История ЭУ1 / Селигмен Б. Сильные мира сего / 1.4. Истоки промышленности
.docГлава 4 Истоки промышленности
Примитивная экономика XVIII в. была преобразована в результате расширения деловой активности и предприимчивости. Однако предприимчивость слишком часто означала сомнительные действия, интриги, пиратские проделки, спекуляцию и открытое присвоение чужого имущества. Бизнес скорее был делом ловкости, чем проницательности. Возникала денежная экономика, основанная на обещаниях выплаты доходов. А эти обещания довольно легко можно было нарушать. Для обмана своих жертв был использовал ряд различных приемов. Исчезновение добродетелей, свойственных сельскому образу жизни, приводило к тому, что люди — справедливо или нет — отождествляли бизнес с коррупцией.
Между тем росли требования о необходимости прихода к власти более демократичного правительства. Наконец-то штаты начали вводить всеобщее голосование на выборах президента. В 30-х годах XIX в. съезды для выборов кандидатов в президенты заменили проводившиеся ранее в конгрессе закрытые собрания партийных боссов, на которых выдвигались кандидат на этот пост. В результате президентских выборов 1828 г. в Белый дом пришел Эндрю Джексон — «человек земли», родившийся в бедности, в прошлом торговец лошадьми и армейский генерал. Он всегда был готов воевать и даже убил одного человек на дуэли.
В Белом доме у него был «внутренний кабинет», и он открыто использовал систему раздачи должностей своим сторонникам. Джексон с недоверием относился к восточным банкирам, так как потерял в свое время несколько земельных участков, заложенных под банкноты на сумму $7 тысяч. Банкноты были опротестованы, а он лишился своей собственности. Философия Джексона была довольно несложной: он верил в простого человека и равенство людей, ненавидел монополии, привилегии и финансовую олигархию. Для населения восточной части страны такое кредо было слишком однозначным, и их оно весьма раздражало.
Во время пребывания Джексона па посту президента остро стоял вопрос о деятельности второго банка Соединенных Штатов. Создание этого банка в 1816 г при Джеймсе Мэдисоне было вызвано финансовыми нуждами правительства, неупорядоченностью денежного обращения и требованиями бизнесменов. Первый банк проделал полезную работу по ограничению прав банков штатов. Были предприняты попытки добиться широкой народной подписки па облигации, выпущенные вторым банком, но большого успеха они не имели. Стивен Джирард купил облигации на $3 млн., уступив часть из них Астору. Это, по крайней мере, обеспечивало учреждение банка. Однако первые шаги банка были неудачными, и к 1819 г. многие задавали вопрос — полезна ли, в конце концов, вся эта затея. Группа бизнесменов из Балтимора пыталась захватить контроль над этим банком, а некоторые штаты стремились затруднить его операции, но получили отпор со стороны Верховного суда в приговоре по делу, возбужденному Маккалоу против штата Мэриленд.
Последующие неприятности банк имел из-за конфликта между Джексоном и главой банка Николасом Биддлом. Конфликт этот, возможно, произошел в связи с тем, что Биддл отказался раздавать посты в банке сторонникам президента.
Сам Биддл — выходец из богатой филадельфийской семьи, — хотя и готовился к юридической карьере, но предпочитал изучать языки и литературу. Занявшись политикой, он стал членом конгресса США, а в 1819 г. был назначен правительственным директором банка. В возрасте 37 лет он стал президентом этого банка и в течение 16 последующих лот был полностью поглощен его делами. Самонадеянный и политически недалекий, он не мог равняться с Джексоном. Президент требовал, чтобы денежное обращение обеспечивалось золотом, но, но его мнению, банк придерживался иной политики.
И все же, когда Джексон одержал над банком победу, он вызвал к жизни как раз те финансовые проблемы, которых хотел избежать. Бизнесменам Биддл нравился ненамного больше, чем президент, хотя, в общем, банк пользовался достаточной поддержкой. В действительности Биддл не принадлежал к миру бизнеса, хотя повадки бизнесменов знал очень хорошо. Не обладая жестокостью и практичностью, свойственными бизнесменам, он тем не менее завоевал их симпатии тем, что пытался оказать сопротивление правительству. Джексон был генералом, героем, президентом Соединенных Штатов, который привык уничтожать тех, кто стоял на его пути. Возможно, Биддл мог бы достигнуть большего, если бы удовлетворился ролью главного банкира, но он втянул банк в политику, а это привело к гибели. Он был слишком наивен, пытаясь ладить и с политиками, и с бизнесменами.
Биддл включил членов конгресса в свою платежную ведомость. Однажды Дэниэл Уэбстер нагло напомнил Биддлу, что не получил свой гонорар. Генри Клей также получал деньги банка. Как-то Биддл потребовал уплаты долгов, надеясь вызвать депрессию и тем самым подавить оппозицию. Центральный банк мог влиять на приток денег в экономику, но фермеры ненавидели Биддла и его банк потому, что он давал ссуды только городским бизнесменам, Биддл даже пытался регулировать сообщения и комментарии прессы о банке. Обстановка накалялась, поэтому Биддл решил обратиться за продлением полномочий на четыре года до срока истечения старых полномочий. Это был неумный ход. Джексон наложил вето на соответствующий законопроект. Послание президента конгрессу явилось язвительным выговором Биддлу и его сторонникам. Президент отмечал в послании, что в руках у капиталистов восточных штатов находилось $13 млн. из $28 млн., выпущенного в обращение акционерного капитала банка, что свыше $1,6 млн. доходов поступало из западных штатов, хотя там владеют очень небольшими суммами акционерного капитала. Он приказал министру финансов изъять правительственные вклады из уставного капитала центрального банка и поместить их ответствующие банки штатов.
Борьбу из-за банка вряд ли можно назвать классовой борьбой. Эти, скорее, был конфликт между двумя группами имущего класса. Одна из них пыталась получить статус новой элиты, а другая возмущалась ограничениями кредита. Конечно, оппозиция Джонсону исходила от финансистов, заводчиков и коммерсантов, но как раз это и была та группа, которая хотела иметь «устойчивые» кредиты и деньги. Она также не испытывала удовольствия от намерения новой средней буржуазии оттолкнуть ее в сторону в бизнесе и в политике. Новый бизнесмен возглавил движение за более свободный капитализм и полное невмешательство в его дела. Политическим выражением этого движения было требование демократии. Его выдвигали мелкие капиталисты, которые стремились расширить сферу своей деятельности, главные же препятствия на их пути воздвигались старыми федералистами и аристократическими набобами восточных штатов. Требование сводилось к проведению политики предоставления более легкого кредита, более широкого и свободного использования земель и ограничения особых привилегий, даруемых корпорациям. Все это вызывало у Джексона сочувствие, ибо он сам был мелким предпринимателем.
«Внутренний кабинет» Джексона, который вел борьбу с банком, состоял в основном из бизнесменов нового стиля. Дафф Грин имел скромное, но процветающее торговое предприятие в Сан-Луисе; Сэмюэл Ингхем был владельцем бумажной фабрики; Престон Блейр — журналистом, полностью разделявшим новое капиталистическое кредо; Черчилль Камбрелинг работал агентом у Астора. Эти люди твердо придерживались философии невмешательства в дела бизнеса. Они отвергали гамильтоновскую централизацию. Однако в политике и в бизнесе они были не большими идеалистами, чем их противники. Они хотели «делать деньги», и делать их как можно быстрее, ибо жизнь коротка. Сторонники Джексона стали так же богаты, а может быть, даже богаче тех, кого они вытеснили. Сам президент был плантатором, но это не мешало ему поддерживать капиталистов. Правда, теперь это была новая порода капиталистов, готовая, как никогда раньше, эксплуатировать природные богатства освоенного континента. Один историк заметил: «В действительности Джексон никогда не защищал дело народа. Он лишь побуждал народ защищать свое дело».
Тем временем люди делали деньги, и много денег. Джон Джекоб Астор лихорадочно скупал земельные участки на острове Манхеттен. Он создал мощную организацию, занимавшуюся торговлей пушниной, и научился быть безжалостным и целеустремленным, сражаясь со своими конкурентами. Для переброски охотников с капканами на Запад он нанимал плоскодонные корабли, передвигавшиеся с помощью шестов. Позже они были заменены пароходами. Караваны формировались на самом западном пункте штата Миссури, а затем продвигались вперед в поисках пушного зверя и торговли с индейцами. Охотники также уходили поодиночке, а затем встречались в условленных местах. Астор был самым хитрым и наиболее преуспевающим организатором этого грубого и подчас жестокого бизнеса. Он родился в 1763 г в Германии и приехал в Америку, когда ему было 20 лет. На пути в Новый Свет он сделал остановку в Англии, изучая там пушное дело. По прибытии в Нью-Йорк он открыл небольшой магазин на Уотер-стрит и стал разъезжать в поисках пушнины по западным районам штата Нью-Йорк и Канады. Вскоре он обзавелся агентами, выменивавшими у индейцев шкурки зверей за ром и разные безделушки. Продажа пушнины в Европу была весьма прибыльным занятием, и к 1800 г. состояние Астора, как говорили, достигло $250 тысяч.
Для расширения своего бизнеса по приобретению пушнины Астор основал в 1808 г. «Америкзн фер компани» и начал экспортировать пушнину. Он отправлял охотников все дальше и дальше на Запад, мечтая о создании торговых факторий на всем континенте вплоть до северо-запада Тихоокеанского побережья. По мере продвижения «Америкэн фер компани» по континенту она поглощала конкурентов или же просто не давала им возможности действовать. В своих усилиях обеспечить добычу пушнины компания не останавливалась перед применением силы и обмана. За пределами границ не было правительства, и люди Астора делали все, что хотели.
Компания эта, по существу, была товариществом, и ее агенты участвовали в прибылях. Однако Астор не всегда с готовностью расставался с чьей-то долей дохода, и иногда охотника, пришедшего получить причитающиеся ему деньги, попросту убивали. Пушнину нужно было приобретать как можно дешевле. Для этого угощали индейцев спиртными напитками, что запрещалось законом. Индеец был пешкой в игре бизнеса и кое-что значил лишь тогда, когда способствовал развитию торговли. Иногда индейцы довольно бурно сопротивлялись и убивали несколько десятков белых. Однако подобное непокорство могло быть наказано с помощью правительственных войск. Военные, а также охотники не считали индейцев людьми. Поэтому все, что бы ни сделал белый человек, ему прощалось.
Астор не стеснялся раздавать взятки должностным лицам с тем, чтобы власти были на его стороне. Однажды он дал $35 тысяч Льюису Кассу, который; в то время был губернатором штата Мичиган, а затем стал военным министром. Таким образом, при торговле пушниной эксплуатировались агенты, индейцы и само правительство. Астор жил с комфортом в собственном доме на Бродвее в Нью-Йорке, где помещались также контора, товарный склад и зал для проведения аукционов. Его считали патриотичным и дальновидным бизнесменом, хотя и довольно скупым. Как-то он решил продемонстрировать свой патриотизм и построить публичную библиотеку. Однако, когда узнал, что стоимость ее составит $15 тысяч, то отложил планы строительства в сторону В своем завещании он все же оставил на строительство библиотеки $400 тысяч, но других пожертвований было немного.
В 1800 г. Астор включился в торговлю с Китаем. Отправляя меха в Кантон и получая в обмен различные товары, которые продавались в Нью-Йорке, он хорошо зарабатывал: меха, приобретавшиеся за бесценок, обменивались в Китае на шелк, который продавался по изрядной цене. Когда правительство Джефферсона ввело в 1807 г. эмбарго на торговлю с европейскими странами и закрыло порты для иностранных судов, Астор пустил слухи о том, что якобы должен отвезти одного китайского мандарина домой. Другие купцы протестовали, когда корабль Астора вышел в море, нарушив блокаду Они утверждали, что Астор выдавал за мандарина какого-то беспризорного китайца, подобранного на пристани.
Когда Астор увидел, что торговля пушниной идет на убыль, он решил, что приобретение земельных участков принесет больше доходов. Он скупил по низким ценам несколько земельных участков в Канаде и стал заниматься торговлей недвижимостью, следуя при этом тем же правилам, которыми руководствовался, торгуя мехами: приобрести подешевле, а затем выжать как можно больше прибыли. Узнав как-то о том, что документ о конфискации земель у старого лоялиста в округе Путнем содержал какие-то дефекты, Астор купил земельное угодье размером 20 200 га за $100 тысяч и нагло объявил семистам проживавшим на этой земле людям, что теперь они являются его арендаторам. Разразился большой скандал, и тяжба продолжалась до 1827 г., когда Астор «даровал» эту землю штату Нью-Йорк за $500 тысяч. Он также без колебаний продал собственному брату участок негодной земли. Услуги, оказывавшиеся Астором политическим деятелям в Нью-Йорке, дали ему возможность захватить несколько водоемов, с помощью которых оп обеспечил себе контроль над многочисленными земельными участками. Он внимательно следил за объявлениями о лишении права выкупа закладных и перекупал закладные на перезаложенные фермы, которые могли перейти к нему в случае банкротства. Он давал ссуды, лишал права выкупа и скупал земельные участки по низким цепам. Во время биржевой паники в 1837 г Астор выступал в качестве истца по крайней мере в шестидесяти судебных разбирательствах. Он решил, что ему не следует заниматься делами в Канаде, и сосредоточил внимание на операциях в пределах острова Манхэттен.
По мере роста Нью-Йорка Астор оказался владельцем обширной городской земельной собственности. Теперь он был также и банкиром. К 1847 г он обладал состоянием в $20 млн., что превышало состояния Питера Купера, Мозеса Тейлора и Корнелиуса Вандербильда. Астор упорно настаивал на ежедневной отчетности своих агентов по сбору арендной платы. Он требовал, чтобы городские власти обеспечивали ого собственности противопожарную охрану, но сам платил очень небольшой налог, а возможно, и не платил его вообще. Он также не торопился расплачиваться со своими обычными долгами. Подписавшись на книгу Аудубона по орнитологии, он никак не мог оплатить ее стоимость в сумме $I тысячи. В конце концов Аудубон явился к Астору в дом, где ему было сказано, что времена теперь наступили тяжелые. Обращаясь к сыну Уильяму, Астор спросил, имеются ли деньги поблизости. Уильям принял вопрос за чистую монету и начал перечислять банковские счета па сумму $500 тысяч. Тут Астор прервал его, сказав. «Хватит» В итоге ему все таки пришлось расплатиться с Аудубоном.
Астор умер в 1848 г в возрасте 80 лет. Многие люди его боялись, большинство же питало к нему глубокую неприязнь. Джеймс Гордон Беннет называл его Крезом, который добывал свои деньги, эксплуатируя труд горожан Нью-Йорка. Он оставил почти все свое состояние сыну Уильяму, небольшую сумму для благотворительных целей и ничего - слугам и служащим, Вряд ли его состояние было нажито благодаря личным добродетелям.
К этому времени уже ушло из жизни старое поколение обосновавшихся в Нью-Йорке немецких семей. Такие люди английского и гугенотского происхождения, как Роберт Лепокс, Джереми Томпсон. Байярды и Пинтарды, были типичными представителями коммерсантов той эпохи. К 1840 г в Нью-Йорке действовало четыреста торговых фирм, занимавшихся внешней торговлей. Их дополняли примерно девятьсот комиссионных торговцев. Новые бизнесмены прибывали из Шотландии, Германии и Англии. Например, был такой Август Белмонт — представитель банка Ротшильда, который оказался достаточно могущественным, чтобы основать свою собственную компанию, а не выступать в качестве представителя филиала европейских финансистов. Белмонт родился в 1816 г в Германии и каким-то образом попал на службу к Ротшильду В 1837 г. он был направлен работать на Кубу, но быстро перекочевал в Нью-Йорк, когда прослышал о разразившейся биржевой панике. Спад деловой активности был подходящим случаем для обогащения путем скупки ценных бумаг на застойном рынке. Он помог правительству Соединенных Штатов получить заем у Ротшильда и вскоре задавал тон в высших слоях общества.
Были и другие бизнесмены. Мозес Тейлор — сын одного из агентов Астора — занимался вначале торговлей с Кубой, а затем стал главой банка «Сити бэнк». Джуниус Спепсер Морган изучил банковское дело; Роуленд Мэйси заложил основы крупного торгового предприятия; Джонатан Гэдхью с помощью своих связей в деловых и светских кругах Массачусетса создал крупную комиссионную фирму; Сет Лоу перевел из Сейлема в Нью-Йорк свое торговое предприятие, осуществлявшее торговлю с Китаем, и строил быстроходные пароходы. Имея хорошие доходы, стал богатым человеком. Внук и тезка Лоу стал президентом Колумбийского университета и мэром Нью-Йорка.
Среди этих бизнесменов было мало людей с университетским образованием. Некоторые из них добились богатства и процветания, пройдя, как принято говорить, школу тяжелых жизненны испытаний, но обычно путь к успеху проходил через хорошее наследство и удачную женитьбу. Многие из прибывающих в Нью-Йорк обосновывались в фешенебельном районе, из которого открывался вид на Боулинг-Гринп и гавань. Занимаясь торговлей недвижимым имуществом, они вскоре начинали стричь купоны и потреблять модные вина в таких количествах, которые обеспечивали полную загрузку кораблей, прибывающих из Франции.
Бостон пытался поспевать за Нью-Йорком, но, заняв однако второе место, так на нем и остался. Однако Хаб-сити фактически стал финансовым центром обрабатывающей проомышленности Новой Англии: его банки успешно противостояли биржевой паники 1837 г. В нём, возможно, жили свои эмерсоны, лонгфелло и торо, а бизнесмены, занимавшиеся издательскими делами, го видимому, издавали их книги. Однако Бостон в основном был торговым городом, и его купцов не интересовали вопросы, связанные с реформами. В то время как судоходство все еще оставалось оплотом бизнеса, купцы начинали осторожно вкладывать капиталы в строительство железных дорог. Владельцы текстильных предприятий были заинтересованы в том, чтобы железные дорог обслуживали их фабрики. Купцы мечтали о проникновении во внутренние районы страны до самых Великих озер. Первые железные дороги проходили от Бостона к северу до Лоуэлла, к югу — до Провиденса и к западу — до Вустера. Некоторые бизнесмены настолько расхрабрились, что стали вкладывать капиталы в такие отдаленные железные дороги, как в Аттике, Буффало, Филадельфии и Рединге. Однако все это делалось для того, чтобы оградить свои инвестиции в торговлю и обрабатывающую промышленность от конкуренции, а не для поддержки нового средства транспорта.
Почтовые пароходы начали пересекать Атлантику. Когда англичанин Сэмюэл Канард решил швартовать свои корабли в Бостоне, а не в каком-либо другом порту, население города было настолько довольно этим, что городские власти разрешили Канарду бесплатно пользоваться услугами порта. Купцы по-прежнему придерживались обычая встречаться в час дня и обсуждать свои дела и международную обстановку, а затем в три часа отправлялись по домам обедать. В 1842 г. было построено здание биржи для того, чтобы можно было вести разговоры и во время дождя. Светский Бостон приступил к застройке района Бикон-хилл. При этом дома возводились по проектам известного архитектора того времени Чарльза Биллфипча. Загородные коттеджи строились в Наханте или Суомпскотте. Купцы все еще занимали в обществе высшее положение, хотя промышленники уже начинали прокладывать себе дорогу
Развитие бизнеса и рост экономики требовали расширения транспортных возможностей, поэтому началось строительство каналов, а затем железных дорог. В 1792 г. была основана компания по строительству канала между реками Саскуиханна и Скулкилл. В продажу выпустили только 1 тыс. акций этой компании, а спрос в пять раз превышал предложение. Генерал Шуйлер организовал компанию для строительства водного пути от Скенектади до озера Онтарио. Однако в основном каналы строились центральным правительством и правительствами штатов с незначительным участием частного капитала. Такие мероприятия, как строительство капала Делавэр — Гудзон, были исключениями: этот канал соединял уже существовавшие населенные пункты и поэтому обещал хорошие доходы.
К 1808 г в Нью-Йорке возник большой ажиотаж в связи с проектом соединения озера Эри и реки Гудзон. Кампанию в пользу осуществления этого проекта возглавлял губернатор Моррис. Его обширные земельные участки, расположенные вдоль проектируемого канала, значительно повысились бы в цене. Акционеры прекратившей существование «Уэстерн Ингланд навигэйшн комнани» появились на сцене, надеясь, что штат возместит понесенные ими убытки. Мысль о соединении Атлантического океана с Великими озерами была весьма привлекательна. Кроме того, такой канал подорвал бы возможности канадских соперников для проникновения во внутренние районы Запада.
Сторонники этого проекта стали копаться в архивах, выискивая благоприятные высказывания популярных писателей прошлого века Кадвалладера Колдена и Элкиа Уотсона. Подобно губернатору Моррису, все те, кто владел земельными участками в долине р. Мохок, мечтали о богатой наживе. Наблюдалась большая активность, проводились различные исследования и выдвигались многие доводы как в пользу водного пути Гудзон — озеро Онтарио, так и в пользу обособленного от естественных водных путей канала. Однако то обстоятельство, что люди двигались на Запад по одному из наиболее легких путей — в течение первых трех десятилетий XVIII в. более 70 тыс. человек прошли по этому пути в районы р. Дженеси и о. Сенека,— сыграло свою роль.
Де Уитту Клинтону этот канал помог восстановить политическую карьеру. Дело в том, что демократы победили его на выборах, а строительство канала пользовалось большой популярностью. Итак, строительство канала Эри было начало в 1817 и продолжалось 8 лет. Штат Нью-Йорк вложил в него основную часть средств. В 1825 г. Клинтон — теперь губернатор штат вылил бочонок воды, взятой из озера Эри, в Нью-Йоркский залив и узкая, глубиной 1,22 м канава помогла открыть западные области страны.
Мукомольная промышленность продвинулась в западном правлении, тысячи переселенцев использовали этот канал для проезда на новые земли, а тонны фермерской продукции нашли дешевый и сравнительно быстрый путь на Восток. Порт города Нью-Йорка, ставший к тому времени первым портом страны, упрочил свое положение. Строительство канала обошлось в $7 млн. Это была невероятно крупная сумма денег, вложенная штатом. Сам факт существования канала являлся своеобразным упреком федеральному правительству, которое совершенно отказалось поддержать этот проект
В основном же деньги на строительство большинства каналов поступали из государственных и местных правительственных источников. Пример Англии, где каналы строились за счет частных капиталов, здесь не подошел. Там рынок был сравнительно небольшим для того, чтобы сделать подобное предприятие выгодным. В Америке положение было совсем иным, а технические проблемы более сложными и серьезными: где разместить шлюзы и взять воду, как предотвратить утечку воды и заиливание. Кроме того, Америка представляла собой территорию с большими расстояниями, высокими горами, резкими перепадами климата, небольшой плотностью населения и нехваткой рабочей силы.
В таких условиях проведение подобных работ могло осуществляться только с помощью правительства. В период до гражданской войны половина инвестиций в строительство канала поступала от правительств штатов. Доля частных инвестиций составляла около 25%. К 1840 г протяженность каналов составляла примерно 4800 км, но теперь в строй начали вступать железные дороги, которые должны были стать наиболее грозным конкурентом каналов.
Пенсильвания не хотела отставать от Нью-Йорка, но там не было равноценного маршрута, так как на пути стояли Аллегейнские горы. И все же они были побеждены с помощью комбинированной системы, состоявшей из канала и железнодорожного пути, которая обошлась в $12 млн. Протяженность всей системы составляла 635 км (из них 189 км приходилось на железную дорогу) В своей высшей точке она поднималась па высоту 700 м над уровнем моря. Половину стоимости этой системы уплатили Филадельфия, Питтсбург и графство Аллегейни. Хотя фактически эта система и способствовала промышленному развитию штата, но она никогда не могла состязаться с каналом Эри.
Некоторые из каналов штата Нью-Джерси были построены с участием частного капитала, но их строительство окутано различными хитросплетениями. Фактически «Моррис кэнал» принадлежал банковской компании с главной конторой в Нью-Йорке. В течение двух лет с момента основания этой компании в 1825 г. четырем директорам фирмы были предъявлены обвинения в мошенничестве в связи с манипуляциями акциями компании. Плотно населенный штаг Нью-Джерси открывал большие возможности для извлечения прибыли, и здесь мы сталкиваемся с примерами того, как частное предпринимательство ищет надежных путей получения доходов.
Большинство людей считают Роберта Фултона изобретателем парохода, но он имел к пароходу не больше отношения, чем Генри Форд к двигателю внутреннего сгорания. Фултон не был пионером, построившим такой корабль. Он также не изобрел ни машины, ни лопастей для гребного колеса, но сумел более точно, чем другие, подсчитать сопротивление воды и вычислить угол наклона гребного колеса и наиболее подходящую мощность машины. Его пароход «Клермонт» неважно выглядел, когда, пыхтя, двигался по р. Гудзон, но у него был самый быстрый ход по сравнению с конкурентами. Удачно использовав изобретения других, Фултон был достаточно хитрым для того, чтобы попытаться монополизировать пароходное сообщение на водных путях.
Он был автором брошюр и прожектером. Путешествуя между Америкой и Англией, Фултон пытался популяризировать строительство каналов и даже носился с идеей создания торпеды для подводной лодки. Оп полагал, что во избежание постройки крупных и дорогостоящих шлюзов каналы должны быть узкими и пропускать только мелкие суда. Фултон пытался убедить правительство Франции в том, что строительство таких каналов принесет доходы, в которых оно нуждалось. Он обещал также, что его торпеды для подводной лодки уничтожат английский военно-морской флот. Когда ему не удалось продать французам эти прожекты, он предложил организовать частную компанию по ведению войны против вражеского военно-морского флота с выплатой вознаграждения за каждый потопленный корабль.
Фултон вернулся в Соединенные Штаты и занялся своим пароходом. При этом в большинстве случаев он заимствовал идеи у Джона Фитча и Джеймса Рамсея. Здесь к нему пришла удача, он сумел заинтересовать министра финансов Соединенных Штатов Роберта Ливингстона, который приобрел патент Фитча. В это время над усовершенствованием парохода работали Джон Стивенс и Николас Рузвельт. Когда пароход Фултона «Клермонт» плыл вверх по реке, это означало, что Фултон и Ливинтстон облададали монопольным правом на судоходство по реке Гудзон и в Нью-Йоркском заливе. Над Стивенсом нависла угроза оказаться не у дел. Во всяком случае, Нью-Йорк предоставил Фултону такую монополию. Стивенс не остался безучастным, он вступил в борьбу, и в конце концов главный судья Маршалл при рассмотрении дела Гиббонса против Огдена объявил монополию Фултона неконституционной. Представляет интерес то обстоятельство, что в молодости Фултон был решительным противником монополии, создаваемой государством, но не возражал против того, чтобы получить исключительные права на курсирование своего парохода по Гудзону. Можно догадываться, что это он считал справедливой наградой за трудолюбие.