысленным, но они обладают двойственными характеристиками: с одной' стороны, группы предполагают наличие антагонизма между угнетающими и угнетаемыми, а с другой — стремление к поляризации на два блока, и только на два.

Все общества всегда были разделены на враждебные классы. Нынешнее капиталистическое общество в этом смысле не отличается от своих предшественников. Но оно характеризуется некоторыми беспрецендентными особенностями. Прежде всего, буржуазия как господствующий класс не способна поддерживать свое господство, не революционизируя постоянно орудия производства. «Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было сохранение старого способа производства в неизменном виде... Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые» (Соч., т. 4, с. 427, 429)⁷. Вместе с тем те производительные силы, которые вызовут к жизни социалистический строй, вызревают в лоне сегодняшнего общества.

Капиталистическое общество характеризуется двумя видами противоречий, о которых, впрочем, идет речь в научных работах Маркса. Представлены они и в «Манифесте Коммунистической партии».

Первый вид — противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Буржуазия непрерывно создает все более мощные средства производства. Но производственные отношения, т.е., по-видимому, одновременно отношения собственности и отношения распределения, не перестраиваются в том же ритме. Капиталистический строй в состоянии производить все больше и больше. Однако вопреки этому росту богатства уделом большинства остается нищета.

Это порождает второй вид противоречий — между ростом богатства и растущей нищетой большинства, который со временем приведет к революционному кризису. Пролетариат, который составляет и будет все больше и больше составлять громадное большинство населения, конституируется в класс, т.е. общественную единицу, стремящуюся к взятию власти и преобразованию общественных отношений. Итак, пролетарская революция будет отличаться по характеру от всех революций прошлого. Все революции прошлого совершались меньшинством ради меньшинства. Пролетарскую революцию совершит громадное большинство в пользу всех. Пролетарская революция будет означать, таким образом, конец классам и антагонистическому характеру капиталистического общества. Эта революция, которая закончится одновременно уничтожением капитализма и классов, будет порождена самими капиталистами. Капиталисты не могут не потрясать общественную организацию. Вовлеченные в жесточайшую конкуренцию, они не могут не приумножать средства производства, не увеличивать одновременно численность пролетариата и его нищету.

Противоречивый характер капитализма выражается в том, что рост средств производства вместо того, чтобы вести к повышению уровня жизни рабочих, вызывает двойственный процесс: пролетаризацию и пауперизацию.

Маркс не отрицает, что между капиталистами и пролетариями есть множество промежуточных групп: ремесленники, мелкая буржуазия, торговцы, крестьяне-собственники. Но он убежден в следующих двух положениях. С одной стороны, по мере развития капитализма будет проявляться тенденция к кристаллизации общественных отношений между двумя, и только двумя, группами — капиталистами и пролетариатом. С другой стороны, двум, и только двум, классам открыта возможность создания политического режима и идея социального режима. Промежуточные классы не обладают ни инициативой, ни историческим динамизмом. Существуют только два класса, которые в состоянии поставить на общество свое клеймо. Один из них — класс капиталистов, другой — класс пролетариев. Ко времени решающего конфликта каждый будет вынужден примкнуть либо к капиталистам, либо к пролетариям. К моменту взятия власти пролетарским классом произойдет решительный поворот в ходе истории. В самом деле, антагонистический характер, присущий всем известным до наших дней обществами, исчезнет.

<…>В работе «К критике политической экономии (Предисловие)», опубликованной в Берлине в 1859 г., Маркс так выражает свои мысли: «Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства, от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества» (Соч., т. 13, с. 6 — 8).

В этом фрагменте мы находим все важнейшие положения экономической интерпретации истории с той лишь оговоркой, что ни понятие класса, ни концепция классовой борьбы явно здесь не присутствуют. Но нетрудно ввести их в этот общий замысел.

Первая и основная идея: люди вступают в определенные, необходимые, не зависящие от их воли отношения. Другими словами, анализируя структуру обществ, производительные силы и производственные отношения, надо исходить из исторического движения, а не брать за основу интерпретации способ мышления. Есть общественные отношения, которые навязываются индивидам без учета их предпочтений, и условием понимания исторического процесса служит понимание этих сверхиндивидуальных общественных отношений.

Во всяком обществе можно различать экономическое основание, или базис, и надстройку. Базис, в сущности, образуют производительные силы и производственные отношения, в то время как в надстройке находятся юридические и политические институты одновременно со способами мышления, идеологиями, философиями.

Движущей силой истории выступает проявляющееся в некоторые моменты развития противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Производительные силы, по-видимому, олицетворяет главным образом производительность труда в данном обществе, зависящая от уровня научного познания, технической оснащенности и даже от организации коллективного труда. Производственные отношения, точного определения которых в этом фрагменте нет, в основном, очевидно, характеризуются отношениями собственности.

Раймон Арон. Этапы развития социологической мысли / Перевод с французского. Общ. ред. и предисл. П. С. Гуревича. – Москва : Издательская группа «Прогресс» «Универс», 1993. – С. 488–581.

<…>Социология — наука, восприимчивая к социальному поведению. Восприимчивость подразумевает осмысленность, которую субъект придает своему поведению. Вебер задается целью понять смысл, придаваемый каждым субъектом своему поведению. Осознание субъективных значений тех или иных поступков подразумевает необходимость классификации категорий или типов социального поведения. Оно приводит нас к пониманию структуры их осмысления.

<…>Вебер исходит из подразделения понятия «поведение» на четыре типа: целерациональное (zweckrational), ценностно-рациональное (wertrational), аффективное, или эмоциональное, и, наконец, традиционное.

Рациональный по отношению к цели, целерациональный поступок – то действия инженера, который строит мост; спекулянта, который стремится заработать деньги; генерала, который хочет одержать победу. Во всех этих случаях целерациональное поведение определяется тем, что субъект ставит перед собой ясную цель и применяет соответствующие средства для ее достижения.

Однако Вебер не утверждает, что поступок, совершаемый с применением неадекватных способов из-за ошибочности в знаниях, нерационален. Целерациональность поступка определяется опытом субъекта, а не наблюдателя.

Рациональный по отношению к ценности, ценностно-рациональный поступок совершил, например, немецкий социалист Лассаль, убитый на дуэли, или капитан, который утонул, отказавшись покинуть свое судно. Поступок оказывается ценностно-рациональным в таком случае не потому, что направлен на достижение определенной, внешне фиксируемой цели, а потому, что не принять вызова или покинуть тонущий корабль было бы бесчестием. Субъект поступает рационально, идя на риск не ради достижения внешне фиксируемого результата, а из верности собственному представлению о чести.

Поступок, который Вебер называет аффективным, обусловлен исключительно душевным состоянием или настроением индивида. Мать может ударить своего ребенка, потому что его поведение невыносимо, футболист наносит удар в ходе матча другому игроку, потеряв контроль над собой. В этих случаях поступок определяется не целью или системой ценностей, а эмоциональной реакцией субъекта в определенных обстоятельствах.

И наконец, традиционное поведение диктуется привычками, обычаями, верованиями, ставшими второй натурой. Субъект поступает по традиции, ему нет нужды ни ставить перед собой цель, ни определять ценности, ни испытывать эмоциональное возбуждение — он просто подчиняется укоренившимся в нем за долгую практику рефлексам.

<…>Классификация типов социального поведения оказывает в определенной степени воздействие на веберовское толкование современной эпохи. Характерная черта мира, в котором мы живем, — рациональность. При первой оценке она соответствует расширению сферы целерациональных поступков. Хозяйственное предприятие — рационально, управление государством при помощи бюрократического аппарата — тоже. Все современное общество также стремится к целерациональной организации, а философская проблема нашего времени, проблема в высшей степени экзистенциалистская, заключается в том, чтобы определить границы той части общества, где продолжает существовать и должно существовать поведение другого типа.

<…>Человеческая жизнь сопряжена с необходимостью постоянно делать выбор, обусловливающий систему ценностей. Ценности же представляют собой произвольно проектируемые человеком феномены, результат принимаемых им решений.

<…>Коренное противоречие социального действия, по Веберу, заключается в соотношении морали ответственности и морали убеждений. Этика ответственности требует вживания в совокупность обстоятельств, предвидения возможных последствий принятых решений и такого воздействия на ход событий, которое дало бы определенные результаты или обусловило бы желаемые последствия. Если, например, требуется убедить армейских офицеров согласиться с политикой, против которой они настроены, то эта политика будет представлена им в выражениях, которые они не поймут, или в формулировках, которые могут быть истолкованы в совершенно противоположном реальным намерениям или целям действующего лица смысле. Наверное, в какой-то момент это приведет к напряжению между государственным деятелем и исполнителями; наверное, последние будут чувствовать себя обманутыми. Однако если это решение было единственной возможностью достигнуть желаемой цели, то имеем ли мы право осуждать того, кто обманул в интересах государства? Вебер любил в качестве символического примера этики ответственности приводить случай с гражданином Флоренции, который, как говорил Макиавелли, предпочел величие города спасению своей души. Государственный деятель готов применить средства, недопустимые с точки зрения вульгарной этики, чтобы ради интересов общности добиться цели, идущей вразрез с личными интересами. Этика ответственности — это этика, при которой, прежде всего, проявляется забота об эффективности и которая обусловлена выбором средств, необходимых для достижения поставленной цели. Вебер добавлял при этом, что, соблюдая моральную ответственность, никто не доходит до крайности, т.е. не считает оправданными любые средства, лишь бы они были эффективными.

Добавим, что категория моральной ответственности не выглядит, по Веберу, самодовлеющей, поскольку она обусловлена выбором средств, соответствующих достижению цели, а цели остаются неопределенными. Вебер не верил, что между людьми и обществами может быть достигнуто согласие относительно характера поставленных целей. Он отрицал существование общезначимой системы иерархии целей и, более того, считал, что каждый из нас вынужден выбирать такие ценности, которые при ближайшем рассмотрении несовместимы. Что же касается поступков, то их выбор сопряжен с компромиссами и не обходится без жертв.

Различные ценности, к которым мы можем стремиться, воплощены в человеческих сообществах и поэтому спонтанно находятся в противоречии между собой. Следуя традиции Томаса Гоббса, Вебер возвращается к проблеме природы государства и политических обществ. Крупные государства — это мощные государства, постоянно соперничающие между собой. Каждое из них — носитель собственной культуры; их культуры противостоят друг другу; при этом каждая претендует на превосходство над другой, и разрешить их спор не представляется возможным.

Во внутренней жизни общества любая политическая акция дает преимущества одному классу и наносит ущерб другому. Политические решения при ближайшем рассмотрении окажутся продиктованными оценочными суждениями без доказательных доводов. Никто не может с уверенностью утверждать, в какой степени тот или иной индивид или та или иная общественная группа должны пострадать во благо другой группы или всего общества. Благо, добро по отношению к человеческому коллективу как целостности может быть определено только через посредство отдельно взятой группы.

Более того, для Вебера теория справедливости содержит в себе фундаментальное противоречие. Индивиды имеют различную степень физического, интеллектуального и морального развития. С самого начала существования человека разыгрывается своего рода генетическая лотерея: гены, которые каждый из нас получает, — результат (в прямом смысле этого слова) исчисления вероятностей. Природное неравенство, как явление естественное и изначальное, можно пытаться сгладить с помощью мер социального характера или, наоборот, отдавать должное каждому по его способностям. Прав или не прав был Вебер, но он утверждал, что наука не может выборочно определить, в какой пропорции должны сохраняться условия существования природных неравенств и прилагаться усилия по стиранию этих неравенств. Каждый сам должен решить, кто для него Бог, а кто дьявол.

Проблема выбора ценностей связана с этикой убеждения (Gesinnungsethik), жизненной позицией. Мораль убеждения заставляет каждого из нас поступать так, как подсказывают чувства, безотносительно к последствиям. Вебер приводит на этот счет два примера: пример безусловного пацифиста и синдикалиста-революционера.

Пацифист безоговорочно отказывается брать в руки оружие и убивать себе подобных. Если при этом он думает, что своим отказом помешает развязать войну, то он наивен и с точки зрения моральной ответственности неэффективен. Но если он преследует только одну цель — действовать сообразно своей совести, если этот отказ и служит объектом его поступка, то он становится — неважно, прекрасно это или абсурдно, — неопровержимым. Если говорить об ответственности, то может случиться, что пацифисты не смягчат насилия и только поспособствуют поражению своей родины. Но эти возражения не трогают убежденного моралиста. Так же, как революционно настроенный синдикалист, который говорит «нет» обществу — независимо от непосредственных или будущих последствий этого отказа, — в случае, если он точно знает, что делает, не поддается научной или политической критике, какие бы факты при этом ни приводились.

<…>Социальное поведение — это отношение человека, иначе говоря, внутренняя или внешне проявляемая позиция, ориентированная на поступок или воздержание от него. Это отношение является поведением, когда субъект связывает его с определенным смыслом. Поведение считается социальным, когда по смыслу, который ему придает субъект, оно соотнесено с поведением других индивидов. Преподаватель ведет себя социально в той степени, в какой замедленный темп его изложения ориентирован на студентов, которые должны приложить усилия, чтобы сделать записи того, что он изображает на доске; если бы он только говорил и говорил быстро, не обращаясь непосредственно ни к кому, его поведение не было бы социальным, поскольку его слова не были бы ориентированы на аудиторию.

Социальное поведение воплощается в социальную «связь». Социальной связь бывает тогда, когда каждый из нескольких субъектов совершает поступок, смысл которого соотносится с позицией другого таким образом, что поступки взаимно ориентированы друг на друга. Преподаватель и его студенты находятся в социальной связи. Их позиция ориентирована на преподавателя, а его позиция ориентирована на студентов.

Если ориентированные друг на друга социальные поступки индивидов совершаются регулярно, то нужно, чтобы регулярность этих социальных связей была чем-то обусловлена. Когда говорят, что эти социальные связи регулярны, то речь идет об «обычаях»; когда же единообразие этих повторяющихся связей объясняется длительной привычкой, ставшей второй натурой, то это уже «нравы».

В этой части анализа возникает понятие «шанс». Идет ли речь об обычаях или нравах, регулярность не абсолютна. В университетах бытует обычай: студенты не должны досаждать преподавателям. Поэтому есть шанс, что слова преподавателя будут молчаливо восприняты студентами. Но этот шанс не означает полную уверенность. Даже во французском университете, где, как правило, студенты терпеливо слушают преподавателя, было бы неверно утверждать, что в течение часа будет говорить только преподавателя. Нужно просто сказать, что имеется более или менее значительный шанс, что студенты в основном будут слушать его молча.

Вслед за понятием «регулярная связь» вводится понятие «легитимный порядок». Регулярность социальных связей может быть результатом всего лишь длительной привычки, однако чаще всего здесь имеются и дополнительные факторы: «условность» и «право». Легитимный порядок будет условным, когда наказание, например за насилие, является коллективным осуждением. Но наказание будет юридически-правовым, когда санкция осуществляется путем физического принуждения. Термины «условность» и «право» определяются характером санкции. Легитимный порядок (legitime Ordnung) можно классифицировать по характеру мотиваций тех, кто подчиняется этому порядку. Вебер различает четыре типа порядка, которые напоминают четыре типа социального поведения, но не совсем те же: порядок аффективный, или эмоциональный, ценностно-рациональный, религиозный и, наконец, порядок, определяемый заинтересованностью. Легитимный порядок, обусловленный интересом, является целенаправленным, порядок определяемый религиозным воззрением, относится к традиционному поведению, что подчеркивает тесную связь между религией и традицией, по меньшей мере на определенной фазе исторического развития, ибо пророчество и религиозная рациональность, проистекающая из пророческой религии, часто бывают рево­люционными.

<…>М.Вебер дает еще несколько определений ключевых понятий в своем построении социального поведения. Два наиболее важных·из них — «власть» (Macht) и «господство» (Herrschaft). Власть обусловлена просто шансом действующего лица на то, чтобы навязать свою волю другому индивиду даже при условии сопротивления со стороны последнего. Она является, таким образом, внутренним фактором общественной связи и указывает на наличие неравенства, которое заключается в том, что один из индивидов, совершающий поступок, может навязать свою волю другому. Субъектами могут быть группы, например государства или отдельные индивиды. «Господство» (Herrschaft) обусловлено наличием «господина» (Herr). При этом есть шанс, что господин может рассчитывать на подчинение тех, кто теоретически должен ему повиноваться. Различие между властью и господством заключается в том, что в первом случае приказ не есть законная необходимость, а подчинение — не обязательно долг, тогда как во втором случае подчинение основано на признании приказов теми, кто им подчиняется. Мотивации подчинения позволяют нам определить типологию господства.